Государство, похоже, определилось с тем, как наладить мостик между академической наукой и предприятиями. Как мы знаем, после ликвидации в 1990-е отраслевых институтов пропало важнейшее звено в общей цепочке создания инновационного продукта от научного исследования  до серийного образца.

Этот пробел долгое время наши ученые пытались восполнить, как им придется. Например, при институтах создавались малые предприятия, которые брали на себя функции коммерческой реализации тех или иных разработок. Либо сами сотрудники лабораторий вступали в связи с промышленными предприятиями. У кого-то получалось добиться практического результата, у кого-то нет. Кто-то вообще не предпринимал никаких шагов в данном направлении. По большому счету, никакой отлаженной системы здесь не просматривалось. Если в отношении малых предприятий еще и можно было рассчитывать на успех, выпуская какие-нибудь приборы и оборудование, то о прорыве в стратегически важных сферах  не было и речи. Такие «частные экспромты» революций в хозяйственной жизни страны не делают.  Ученые прекрасно понимали, что здесь нужна четко выстроенная система, но создать ее могло только государство.

Государство же долгое время практически безучастно взирало на то, как наши разработчики расшибают свои лбы в поисках  финансовой поддержки пилотных проектов.

Впрочем, справедливости ради надо сказать, что лбы расшибали себе далеко не все, но тем не менее это уже не принципиально. Принципиально другое.  А именно то, что результатами фундаментальных исследований, проводившихся за государственный счет, пользовались другие страны, где система внедрения инноваций в производство отлажена безупречно.

Трудно сказать, что произошло в умах наших государевых мужей, но данной проблемой наконец-то озаботились на самом высоком уровне. Похоже, что позиция «эффективных менеджеров» – продадим нефть, а все остальное купим – уже не является руководством к действию. Возможно как раз потому, что и с продажей углеводородов, и с покупкой зарубежных технологий возникли серьезные проблемы. Государство, наконец, обернулось в сторону отечественных разработчиков.

Не так давно российское правительство специальным распоряжением (от 23 июля 2013 года) утвердило «дорожную карту»  (то есть план мероприятий) в области инжиниринга и промышленного дизайна. Об этом у нас почему-то мало говорится, однако важность указанного плана в том, что он четко описывает новые подходы к внедрению инновационных разработок в стратегически важных областях. Почему-то именно сейчас на указанную «дорожную карту» обратили внимание, когда на повестке дня встал вопрос о создании региональных инжиниринговых центров.

Дело в том, что инжиниринг является связующим звеном между прикладной наукой и промышленностью. По сути, инжиниринг – это выполнение по контракту с заказчиком инженерно-консультационных услуг по подготовке и обеспечению процесса производства и реализации продукции, обслуживанию строительства и эксплуатации промышленных, инфраструктурных и прочих объектов. Инжиниринговая деятельность в той или иной степени охватывает все этапы «жизненного цикла» продукции – от самой идеи до эксплуатации. 

Рынок инжиниринговых услуг начал формироваться еще в начале XX века, а уже к концу 1950-х годов в развитых странах инжиниринг стал  самостоятельной областью коммерческой деятельности. В настоящее время этот рынок является важной составляющей любой развитой экономики. При этом важно учесть, что государственные заказы являются неотъемлемой частью портфелей современных инжиниринговых компаний.  

У нас в советское время функции таких компаний выполнялись научно-исследовательскими, конструкторскими, проектными, технологическими и опытными организациями. После распада СССР численность проектных организаций сократилась примерно в четыре раза. Поэтому современный российский рынок инжиниринговых услуг характеризуется сегодня значительным отставанием от западного по уровню развития. Фактически, он находится сейчас в стадии формирования. Количество компаний, специализирующихся на технологическом инжиниринге, можно пересчитать по пальцам. И среди них фактически отсутствуют те, которые занимались бы разработкой и реализацией самостоятельных технологических решений.

Поэтому, когда правительство Российской Федерации ставит вопрос о модернизации промышленности, оно, естественно, обязано определять спрос на услуги по проектированию и созданию инновационных продуктов, совершенствованию технологий и расширению имеющихся производственных мощностей. Стоит ли говорить, что качество таких услуг должно соответствовать мировому уровню (а по-другому быть просто не может)?

Именно с этой целью правительством был утверждена упомянутая «дорожная карта».  В данном случае надо понимать, что федеральные меры поддержки нацелены на проекты общегосударственного значения, где не последнюю роль играют вопросы обороноспособности страны. Хотя речь идет не только о масштабных проектах. Инжиниринг будет касаться повышения технологического уровня буквально во всех отраслях отечественной промышленности, на предприятиях любого масштаба.

Отметим еще один принципиальный момент. Федеральная поддержка инжиниринговой деятельности рассматривается только в комплексе с региональной политикой в данной сфере. Как мы уже поняли, инжиниринговые центры должны «пронизывать» всю цепочку создания инновационного продукта – от проработки концепции до создания производства. В чисто правовом плане инжиниринговый центр является юридическим лицом, оказывающим инженерно-консультационные услуги по подготовке процесса производства и реализации продукции. Это, образно говоря, та точка, где смыкается наука и производство.

Федеральная поддержка значимых проектов будет осуществляться только через региональные инжиниринговые центры. Разумеется, по разнарядке федерального правительства их создавать не будут. Здесь придется «подсуетиться» региональным властям. Региональная власть может выступить здесь в роли соучредителей. Поэтому теперь  многое будет зависеть от расторопности руководителей на местах. Просто так на некую абстрактную «поддержку науки» финансы выделяться уже не будут. Федеральная власть готова вкладывать туда, где уже созданы хоть какие-то инструменты развития. 

Как этот процесс пойдет в Новосибирской области, пока еще неизвестно. Если судить по опыту прошлых лет, то создание подобных инструментов развития, инициирование перспективных проектов, под которые можно получить федеральный ресурс, не было в приоритете руководителей нашей области. Правда, определенные подвижки начались на уровне мэрии Новосибирска. Во всяком случае, департамент промышленности, инноваций и предпринимательства в настоящее время занимается изучением таких возможностей и готов выступить в роли координатора процесса.

Олег Носков

Одна из особенностей ситуации в российских вузах и школах в настоящее время – беспрецедентная бюрократизация. Значительная и постоянно растущая часть времени преподавателей и учителей уходит на разработку программ, подготовку отчетов, заполнение всевозможных форм и таблиц. Об этом свидетельствуют опыт коллег и знакомых мне учителей и множество дискуссий в профессиональных сообществах.

Парадоксальность положения дел заключается в том, что одновременно от преподавателей высшей школы руководство университетов и Министерство образования и науки ожидают научных прорывов и роста числа публикаций в высокорейтинговых международных журналах, словно забывая о том, что время – это ограниченный ресурс.

Возмущает не только объем бюрократической работы, но и – прежде всего – ее бессмысленность. Один из самых возмутительных случаев – требования разработки так называемых УМК, учебно-методических комплексов по дисциплинам. В эти комплексы должны входить (цитирую, в качестве примера, распоряжение ректора Казанского федерального университета «Об организации процедуры аккредитации отдельных образовательных программ в 2013/2014 учебном году»):

– выдержка из государственного образовательного стандарта;

– рабочая программа дисциплины;

– конспект лекций, подготовленный лектором;

– методические рекомендации по самостоятельной работе для студентов;

– методические указания по выполнению лабораторных работ;

– методические указания по выполнению рефератов, контрольных, курсовых работ (проектов) по дисциплине;

– контролирующие материалы по дисциплине (тесты текущего и итогового контроля знаний);

– экзаменационные вопросы;

– оригиналы экзаменационных билетов;

– перечень технических средств программного обеспечения и электронных обучающих материалов;

– справочные и дополнительные материалы.

С необходимостью разработки кратких рабочих программ дисциплин не спорит никто, они нужны студентам. Но учебно-методические комплексы, объем которых составляет десятки, а то и сотни страниц, бессмысленны и бесполезны. Значительная часть преподавателей, понимая это и находясь в условиях жесточайшего цейтнота, работает над УМК, как говорят управленцы, «по формальному принципу». Таким образом, учебно-методические комплексы — это не более чем бумажная пыль в глаза.

С другой стороны, УМК — это десятки часов каждого преподавателя, тонны бумаги, неисчислимое количество тонера… Впрочем, латентная функция УМК, на которую указывают некоторые управляющие работники в университетах, может заключаться в обеспечении взаимозаменяемости преподавателей.

Абсурдности ситуации добавляет то обстоятельство, что от преподавателей к аккредитации вузов требуют УМК дисциплин, которые преподавались в прошлом и никогда более преподаваться не будут (например, дисциплин в рамках подготовки специалистов, уступившей место бакалавриату).

В конце 2014 года профсоюзом «Университетская солидарность» был инициирован сбор подписей под петицией с требованием к Министерству образования и науки отменить учебно-методические комплексы по дисциплинам (УМК) и дебюрократизировать сферу образования. Петиция размещена на сайте change.org: http://goo.gl/28QJyo

В течение нескольких недель обращение подписали более двух с половиной тысяч человек из 174 городов, поселков, станиц и сел от Калининграда до Владивостока и от Мурманска до Сочи. Характерно, что совсем недавно петицию стали подписывать преподаватели из Крыма.

Очевидно, что столь большое число подписавших петицию из множества городов и поселений свидетельствует о наличии серьезной системной проблемы предельной бюрократизации в российских вузах, школах, техникумах и колледжах. Значительная часть подписавших обращение указала причины поддержки, которые сами по себе являются свидетельством неприемлемости ситуации.

Некоторое время назад от Министерства образования и науки России был получен официальный ответ на петицию (№ 05-ПГ-МОН-281 от 02.02.2015) «Об учебно-методических комплексах». В нем утверждается, что поскольку в соответствии с новым Федеральным законом «Об образовании» образовательные организации обладают автономией и свободны в определении содержания образования, выборе учебно-методического обеспечения, технологий по реализуемым ими образовательным программам, то вопрос методического обеспечения ныне находится в компетенции самих организаций.

Письмо Минобрнауки означает, по мнению ряда членов профсоюза «Университетская солидарность», с которым я полностью согласен, что министерство пытается в настоящее время переложить ответственность за бюрократизацию, запущенную им самим, на законодателей и руководство вузов.

Вместе с тем официальный ответ Минобрнауки можно использовать в качестве основания для сопротивления в ситуациях, когда от преподавателей их руководство требует предоставить учебно-методические комплексы дисциплин и конспекты лекций и ссылается при этом на министерство.

На мой взгляд, именно посредством такого повседневного сопротивления бюрократизации — инициирования публичных обсуждений в школах, на кафедрах, факультетах и в институтах, высвечивания абсурдности бюрократических требований, предложения альтернативного порядка решения проблем — можно изменить положение дел.

Искандер Ясавеев, доцент кафедры общей и этнической социологии Казанского федерального университета

25 марта в кабаре-кафе «Бродячая собака» состоялась премьера ток-шоу «Разберём на атомы». Одним из организаторов события выступил Александр Дубынин, руководитель проекта «Эврика!» в арт-клубе НИИ КуДа. Темой первой встречи стала «Наука и мистика». Экспертам было предложено обсудить целый ряд вопросов: границы между наукой и псевдонаукой, феномен «экстрасенсов» и значение фильмов ужасов.

В формате ток-шоу эксперты изложили свой взгляд на заявленные проблемы, ответили на вопросы зала и провели дискуссию. Ниже следует краткое изложение точек зрения специалистов, которые охватили широкую научную область: от физики до философии.     

Анна Елашкина, философ, физик, директор по развитию ГАУ НСО «Центр», преподаватель философского факультета НГУ:

– Прежде чем говорить о мистике и науке, необходимо определиться с тем, какой картины мира мы придерживаемся. Любая система взглядов, будь то астрология или теория относительности укладывается в одну из трёх картин мира: научную, платоническую и трансцедентальную. Научная картина сосредоточена на материальном мире, платоническая – на нематериальном и т.н. мире идей, а трансцедентальная – на потустороннем. Первой придерживаются учёные, второй –гадатели и экстрасенсы, а третьей – приверженцы различных мировых религий.

Поговорим о втором мире, который также уместно будет назвать «гностическим» или «стоическим». Он разделён на две части: мир вещей (материальный) и мир идей (нематериальный). Можно рассматривать идеи как законы природы, как мировой разум, управляющий нашей вселенной. Древние римляне называли их Логосом и считали, что им пронизан весь мир.

Именно из древнеримских представлений проистекает вера в гадания и астрологию. Логосом пронизан весь мир, нужно лишь выйти с ним на контакт. Маги обращаются из нашего видимого мира к невидимому, чтобы повлиять на положение вещей. Однако и здесь присутствует определённая логика: на «мир идей» нужно воздействовать особым образом. Вспомните фильм «Пятый элемент». Элементы нужно расположить так, чтобы бытие просто не смогло не откликнуться на призыв.

Но в какой же картине мира находимся мы? Однозначного ответа здесь нет – этого нельзя доказать ни логически, ни экспериментально. Как говорил Карл Маркс, выбор картины мира – этический, т.е. иррациональный. Вернёмся к исходному пункту – важно договориться о том, от какой картины мира мы отталкиваемся. Если мы работаем с научной картиной мира, то говорить об астрологии или же о существовании Бога – некорректно. Нельзя взвесить душу, равно как и высчитать атомную массу посредством наблюдения за полётом птиц.

Александр Савостьянов, психофизиолог, кандидат биологических наук, доктор философских наук:

– Почему мы смотрим фильмы ужасов? Ответ прост – ради определённых эмоций. Эмоции помогают нам снять т.н. фрустрационное напряжение. Оно накапливается в нервной системе, когда что-либо идёт вопреки вашим ожиданиям. Чтобы его снять, человек проявляет различные негативные эмоции: кричит, плачет и т.д. Отсутствие возможностей для сбрасывания напряжения ведёт к психотравматическим последствиям. В частности это ведёт к психосоматическим заболеваниям. Во избежание подобных ситуаций человеческая культура веками вырабатывала методы для снятия негатива. Искусство трагедии, похоронные обряда и… фильмы ужасов.

Мы живём в непредсказуемом мире. Неопределённость вызывает у людей страх. Для психической «разгрузки» человек обращается к всевозможным «horrible stories». Также зритель испытывает облегчение в силу того, что все это происходят не с ним. Неприятности на работе и рост курса доллара меркнут по сравнению с чудовищными сценами из «ужастиков».

За обращением к мистике стоит всё тот же страх неопределённости. Спросите учёного, существует ли Бог и он (если это честный учёный) ответит, что ответ на этот вопрос находится за пределами научной компетенции. Однако ответ получить всё равно хочется. Человек начинает моделировать реальность, представлять, как мир мог бы быть устроен. К сожалению, вследствие психических нарушений, человек может перестать отделять воображаемый мир от реального. Тем не менее, сегодняшняя мистика, это скорее форма искусства. Подлинного архаического сознания в современном мире почти не осталось, оно ушло в прошлое.  

Дмитрий Березняков, политолог, кандидат политических наук, доцент СибАГС:

– Рост магизма в современной культуре прямо связан с нарастающей технологизацией повседневной жизни людей. Говоря о науке и магии, мы выпускаем третий элемент этой цепочки – технологию.  Наука и магия – два разных способа получения знаний. В отличие от науки магия перескакивает сразу на результат, опустив промежуточный процесс причины и следствия. «Нажми на кнопку – получишь результат, и твоя мечта осуществится», – как пела двадцать лет назад группа «Технология». В некотором смысле все автоматические процессы – это магические процессы.

Учёные наследуют магам и конкурируют за обладание символической властью. Обыватель смотрит на учёного снизу вверх и ждёт очередного чуда. Обыватель ничего не понимает в полупроводниках и взаимодействует со своим смартфоном по принципу магии. Именно поэтому главное в гаджете – дружественный потребителю интерфейс.

Рост магизма – это проявление компенсаторной реакции на модернизацию и глобализацию. У Макса Вебера есть знаменитое выражение – «расколдовывание мира». Магия уходит на периферию и на замену ей приходят рациональные алгоритмы достижения целей. На что ни глянь – везде мы найдём инструкции и правила. Однако модернизация значительно ускоряет темп жизни – всё очень быстро устаревает. Именно поэтому у обывателя возникает запрос на стабильность и консервативность. Люди обращаются к проверенным временем обрядам, религии, возвращаются к традициям предков.   

Важнейшая сфера магического в современном мире – это мир политики. Политику можно рассматривать с двух позиций. Во-первых, это «борьба бульдогов под ковром» – интриги и заговоры сильных мира сего. Здесь процветает такой магический жанр как конспирология. Многочисленные теории заговора очень популярны и хорошо объясняют, что происходит в мире.

Во-вторых, политика – это репрезентация власти. В первом случае мы имели дело с закулисьем, теперь мы обращаемся к сцене. Здесь магия заключается в харизме лидера, а точнее в её постоянном конструировании системой медиа. Это настоящая политтехнологическая магия, причём пиарщик – это алхимик современной публичной политики. С помощью Церкви, телевидения и СМИ эти самые маги создают вокруг политика особую ауру. Тело правителя становится сакральным, обретает в глазах простых смертных чудотворные свойства. Пиарщики всех времён отправляли своих патронов «в народ», чтобы плебс мог приобщиться к харизме лидера (президента или вождя). Однако после смерти с телом властителя обходятся не лучшим образом – достаточно вспомнить пример В.И. Ленина.     

Следующее ток-шоу состоится в кафе-кабаре «Бродячая собака» 15 апреля. В этот раз экспертов созовут для дискуссии о весне и любви.

Филипп Вуячич

Исследователи из Института неорганической химии им. А. В. Николаева СО РАН (Новосибирск) и Института биофизики СО РАН (Красноярск) смогли прочно связать вертикально упорядоченные нанотрубки инаноалмазы​, нанесенные на их поверхность. Таким образом специалисты получили композит, обладающий уникальными свойствами: например, под воздействием слабого электрического поля он способен светиться.

Младший научный сотрудник ИНХ СО РАН кандидат физико-математических наук Юлия Владимировна Федосеева отмечает: «Все пытаются создать гибридные материалы, которые будут обладать необычными свойствами. Например, наноалмазы способны светиться, но для этого нужны большие магнитные поля. Нанотрубки же многократно усиливают магнитное поле и тем самым усиливают свечение. Можно сказать, что мы получили прообраз крошечного светильника —  нанотрубка, на кончике которой светится наноалмаз. Такие конструкции могут найти применение в самых разных сферах жизни — от новых типов дисплеев до медицинской диагностики».

Как поясняет заведующий лабораторией нанобиотехнологии и биолюминсценции Института биофизики СО РАН доктор биологических наук Владимир Станиславович Бондарь, перед группой ученых стояла задача расположить наноалмазы на поверхности стоящих вертикально нанотрубок. «Это два углеродных материала, прочно связать их вместе было непросто», — комментирует специалист, отметив, что в его лаборатории разработаны технологии получения модифицированных наноалмазов, которые используются в самых разных целях.

Результаты исследований опубликованы в журнале Scientific Reports, который входит в группу журналов издательства Nature.