Наши власти любят гордиться построенными «квадратами» жилых площадей. Так, в Новосибирске по итогам минувшего года было сдано порядка 1 400 тыс. квадратных метров жилья. Однако можем ли мы с уверенностью сказать, что жилищная проблема у нас решается, и главное – что само жилье становится более современным и более комфортным? Вряд ли. Огромное количество жителей страны (включая и жителей Новосибирска) своей светлой мечтой считают не квартирку в каком-нибудь «модном» новом микрорайоне, а собственный дом. И будь у них возможность, то  ради собственного дома они, конечно же, преспокойно расстались бы с этой квартиркой.

Но с возможностями с определенных пор стало весьма туго, ибо наше государство постаралось сделать так, что цены на земельные участки выросли до неприличия. Тем не менее, объемы индивидуального строительства ничуть не снижаются. Ежегодно наши граждане выкладывают полтриллиона рублей на постройку собственного жилья. Сумма внушительная. Причем, мы не включаем сюда строительство домов на территориях дачных обществ, официально к жилью не относящихся, хотя по уровню капитальности ничем не уступающие обычным домам.

Короче говоря, граждане любым способом стараются воплотить свою мечту о собственном доме, выбирая самые разные варианты, подчас не самые лучшие. И этот тренд никуда не исчезнет, несмотря ни на какие кризисы. Как показывает практика, за последние двадцать лет развитие индивидуального строительства происходило стабильно, по ровной «траектории». И надо полагать, что так будет происходить и в дальнейшем. Мечта о собственном доме – очень сильная мотивация, побуждающая наших граждан брать на себя огромные затраты времени и денег, а порой окунаться в омут серьезны проблем.

Нас не может не радовать сама мотивация, ибо она не лишена смысла. Смущают только подходы к реализации этой маленькой мечты, ставшие у нас нормой. Подходы, прямо скажем, совершенно ненаучные. Иной раз складывается ощущение, будто в стране никогда не было никаких институтов, посвящавших внимание малоэтажному строительству. Это, разумеется, далеко не так.

У нас в стране немало специалистов, профессионально изучающих данный вопрос, а именно: исследование оптимальных вариантов индивидуального строительства в наших российских (в том числе – сибирских) условиях. Наглядным подтверждением сказанному является прошедшая в Институте теплофизики СО РАН конференция по энергоэффективным домам, которой даже заинтересовались представители зарубежных компаний.

Таким образом, любой гражданин нашей страны, намеревающийся вложить не один миллион рублей в строительство собственного дома, может получить необходимые консультации и даже готовый проект со всеми расчетами. Но, как выясняется, наши граждане предпочитают как раз экономить на грамотности и профессионализме, предпочитая бесплатно консультироваться с соседями, чем обращаться к специалистам. В итоге он получает такие подсказки, что выходят ему боком через несколько лет, и вместо экономии получается перерасход средств, не говоря уже о потраченных нервах и времени.

Иначе говоря, в нашей стране до сих пор сохраняется крайне низкая культура индивидуального строительства, связанная с торжеством непрофессионализма и дилетантизма в столь ответственном деле. Нет, мы не призываем к тому, чтобы граждане не имели права браться за инструменты, однако прежде чем самостоятельно ввязываться в стройку, необходимо получить основательный ликбез не от соседей и знакомых, а от профессионалов, знающих все тонкости этого дела. Еще лучше – обзавестись нормальным проектом.  Не эскизом, подчеркиваем, а именно проектом.

Вопреки досужему мнению, проект – это не «бумажка», по которой выстраивают стены и перегородки. Именно на основе проекта рассчитывается сметная стоимость (то есть затраты), отрабатываются этапы монтажа всех конструктивных элементов, размещение инженерного оборудования, теплотехнические расчеты и даже возможность реконструкции. В общем, сразу предлагается весь «пакет», и будущий владелец дома в состоянии оценить, потянет ли он затраты в полном объеме, в какие сроки и какими средствами он завершит строительство, какое оборудование ему придется приобрести, сколько он будет тратить на эксплуатацию, а также что ему придется сделать для дальнейшего улучшения жилища. По большому счету, проект содержит подробные технические регламенты, позволяющие контролировать качество строительства и избегать «косяков». Даже в том случае, если вы нанимаете подрядчиков, именно проект становится для вас главным критерием проверки их работы. Не проекта – и все идет «на честном слове» (подрядчикам, чаще всего, обеспечивать качество не интересно, главное – побыстрее урвать деньги).

Что мы видим сегодня? Граждане возводят дома по эскизам, не имея ясного представления о реальной сумме затрат. Оборудование подбирается «на глазок», по принципу «чем богаты – тем и рады». В итоге строительство затягивается на годы.

Дом получается не столь комфортным, как хотелось бы, а о возможной реконструкции речь вообще не идет, поскольку вся жизнь владельца жилья превращается в перманентную «реконструкцию». Через несколько лет, как всегда, начинают вылезать разные «косяки» (совершенно неизбежные при таком подходе), которые приходится исправлять. Эксплуатационные затраты также выявляются в течение нескольких лет, требуя, опять же, определенного вмешательства.

Разумеется, проект стоит денег. Но благодаря ему можно избежать бессмысленных затрат. Вот этих простых вещей наши граждане пока еще не понимают, ввязываясь в строительство, что называется, с кондачка.

К сожалению, наше государство давно уже махнуло рукой на малоэтажку, не выставляя вообще никаких регламентов. По-хорошему, в каждом регионе должен быть официально утвержденный каталог типовых проектов, рекомендованных к застройке. Таких каталогов нет. В чем тогда выход? Выход в соответствующей работе специалистов, способных осуществить такую работу в тесном взаимодействии с ответственными и толковыми заказчиками. В принципе, можно отработать целый ряд типовых решений для последующего массового использования.

Сегодня в Институте теплофизики СО РАН уже работает такая инициативная группа, объединенная в проекте «Экодом». Взаимодействие осуществляется с большим кругом специалистов не только из разных областей знаний, но живущих и работающих в разных регионах. Ближайшая задача – создание так называемых «домов-учебников», расположенных на специальных демонстрационных площадках. Они позволят не только отработать наиболее приемлемые технологии строительства, но и протестировать необходимое инженерное оборудование. Уже ведутся переговоры с мэрией Новосибирска для реализации указанного начинания. Ведь если Новосибирск претендует на статус города технических инноваций, организация подобных демонстрационных площадок – крайне необходима не только для практических целей, но и для улучшения имиджа интеллектуальной столицы» Сибири.

Олег Носков

Почему рабочие взаимоотношения РАН и ФАНО зашли в тупик и что делать, чтобы не потерять науку в России

На заседаниях Президиума РАН 14 апреля возникла, а 21 апреля продолжилась незапланированная дискуссия на тему рабочих взаимоотношений РАН и ФАНО. Предлагаемые заметки не претендуют на строгость стенографического отчета (хотя цитаты достоверны), но позволяют вычленить суть произошедшего. А произошел, на наш взгляд, перелом. Казалось бы, только что, на Общем собрании Академии, была найдена тональность конструктивного сотрудничества РАН и ФАНО, и вдруг одно за другим стали происходить события, перечеркивающие так тяжело доставшиеся элементы взаимопонимания. Дискуссия на Президиуме показала: двухлетний период реформирования Российской академии наук — период надежды на то, что 300-летнюю систему организации науки в стране удастся спасти от разрушения — закончен. И это — новость. Потому что еще очень многие продолжают думать, что с ФАНО можно о чем-то договориться. А уж персоны во властных органах, симпатизирующие Академии, думают так поголовно. Но это действительно поворот: дальше — только противостояние. Значит, надо строить новую платформу для отстаивания позиций.

Черту под эпохой на заседании Президиума РАН 21 апреля подвел руководитель ФАНО Михаил Котюков. Он выступил в самом конце, когда присутствующие, увидев возможность задать ему лично самые главные, давно мучающие всех вопросы, сформулировали их целый список. Ответ звучал так:

— Я призываю только к одному — чтобы как можно быстрее все вопросы вы отработали и зафиксировали позицию. Уж какая она будет, будем обсуждать в правительстве, если она будет принципиально от чего-то отличаться. Но без представления позиции обсуждать будет нечего <…> Федеральное агентство как орган исполнительной власти регламентные сроки обязано соблюдать неукоснительно: дисциплинарная ответственность наступает мгновенно. Поэтому все, что нам предписано, в нужные даты отправляем в Правительство, в Минобр или куда по распределению полагается. Я прошу как можно скорее завершить обсуждение в Академии. И оформленную позицию Академии представить на все площадки, где это нужно обсуждать. Президентские сроки очень конкретные. 15 мая правительство докладывает по принципам объединения, по плану реструктуризации, чуть позже по Программе и т.д. и т.д. Время обсуждать уже прошло.

Академик Валерий Костюк: «Я с удовольствием выслушал критику со стороны Михаила Михайловича, и она на сто процентов справедлива. Она состоит в том, что у нас был план мероприятий по выполнению поручений Президента РФ, этот план был персонализирован. Это неправильно, что уже вторую неделю на Президиуме мы обсуждаем чужие документы, то есть документы, которые пришли к нам, и их критикуем. Мы приняли решение, что даем собственную концепцию, два месяца назад мы сделали собственную Программу фундаментальных исследований, на которую до сих пор не получили решения Минобрнауки. Но возникает вопрос: что лучше — тянуть время, как протянули мы, или давать плохой материал? Мне кажется, что и то, и другое плохо. Материалы, которые мы получаем, заслуживают сильной критики, там есть вещи, которые очень странно звучат. В первую очередь — нет цели, непонятно, ради чего делается реструктуризация. На этот вопрос мы так и не получили ответа ни вчера, ни сегодня».

Пройдем по списку иллюзий и фактов.

Реструктуризация наступает

Стремительное развитие реструктуризации доказывает: надежда на то, что реформа  — кратковременный сбой, что власть, оценив масштаб нарушений здравого смысла, развернет курс на 180 градусов, рухнула.

Как известно, реструктуризация не отражена ни в законе о реформе РАН, ни в Положении о ФАНО. Это чистой воды инициативные действия ФАНО, и начаты они еще до декабрьского Президентского совета по науке и образованию — сформировано пять пилотных проектов. Ученые напряженно ждали, какие указания по этой инициативе даст Президентский Совет. Он проекты одобрил, но с важной оговоркой, цитируем вице-премьера Аркадия Дворковича: «Принимать решение по остальным заявкам после того, как будут сформулированы четкие «дорожные карты» и начнется реализация четырех проектов, чтобы не допустить организационных ошибок, провалов при реализации отдельных этапов и не дискредитировать таким образом саму идею». Пилотные проекты были запущены, их реализация идет, и не без проблем. Между тем уже через две недели после Совета, еще в декабре, ФАНО выдвинуло новую серию — еще шесть проектов реструктуризации.

Академик Владимир Фортов: «В регионах происходит просто глушение Научных центров РАН»

Что было непонятно в таком ходе событий? Во-первых, почему так явно и демонстративно новые проекты создаются, хотя, вопреки предупреждению Совета, первая серия проектов не только не опробована, а всего лишь стартовала? Во-вторых, почему атака идет из предположения, что сама Академия совершенствованием структуры никогда не занималась. Академик Валерий Козлов: «Российская академия наук в течение последних семи лет вела системную работу по совершенствованию структуры сети академических институтов, фактическая каждое пятое учреждение Академии в том или ином виде участвовало в этой программе». Изучало ли ФАНО опыт Академии? Нет, полностью игнорировало. И, в-третьих, ФАНО сверхдинамично формирует предложения по следующим очередям реструктуризации — при полном отсутствии нормативной базы и концептуального взгляда на то, что в итоге реструктуризации хочет получить.

После множества такого рода вопросов от РАН, поступило объяснение, что в основу реструктуризации положено создание новых для нас типов научных организаций. Это национальные исследовательские институты (академические институты, которые ведут фундаментальные исследования на мировом уровне), федеральные исследовательские центры по западному образцу Megascience (имеющие уникальные установки и работающие по широким программам) и федеральные научные центры (их задачи изменяются: с чисто фундаментальных исследований — к продвижению новых технологий). Четвертый тип объединения — Высшие школы гуманитарных наук, в них будут объединены учреждения гуманитарных и общественных наук.

Если принять такой план реструктурирования, возникают серьезные проблемы с организацией региональной науки — то есть именно с тем, чем сильны нынешние Научные центры РАН, которым в планах ФАНО практически нет места. Академик Владимир Фортов: «Вопрос крайне серьезный, региональная ситуация намного сложнее, чем в центральной части страны. В регионах происходит просто глушение Научных центров РАН».

Вот как выглядит реструктуризация на местах. Академики Лев Зеленый и Валерий Рубаков рассказывают, что в Кабардино-Балкарском научном центре проводится насильственное объединение нескольких институтов, чего сотрудники категорически не хотят и затевают юридический спор с ФАНО. Нельзя, чтобы назначенные сверху люди курировали процесс объединения институтов, это совершенно не воспринимается трудовыми коллективами. Наблюдается жесточайшее давление со стороны ФАНО на директоров институтов. Нужно сначала провести выборы легитимных директоров, и только после этого вернуться к вопросу объединения институтов. Дело может кончиться самым непредсказуемым образом по отношению и к коллективам, и к руководителям этих организаций. Впрочем, такая же ситуация в Москве. Академик Борис Мясоедов: «В Вычислительном центре Академии наук — просто бунт. Уже написано письмо в Гагаринский суд, что документы по реструктуризации принимаются без согласования с мнением коллектива. Мы на Комиссии настаивали, что обязателен учет мнения ученого совета учреждения, но все это ФАНО игнорирует».

Академик Александр Асеев: «Под видом реструктуризации идет уничтожение академической системы институтов, у нас планируется ликвидировать научные учреждения в Якутском, Красноярском и Иркутском научных центрах. Напоминаю, что Красноярск и Иркутск это громадные академгородки, так что нашествие будет сокрушительное».

Академик Александр Гречкин: «В Казанском Научном центре есть конкретная схема реструктуризация, и она ни с кем не обсуждена. В институтах о ней узнают задним числом».

Академик Козлов: «Из институтов, которые потенциально попадают в план реструктуризации, в Академию наук, особенно из регионов, приходит много писем, решений ученых советов о том, что институт категорически не согласен участвовать в том или ином проекте. Не обращать внимания на это нельзя, тем более что и в поручении Президента РФ сказано, что такие проекты должны базироваться на предложениях институтов. До недавнего времени среди наших коллег, среди директорского корпуса не было даже ясности по поводу того, теряют ли участники юридическое лицо, когда организуются Федеральные исследовательские центры. Да, теряют! Так просто звучит ответ, но после этого некоторые институты сочли такое для себя неприемлемым».

Заместитель президента РАН Владимир Иванов: «Есть полная целесообразность притормозить процессы реструктуризации, пока не будет выработана четкая государственная политика относительно того, какая наука нужна в России»

Многие были искренне убеждены, что когда отсутствие концепции реструктуризации станет всем очевидно, это остановит ее ход. Напрасно.

Академик Михаил Угрюмов: «Говорят, где надо открывать или закрывать институты, но не говорят, какое отношение это имеет к науке? Мы должны быть абсолютно уверены, что реструктуризация приведет к изменению количества и качества научного продукта — новых знаний, технологий. Я не услышал ни одного аргумента, что то, что мы обсуждаем, к этому приведет. Нельзя проводить реструктуризацию ради реструктуризации — это только дестабилизирует то, что у нас есть».

Академик Козлов: «По замыслу ФАНО, переформатирование сети научно-исследовательских институтов пойдет по образцу Германии. Национальные исследовательские институты должны составить аналог обществу Макса Планка, федеральные исследовательские центры в совокупности — обществу Гельмгольца, а остальные — обществу фон Гофера. Кстати, организация науки в нашей стране в существенной степени базировалась на опыте, советах и участии ученых из Германии. Правда, с того времени прошло 300 лет».

Академик Угрюмов: «Я запутался, какую модель мы копируем. До сих пор я слышал, что англосаксонскую — слияние академической науки с университетской. Сейчас говорят — немецкую. Но мы забываем, что, например, французская наука последние 50 лет была организована по типу советской, а Общество Макса Планка реорганизовано после войны на базе Общества Кайзера Вильгельма также по образу и подобию нашей Академии наук. Так кто кого должен копировать?»

Академик Козлов: «Есть еще китайский опыт, который является продолжением советского опыта — и Китай демонстрирует огромные успехи не только в экономике, но и в развитии образования и науки».

Академик Угрюмов: «Что конкретно — на раз, два, три — нужно сделать, например, в нашем институте для того, чтобы повысить эффективность до уровня институтов в Общества Макса Планка, если учесть, что у нас финансирование в десять раз меньше?»

Академик Козлов: «Если говорить об организации науки в Германии, то академик Наталья Иванова обратила внимание на принципиальную разницу — в Германии в финансировании науки участвуют федеральные земли, у нас регионы не имеют возможности поддерживать фундаментальные исследования».

Академик Костюк: «Есть программы исследований, называемые программами Академии наук, которые предусматривают привлечение институтов, отдельных групп вообще без всякой реорганизации — это программно-целевой метод, который известен и применяется давно».

Председатель профсоюза РАН Виктор Калинушкин: «Для чего затевается реструктуризация? Из документов совершенно не ясно, что в результате хорошего получится из-за того, что число юридических лиц уменьшится, так как на этом настаивает Минфин? Если это единственный аргумент, то для чего это делается?»

Академик Асеев: «Надо говорить прямо и открыто: план массовой ликвидации учреждений бывшей Академии наук — это концепция уничтожения».

Академик Мясоедов: «Сейчас ФАНО толкает все институты РАН в состав этих региональных или национальных центров, где всевозможные науки окажутся в одном научном учреждении. Но ведь в стране уже есть 50 государственные научные центры, их число — кто-нибудь проанализировал их работу? Они на сегодня вообще остались без финансирования. Да и формат Центра не подходит для фундаментальных исследований. Лаборатория, институт, объединенный институт — это формат для фундаментальной науки, а роль Центра — прикладная. Я выступаю как сопредседатель совместной с ФАНО Комиссии. Мы приводим доводы, но вал идет. Мы до конца не представляем, что делается. Приближается вторая волна реструктуризации, и она разрушит академическую сеть институтов».

Аппаратная война проиграна

Главная всеобщая иллюзия: президент РАН вхож к президенту РФ — неоднократно проходили их встречи, длительные консультации; Путин вникает, не раз вступался за Академию, в очередной раз вступится — и абсурд прекратится. Все не так.

Владимир Фортов: «Как все прекрасно помнят, был специально разговор на эту тему на Президентском Совете в декабре 2014-го, причем разговор на телекамеры, и было принято решение со всеми нужными словами. А реструктуризация, тем не менее, идет. Это еще один «захлоп»».

Академик Асеев: «На Президентском Совете Фортов провел линию Академии блестяще, добился прорыва, но правительственная структура «отрабатывает назад», и в аппаратной борьбе Академия безнадежно проигрывает. Ситуация захлестывает, пора принимать решительные шаги».

Академик Роберт Нигматулин: «На Общем собрании в марте президент РАН Фортов сделал очень мирный доклад, ориентирующий на сотрудничество с ФАНО. Получается, вроде бы Президент РФ нас поддерживает, премьер-министр лично приехал на Общее собрание РАН. Но, оказывается, есть мощнейшие силы властей пониже, которые своими действиями говорят нам однозначно: вот сейчас начнем с вами, Академией, разбираться. Есть такие силы, которые пытаются нас придавить и унизить. Надо на высшем руководящем в стране уровне так и сказать: идет целенаправленное уничтожение авторитета Академии наук, ее влияния. Почему руководители ФАНО так делают — не укладывается в голове».

Академик Асеев: «Ими руководят!»

Пятый закон Ньютона

Была надежда, что чиновники из ФАНО, изначально совершенно не знакомые с тем, что собой представляет фундаментальная наука, со временем вникнут, погружение в тему сделает их хоть немного патриотами участка, которым они призваны управлять. С этой иллюзией тоже пора расстаться: с подачи ФАНО в академической среде развиваются негативные процессы явно во вред науке, и нет никаких признаков того, что ФАНО это волнует.

Академик Иван Щербаков: «В законе записано, что если директору института больше 65 лет, то его полномочия продлеваются до 70 лет. Но стала известна странная вещь: ФАНО, проконсультировавшись с Минобрнауки, приняло решение, читаю пункт 3: не будут продлеваться сроки полномочий тем директорам, кто заключал договоры не с ФАНО, а ранее — с Российской академией наук, а это практически все. Здесь заложена двойственность: то ли это продление старого договора, то ли это заключение нового. Только сегодня стало известно, что директорам будет отказано даже в праве продлять временное исполнение обязанностей, хотя по этому поводу были предварительные договоренности».

Академик Валерий Макаров: «У меня в институте больше десяти ученых, которым за восемьдесят лет — они суперзаслуженные: орденоносцы, имеют тысячи работ и т.д. Меня как директора института будут расстреливать, но я их не уволю, потому что это великие люди. А когда вместо меня придет молодой директор, он, скорее всего, их уволит. Нельзя ли в ФАНО сделать специальный фонд для этих ученых? Тогда легче будет молодых людей делать директорами». (Позже М.М. Котюков ответил:нет, нельзя).

Валерий Костюк: «Материалы, которые мы получаем из Минобра, заслуживают сильной критики, там есть вещи, которые очень странно звучат. В первую очередь — нет цели, непонятно, ради чего делается реструктуризация. На этот вопрос мы так и не получили ответа»

Академик Костюк: «Глава Минобра Ливанов озвучил на заседании коллегии своего ведомства факт: если смотреть Программу фундаментальных исследований Академии наук, то в 2014-м году впервые за всю историю индекс публикационной активности упал на 10%. Объяснение этому одно: придите в любой институт, никто не занимается наукой, все заняты обсуждением — кто в каком качестве какое займет кресло, когда произойдет слияние институтов. Кипящий котел! Ясно, что людям надо дать успокоиться, а вместо этого все время «подкладываются дрова», чтобы возбуждение было все больше».

Академик Геннадий Месяц: «Мы скатываемся не случайно. За последнее время Академия наук пережила несколько реформ, последствия которых мы до сих пор не можем преодолеть. Это 253-й закон. Это процедура вхождения в ФАНО — огромная работа, которая потребовала от всех больших усилий, и она все еще продолжается. Это начавшийся процесс, связанный с законом о возрасте, вследствие которого должно смениться 250 директоров институтов — переходный процесс в руководстве в институтах. Разворачивается процесс реструктуризации. Мы еще то не завершили, и снова реформы».

Виктор Калинушкин: «Все время говорилось, по крайней мере, нам, профсоюзу, что аттестация институтов делается для того, чтобы группу институтов постараться подтянуть — например, объединить и т.д. А теперь предлагается их ликвидировать, а освободившиеся деньги пустить на поощрение более успешных институтов, даже цифра экономии названа — около 7 млрд руб. Это случайность или позиция изменилась?»

Академик Щербаков: «Разослана некая программа фундаментальных исследований, разработанная в Минобре. В документе приведена формула —  «интегральный показатель степени достижения и решения задач программы» (рассчитывается ежегодно для всех наук — естественных и гуманитарных):

Э = 1/n ∑ Хфi/Хni х 100%,

где: n — количество целевых показателей реализации программы; Xфi  —  фактическое значение i-го целевого показателя по итогам отчетного года; Xni — целевое значение индикатора i-го целевого показателя. Критерий: если значение интегрального показателя эффективности хода реализации программы меньше 100%, это свидетельствует об отставании хода реализации программы от планового уровня. Думается, комментарии излишни — формула претендует на конкуренцию с формулой Е=мс2».

Академик Фортов: «Формула "чудесная" — иначе не скажешь, с ней опять возникает блок вопросов, для нас больных, сложных и опасных, и мы будем это обсуждать на заседаниях Президиума. Если пройдет это предложение, вышедшее из недр Минобрнауки, это будет полная катастрофа. По этой формуле будет рассчитываться и закон Ньютона. Надо отнестись к этому серьезно, это еще один накат на всю науку. Давайте подготовимся к обсуждению, причем не просто со словами, что это плохая формула, а с примерами алогизмов, глупостей, которые в документе Минобрнауки написаны — их там очень много! — и с составлением своего документа, который максимально учтет то, что мы хотим сказать».

Заместитель президента РАН Владимир Иванов: «На этот вариант программы фундаментальных научных исследований в авторстве Минобрнауки получены заключения профсоюзов РАН, Общества научных работников и Комиссии общественного контроля за реформой РАН. Все заключения отрицательные. Какая же функция отводится Академии в предложениях Минобрнауки? В соответствии с законом, она выполняет не только экспертные функции, но и управленческие, осуществляет научно-методическое руководство. Все это из программы исключено. Более того, исключена также и Программа государственных академий наук, которая уже утверждена правительством до 2020 года. Такова позиция Минобрнауки».

Академик Асеев: «Мы чувствуем, как «гонят лошадей» те, кто стоит за этими документами».

Теория ответственной относительности

И еще разновидность иллюзии: чиновников ФАНО будет исправлять возложенная на них ответственность за порученное дело. Но чиновники совершенно иначе понимают «ответственность».

Академик Щербаков предлагает сопоставить два документа. 26 марта вышло постановление Совета Федерации за подписью Валентины Матвиенко, где рекомендовано реструктуризацию научных организаций, подведомственных ФАНО, вести поэтапно, «с отработкой на пилотных проектах, с учетом оценки эффективности деятельности научных организаций и мнения академического сообщества». Однако 10 апреля из ФАНО в институты РАН пришло такое письмо: «Во исполнение поручения президента Российской Федерации от 8 декабря 2014 года просим вас (директоров институтов) в срок до 15 апреля направить информацию о проекте структурных преобразований, проходящих на базе вашей научной организации согласно приложенной форме». То есть от институтов потребовали сделать аналитическую справку, концепции развития научной организации и системы управления ею — и все это за два дня. А вот фраза из документа ФАНО: «Участники рабочей группы намерены в ближайшее время внести на рассмотрение Президиума РАН еще 36 интеграционных проектов».

Академик Геннадий Месяц: «Надо изучить последствия, которые нас ждут от такого реструктурирования, и только после этого думать о дальнейших реформах. Бюджет сократился на 10%. Наше финансирование на одного ученого по сравнению с Европой в пять-десять раз меньше. Это самый главный показатель. Если сейчас будем что-то создавать — потеряем все. А если учесть темпы всех этих преобразований, мы погубим нашу науку».

Напомним слова Михаила Котюкова: «Федеральное агентство как орган исполнительной власти регламентные сроки обязано соблюдать неукоснительно: дисциплинарная ответственность наступает мгновенно». Как видим, неукоснительность избирательна. А ученые по наивности думали, что дисциплину надо проявлять, во-первых, в отношении сути дела, а, во-вторых, в отношении органов, которые управляют страной. Раз сказано — поэтапно, с отработкой на пилотных проектах, с учетом оценки эффективности и мнения научного сообщества, причем сказано и на Президентском Совете, и в постановлении Совета Федерации, то как возможен ответ ФАНО — вот вам еще 36 новых проектов?

Еще иллюстрация на тему дисциплинарной ответственности  — нашумевшая история с увольнением директора ГЕОХИ им. В.И.Вернадского РАН академика Эрика Галимова. В открытом письме он рассказывает: «Научно-исследовательское судно "Академик Борис Петров", закрепленное за институтом, более года после капитального ремонта простаивает в Китайском порту Тяньцзинь из-за волокиты по любому вопросу и нежелания ФАНО предпринять практические действия для перехода к эксплуатации судна. В результате накопился огромный долг перед китайской верфью плюс долг перед компанией, выполнившей ремонт. ФАНО оставалось глухим к нашим рациональным предложениям найти решение. Вместо этого присылало внеплановые комиссии по проверке деятельности института. Обратилось в прокуратуру с просьбой проверить наши действия по управлению судном на предмет нарушения. К счастью, прокуратура разобралась в вопросе и не усмотрела искомых ФАНО нарушений. Институт обратился в администрацию президента 3 марта 2015 года: «Деловое доверие китайской стороны полностью утрачено. Судно будет выведено на рейд без топлива и возможности снабжения <….> Если не считать ФАНО злонамеренной организацией, то, по-видимому, она просто не располагает правами и ресурсами для выполнения возложенных на нее государственных обязанностей». Вот ответ от управления администрацией президента: «В связи с вашим обращением ФАНО России подтвердило, что в доведенных до него лимитах бюджетных обязательств не предусмотрены средства на содержание и ремонт научно-исследовательских судов». После вмешательства администрации президента в правительстве нашли деньги на расчеты с китайской стороной, но тут же последовало увольнение директора института.

Коренное противоречие

Все это на Президиуме РАН было сказано лично руководителю ФАНО, и ученые ждали ответа. Вместо этого Академию отчитали за непроявленную «дисциплинарную ответственность». И логика полностью соблюдена. Схематично стороны сказали друг другу следующее. Ученые: концепция реструктуризации абсурдна, преобразования разрушительны, они противоречат указаниям легитимной власти, уничтожается сеть академических институтов, которая три века давала науку стране. Вот аргументы, которые по смыслу и значению выше всего — и нас, и вас. Поэтому вы должны остановиться в разрушении Академии. Чиновник: ваши дисциплинарные нарушения по датам передачи в инстанции документов дезавуируют ваши слова, после чего вообще не обязательно слушать ваши доводы, считайте, что я их и не слышал. В правительстве будем обсуждать, если вообще найдем что обсуждать.

В науке есть понятие — объективная истина. Объективная — значит, не зависящая от субъекта познания, одна для всех — старых и молодых, мексиканцев и китайцев, для живущих в XXI веке или тысячелетием раньше. Например, сумма внутренних углов треугольника равна 180 градусам. Ученые потому-то и занимаются наукой, что свято верят в существование истины, общей для всех людей на Земле, они возводят эту истину в культ, расширяют ее границы, награждают за это друг друга высшими учеными степенями, званиями и наградами.  И вдруг не́кто говорит: факт это или не факт — в правительстве будем обсуждать. Нет истины, пока она не обсуждена на заседании правительства. Но тогда фатальным и неизбежным будет расхождение логики чиновника с той объективной истиной, которой служат ученые. С заседания Президиума РАН они выходили с особым просветлением: какая сумма углов в треугольнике — совсем не объективная истина, главное — как в правительстве обсудят.

Таким образом, можно констатировать: дискуссия между учеными и чиновниками бесповоротно и окончательно зашла в тупик. Расхождение явлено во всей полноте. Проблема, кстати, имеет прямое отношение к перспективам создания государственного органа, отвечающего за инновационный курс страны, за связь науки с производством, за внедрение научных новшеств — аналога советского Государственного комитета по науке и технике. В советское время ранг этого органа власти был очень высоким, его руководитель был не министром, а заместителем председателя правительства страны (а иначе координацию министерств не осуществить). Но ключевое здесь то, что председателем такого органа назначался не чиновник, а ученый. И в современной практике США то же — там вообще назначают нобелевских лауреатов. Это особенно важно подчеркнуть, поскольку начинаешь не на шутку опасаться процедуры определения истины: а если «в правительстве обсудят» и признают целесообразным назначить ответственным за инновационный курс страны чиновника.  Но если ученому в руководящем чиновничьем кресле еще реально, пусть со сбоями, но подлаживаться под требования бюрократического конвейера, то чиновник во главе науки в принципе не понимает логики, которой живет научная общественность. Тогда у всей российской науки судьба будет как у судна «Академик Борис Петров» в иностранном порту.

Семь степеней защиты

Президент РФ, может, Академию поддержит. Но раз в году на заседании Президентского Совета. Совет Федерации неоднократно однозначно вставал на защиту очевидных ценностей. Но «гонят лошадей» с реструктуризацией так, как будто выполняют чью-то волю, гораздо более властную. Остались ли в этих условиях рубежи защиты академической науки? Ученые их назвали, приведем их списком.

1. Не позволять затевать новые проекты реструктуризации, не отработав модель на пилотных.

Академик Асеев: «Поэтапные продвижения. Есть решение по федеральному исследовательскому центру в Сибири — это Институт цитологии и генетики, есть решение по Центру углехимии на базе Кемеровского научного центра. Давайте их доведем в течение полугода или года до логического завершения и покажем всю выгоду этих решений. Пока этого нет, двигаться дальше не просто бессмысленно, а смертельно опасно в условиях недофинансирования».

2. Не проводить реструктуризацию в научных организациях, где не завершены легитимные выборы директора, категорически не соглашаться, чтобы реструктуризацию выполняли ВРИО директора.

Академик Козлов: «Частичная смена директорского корпуса, а это почти 250 директоров, должна предшествовать мероприятиям по реструктуризации соответствующих научных организаций. Очень важно иметь позицию обновленного руководства института — в каком направлении двигаться институту дальше».

3. Провести оценку эффективности академических институтов (во исполнение поручения президента РФ под номером 2.3), до получения материалов по этой оценке заморозить реструктуризацию, в противном случае она будет нести ошибку.

Академик Козлов: «Необходимо сначала провести оценку эффективности, чтобы понять, кто есть кто на данный момент времени, и уже потом двигаться дальше в составлении плана реструктуризации академических институтов, да еще и с учетом предложений самих институтов. Это трудный и тяжелый вопрос —  он касается всей сети академических институтов»

4. Российская наука функционирует в условиях противоречивого законодательства. Притормозить процессы реструктуризации, пока не будет выработана четкая государственная научная политика.

Академик Сергей Алдошин: «При оценке институтов Академия наук столкнется с необходимостью мониторинга и оценки примерно 10 тыс. научных результатов научно-технической деятельности в новой единой информационной системе учета результатов. Но ни в одном нормативном акте не зафиксировано, что есть «научный результат» — все понимают это по-разному, в основном имея в виду прикладные научные результаты, количество патентов, ноу-хау. Необходимо определить, что такое научный результат, то есть что мы будем в конечном итоге оценивать».

Владимир Иванов: «Сейчас фундаментальная наука регулируется по крайней мере шестью законами, структуры, которые финансируют науку — бюджет, РФФИ, РГНФ, РНФ, РПИ, также работают по разным законам. На совещании в правительстве по проблемам национальной технологической инициативы был поддержан подход РАН по поводу разработки научно-технологической политики. Есть полная целесообразность притормозить процессы реструктуризации, пока не будет выработана четкая государственная политика относительно того, какая наука нужна в России. А пока, в условиях несбалансированного законодательства, именно Программа фундаментальных научных исследований РАН призвана обеспечить целостность научной системы».

5. Усилить роль Академии наук в формировании, согласовании и обеспечении финансами междисциплинарных и межведомственных программ исследований, где научный результат достигается без изменения статуса входящих в программу организаций-участников.

Академик Алдошин: «В реализации междисциплинарных проектов с участием исследовательских подразделений нескольких организаций, в том числе различной ведомственной принадлежности, возникает проблема в формировании, согласовании и дальнейшем обеспечении финансами таких программ. Поскольку бюджетные ассигнования на проведение фундаментальных научных исследований выделяются в рамках программы и эта программа утверждается правительством, то указанный механизм будет обязательным для всех распределителей бюджетных средств».

6. Прекращать уговаривать, привлекать силу закона.

Академик Асеев: «По ситуации с увольнением академика Э.М. Галимова видно —  пора обращаться в Конституционный суд и в Генеральную прокуратуру и там выяснять — соответствуют ли закону действия Федерального агентства научных организаций? И где предусмотренное ФЗ 253 научно-методическое руководство научными организациями со стороны Академии, а также организациями в системе высшего образования? Это грубо попирается!»

7. У страны появляются новые стратегические задачи, возрастает востребованность фундаментальной науки, и в защите Академии надо суметь использовать эти процессы.

Академик Асеев: «Сколько нужно в системе ФАНО или в системе Академии наук научных центров, которые обеспечили бы решение задач в области оборонной безопасности? Кто этим занимается в ФАНО? В Академии мы эту работу можем провести довольно быстро, тут ситуация более или менее понятна. Но почему-то ФАНО у нас этого не запрашивает, у них там, видимо, все давно решено. То же касается таких программ, как «Арктика». Сколько нужно академических научных центров, чтобы решить эти сложные проблемы? Где этот анализ? Где результаты? В Сибири есть прекрасные программы, и там структурировать институты, которые крайне востребованы Томским научным центром, полная бессмыслица. То же касается Якутии, где уже объявлено, что они будут сливаться в один центр. Там есть поручение президента о проведении комплекса экспедиций. А какими силами они будут проводиться и чем дело улучшит создание какой-то новой структуры?»

Академик Угрюмов: «Начинать надо не с того, как институт назвать, как его куда-то всунуть, а в первую очередь с того, какие сегодня научные приоритеты, что нужно государству, стране. И уже потом — как эти приоритеты организационно решать. Потому что эти приоритеты носят отраслевой характер. Не может быть универсальной формы реструктуризация науки и в ядерной физике, и в сельском хозяйстве, и в медицине. Должна быть выделена отраслевая специфика. Должны быть конкретные организационные формы, строго направленные на развитие этих областей науки. Всю концепцию модернизации науки нужно начинать по конкретным, наиболее актуальным направлениям».

Академик Алдошин: «В соответствии с ФЗ 253 предложения о приоритетных направлениях развития фундаментальных и поисковых научных исследований разрабатываются Российской академией наук. На основании утвержденного перечня приоритетных направлений можно сформировать план проведения фундаментальных научных исследований, поисковых научных исследований в целом в Российской Федерации. На основании этого плана могут формироваться перечни проектов. Комплексные межведомственные междисциплинарные и мультидисциплинарные проекты также могут быть включены в скоординированные государственные задания. Примером этого являются и программы Президиума РАН, и четыре программы — по медицине, освоению Севера, работам по обороне и развитию вычислительной техники. Внутри- и межведомственные междисциплинарные и мультидисциплинарные проекты станут центрами кристаллизации научных организаций страны вокруг приоритетных направлений страны». 

Глава Роскосмоса Игорь Комаров представил проект Федеральной космической программы (ФКП) на 2016–2025 годы, который должен быть одобрен правительством летом.

В соответствии с этим документом расходы на ФКП будут сокращены на 30%. «За последний год стоимость программы подверглась корректировке из-за изменения курса валют и уровня инфляции. Изначально ФКП должна была составить 2,85 триллиона рублей, но мы понимали, что это очень серьезная нагрузка на бюджет. Сейчас нам удалось уложиться в 2,004 триллиона рублей», — сообщил Комаров.

Главным приоритетом новой программы признается формирование орбитальной группировки спутников, которые будут работать на благо народного хозяйства, «решать те задачи, которые позволяют жить лучше на Земле», подчеркнул глава Роскосмоса. С 2016-го по 2025 год Россия запустит на орбиту 181 космический аппарат. В результате к концу этого срока вся российская орбитальная группировка будет в два раза больше, чем сейчас. А, например, по спутникам дистанционного зондирования Земли — в 2,3 раза больше, по научным аппаратам — более чем втрое. Подразумевается, что это позволит ликвидировать отставание от Китая. «Мы сегодня находимся не в самом лучшем состоянии, отстаем от Китая на пять спутников», — сообщил глава научно-технического совета Роскосмоса Юрий Коптев.

На самом деле даже такое увеличение группировки спутников — всего лишь минимально необходимое. Напомним, «Основы политики РФ в космической деятельности до 2030 года» декларируют необходимость увеличить пропускную способность системы ретрансляции до 2,4 Гбит в секунду, а персональной связи — до 60 Гбит в сутки. А для этого только в период с 2016-го по 2020 год нужно было бы запустить на орбиту не менее 103 спутников, как это и планировалось в прежнем варианте ФКП. Но теперь в эти годы будет запущен лишь 81 аппарат. Далее. Если раньше в 2020–2024 годах Роскосмос планировал запустить 42 научных аппарата, то теперь — 22. Сократить решили не только астрономические спутники типа «Спектр-М» и «Гамма-400», но и такие важные аппараты, как спутник ретрансляции «Луч-НП» и спутники дистанционного зондирования Земли «Ресурс-П», «Канопус-В» и «Канопус-ВМ». При этом в новой ФКП время создания ряда спутников связи сдвинуто на срок до пяти лет.

Что касается пилотируемой космонавтики, то здесь ставка сделана на использование космодрома Восточный и тяжелой ракеты «Ангара-А5В» (грузоподъемностью до 25 тонн на низкую орбиту), которая призвана стать основным средством осуществления полетов к Луне. А вот создание сверхтяжелого носителя «Ангара-7» (грузоподъемность до 38 тонн) решено отложить, но работы по проекту не прекращать. «Мы отложили решение вопроса по сверхтяжелой ракете, но собираемся прописать в ФКП научно-технический задел, позволяющий России выпускать такие ракеты в будущем. А полеты к Луне планируется осуществлять за счет двухпусковой системы старта тяжелой “Ангары”», — сообщил Игорь Комаров. Эта ракета должна впервые стартовать с Восточного в 2024 году. Стоимость создания носителя с кислородно-водородной третьей ступенью составит 37 млрд рублей. А вся программа выпуска тяжелой «Ангары» с учетом строительства и оснащения наземной инфраструктуры для нее будет стоить порядка 150 млрд рублей. Этот проект крайне важен не только для нашей пилотируемой программы, но и для всей космической индустрии России. «Если мы в ближайшие пять-семь лет не создадим средство, которое обеспечит нам сопоставимые возможности с нашими коллегами, то уйдем в нишу совершенно других полезных нагрузок. А значит, самые лакомые куски будут вне досягаемости наших технических средств», — отметил Коптев. Уже сейчас Россия отстает от конкурентов по выводимой на геостационарную орбиту нагрузке. Существующий «Протон-М» выводит в космос 6 тонн. При этом его пуски с Байконура прекратятся в 2020 году. Более того, эта ракета, скорее всего, вообще будет снята с производства, так как работает на вредном гептиле. А тяжелая «Ангара-5» с водородным разгонным блоком сможет выводить на геопереходную орбиту только 8 тонн, в то время как в США есть сразу две ракеты, способные выводить на такую же орбиту 11–12 тонн; французский «Ариан-5» выводит 10,5 тонны, а новый «Ариан-6» сможет выводить 12 тонн. У нас же такой возможности пока нет. Более того, США очень заинтересованы в том, чтобы ее у нас никогда и не появилось. Игорь Комаров прямо сказал, что NASA вышло с предложением к Роскосмосу о совместном использовании американской сверхтяжелой ракеты SLS. Но очевидно, что оно будет отклонено. А вот в вопросе использования МКС мы пошли американцам навстречу. Работа этой станции будет продлена до 2024 года, что позволит России создать собственную орбитальную базу в открытом космосе с помощью производимых у нас модулей. В 2017 году должен появиться многофункциональный лабораторный модуль, в 2018-м — узловой, а в 2019 году — энергетический модуль. Все они после прекращения работы МКС, судя по всему, будут отстыкованы от станции и продолжат свое существование в автономном режиме, став базой для последующего полета к Луне и высадки на ней российских космонавтов в 2029 году.

У Артема Оганова весьма впечатляющая биография: он преподавал в университетах Англии, Швейцарии, Франции, Китая, России. Создал метод предсказания структуры кристаллов по химической формуле. Профессор факультета наук о Земле и факультета физики и астрономии Университета штата Нью-Йорк, ведущий научный сотрудник Швейцарского Федерального Технологического Института в Цюрихе, адъюнкт-профессор МГУ им. Ломоносова. Лауреат премии Лациса. Награжден медалью Европейского минералогического общества.

Будучи в Новосибирске в начале апреля, Артем Оганов прочитал три лекции. Первая рассказывала про неизвестную химию – результаты последних исследований, о том, как ведут себя известные химические элементы при экстремальных условиях. Ее он прочел для олимпиадников, съехавшихся в Академгородок со всей страны на финал всероссийской олимпиады по химии. Лекция для студентов НГУ была посвящена дизайну новых материалов. Посетителям научного кафе «Эврика» Артем рассказал о строении планет. До начала последней лекции Оганов заверил нас: несмотря на то, что звучат все три лекции очень по-разному, в реальности они вращаются вокруг одной темы – кристаллографии и предсказания структуры вещества.

Слушателей школьного возраста в арт-клубе «НИИ КуДА», где традиционно проходят встречи «Эврики», он сразу заворожил, сказав, что учителя могут легко оставить их на второй год, если они ответят на контрольной так, как он будет говорить сегодня. Все дело в том, что Оганов рассказывал о самых последних исследованиях, еще не известных широкому кругу общественности.

Путешествие к центру Земли

А начал он с прогулки по Солнечной системе. В Солнечной системе есть два типа планет: каменистые (Меркурий, Венера, Земля и Марс) и планеты – гиганты (Юпитер, Сатурн, Уран и Нептун). Строение эти два типа планет имеют совершенно разное. Но условия в центре всех планет смело можно назвать экстремальными. Например, в центре нашей Земли давление 3.64 миллиона атмосфер и температура 6 тысяч градусов. В центре планет гигантов условия еще «жестче». Например, в центре Юпитера (который состоит в основном из водород-гелиевой смеси) предполагаемое давление – 500 миллионов атмосфер и температура 20 тысяч градусов…

Говоря о веществах и давлениях, Артем отметил, что большая часть вещества во вселенной испытывает давление. Исключение - лишь небольшая часть вещества на поверхности. А при давлениях в миллион атмосфер, которые наблюдаются в недрах большинства планет, мы можем ожидать, что химическая связь, а соответственно и все химические реакции, будут меняться. Объемная работа при таких давлениях просто перевесит любую химическую связь. Артем рассказал, что при высоких давлениях со многими веществами происходят удивительные вещи. Например, сверхпроводниками становятся кислород и сера. А периодический закон вообще перестает действовать – под действием давления зависимость между объемом ядра и его массой сначала приглушается, а потом и вовсе исчезает.

Можем ли мы «пощупать» вещества внутри Земли? «Это весьма затруднительно… В советское время была идея пробурить самую глубокую скважину, - рассказывает Артем. – В годы холодной войны наши пробурили скважину на Кольском полуострове глубиной 12 с лишним километров. Чтобы дойти до ядра, нужна скважина больше 6 тысяч километров… Сильно сомневаюсь, что у кого-нибудь когда-нибудь найдутся такие деньги». Поэтому ученым приходится довольствоваться непрямой информацией, в первую очередь данными сейсмологов. Казалось бы, зачем нам знать скрытые в глубинах планеты тайны. «Весь лик нашей планеты обделяется внутренними процессами: вулканическая и тектоническая активность, дрейф континентов, - поясняет Оганов. – Даже магнитное поле Земли, которое защищает нашу планету от солнечного ветра, тоже генерируется в самом глубоком слое Земли – ядре. Если магнитное поле Земли исчезнет на достаточно продолжительное время, например, на миллион лет, жизнь будет полностью истреблена».

Постперовскит – путь к «Успеху»

Все мы с вами хорошо знаем, что внутри нашей планеты скрыто ядро: твердое внутреннее и жидкое, расплавленное ближе к поверхности. Еще ближе к поверхности – неоднородная твердая мантия. Но примерно 10 лет назад было открыто, что внутреннее твердое ядро тоже неоднородно. Как заверил слушателей эксперт, недра Земли таят еще немало тайн. Так, например, его команде параллельно с японскими коллегами совсем недавно удалось открыть новый землеобразующий материал на стыке ядра и мантии. Причем это вещество составляет до 80% этого слоя. Но самое интересное таится не в его объемах, а в его расположении. Зона этого вещества отделена от слоев мантии зоной сейсмических разрывов, то есть зоной, где скорость распространения упругих волн меняется скачкообразно. Кроме того, оказалось, что этот слой анизотропен: ведет себя в разных направлениях по-разному, как слоистый материал. Еще одна странность – изменение толщины слоя в очень широких пределах (от 0 до 300 км). Дать вразумительных объяснений этому слою и его странному поведению до недавнего времени не удавалось. Но в 2004 году одновременно две группы: российская (состоящая из теоретиков, в том числе Артема Оганова, и экспериментаторов) и японская напечатали данные о том, что в условиях, соответствующих этому слою, появляется новое вещество – постперовскит.

Минерал перовскит известен с 1839 года. Не оставила равнодушными слушателей кафе история его названия.

Перовскит назван в честь члена Совета Министра внутренних дел, действительного статского советника Льва Перовского, сын графа Разумовского, отца Софьи Перовской, той самой, которая руководила убийством Александра II. Но назван минерал не за заслуги в государственных делах Льва Алексеевича, и уж тем более не за политическую активность дочери, а потому, что Лев Перовский был известным минерологом, человеком, первым нашедшим этот минерал. Наша Земля на 40% состоит именно из этого минерала.

Оказалось, что при более высоких давлениях и температурах перовскит переходит в новую структуру, названную постперовскитом.

Этим объясняется и сейсмический разрыв (у постперовскита другие упругие свойства). При этом давление устойчивости сильно зависит от температуры. С ростом температуры требуются более высокие давления, а значит, и граница этого слоя сдвигается ближе к ядру, а иногда и отсутствует вовсе. А значит, измерение толщины этого слоя дает нам возможность калибровать температуру. А благодаря тому, что с уменьшением температур область устойчивости постперовскита растет, толщина этого слоя постепенно увеличивается, по мере охлаждения Земли. Как ни парадоксально, открытие постперовскита объяснило и изменение продолжительности суток.

Открытие постперовскита подтолкнуло команду Оганова к созданию специальной программы по предсказанию стабильных материалов.

Задача предсказания стабильных материалов, по сути, сводится к поиску такого расположения атомов, при котором энергия будет минимально, а значит, структура максимально стабильной. «Проблема в том, что если вы просто будете перебирать варианты, то вы будите считать до пенсии, причем пенсии не вашей и не моей, и даже не моих праправнуков. На современном супер компьютере даже самая простая задача такого типа займет около тысячи лет. И что самое неприятное, с увеличением числа атомов сложность задачи растет экспоненциально», - предупреждает Оганов.

Эту комбинаторную сложность команде Оганова удалось преодолеть, создав собственный алгоритм – «Успех». Эволюционный подход, который лежит в основе программы «Успех», позволяет не перебирать все варианты, а остановиться на самых перспективных. А из этих лучших сконструировать структуры, которые будут еще лучше. Рассказал Аретем слушателям и о результатах применения этого алгоритма и о тех тайнах, которые с его помощью удалось раскрыть.

Тайна Нептуна

Как известно, последняя планета Солнечной системы – Нептун. У нее есть интересная особенность, она излучает в два с лишним раза тепла больше, чем получает от солнца. «Если вы тратите в два раза больше, чем зарабатываете, значит, просто у вас есть неизвестный нам источник дохода, - приводит аллегорию Артем. – У Нептуна, очевидно, тоже есть «источник доходов», неизвестный ученым. На самом деле, свой аналог «неизвестного источника доходов есть и у Земли – это радиация: распад тория, урана и калия – 40. Но на Нептуне, как известно, таких элементов нет. Он состоит из смеси воды, аммиака и метана. Тогда была высказана очень на мой взгляд красивая теория. Метана СН4 при таких температурах распадается на алмаз и водород. Нептун, как мы помним, - жидкая планета. А значит, образовавшиеся алмазы начинают падать через толщу воды к центру планеты. Гравитационная энергия переходит в тепловую. При этом планета гигант Нептун на треть состоит из аммиака. Нептун может греться на этом тепле еще триллион лет! Теория была красивая, но с доказательствами у нее были проблемы… Для точного расчета энергетику этой реакции нужно точно знать какую структуру углеводороды и водород примут по давлением. Для этого мы и применили свой “Успех”». Оказалось, что в заданных условиях метан действительно разлагается до алмаза и водорода, проходя через стадию этана и бутана. Пожалуй, это самый экзотический способ производства тепла во вселенной – бросать вниз алмаза сквозь толщу жидкости…»

Артем порадовал слушателей еще немалыми историями из жизни других планет. Он порассуждал о том, возможна ли неуглеродная жизнь и какие элементы могут быть ее основой. «Мне лекция очень понравилась, - делится впечатлениями Людмила. – Я взяла с собой сына-второклассника. Честно говоря, побаивалась – думала, начнет носиться и мешать всем слушать. Но он просидел всю лекцию, как и мы – открыв рот! Не думаю, что он все понял. Но поразило, с каким терпением лектор отвечал на вопросы сына и других детей в зале. Причем он старался ответить на языке им понятным. Большое спасибо организаторам, что дали нам возможность послушать такого прекрасного ученого».

«Нужно отдать должное организаторам научного кафе, в первую очередь Александру Дубынину. Им часто удается приглашать лекторов, оказавшихся в Новосибирске проездом. Благодаря этому, мы можем познакомиться не только с российскими и не только с новосибирскими звездами. Было очень интересно и приятно слушать Оганова. Это тот случай, когда ученый и сам находиться на передовой науке, и рассказывать умеет понятно и увлекательно».

Следующая лекция в научном кафе пройдет 14 мая. Перед слушателями выступит Рихард фон Ширах, который впервые приедет в Россию, чтобы представить читателям в Новосибирске и Москве свою книгу «Ночь физиков. Гейзенберг, Ган Вайцзеккер и немецкая бомба». Встреча начнется в 18:30 в арт-клубе «НИИ КуДА».

15 мая в «Кампусе» пройдут ставшие уже традиционными научные бои.

Юлия Черная

В последние недели апреля в воздухе ощутимо веяло чем-то полузабытым, советским - из серии “трудовые коллективы спешат отрапортовать съезду о перевыполнении соцобязательств”. Чиновники от науки не просто стремились отчитаться в исполнении поручений главы государства по итогам декабрьского заседания Совета при Президенте РФ по науке и образованию, которым подошел срок, а как будто даже соревновались - чей проект преобразований окажется масштабнее.

ФАНО впопыхах вносило все новые “мазки” в план реструктуризации подведомственных научных организаций: расширяло список участников и сочиняло правила управления интегрированными структурами. Презентовало агентство и обстоятельную программу развития кадрового резерва академических организаций. (План реструктуризации и кадровая программа опубликованы на сайте fano.crowdexpert.ru для общественного обсуждения). Минобрнауки в свою очередь выпустило в свет проекты новой редакции Программы фундаментальных исследований РФ на долгосрочный период и приказа, вводящего принципиально новую схему распределения между научными учреждениями средств на выполнение государственного задания. 

Все эти почти одновременно вышедшие многостраничные документы необходимо было в сжатые сроки обсудить и утвердить. О том, что по ним в итоге придется жить, думала, кажется, только научная общественность, пытавшаяся по мере сил смягчить негативные последствия от принятых в спешке решений. 

Научно-координационный совет (НКС) при ФАНО заседал в апреле практически еженедельно. Подготовленную агентством программу воспитания руководящих кадров подведомственных институтов совет раскритиковал в пух и прах как малополезную, раздутую, затратную. Многие члены НКС прямо отмечали: под благовидным предлогом “повышения квалификации и профессиональной переподготовки” руководящих кадров науки устраивается “кормушка” для ВШЭ, “Сколково”, Российской академии народного хозяйства и государственной службы, Российской венчурной компании. Планируется, что специалисты из этих организаций будут читать “резервистам” лекции по разделам “Лидеры изменений”, “Новые руководители”, “Капитал научных организаций”. В текущем году реализовать программу вроде бы планируется за счет средств организаторов, но в дальнейшем предполагается “привлечение дополнительного бюджета”, что может ударить по карману институтов. 

- Мы считаем, что эта программа совершенно неприемлема для академических институтов, - прокомментировал ситуацию “Поиску” председатель НКС, директор Специальной астрофизической обсерватории член-корреспондент РАН Юрий Балега (на снимке). - Нам представляется порочной заложенная в программе идея, что можно взять любого человека с улицы, прочитать ему тысячу часов лекций, и вот вам готовый кандидат в директора физического, химического или астрономического института. В Академии наук директорами НИИ были научные лидеры, как правило, выросшие в данном коллективе. Вообще же обучение перспективной молодежи основам управленческой науки - дело нужное, да и поручение президента надо выполнять. Совет дал свои замечания к представленному проекту, посмотрим, что получится после его доработки. Время еще есть, срок отчета - 30 мая.

НКС ФАНО обсуждал и принципы формирования госзадания для академических учреждений науки. 

- У членов совета есть свои взгляды на то, как должен быть организован этот процесс, но мы не считаем этот вопрос безотлагательным, - отметил Юрий Балега. - Главная забота совета - согласование плана реструктуризации сети академических организаций, который представила рабочая группа ФАНО и Российской академии наук. 

У членов НКС вызвали возражения как некоторые положения доклада правительству, так и сам список первоочередных интеграционных мероприятий. 

- Так и осталось непонятным, дает ли объединение институтов какой-то выигрыш для науки, - заявил председатель НКС. - Мы до сих пор не знаем, каково назначение и статус предложенных ФАНО интеграционных структур - вновь создаваемых центров: в нормативной базе они не прописаны. Впрочем, концепцию реструктуризации еще будет оценивать научная общественность. Надеемся, что она исчерпывающе выскажется по всем разделам плана. Наш совет очень беспокоят пилотные проекты, к реализации которых приступило ФАНО. По каждому из 16 намеченных к запуску в 2015 году центров есть немало вопросов, кое-где доходит и до скандалов. 

По словам Юрия Балеги, Научно-координационный совет принял решение согласовать план ФАНО, доработанный с учетом замечаний и предложений членов НКС, как промежуточный вариант, являющийся первым шагом для дальнейшей работы. 

- Задача нашего совета, рабочих групп при ФАНО и самого агентства - пройти этап реструктуризации с минимальными для науки потерями. Необходимо сделать так, чтобы реформенные потрясения не привели к катастрофическим последствиям: уничтожению научных школ, потере лидирующих академических организаций. Наука - хрупкая сущность. Если палкой тыкать в улей, пчелы будут непрерывно заниматься перестройкой сот, а нам-то нужно, чтобы они мед делали.