Специалисты новосибирского Института ядерной физики (ИЯФ) СО РАН в составе международного коллектива ученых примут участие в глобальном эксперименте, цель которого - доказать неполноту Стандартной модели, описывающей взаимодействие элементарных частиц. Об этом сообщил сегодня журналистам в Новосибирске руководитель эксперимента, профессор университета Осаки / Япония/ Йошитака Куно.

"Эксперимент предназначен для поиска определенного процесса физики элементарных частиц. Это один из способов поиска новых частиц - поиск очень редких процессов, вероятность которых достигает 10 в -16 степени. Мы ищем очень редкий процесс перехода одной элементарной частицы - электрона, в другую - мюон", - сказал он.

Исполнительный директор эксперимента Сатоши Михара пояснил журналистам, что Стандартная модель, которая описывает взаимодействие частиц, такого процесса не предусматривает, соответственно, его экспериментальное наблюдение будет означать, что она неполна и нуждается в расширении.

Эксперимент COMET будет проходить на ускорительном комплексе J-Park в Японии при участии специалистов из 12 стран, в том числе России, Китая, Великобритании и Франции. Как сообщил Йошитака Куно, сейчас смонтировано около половины необходимого оборудования. К экспериментам на ускорителе ученые планируют приступить в 2017 году, а анализировать их результаты будут в 2020-е годы.

Как сказал журналистам заместитель директора ИЯФ СО РАН Юрий Тихонов, новосибирские физики займутся разработкой и созданием электромагнитного калориметра - прибора для измерения энергии частиц, а также системы активной защиты от космических лучей. Кроме того, подчеркнул Тихонов, группа сибирских ученых будет участвовать в сборе и анализе данных.

Помимо ИЯФ, от российской стороны в эксперименте принимают участие московского Института теоретической и экспериментальной физики (ИТЭФ) и Объединенного института ядерных исследований в Дубне.

Стандартная модель - теория строения и взаимодействия элементарных частиц, лежащая в основе соответствующего раздела физики. Согласно ей, процесс формирования любого вещества можно описать как взаимодействие набора элементарных частиц - 6 лептонов, 6 кварков и 12 соответствующих им античастиц. Все они были обнаружены экспериментально. Последнюю - бозон Хиггса - удалось детектировать в 2012 году с помощью Большого адронного коллайдера.

16 апреля начальник департамента промышленности, инноваций и предпринимательства мэрии Новосибирска Александр Люлько принял участие в заседании организационного комитета III Международного форума технологического развития «Технопром-2015», которое провел заместитель Председателя Правительства Российской Федерации, заместитель председателя Военно-промышленной комиссии Российской Федерации, Председатель Оргкомитета форума Дмитрий Рогозин.

Участникам заседания были представлены проекты концепции, архитектуры и программы форума, доработанные с учетом Протокола по итогам первого заседания Оргкомитета форума.

К настоящему времени все пункты комплексного плана по подготовке и проведению деловой и выставочной частей «Технопрома-2015» выполняются в четком соответствии с графиком. Под выставочную часть определено порядка пяти тысяч квадратных метров. Там же будет представлен стенд Новосибирской области, а также стенды институтов СО РАН, которые продемонстрируют свои инновационные разработки и технологии.

14 апреля в Федеральном агентстве научных организаций состоялось очередное заседание рабочей группы по вопросам формирования кадрового резерва научных организаций.

В рамках реализации поручений Президента РФ по итогам заседания Совета при Президенте РФ по науке и образованию ФАНО России совместно с Российской академией наук и молодыми учеными работают над созданием проекта документа, который определит основные принципы и критерии отбора для кандидатов в кадровый резерв.
К ранее сформулированным принципам – конкуренции, открытости и гласности, актуальности, активности и перспективности кандидатов, члены рабочей группы предложили добавить принцип преемственности управленческих традиций, а критерии отбора  расширить за счет введения показателей результативности и наличия у кандидатов на замещение определенных категорий должностей соответствующего уровня образования и/или ученой степени.

В доклад о формировании и развитии кадрового резерва помимо должностей руководителей и заместителей руководителей научных организаций, подведомственных ФАНО России, также вошли предложения по расширению кадрового резерва молодыми учеными, сотрудниками научных организаций и исследователями, готовыми развиваться в профессиональной научной сфере.

На заседании участники рабочей группы предложили включить в структуру доклада предложения по стратегическому развитию управленческих кадров российской науки. Инициативу поддержал председатель рабочей группы, первый заместитель руководителя ФАНО России Алексей Медведев. Он отметил, что в содержание стратегического горизонта программы можно также ввести научную аспирантуру как особый тип подготовки кадров.

Также доклад будет включать в себя и программу повышения квалификации и профессиональной переподготовки представителей кадрового резерва, включающую различные карьерные стратегии, программы мотивации и программы профессионального роста.

Окончательная версия доклада о формировании кадрового резерва научных организаций будет представлена Президенту России и в Правительство РФ в конце апреля 2015 года.

Как мы знаем, экономики развитых стран опираются в настоящее время на так называемый пятый технологический уклад, активно прокладывая «мостик» к шестому укладу. Что касается нашей страны, то ее экономика, как считают ученые РАН, находится большей частью в четвертом технологическом укладе – с некоторыми элементами пятого.

Учитывая внешние вызовы, России придется в ускоренном порядке решать задачу завершающего перехода к пятому укладу – с одновременным занятием некоторых ниш в шестом. Последнее особенно важно: не сумев занять какую-либо перспективную нишу, не освоив определенный сегмент в области инновационных  технологий, мы рискуем навсегда остаться в прошлом веке и   непрерывно «догонять» Запад (и не только Запад, но даже соседний Китай).

Думаю, нет необходимости говорить о том, что инновационное развитие невозможно без опоры на науку. Однако при этом не нужно сбрасывать со счетов и другую «опору» – промышленную базу. С чистого листа, с нуля ворваться в новый технологический уклад невозможно в принципе. Промышленная база в нашей стране еще сохранилась, и когда сегодня мы говорим об экономической модернизации, необходимо понимать, что речь идет, в первую очередь, о восстановлении на новой технологической основе тех производств, утрата которых чревата необратимым отставанием от развитых стран. Решение указанной задачи можно обеспечить только за счет новой индустриализации.

Термин «новая индустриализация» уже вошел в оборот западных ученых-экономистов. Применительно к нашей стране  это есть путь быстрого экономического развития, диверсификации, путь создания в России высокоразвитой, современной экономики, основанной на свободной рыночной конкуренции, с мощным, развитым частным сектором.

Основная проблема в настоящий момент заключается в том, что сегодня нашей экономике придется осуществлять технологическую реиндустриализацию в условиях недостаточного восстановления утраченного с советских времен промышленного потенциала. Прежде всего, речь идет об отечественном машиностроении, более чем вполовину разрушенном в ходе системного кризиса 1990-х годов. Именно здесь произошел самый глубокий спад. Сегодня объемы производства машиностроительной продукции составляют чуть более половины от уровня 1991 года. А по некоторым видам продукции этот спад вообще беспрецедентен. И наверстать показатели будет не так-то легко. Так, объемы производства машин и оборудования к 2012 году едва превысили половину от объема 1991 года, не достигнув даже уровня 2008 года, а станкостроение, сократившись к 1998 году на порядок в сравнении с 1991 годом, так и не оправилось от понесенных потерь.

Печальным следствием отставания машиностроительных отраслей стал «сырьевой сдвиг» в структуре российской промышленности.

Принципиально важным является еще и то, что машиностроение служит локомотивом развития многих смежных секторов хозяйства, включая и электронную промышленность, обеспечивающую функционирование так называемой информационной экономики. А без этого переход в новый технологический уклад нам не светит вообще.

Понятно, что общая для страны ситуация отразилась и на экономике Новосибирска. Положение новосибирской промышленности за период 1990-х годов также характеризовалось обвальным спадом производства, значительным сокращением численности занятых и оттоком квалифицированных кадров на вторичный трудовой рынок, ухудшением финансового состояния предприятий. За восемь лет – с 1991-го по 1998-й – промышленное производство в Новосибирске упало в три раза, а в оборонной промышленности – более чем в семь раз! Из-за высокого удельного веса оборонной промышленности спад производства в Новосибирске оказался более глубоким, чем в целом по стране – примерно в полтора раза. Особенно пострадали высокотехнологичные отрасли машиностроения. Позитивные перемены наметились только с 1999 года.

Необходимо отметить, что доминирующее место в промышленности Новосибирска занимают не сырьевые отрасли, а обрабатывающие и наукоемкие. Сегодня структуру новосибирской промышленности формируют более 250 крупных и средних предприятий, подавляющее большинство которых (почти 90%) занимаются обрабатывающим производством. Кроме того, Новосибирск по сию пору остается крупнейшим оборонно-промышленным центром России.

При этом следует отметить, что уровень научного, промышленного и кадрового потенциала нашего города позволяет решать любые сложные задачи, в том числе (особо это отметим) и по реализации политики реиндустриализации. Для Новосибирска – при его насыщенности научными организациями и машиностроительными производствами – такое направление представляется особенно перспективным.

Именно в этом уверено нынешнее руководство города. В результате были определены так называемые «точки роста» для городской экономики, позволяющие создать в Новосибирске промышленность, соответствующую новому технологическому укладу. Сюда входят: наука и образование, оборонно-промышленный комплекс, машиностроение и инструментальное производство, микроэлектроника, оптика и научное приборостроение, медицинская техника, мобильная энергетика и аддитивные технологии.

В качестве основного драйвера (причем, на уровне всей страны и региона) наиболее реальным считается оборонно-промышленный комплекс. И в этой связи немаловажным является то, что на модернизацию предприятий ВПК до 2020 года правительство РФ планирует выделить около трех триллионов рублей, а на гособоронзаказ – около двадцати триллионов!

Большие надежды возлагаются и на такие принципиально новые направления, как мобильная энергетика и аддитивные технологии. Аддитивным технологиям эксперты международного уровня вообще прочат большое будущее.  Что касается мобильной энергетики, то ее развитие напрямую соприкасается с прорывными технологиями и наукоемкими производствами, способными в корне изменить всю энергетическую политику, и даже привести к смене общей концепции энергоснабжения города.

Как мы уже сообщали ранее,  в мэрии Новосибирска в настоящее время рассматривается пилотный проект, связанный с распределенной энергетикой. Планируется объединить в общую сеть небольшие источники электроэнергии, куда могут войти, с одной стороны, объекты, обладающие собственными автономными системами генерации, с другой стороны – муниципальные тепловые станции, переведенные в ходе плановой реконструкции в режим когенерации (то есть одновременной выработки тепла и электричества).

Показательно, что пилотный проект должен реализоваться на территории Советского района, непосредственно примыкающей к Новосибирскому научному центру, который уже официально определен как «территория опережающего развития». В случае успешной реализации проекта, мы можем  тиражировать его на всей территории города и показывать пример другим городам и регионам страны. Таким инновационным путем мы не только покроем дефицит электроэнергии в нашем городе, но и заложим основание для энергетики нового поколения, развитие которой потребует производства самой разнообразной высокотехнологичной продукции – новых накопителей электричества, суперконденсаторов, инверторов, цифровых систем контроля и управления, небольших газогенераторов и целых мобильных комплексов. И всё это может с успехом производиться у нас, в Новосибирске!

В статье использованы материалы, предоставленные департаментом промышленности, инноваций и предпринимательства мэрии города Новосибирска.

Олег Носков

Этим материалом мы открываем небольшой цикл публикаций, посвященный главным научным достижениям и премиям прошлого года, а также тому – как обстоят дела на этих направлениях в нашей науке.

Первая Нобелевская премия 2014 года (по медицине и физиологии) была присуждена за открытие механизмов того, как мозг умеет ориентироваться в пространстве. Лауреатами ее стали супруги Мозер из Норвегии и британский нейрофизиолог американского происхождения Джон О'Киф.

Как это часто бывает в науке, награждению предшествовала многолетняя работа, в которой участвовали как сами лауреаты, так и другие выдающиеся ученые всего мира. Еще  в 1970-х годах, проводя опыты с крысами,  Джон О'Киф обнаружил тип нервных клеток, находящихся в гиппокампе, которые активировались, когда крыса была в конкретной точке в комнате. Другие нервные клетки активировались, когда крыса была в других местах. О'Киф назвал их «клетками места» и пришел к заключению, что они формируют карту комнаты в мозгу крысы.

В ходе дальнейших экспериментов выяснилось, что система привязки к местности в этих клетках достаточно сложная и учитывает много факторов. Именно это позволяет нам ориентироваться в изменившемся ландшафте или находить более короткие маршруты из одной точки пространства в другую. Затем, уже в начале нашего века супругами Мозер были открыты еще и «клетки решетки», которые можно назвать еще и координационными нейронами, поскольку они работают по принципу «узлов решетки» внутренней системы координат. Также выяснилось, что клетки места и клетки решетки обмениваются информацией. Недаром сами исследователи называют эту систему позиционирования «внутренней GPS».

Эти исследования и стали основанием для награждения. «Открытия Джона О'Кифа, Мэй-Бритт Мозер и Эдварда Мозера решили проблему, которая волновала умы философов и учёных на протяжении веков: как мозг создаёт карту места и как мы можем прокладывать путь через окружающее пространство, — объяснил свое решение нобелевский комитет.

О том, какое прикладное значение имеют эти открытия и как обстоят дела с исследованиями в данном направлении в России, мы попросили рассказать Павла Лисачева, ведущего научного сотрудника лаборатории биомедицинской информатики КТИ ВТ СО РАН.

– Сами лауреаты о значении своего открытия говорят, что оно еще только открывает дверь к первым шагам в направлении понимания работы мозга. Такая осторожность в оценках вызвана тем, что наука еще многого не знает о мозге. Но уже сейчас понятны значительные перспективы, которые открываются для работы именно в этой области.

Ряд заболеваний, например, болезнь Альцгеймера, влекут потерю ориентации в пространстве. Теперь, когда выявлены клетки мозга, которые отвечают за это, появляется надежда разобраться в механизмах этого явления и, возможно, найти способ ранней диагностики и хотя бы замедлить развитие нарушений. Это само по себе имеет огромное значение. Ну и не стоит забывать о том, на что указывали лауреаты – наука сделала еще один шаг к решению глобальных задач в области изучения работы мозга человека.

– А Вы можете кратко сформулировать эти задачи?

– Если совсем кратко, я бы сказал так. Первая – это найти способы своевременной диагностики, лечения и профилактики различных видов нарушений мозговой деятельности. Вторая – развивать тот потенциал, который есть в нашем организме, но в полном объеме не используется, повышать его эффективность. И третья – изучив принципы работы мозга, создавать на их основе более совершенные интеллектуальные устройства. В рамках каждого из направлений на сегодня есть еще масса нерешенных задач, потому ученые и предпочитают называть свои достижения «первыми шагами к пониманию».

– А как обстоят дела с исследованиями в данном направлении в российских научных центрах?

– В России много коллективов, изучающих самые разные аспекты функционирования мозга. Говоря о гиппокампе, нельзя не упомянуть о выдающемся отечественном нейрофизиологе Ольге Сергеевне Виноградовой. На ее работы ссылался тот же Джон О'Киф. Да и сегодня в подмосковном городе Пущино, где она работала, остается сильная школа исследователей гиппокампа, там проходят регулярные конференции, посвященные Ольге Сергеевне. Ведь гиппокамп отвечает не только за ориентацию животных в пространстве, это традиционный объект для исследования механизмов памяти вообще. Так, наша лаборатория исследует молекулярно-клеточные основы памяти, и мы тоже работаем с клетками гиппокампа.

– Если оценить задачи, которые сегодня решают в наших ведущих научных центрах, то  можно ли ожидать каких-то, так скажем, прорывных результатов от российских физиологов в ближайшие годы?

– Если иметь в виду шансы на получение Нобелевской премии, я оцениваю их скептически.

Российские ученые вообще только дважды получали Нобелевскую премию в этой номинации – это были Иван Петрович Павлов (за работу по физиологии пищеварения, в 1904 году) и Илья Ильич Мечников (за открытие механизмов иммунитета, в 1908 году). Однако наука создается не одними нобелевскими лауреатами. У нас много талантливых людей.

Но рассчитывать на единоличное мировое лидерство в каких-то направлениях сегодня вряд ли приходится. Физиология – очень затратная область исследований. И поэтому в ней, как и в других областях науки, развивается международная кооперация. Это видно и на примере последней премии: Джон О'Киф работает в Британии, а супруги Мозер в Норвегии. О'Киф ждал своей премии больше сорока лет, и еще лет десять назад, когда «нобелевские» работы Мозеров только начинались, никто не предсказал бы, что он дождется своего звездного часа. Так что, думаю, возможностей плодотворной работы больше у тех наших коллег, кто занят в масштабных международных научных проектах. И это касается не только физиологов.

Георгий Батухтин

Ранее мы рассказывали о двух выдающихся генетиках новосибирского Академгородка – академике Владимире Константиновиче Шумном и Ие Ивановне Кикнадзе. А сегодня представляем вам статью про академика Дмитрия Константиновича Беляева.

Летопись любого века складывается из летописей жизни людей, проживших в нем и оставивших свой неповторимый след. В ХХ веке одним из таких людей был Дмитрий Константинович Беляев.

Свое предназначение в жизни – ученого и исследователя – он угадал рано. И хотя путь к нему был непрост, свой неизгладимый след в генетике он оставил навсегда. Судьба его сложилась так, что он оказался в центре важнейших для страны событий: возрождение поруганной науки генетики, претерпевшей гонения в течение нескольких лет, а также организация Сибирского отделения Академии наук СССР. Более четверти века он возглавлял крупнейший генетический центр страны и Научный совет по генетике и селекции при Президиуме АН СССР, курируя все биологические исследования, проводимые в Сибири.

Дмитрий Константинович прокладывал дорогу полузапретной науке в труднейших условиях своего времени мужественно и последовательно, считая своим гражданским долгом продолжить и утвердить научные открытия Н. И. Вавилова, дав дорогу последнему слову в этой перспективной и необходимой людям отрасли биологии.

Он родился в семье сельского священника Костромской губернии в 1917 году, когда сама принадлежность к этому сословию создавала угрозу для всей его последующей жизни. И поэтому уже в десять лет был оторван от семьи и учился в Москве, живя в семье родного брата, генетика. И с той поры любовь к профессии брата дала первые ростки в его душе, превратившись в рыцарское служение этой науке. Однако, несмотря на успехи в освоении школьных предметов, на университет ему рассчитывать не приходилось. Он шел к избранной стезе окольными путями – через… Ивановский сельскохозяйственный институт. Но ему повезло с преподавателями и с тем, что обучение велось на широкой общебиологической основе с привлечением московских профессоров и ученых-биологов. Да и сам Дмитрий не сидел сложа руки: во время студенческих каникул посещал в Москве научные конференции в ВАСХНИЛ и Тимирязевской академии, работал в институтских кружках по зоологии и физиологии, а с третьего курса ставил эксперименты на дрозофилах, интересовался путями создания новых пород и линий, с увлечением проходил производственную практику на опытной станции, в колхозе, на конном племенном заводе. Все это привело упорного и целеустремленного юношу в науку, где самым главным примером для него был старший брат – известный и талантливый генетик страны, безвременно сгинувший в годы репрессий в тюремных застенках.

После получения красного диплома перспективный выпускник института стал работать сотрудником в Центральной научно-исследовательской лаборатории пушного звероводства, успешно собирал материал для своих исследований. Как прирожденного ученого его увлекал сам процесс генетического анализа. Материал для исследований он собирал в подмосковных звероводческих хозяйствах, ездил в Тобольский зверосовхоз, где в порядке шефской помощи руководил всей селекционной работой большого хозяйства и на основе ее подготовил кандидатскую диссертацию и монографию по генетике пушных зверей. Но война прервала все его планы. Его послали рядовым пулеметчиком на передовую на Калининский фронт на подступах к Москве. Под Витебском был тяжело ранен и закончил войну в Прибалтике, став кавалером трех боевых наград и майором запаса. С военной службы его не торопились отпускать и лишь в конце1945 года по телеграмме-запросу министра внешней торговли А. И. Микояна Беляев был демобилизован. Минвнешторг собирал кадры, чтобы поднимать пушное звероводство, продукция которого давала валюту стране.

Вернувшись в родную лабораторию, Дмитрий Константинович увлеченно окунулся в работу, в июне 1946 года уже защитил диссертацию на звание кандидата биологических наук и был назначен заведующим отделом разведения Всесоюзной научно-исследовательской лаборатории пушного звероводства и пантового оленеводства, начав селекцию по улучшению меха серебристо-черных лисиц в хозяйствах Эстонии, строил новые планы, но в августе 1948 года произошел разгром классической генетики, который перевернул жизнь и людей, и судьбу отечественной науки, отодвинув ее на задворки мировых достижений.

Беляев не отказался от своих убеждений, но его сняли с заведования отделом и в его трудовой книжке на всю жизнь сохранилась замазанная запись о снятии с работы «за менделизм-морганизм».

Но это трудное время, проверявшее людей на стойкость, позволило найти настоящих друзей и единомышленников среди ветеранов генетики.

В условиях повсеместного активного гонения на генетику Беляев продолжал генетические исследования и в 1956 году на основе собственных экспериментальных наработок разработал ряд конкретных рекомендаций по интенсификации клеточного звероводства. Главзверовод вскоре стал производить миллионы шкурок пушных зверей ежегодно. И тут уже без генетики нельзя было обойтись. Начался уникальный эксперимент по воспроизведению основных этапов многовекового процесса одомашнивания животных. Экспериментальные и теоретические исследования позволили ученому сформулировать концепцию дестабилизирующего отбора, которую он впервые изложил в 1968 году в Алма-Ате на Всесоюзном совещании по генетике и селекции новых пород сельскохозяйственных животных. Разработка этой проблемы внесла существенный вклад в теорию эволюции и дала стимул к новым исследованиям. Логическим продолжением его исследований стало изучение проблемы эволюции и биосоциальной природы человека. Он посвятил концепции дестабилизирующего отбора свой доклад на ХIV Международном генетическом конгрессе. За эту работу Академия наук СССР удостоила Дмитрия Константиновича премии имени академика Н. И. Вавилова.

В 1957 году – знаменательном для генетиков страны – впервые за 10-летний перерыв в широкой печати (в двух номерах журнала «Техника – молодежи») появляются заметки именитых генетиков страны. Определенную лепту в общую генетическую копилку внесла и статья Беляева о генетических принципах в разведении норок.

В этом же году решено было в Сибирском отделении Академии наук СССР создать Институт цитологии и генетики (ИЦиГ), формирование которого проходило в сложных, порой драматических условиях. Ученые-генетики устремились в Сибирь из столичных городов, и Беляев без колебаний принял предложение организовать отдел генетики животных. Его так же, как и других генетиков, привлекала возможность более свободно заниматься генетическими исследованиями. Так, с 1958 года Д. К. Беляев прочно, до конца своей жизни связал свою судьбу с Академгородком, ставшим вскоре всемирно известным научным центром. А через год, после визита Н. С. Хрущева в Новосибирск и отставки директора ИЦиГа, на эту должность неимоверными стараниями М. А. Лаврентьева в тот критический для генетики период был назначен Беляев, перед которым стояла серьезная задача – не только сохранить институт в крайне усложнившихся условиях, но и обеспечить развитие только что зародившегося очага классической генетики.

В свои 42 года он принял на себя ответственность за научный коллектив, уровень его исследований, за формирование новых направлений и решение практических задач.

Между тем для института вновь настали тяжелые времена: он оказался фактически на полулегальном положении: статьи его сотрудников не печатали. Первая публикация Дмитрия Константиновича о работах института появилась в газете «Вечерний Новосибирск» в 1961 году. На институт продолжалось давление, но он остается верен своим идеям и работает с подъемом. В этом же году в НГУ на факультете естественных наук организовали кафедру общей биологии и сразу решили, что здесь необходимо готовить биологов-генетиков. То есть за четыре года до легализации генетики биологов стали готовить на современном уровне, рано привлекая студентов к научной работе. Генетику на третьем курсе читал Беляев, и его лекции вызывали огромный интерес у молодежи. Приглашали для чтения лекций ведущих ученых из столиц. ИЦиГ, переселившись в Академгородок, значился в числе первых институтов сибирского научного центра и уже в 1961 году провел первую научную отчетную сессию.

В 1964 году, когда появилась надежда на признание генетики, в «Правде» была напечатана статья Беляева с четкими рекомендациями по восстановлению разгромленной науки в стране. Через год ученым-генетикам удалось основать свой печатный орган – научный журнал «Генетика», где Беляев – заместитель редактора. А еще он вице-президент только что созданного Всесоюзного общества генетиков и селекционеров. Победное шествие генетики в стране ширится.

Через пять лет после легализации науки-мученицы в Академгородке решено заслушать генетиков на заседании президиума, от решения которого зависело дальнейшее развитие науки. С основным докладом «О состоянии и дальнейшем развитии генетики в СССР» выступил председатель совета по проблемам генетики и селекции, член-корреспондент АН СССР Д. К. Беляев. Была закреплена окончательная победа генетики в стране, определены ее главные направления, материальная база, принято решение издать новые учебники.

Триумфальным для возрожденной науки был второй съезд генетиков страны, посвященный памяти Н. И. Вавилова и подтвердивший верность его постулатам.

На всех конгрессах, съездах, совещаниях, заседаниях президиума Вавиловского общества генетиков и селекционеров, собраниях Сибирского отделения, заседаниях президиума АН СССР Беляев с государственной озабоченностью с позиции генетики ставит вопросы по важнейшим проблемам времени – решению продовольственной программы, созданию устойчивых сортов озимой пшеницы, экологии, по сохранности сибирских лесов и генофонда растений и животных. Он организует хозяйство для проведения экспериментов в Горном Алтае, где были заложены участки редких и ценных алтайских растений, созданы гибриды культурных и аборигенных пород скота, начаты работы по одомашниванию выдры.

Дмитрий Константинович не жалел ни сил, ни времени на увековечивание памяти классиков советской генетики, на популяризацию их идей и установление их вклада в науку – переиздание их трудов, биографических справочников, статей, книг, научных фильмов. Под его редакцией в 1980 году выходит сборник биографических очерков «Выдающиеся советские генетики». Он активно содействует восстановлению доброго имени Н. И. Вавилова. Но самое главное, что удалось сделать Беляеву, особенно на первых порах деятельности – это объединить разобщенных тогда по разным причинам генетиков, стать по существу их советским лидером. Нестандартность, концептуальность и революционность его научного мышления, его дар научного предвидения позволяли ему опережать время, вынося на повестку дня острейшие генетические и общебиологические проблемы века задолго до того, как начали выдвигать их в мире.

Все годы своей деятельности в Сибири главной опорой, поддержкой и, если хотите, оберегом Дмитрия Константиновича и его института был президент Сибирского отделения СО АН СССР М. А. Лаврентьев. Он же был и инициатором выдвижения Беляева в академики.

Беляев пользовался авторитетом в мировой науке, был членом ряда зарубежных академий, имел высокие и престижные награды других стран, был президентом Международной генетической федерации.

…Путь науки долгий – жизнь коротка. А время жизни, дарованное этому человеку, было особенно коротким, хотя некоторым утешением может служить то, что оно вполне окупилось емкостью всего того, что сделано Дмитрием Константиновичем для развития науки.

Маргарита Данилова, «Новосибирск – одна семья» №9