Почти полтора года назад вступил в силу федеральный закон о реформе Академии наук, который  в свое время вызвал волну массовых протестов научной общественности. Сейчас страсти поутихли. О том, что сейчас происходит в Новосибирском научном центре и каковы перспективы его развития рассказывает заместитель директора Института цитологии и генетики Сергей Лаврюшев.

- Сергей Вячеславович, позвольте для начала поздравить вас с созданием первого в Академгородке Федерального исследовательского центра.

- Спасибо. Это действительно знаковое событие для Новосибирского Академгородка. Исследовательский центр получился за счет присоединения к ИЦиГу в виде филиала Сибирского научно-исследовательского института растениеводства и селекции СО РАСХН. Мы стали крупной научной организацией, которая насчитывает более одной тысячи сотрудников, более 400 научных работников. ФИЦ располагает крупными центрами коллективного пользования. Наша инфраструктура располагается в пяти муниципальных образованиях Новосибирской области.  Общий объём земель сельхозназначения, находящихся в управлении ФИЦ, превышает 30 тысяч гектаров.

Теперь у нас появились новые возможности для проведения прорывных исследований в области молекулярной генетики и клеточной биологии и разработки на этой основе генетических технологий для агропромышленного комплекса, медицины и биотехнологии.

- Вы были одним из организаторов протестов против реформы РАН, что происходит сейчас?

- Надо достаточно четко понимать, наступила новая реальность. И конфликтовать только ради конфликта уже не стоит. Тем более, все мы прекрасно понимали, что реформа РАН  была необходима, все претензии были из-за того, что научное сообщество было поставлено перед фактом.

Сейчас все научные институты находят в ведении ФАНО. И как показала практика, в нашей научной жизни практически ничего не изменилось: финансирование сохранено в том же объеме, и на это не повлиял даже экономический кризис. Безусловно, сменился документооборот. К счастью, ФАНО пытается действовать в духе времени – большая часть документооборота в электронном виде.

На начальном этапе были некоторые шероховатости, но с течением времени мы, научные люди, и ФАНО научились сотрудничать. Тем более, что задачи у нас общие: сохранить Россию мировой научной державой и вывести ее на новые рубежи.

- Сергей Вячеславович, в отличие от многих людей, которые входят в руководство институтами, вы много свободного времени уделяете общественной жизни. С чем это связано?

- Действительно, с 2010 года я активно участвую в общественной жизни, сотрудничал с рядом общественных организаций.

Понимаете, наука – наукой, но создание комфортных условий жизни – это задача не только муниципалитета, но и всех жителей Академгородка.

Так, года три назад у меня появилась идея – создать при научных институтах нечто вроде парковой зоны. Первым шагом стала разработка и установка в июле 2013 года памятника «Мышь, вяжущая ДНК». Сейчас она стала одним из брендов Академгородка, и к ней даже стали подъезжать молодожены. В этом году совместно с мэрией Новосибирска и администрацией Советского района заложили парк у ИЦиГа. Я надеюсь, что начинание поддержат наши коллеги из других НИИ.

- ИЦиГ с советских времен славился умением работать со школьниками…

- Мы сохранили эту славную традицию и поставили перед собой сложную, но интересную задачу по воссозданию системы  непрерывного образования для подготовки научных кадров.  Одним из ее  элементов станет Лаборатория экологического воспитания. Это будет подразделение нашего исследовательского центра, которое будет обучать детей от 5 до 17 лет, воспитывая у них бережное отношение к природе и экологической культуре. В дальнейшем мы планируем на базе этой лаборатории создать методический центр для  подготовки преподавателей  дополнительного образования.  

- С вашей точки зрения как рядового жителя Советского района, что нужно сделать в ближайшие годы?

- Сделать нужно, конечно, много, но здесь надо исходить из состояния бюджета города и области. В связи с кризисом возможности у муниципалитета ограничены. Но, несмотря на это, в первую очередь нужно найти средства для капитального ремонта  и строительства новых дорог. Ведь растет не только город, но и Советский район, и без развития транспортных коммуникаций наступит коллапс.

Уже нужно думать, что делать с кольцовским мусорным полигоном. Как рассказывал первый заместитель главы администрации района Иван Зыков, через два-три года он будет переполнен и придется открывать новую мусорную свалку. А ведь есть разработки сибирских ученых, которые позволят построить рентабельный и экологически чистый мусороперерабатывающий завод.

Задач много, и главное, невзирая на экономические трудности, продолжать развивать и науку, и городское хозяйство.

Павел Макаров

«Эй, робот, напечатай протез!» Сегодня это уже не звучит как реплика из фантастического фильма. Такие команды – пока не голосом, а нажатием кнопки на клавиатуре – отдают современные врачи 3D-принтерам, готовым печатать все, что медицинской душе угодно.

Вслед за миром высокой моды и промышленностью – в напечатанном на 3D-принтере платье щеголяла американская модель и певица Дита фон Тиз, а компания Rolls-Royce пробовала производить таким методом самолетные двигатели – печатать протезы, ортезы, импланты и даже внутренние органы научилась медицина.

Раз – ортез, два – протез

В фильме «Человек тьмы» герой Лайама Нисона «печатает» себе лицо – сегодня это уже реальность. Команда ученых из Кэмбриджа (Великобритания) напечатала фрагмент сетчатки глаза, в Принстонском университете (США) из 3D-принтера «вышло» ухо, а в Университете Хуачжун (Китай) при помощи трехмерного печатного устройства воссоздали почку. Не отстает и Россия. Так, компания 3D Bioprinting Solutions напечатала щитовидную железу мыши, а к 2020 г. планирует научиться печатать печень.

Впрочем, в данном случае речь идет о научных экспериментах. Но и в более приземленных секторах медицины 3D-печать широко применяется в реальной практике. К примеру, в предоперационном моделировании, когда врачи, готовясь к сложным хирургическим вмешательствам, отрабатывают операцию на напечатанной на 3D-принтере модели органа (или части тела) конкретного пациента. Особенно активно технологию трехмерной печати используют в протезировании – место «пиратской» ноги все увереннее занимают изящные изделия из прочных материалов, созданные под конкретного человека. К тому же речь идет не только о печати утраченных частей тела, скажем, пальца или руки. В ходу технологии хирургической имплантации, когда на 3D-принтере изготавливается замена утраченной костной ткани.

К примеру, как говорит основатель стартапа «Здравпринт» Федор Аптекарев, в 2014 г. одно из обществ спинальной хирургии из Сан-Франциско сообщило об имплантации 3000 различных частей позвоночника, и все они были напечатаны на принтерах. Аналогичные работы ведутся в НИИ скорой помощи им. Н.В. Склифосовского, где пробуют печатать элементы костей черепа. В Новосибирске работает компания Logeeks (основатель – Игорь Красовский), развивающая технику 3D-печати внутренних имплантов. Печатать их можно на принтере, работающем с металлическими порошками, в итоге имплант будет совместим с человеческим организмом. Также в арсенале Logeeks – печать элементов коронарных сосудов в сотрудничестве с НИИ патологии кровообращения им. Е.Н. Мешалкина.

Впрочем, в России пока наибольшее развитие получило использование 3D-печати для производства «внешних» протезов и ортезов (медицинских фиксаторов, используемых при травмах). Решающую роль играет стоимость оборудования. Принтер, как и сам материал для печати имплантов, стоит очень дорого (десятки миллионов рублей), в то время, как техника для печати ортеза из пластика обойдется дешевле на несколько порядков. Существенно дольше и процесс сертификации новых технологий и конечной продукции, не говоря уже о клинических испытаниях.

Производство технологичных протезов в РФ достаточно перспективно. По статистике, порядка 90% используемых протезов несут лишь сугубо декоративную, косметическую функцию, а те 10% протезов, которые способны восстановить функцию конечности, зачастую весьма громоздки и сложны в управлении. При этом большинство используемых протезов сугубо импортные (среди лидеров – Германия и Китай), а значит, дорогие.

Оценки рынка протезов в РФ расходятся: специальных исследований не проводилось, а эксперты говорят о 1,7 млрд руб. по поводу всего рынка протезов конечностей и о 3 млрд руб. относительно сегмента протезов верхних конечностей. Годовая потребность в протезах оценивается в пределах 60 000 штук. Обеспеченность протезами российских пациентов крайне невелика. По оценке Агентства стратегических инициатив, в 2013 г. в сегменте протезов верхних конечностей она составляла менее 15%, и с тех пор ситуация вряд ли принципиально улучшилась.

К тому же молодые компании привлекает возможность гарантированного заработка. Разработчики надеются продавать протезы не клиентам напрямую, а государству, которое будет обеспечивать нуждающихся 3D-конечностями в рамках системы страхования. Выгорит ли задумка, пока не ясно. Общий объем финансирования, выделяемый государством на программы реабилитации инвалидов, в том числе на приобретение технических средств реабилитации (ТСР), к которым относятся протезы, снижается. На 2015 г. финансирование составит 19,6 млрд руб. (в 2011 г. превышало 23 млрд руб.). В 2013 г. на протезы верхних конечностей приходилось около 7% от всего объема денежных средств, выделенных на обеспечение инвалидов ТСР.

Ортез на заказ

Еще недавно на заказ шили разве что платья в ателье, теперь же «индпошив» благодаря технологии 3D-печати пришел и в медицину. К примеру, изготовление ортезов под индивидуальные размеры каждого пациента предлагают российский стартап «Здравпринт» и его основатель Федор Аптекарев.

В свое время изобретателя впечатлило платье, напечатанное на 3D-принтере для американской певицы и актрисы Диты фон Тиз, и он решил попробовать сделать что-то похожее, но в медицине. Свою роль сыграла и травма ноги, полученная много лет назад основателем стартапа. Полтора месяца в ожидании операции – чем не повод задуматься над усовершенствованием технологии.

«Мы выяснили, что в России в год 350 000 человек рискуют получить осложнения при лечении переломов из-за того, что раньше времени сами себе снимают гипс», – говорит Федор Аптекарев.

Сегодня он вместе с командой – это Алексей Цуканов и Сабина Сакаева – предлагает отказаться от гипса в постоперационный период, а при легких травмах и вовсе забыть про него. Гипсовые повязки «Здравпринт» хочет заменить на фиксаторы, которые печатает 3D-принтер. Правда, пока только для рук.

Над технологией 3D-печати ортезов в «Здравпринте» начали работать с весны 2013 г., потом был Tolstoy Startup Camp 2014, организованный «Яндексом», где оттачивали технологию, а уже сегодня компания предлагает модную и функциональную альтернативу, по виду отдаленно напоминающую обернутое вокруг руки кружево. Дизайн ортеза, кстати, можно выбрать. Чем не фантастика, пришедшая в реальную жизнь?

Печатают ортезы из низкотемпературного биопластика (сырье произведено из технических отходов кукурузы в Небраске, оно биоразлагаемое), изделие получается легким и прочным, а главное, полностью индивидуальным, и в итоге пациент испытывает минимум дискомфорта. С таким ортезом можно плавать в бассейне, принимать душ, не «упаковывая» руку в полиэтиленовый пакет, убережет он и от раздражения на коже, с ним удобнее спать. К тому же быстрее процедура наложения: в отличие от гипсовой повязки термоформуемый ортез можно наложить менее чем за минуту.

«Полностью об отказе от гипса, с которым привычно делать репозицию отломков кости, пока речи не идет, – поясняет Федор Аптекарев, – однако после того, как кость срослась, гипс можно заменять более удобным и функциональным ортезом, а не очередной гипсовой повязкой». Сначала проект развивали на собственные деньги, вложив в него более миллиона рублей. Уже получены и необходимые разрешения на продажу изделий медицинского назначения – сегодня продукция «Здравпринта» имеет необходимые сертификаты.

Сейчас «Здравпринт» печатает в основном ортезы для пальцев. Базой для внедрения технологии стал Нижегородский НИИ травматологии и ортопедии. На учреждение стартаперы вышли почти случайно: интересный проект заметили на мероприятии для технологических стартапов от компании Medme (создана при участии «Инвитро», активно инвестирующей в цифровые технологии в медицине).

Процедура изготовления ортеза максимально упрощена – всю работу по моделированию ортеза для конкретного пациента делает специальное компьютерное приложение. Медперсоналу остается только внести данные в компьютер, а через десять минут получить готовый ортез. Печатают ортезы пока на 3D-принтере, который установила в институте сама компания «Здравпринт».

«Нижегородскому институту травматологии и ортопедии очень все нравится, они на нашей технологии хотят запускать производство ортезов ГИТО (бренд Горьковского института)», – говорит Федор Аптекарев.

Конечно, сам по себе ортез как способ иммобилизации придуман не «Здравпринтом». Даже на российском рынке ассортимент фиксирующих повязок на застежках, изготовленных традиционным способом из синтетических материалов, пластиковых шин и т.д., достаточно широк. В большинстве своем они иностранного производства, не отличаются индивидуальностью (различаются по типовым размерам S, M, L), легко пачкаются и стоят не всегда дешево (цены доходят до десятков тысяч рублей).

Ортезы для пальцев, предлагаемые «Здравпринтом», доступны по цене. Все зависит от индивидуальных особенностей пациента. Стоимость изделия колеблется в промежутке от 150 до 570 руб. Впрочем, это отпускная цена для медучреждений, с которыми работает «Здравпринт». Человеку с улицы купить ортез пока нельзя. В том же нижегородском центре пациенты получают ортезы бесплатно – в рамках страховых программ.

Ортезы больших размеров стоят дороже: стоимость изделия для предплечья может достигать 3500 руб. По утверждениям представителей «Здравпринта», изделия аналогичного качества на рынке стоят дороже – до 7000 руб.

Впрочем, клинике не обязательно покупать 3D-принтер или даже устанавливать его у себя. «Здравпринт» предлагает врачам услугу печати на своем оборудовании по точным размерам пациентов. В арсенале лаборатории 3D-принтеры из Нью-Йорка по 180 000 руб. за штуку (еще год назад они стоили 120 000 руб.).

«Мы продаем индивидуальные ортезы на верхние конечности, которые создаются по назначениям врача под конкретного пациента, – поясняет Федор Аптекарев. – Для врача это расходник, для нас – готовое изделие».

Предложение оказалось востребовано. Компания «Здравпринт» уже заключила контракт с Европейской клиникой спортивной травматологии и ортопедии, входящей в группу компаний EMC. Объем сделки не раскрывается, однако, отметил Федор Аптекарев, речь идет о заказах на десятки тысяч рублей в неделю.

В стартап также вложился seed-фонд Александра Туркота Maxfield Capital. Вообще, в медицину в России инвестирует немного компаний, поэтому проекту крупно повезло. К тому же продукция «Здравпринта» изначально недорогая, а значит, даже при высоких уровнях доходности в реальном выражении прибыль не будет исчисляться миллионами, по крайней мере, не сразу. Сумма сделки официально не озвучивается, хотя в прессе и фигурировали цифры инвестиций в $100 000. Основатель проекта говорит, что это не вся сумма.

 Розовый или голубой

«Черный, розовый, голубой... Протез можно сделать любого цвета», – объясняет Илья Чех, основатель компании W.E.A.S. Robotics, последние несколько лет занимающейся разработкой и изготовлением протезов на 3D-принтере. До этого выпускник питерского Университета ИТМО успел сконструировать несколько беспилотников, спроектировать луноход и принять участие в программе Mars Desert Research Station в составе первой команды из России.

Яркие расцветки – далеко не ключевое преимущество протезов, разработанных при участии молодого робототехника. Вместе с московской компанией Can-touch.ru (основатель – Владимир Румянцев), занимающейся промышленной 3D-печатью, Илья Чех второй год ведет проект «Моторика». Стартаперы предлагают рынку напечатанный на принтере протез для частичных травм кисти – простой, удобный и функциональный.

«Минимально возможный остаток кисти для работы протеза – около двух сантиметров, это почти полная потеря», – говорит Илья Чех.

Сегодня, когда идет речь о потере, скажем, нескольких пальцев, протезы создаются лишь в косметических целях, а о восстановлении подвижности никто не думает. И это несмотря на большой спрос: почти 17% всех травм рук приходится на травмы с частичной потерей кисти. В год подобных изделий требуется около тысячи, подсчитали в компании. В ход идут в основном устаревшие, не изменявшиеся с 1960-х модели, от которых люди просто отказываются.

Новый протез работает по принципу тяги, он снабжен многочисленными тросиками, в результате им можно управлять и даже брать предметы. Это особенно важно, если речь идет о детях: им протез позволяет сохранить активность, брать игрушки, кружки, любые предметы.

«В СССР были похожие разработки, они ставились людям, – отмечает Илья Чех. – Однако в 1980-х все прекратилось. Их раньше делала «Энергия» (РКК «Энергия». – Прим. Ко), последние двадцать лет этим не занимаются». Впрочем, протезы от «Энергии» на рынке все же присутствуют, однако они не очень удобны и менее функциональны.

Сегодня части протеза от «Моторики» печатают на 3D-принтере, используя самую продвинутую на сегодняшний день технологию лазерного спекания. Она позволяет производить высококачественные прочные изделия, не требующие дальнейшей обработки и хорошо выглядящие.

«Это одна из самых совершенных технологий сейчас. Получаются очень качественные детали», – подчеркивает Илья Чех.

На руку подвижная часть протеза крепится при помощи так называемой приемной гильзы – на самом деле это не более чем обхватывающая руку деталь, к которой уже крепятся двигающиеся модули протеза.

Гильза делается по технологии ламинации, с которой работает любой протезист, поясняют в «Моторике». Также компания предлагает более дешевую и удобную альтернативу формовки несущего каркаса из медицинских термопластиков (крепятся на предплечье с помощью манжета).

Первыми пациентами стали добровольцы – пенсионер, а также девочка Ксения, которая впервые попробовала носить протез от «Моторики» в четыре с половиной года. Сейчас протезы компании носят пять пациентов: двое в Москве, один взрослый в Ярославле и два ребенка – в Саратове и Новокузнецке.

Разработку оценили и медики, с которыми «Моторика» консультировалась в процессе работы над изделием, в частности, со специалистами Санкт-Петербургского научно-практического центра медико-социальной экспертизы, протезирования и реабилитации инвалидов им. Г.А. Альбрехта (кстати, сегодня команда производит уже четвертое поколение протезов).

К тому же протезы получаются еще и доступными по цене. Детская версия обойдется в 25 000–30 000 руб., взрослая – в 50 000–80 000 руб.

Впрочем, люди пока за эти протезы не платят. «Мы устанавливаем протезы в счет компенсации из госбюджета»,  – поясняет Илья Чех. То есть компания предполагает поставлять протезы в счет компенсации из госбюджета. Информацию о том, как получить компенсацию за подобный протез, стартаперы исправно публикуют на своем сайте в Интернете. «Моторика» получила декларацию соответствия, так что покупка ее продукции может компенсироваться государством в рамках исполнения индивидуальной программы реабилитации инвалида.

Проект пока развивается на личные средства участников, всего на 3D-протезы потрачено около 1,5 млн руб. Впрочем, «Моторика» серьезно экономит за счет производственной базы. Промышленные 3D-принтеры, обеспечивающие необходимое качество печати деталей, стоят 5–10 млн руб., поэтому для производства протезов «Моторика» использует мощности компании Can-touch.ru (она, в свою очередь, берет оборудование в лизинг у университетов и предприятий, купивших его по грантам).

Следующий этап для «Моторики» – производство бионического протеза, который управляется мышечными импульсами. Разработка идет полным ходом, к работе подключилась команда из Венского технического университета. Инвестировать в проект теперь собирается одна из дочек «Роснано». Сделка вот-вот должна закрыться, отметил Илья Чех.

Также в феврале 2015 г. компания стала резидентом биомедицинского кластера фонда «Сколково». В активе премия и 250 000 руб. по итогам ежегодного конкурса социальных проектов Social Impact Award.

Протез на экспорт

3D-печать с успехом может применяться при производстве сложных роботизированных протезов конечностей, оснащенных электроникой. Компьютерная «начинка» позволяет таким протезам двигаться на основе анализа внешней информации (в них, к примеру, может быть встроена видеокамера), а не управляться мышцами. 3D-печать существенно удешевляет изготовление составных частей таких протезов, к тому же она дает возможность сделать их сугубо индивидуальными.

Оснастить протез верхних конечностей видеокамерой придумала команда недавних студентов из Санкт-Петербурга во главе с выпускником БГТУ «Военмех» им. Д.Ф. Устинова по специальности «Мехатроника и робототехника» Антоном Кобаком. Их проекту Mech_Arm чуть более года: разработкой роботизированного протеза, основные модули которого печатаются на 3D-принтере, команда из пяти человек начала заниматься осенью 2013 г. А уже в 2014 г., после серии консультаций с медиками, на фестивале робототехники в Санкт-Петербурге команда представила прототип протеза роботизированной модульной роборуки.

«Делать то, что делают все, неинтересно, – объясняет коллега Антона Кобака по проекту Mech_Arm Илья Одноколов. – Мы решили соединить качественное, профессиональное протезирование с электроникой. Полгода ушло только на разработку чертежей».

В результате получился протез руки, самостоятельно адаптирующийся под форму любого «захватываемого» предмета – при помощи видеокамеры и встроенного одноплатного компьютера. А использование технологии 3D-печати помогло радикально ускорить изготовление протеза.

«На принтере можно очень быстро напечатать любую деталь, что-то исправить», – уточняет Илья Одноколов. К тому же протез сделан из отдельных модулей, и если, к примеру, речь идет о ребенке, который растет, то отдельные модули можно просто перепечатывать под новые размеры.

Однако именно радикальное новшество, похоже, сыграло с создателями злую шутку: для российского рынка изобретение оказалось слишком дорогим и сложным для внедрения. Хотя, утверждают создатели роборуки, они готовы предложить не самый дорогой вариант протеза – изделие, крепящееся к плечевому суставу, будет стоить, по их оценке, около миллиона рублей, в то время, как западные аналоги, например, протез предплечья от английской компании Touch Bionics i-limb, продаются в России по цене от $40 000 за изделие. К тому же команда Mech_Arm предлагает делать протезы для кисти, которых в РФ вообще нет. Правда, стоить они будут прилично – 200 000–300 000 руб.

Несмотря на это, инвесторы не торопятся инвестировать в проект. Свои деньги после приобретения 3D-принтеров и первоначальных электронных комплектующих для протезов банально кончились (на разработку ушло около 500 000 руб.).

Впрочем, проект и впрямь затратный. Чтобы производить в месяц пять-семь протезов (с этого предлагается начать), необходимы инвестиции в пределах 60–70 млн руб. К тому же проект не гарантирует быстрой прибыли – речь о внедрении технологии на стыке с медициной, а значит, немало времени уйдет на клинические испытания и сертификацию.

«У нас есть модель, есть желание сделать хорошее и качественное устройство для российского рынка. Но нет финансирования. В России неохотно вкладываются в проекты, которые реализуются больше двух-трех лет», – констатирует Илья Одноколов.

Кроме того, в РФ отсутствуют многие комплектующие для протезов, прежде всего электроника, а значит, закупать ее придется за рубежом, на что тоже нужны средства.

Саму же технологию достаточно высоко оценили на бирже стартапов в Санкт-Петербурге – в числе «фанатов» оказались основатель Sela Аркадий Пекаревский, а также Алексей Толмачев из фонда Rinnova Ventures. Однако они тут же посоветовали готовиться к зарубежному будущему – сегодня эта технология может быть больше востребована на Западе.

Пока свою технологию ребята иностранным инвесторам не предлагали. «Хотелось бы реализовать проект в России, это, если хотите, какая-то гордость за то, что мы можем такое сделать, и лучше, чем западные коллеги», – подчерккивает Илья Одноколов. Ребята надеются, что проект найдет инвестора в Москве.

Пока же основатель проекта ведет кружки по робототехнике в Санкт-Петербурге, преподает в физико-математическом лицее, выступает с лекциями и мастер-классами в собственной лаборатории мехатроники и робототехники Mech Lab, где учит создавать роботов. Курс «Мобильный робот своими руками» стоил в прошлом году 10 000 руб.

 Ольга Бабкина, заместитель проректора по научной работе Томского государственного университета:

«Внедрение новых технологий в медицине – вопрос сложный и многофакторный. Недостаточно провести разработку нового препарата, прибора или медицинского изделия, необходимо пройти полный комплекс испытаний, который порой может занимать семь-восемь лет, и добиться того, чтобы врачи имели желание и право использовать эти разработки в практике. При этом российские разработки неизбежно сталкиваются при выходе на рынок с зарубежными и на этапе маркетинга проигрывают.

Ряд российских исследований связан с использованием 3D-печати имплантов для челюстно-лицевой хирургии, регенерации волосяного покрова, создания искусственных органов или части органа. Последнее является чрезвычайно сложным как с точки зрения воспроизведения структуры самого органа, так и с точки зрения формирования нейросети и кровеносной системы в нем».

Игорь Никулин, директор Департамента информационных технологий компании «КРОК»:

«Что касается 3D-печати, то это направление только зарождается в отечественной медицине. Хотя интерес к этому есть, и довольно большой. 3D-производство позволяет переходить от моделирования в специализированных программных продуктах сразу к изготовлению стоматологических, хирургических и других изделий, минуя длительную стадию подготовки оснастки, форм и пр. Это в значительной мере сокращает и упрощает задачи любой медицинской лаборатории, позволяет сократить издержки на производство».

АлександрФилимонов, партнер Artisan Group Public Relations:

«3D-печать – это новое направление, которое пока почти нигде не используется. Однако со временем 3D-печать может сказать что-то новое в протезировании. Теоретически такие технологии обеспечивают высокоточное исполнение элементов протезирования (например, в стоматологии), практически же есть сложности в построении столь сложной 3D-модели и подбора материалов, которые бы соответствовали требованиям протезирования и при этом могли быть использованы в качестве материала для 3D-печати. Существуют прототипы, однако достаточного количества исследований, позволяющих начать даже этап клинических исследований их поведения, просто нет».

Михаил Плисс, ИТ-консультант Philips «Здравоохранение» в России и СНГ:

По сравнению с другими отраслями, в здравоохранение информационные технологии пришли с запозданием. Однако сегодня под влиянием IT эта сфера претерпевает значительные изменения. На Западе IT-решения уже являются частью лечебного процесса и активно интегрируются производителями в медицинское и лабораторное оборудование – томографы, УЗИ, кардиографы и прикроватные мониторы. Если говорить о внедрении информационных технологий для управления лечебным учреждением, то в этой области также существуют системы, оптимизирующие оказание медицинской помощи и предоставляющие специалистам клинические данные в кратчайшие сроки. Так, ведущие производители медоборудования, в том числе Philips, предлагают IT-системы для широкого круга клинических областей, за счет использования которых врачи получают возможность эффективно управлять данными пациентов и функциональными процессами как в больнице, так и за ее пределами.

Ввиду недостаточной интеграции нашей системы здравоохранения в мировую, внедрение информационных технологий на российском медицинском рынке только набирает обороты. Однако стоит отметить, что государство предпринимает меры по исправлению ситуации и инвестирует средства в программы модернизации здравоохранения, которые с разным уровнем успешности были реализованы в российских регионах. Нынешняя экономическая ситуация заметно сократила объемы государственного финансирования, что логично повлекло за собой развитие частного сектора, где ключевые игроки активно вкладывают деньги во внедрение как медицинских, так и управленческих информационных технологий, рассчитывая на отдачу в будущем.

Сергей Мусиенко, генеральный директор Биомедицинского холдинга "Атлас":

Внедрение технологий 3D печати в медицину происходит по нескольким направлениям. Активно развиваются технологии 3D биопринтинга, с помощью которых становится возможным замещение поврежденных тканей или органов, начиная от простых – печать кожи, сосудов и трахеи и до более сложных – создание с нуля сложных человеческих органов, таких как сердце или почка. Также технологии 3D печати используются в травматологии, например, для создания искусственных протезов или печати экзоскелетного гипса для фиксации и защиты сломанной кости.

Российская медицина требует как организационных, так и технологических преобразований. Невозможно фокусироваться только на решении инфраструктурных задач, не обращая внимания на нарастающее отставание в области биомедицинских технологий. Речь в данном случае идет о современных разработках, способных в средне- и долгосрочной перспективе существенно сократить затраты государства на систему здравоохранения за счет своевременной профилактики, более точной диагностики и эффективного лечения. Отставание России в этой области, к сожалению, достаточно существенно. Данную ситуацию призваны изменить ряд федеральных целевых программ и усилия институтов развития. Некоторые результаты уже достигнуты: например, в области регенеративной медицины созданы лаборатории по работе со стволовыми клетками человека, не так давно была проведена первая в России пересадка искусственно выращенной трахеи. Постепенно происходит внедрение новых технологий ДНК диагностики и скрининга, благодаря чему появляется возможность подобрать максимально эффективную терапию.

 Камиль Исаев, вице-президент корпорации ЕМС, генеральный директор Московского центра исследований и разработок EMC по облачным технологиям и большим данным:

Современная медицина, безусловно, ориентирована на использование новейших технологий. Однако внедрение новых технологий в клиническую практику — это серьёзный и длительный процесс. Мало предложить использование новой технологии и отработать её до совершенства. Важно получить не только все необходимые сертификаты и разрешения на внедрение и использование новых технологий в клинической практике, но и получить согласие врачей. Важно, чтобы врачи приняли новую технологию, так как их деятельность ориентирована на пациентов и на борьбу с заболеваниями теми средствами и способами, которые известны на сегодняшний день. Любое внедрение нового решения сталкивается с человеческим фактором и психологическим барьером со стороны практикующих врачей. Врачи должны не просто принимать и понимать значимость нового решения, но и прикладывать усилия к внедрению новых технологий в медицинскую клиническую практику.

Этот процесс сейчас идёт по всему миру. Очагами появления новых технологий в медицине являются научно-медицинские центры. Во многих крупных клиниках по всему миру, особенно в университетских клиниках, существуют исследовательские подразделения, где клиническая и исследовательская деятельность идут рука об руку. К сожалению, университетские клиники по-прежнему являются большой редкостью для России. Однако у нас есть крупные научно-медицинские центры, которые сейчас функционируют и активно развиваются. В частности, Федеральный научно-клинический центр детской гематологии, онкологии и иммунологии имени Дмитрия Рогачева (ФНКЦ ДГОИ им. Дмитрия Рогачева). В этом центре наука и клиническая практика объединены в рамках одного учреждения, и внедрение новых технологий происходит существенно легче.

Крупные города России, такие как Москва и Санкт-Петербург, отлично оснащены медицинским оборудованием. Многие научно-медицинские центры, такие как ФНКЦ ДГОИ им. Дмитрия Рогачева, НИИ нейрохирургии им. академика Н. Н. Бурденко и многие другие оснащены по последнему слову техники, однако для дальнейшего развития необходимо постоянное финансирование. Обеспечение непрерывного финансирования можно назвать основной проблемой развития научно-медицинских центров, ведь проведение анализа тканей всего одного образца стоит около 200 долларов.

События последнего месяца с алмазной ясностью свидетельствуют: взаимоотношения в треугольнике главных субъектов российской науки – Министерство науки и образования РФ, Федеральное агентство научных организаций, Российская академия наук – необратимо вступили в фазу непреодолимых противоречий. Чем могут обернуться для собственно науки бюрократические интриги по ее поводу, хорошо демонстрируют итоги теперь уже почти двухлетней реформы академии.

В середине апреля вице-премьер российского правительства Ольга Голодец выгнала с совещания академика, директора Института философии РАН Абдусалама Гусейнова. При этом само совещание непосредственно касалось судьбы института, которому предстоит выселение из занимаемого здания…

Недавно ФАНО передало в правительство список подлежащих реструктуризации подведомственных агентству академических организаций. Список этот вообще-то надо было согласовывать с РАН. Но с академией согласовали только половину списка, а переданный в правительство вариант оказался в два раза больше. Никто из руководства РАН полностью этот список не знает. «Президиум РАН – в шоке!» – так комментируют происходящее источники в академии…

Между тем очевидно, что ФАНО породило и новую волну управленческих решений – освобождаться от «старых» кадров. Один за другим расторгаются контракты с действующими директорами академических институтов. Формальный повод – достижение ими предельного возраста, 65 лет. Смене подлежат 250 руководителей научных организаций! В РАН горько иронизируют: директор должен быть моложе Хиллари Клинтон. И в этом агентство солидарно с министерством. Министр Дмитрий Ливанов в феврале нынешнего года, говоря о взаимоотношении с РАН, заметил про своих визави: «Мое мнение: внутри РАН должна быть серьезная кадровая ротация».

На 29 мая в Москве, в РАН, назначено проведение Третьей конференции научных работников. Оргкомитет этой постоянно действующей конференции обратился с открытым письмом к Дмитрию Медведеву с просьбой отложить утверждение подготовленных Минобрнауки и ФАНО документов – проект распоряжения правительства РФ «Об утверждении Программы фундаментальных научных исследований в РФ на долгосрочный период», проект ведомственного приказа «Об утверждении методических рекомендаций по распределению субсидий, предоставляемых федеральным государственным учреждениям, выполняющим государственные работы в сфере научной (научно-исследовательской) и научно-технической деятельности» и проект плана реструктуризации научных организаций. Цель этих документов, считают ученые, – «перевести всю российскую науку исключительно на конкурсное финансирование»…

Но и между ФАНО и Минобразования явно складываются взаимоотношения не партнеров, но бюрократических конкурентов. Нужно решение, которое разрубит этот гордиев узел. И один из обсуждаемых вариантов такой. 

Дмитрий Ливанов идет на повышение – вице-премьер, курирующий в том числе сферы науки и образования. Сразу же в таком случае проясняется и судьба ФАНО – стать департаментом Министерства образования и науки РФ. Михаила Котюкова, нынешнего руководителя ФАНО, тоже  – на повышение, скажем, губернатором. Ну, а само министерство скорее всего ждет очередная перетряска: оно будет разделено на Министерство (Госкомитет) науки и Министерство (Госкомитет) образования.

Вот примерно так все может и разрешиться разом. Останется только один неразрешенный вопрос: а что же, собственно говоря, будет с самой наукой? Напрашивается финальная реплика слуги Фирса из чеховской комедии «Вишневый сад»: «Уехали... Про меня забыли...»     

Многие из нас, наверное, обратили внимание, что слово «реиндустриализация» стало часто мелькать в официальных отчетах и названиях конференций. Налицо еще один модный «тренд». Во всяком случае, чиновникам поговорить есть о чем. Другое дело, что эти разговоры абсолютно никак не отражают понимания сложившейся ситуации. Причина проста: чтобы реально начать реиндустриализацию, необходимо освободить сознание от устоявшихся стереотипов, отражающих ту реальность, что ушла безвозвратно. В полной мере сказанное относится именно к Новосибирску.

Специфика нашего города состоит в том, что его бурный рост во многом связан с политикой властей, сделавших из него «запасную столицу». Как известно, в Новосибирске было создано большое количество оборонных предприятий, а впоследствии был создан Научный центр, напрямую ориентированный на оборонную отрасль. Географически выгодное расположение Новосибирска (на пересечении железнодорожных магистралей) не оказало, наверное, такого влияния на его бурный рост, как активное участие в укреплении обороноспособности страны. Данное обстоятельство, судя по всему, породило в кругах промышленников особую атмосферу, сохраняющуюся и поныне. В нашем сознании укоренилась мысль, что развитие города напрямую связано с развитием оборонки, а сама оборонка ассоциируется, главным образом, с самолетами, ракетами и ядерными технологиями.

Отсюда вытекает убеждение, будто для реиндустриализации (понимаемой как преодоление промышленного спада «лихих» 1990-х) необходимо «поддать жару» указанным направлениям. Иными словами – обеспечить приемлемый заказ для оборонщиков. То есть «раскочегарить» производство все тех же самолетов и ракет.

Без них мы, вроде как, и никакая не интеллектуальная столица вовсе. Нет у нас суперсовременных истребителей  – и нет, как нам кажется, никакого роста, никакой современности. Стало быть, нет никакой реиндустриализации.

Такой взгляд способен загнать нас  в тупик. Необходимо, все-таки, высказать очевидные истины на сей счет.

Во-первых, развитие оборонных отраслей напрямую зависит от решений федеральной власти. От жителей города, а равно и от городского руководства, они никак не зависят. А находиться в постоянном ожидании «благословления» со стороны центра – не самая лучшая позиция.

Во-вторых (и это намного важнее), развитие оборонки – это благо для самой оборонки, и к качеству жизни основной массы горожан не имеет ни малейшего отношения. В советские времена крупные сибирские города, исправно «пахавшие» на оборонку, представляли довольно унылое зрелище как раз с точки зрения качества жизни. И Новосибирск, честно признаемся, исключения не составлял. Город был большим, но довольно серым и неуютным: торжество однообразных спальных районов, плохая архитектура, плохие дороги, плохое благоустройство, плохая экология и длинные очереди за продуктами. В сравнении с ним Ташкент, Алма-Ата или Баку выглядели куда привлекательнее, куда красивее и удобнее для жизни, потому что на инфраструктуру и благоустройство там тратили намного больше средств. Нашей «запасной столице» в этом плане не повезло.

Стоит ли, в таком случае, рассчитывать на повторение прошлого сценария развития? Вопрос не риторический. Реиндустриализация, вне всяких сомнений, должна осуществляться по другому – по принципиально новому сценарию, где главную роль все-таки будет играть сам город как муниципальное образование, проявляющий собственную инициативу, реализующий свою экономическую стратегию. Причем, с учетом роста качества жизни горожан. Есть ли такой сценарий применительно к Новосибирску? Да, есть.

Сегодня сама жизнь, что называется, подталкивает нас к реализации данного сценария. Речь идет о развитии в городе распределенной энергетики, невозможной без широкого внедрения технических инноваций и производства соответствующей высокотехнологичной продукции. Мы уже писали о том, что в мэрии Новосибирска рассматривается проект создания локальной сети с распределенной генерацией электричества по участку: энергоблок «станция Одоевского» – клиника им. Е.Н. Мешалкина. Данный проект способен дать импульс самому процессу внедрения прорывных технологий и во многом определит вектор развития высокотехнологичного сектора Новосибирска.

Иными словами, развитие распределенной энергетики (путем ввода малых энергетических объектов в режиме когенерации и замыкания их в единую сеть) не только способно покрыть дефицит по электроэнергии и определить инновационные, передовые подходы к организации энергоснабжения города, но и дать мощный импульс созданию новых производств. Дело в том, что распределенная энергетика «тянет» за собой огромный перечень всевозможного высокотехнологичного оборудования, которое окажется востребованным не только в нашем городе, но и в других регионах, а равно и в других странах.

Главное, что в Новосибирске есть все предпосылки для развития данного направления. С одной стороны, ведущие институты СО РАН так или иначе работают в указанном направлении. В известных вузах города (например, в НГТУ) неплохо поставлена подготовка необходимых инженерных кадров. Есть, наконец, предприятия, где весь этот потенциал можно с успехом применить. Чисто объективно развитию распределенной энергетики в Новосибирске ничто не мешает.

Уже сейчас в мэрии Новосибирска проходят интенсивные переговоры и консультации с возможными участниками подобных проектов. Без преувеличений можно назвать это беспрецедентным событием! В данный момент уже обсуждается создание некоммерческого партнерства, которое будет координировать деятельность участников, реализующих такие проекты, – вплоть до создания индустриальных парков, где будет выпускаться упомянутая высокотехнологичная продукция. Над этим сегодня работают профильные департаменты мэрии Новосибирска – департамент энергетики и ЖКХ и департамент промышленности, инноваций и предпринимательства.

Важно также учесть, что данное направление согласуется с установками федерального руководства, определившего как минимум пять прорывных технологий, куда входят и технологии распределенной генерации. Это означает, что к реализации подобных проектов можно подключить государственный финансовый ресурс. Главное здесь – создать необходимые инструменты реализации, а именно – региональный инжиниринговый центр с участием мэрии и регионального правительства.

Не менее важно и то, что, развивая данное направление, мы не только стимулируем развитие промышленности, но и содействуем повышению качества жизни. Каждый вложенный сюда рубль так или иначе скажется на благополучии горожан. При таком подходе к реиндустриализации развитие инфраструктуры и повышение благоустройства города будут идти рука об руку с созданием новых производств. Это существенно отличается от тех подходов, что были в ходу еще полвека назад, когда индустриальное развитие создавало сущий ад на земле в виде унылых спальных районов. Развитие распределенной энергетики тем и отличается, что она ставит во главу угла именно качество жизни, что в полной мере соответствует Шестому технологическому укладу.

Насколько в региональном руководстве понимают эти истины, сказать не беремся. Как бы то ни было, объективно условия складываются так, что избежать таких проектов просто невозможно. Мы, конечно, можем оттянуть время их реализации, но двигаться в этом направлении все равно придется. Вопрос лишь в том, не опередят ли нас наши соседи? Затягивая процесс, мы только готовим себе фиаско – эстафету интеллектуальной столицы запросто подхватят другие города Сибири.

Олег Носков

Достроив авральными темпами космодром Восточный, мы не сможем запустить с него новую ракету «Ангара-5» раньше 2020 года. А значит, Россия рискует утратить свои пока еще довольно прочные позиции на рынке коммерческих запусков, уступив пальму первенства американцам.

Вокруг космодрома Восточный продолжают греметь скандалы. Чем дальше движется строительство, тем больше вскрывается фактов нарушений, злоупотреблений и обмана, приобретающих едва ли не космический масштаб. Превышение сметы расходов, хищения, многомесячные отставания от графика строительства, невыплаты зарплаты, забастовки и голодовки рабочих, аресты руководителей строительных фирм — все эти события с завидной регулярностью сотрясают наиважнейшую стройку XXI века. Сегодня правоохранители расследуют уже два десятка уголовных дел в связи с различными финансовыми махинациями, коррупционными схемами и нецелевым использованием миллиардов рублей. В итоге вся необходимая инфраструктура, несмотря на рапорты чиновников и аврал, не будет построена в намеченные сроки. И изначальные планы, по осуществлении которых Россия должна была в 2018 году получить независимый выход в космос для пилотируемых кораблей тяжелого класса, фактически сорваны. Запуск серии ракет «Ангара-5», а также ввод космодрома в полноценную эксплуатацию, запланированный на 2020 год, тоже сдвигаются на несколько лет. Максимум, на что мы можем рассчитывать, так это на то, что в декабре 2015 года из новой космической гавани России возле поселка Углегорск в Амурской области будет осуществлен первый запуск беспилотной ракеты-носителя «Союз-2». Как и планировалось еще в 2007 году и на чем настаивает президент Владимир Путин, подчеркивая, что это «одна из ключевых строек страны» и «сроки нужно полностью соблюдать». На осуществление этой задачи сейчас брошены все силы. Однако в погоне за конкретными датами извращена первоначальная суть проекта, который задумывался прежде всего как точка роста для всего Дальнего Востока и Сибири.

Смена риторики

«Самый критический момент строительства пройден», «мы вписываемся в график» — в последнее время риторика Дмитрия Рогозина, который в правительстве страны курирует строительство Восточного, заметно изменилась. Еще недавно вице-премьер сурово писал в соцсетях про масштабные безобразия в связи с растратой и нецелевым расходованием средств, за которые надо «не сажать, а расстреливать», а также докладывал президенту о срыве сроков строительства — с задержкой до 55 дней. Глава Роскосмоса Игорь Комаров тоже отмечал, что «кардинальных изменений в ходе строительства и темпах производства строительно-монтажных работ не произошло». В апреле отставание от графика по стартовому сооружению составляло 120 суток, по монтажно-испытательному комплексу космических аппаратов — 90 суток, по командному пункту — 60 суток. Таким образом, к маю готовность стартового комплекса ракеты-носителя «Союз-2» не превышала 74%.

Теперь чиновники уверяют, что все работы идут по плану и будут выполнены в срок. Однако отраслевые эксперты не столь оптимистичны. «Запустить ракету в декабре этого года — политически важный вопрос, который находится в зоне особого внимания президента. Поэтому будут приложены все возможные и невозможные усилия, чтобы это сделать. “Союз” полетит вовремя. Но с “Ангарой” сроки будут передвинуты, это точно», — уверен директор Института космической политики Иван Моисеев. Так же считает и академик Российской академии космонавтики имени Циолковского (РАКЦ) Александр Железняков: «До “Ангары” на Восточном еще как до Луны. Эта ракета пока не научилась даже летать, о ее запуске говорить очень рано». Соглашается с коллегами и академик РАКЦ главный редактор журнала «Новости космонавтики» Игорь Маринин. Он считает, что все запланированное по первому этапу — строительство стартового комплекса, сооружений и прочего, к декабрю не сделать. «Но когда надо исполнить указ президента, для этого не обязательно делать все. Достаточно подготовить все для первого пуска. Поэтому объемы работ будут выполнены не на сто процентов. Останется еще много недоделок, которые придется устранять», — объясняет Маринин. При этом все опрошенные нами эксперты в один голос говорят, что общая ситуация со строительством «новых космических ворот» России создает большую проблему не только для самого Восточного, но и для российской космонавтики в целом.

Без проектов и без смет

Первые звоночки о том, что на Восточном не все ладно, появились еще в 2012 году спустя несколько месяцев после начала строительных работ. Тогда стало известно, что рабочим задерживают заработную плату. В 2013-м эти проблемы повторились. В том же году разразился и первый скандал в связи с отставанием от графика работ, которое по отдельным объектам достигало двух месяцев. Оказалось, что «Спецстрой» как генподрядчик запустил строительство одних объектов с большим отставанием, а других — еще не имея сметы. После разбирательств вина была возложена на заказчика работ — Роскосмос, со стороны которого были допущены значительные задержки при подготовке проектно-сметной документации. В результате в октябре 2013 года был уволен тогдашний глава Роскосмоса Владимир Поповкин, а его место занял бывший замминистра обороны Олег Остапенко. Однако отставание от графика установленных сроков строительства основных сооружений стартового и технического комплекса (от 30 до 55 дней) продолжалось и при нем. Что стало предметом жесткой критики со стороны Владимира Путина, который в сентябре 2014 года посетил стройплощадку Восточного. Тогда же выяснилось, что вместо 12–15 тыс. рабочих на объектах было задействовано немногим более 6 тыс. человек. Всплыли нарушения и с порядком финансирования работ. К решению этих вопросов по указанию президента подключились правоохранительные органы. И уже в октябре 2014 года был арестован бывший начальник «Дальспецстроя» Юрий Хризман. Ему вменялась растрата денежных средств в составе преступной группы на сумму 1,8 млрд рублей. К слову, «Дальспецстрой» входит в структуру «Спецстроя» и является головным подрядчиком строительства, через него осуществляются все денежные расчеты между государством и субподрядчиками. Кроме того, в декабре 2014 года своей должности лишился директор космодрома ВосточныйСергей Скляров, место которого занял вице-президент «Олимпстроя»Кирилл Мартынюк. Спустя месяц был отправлен в отставку и Остапенко, а главой Роскосмоса назначен Игорь Комаров.

Несмотря на очередные кадровые перестановки и первые аресты, в 2015 году ситуация ухудшалась. Минувшей зимой стало известно, что Генпрокуратура так и не смогла выяснить в «Дальспецстрое», куда были потрачены 16 млрд рублей. А глава Счетной палаты Татьяна Голиковасообщила, что при строительстве Восточного сметные расходы были завышены на 13 млрд рублей. Это при том, что с 2011 года на новые космические ворота России, по словам президента, уже было перечислено 100 млрд рублей и еще 50 млрд запланировано выделить в этом году. По расчетам же правительства РФ, общая стоимость космодрома теперь уже составляет более 300 млрд рублей. Однако с учетом масштабности хищений конечные затраты, скорее всего, вырастут еще больше. Отраслевые эксперты считают, что плохая организация строительства, коррупционная чехарда и разборки с подрядчиками и субподрядчиками приведут к существенному повышению стоимости строительства. Так, директор Института космической политики Иван Моисеев полагает, что перерасход бюджетных средств на Восточном составит не менее 10% от стоимости строительства. То есть десятки миллиардов рублей. И это скорее оптимистическая оценка. Недавно глава Роскосмоса сообщил, что для достройки только стартового комплекса требуется еще 15 млрд рублей, а с учетом задолженности — 22 млрд.

Потеряли страх1

Тем временем нынешней весной по-настоящему драматические события разгорелись вокруг рабочих, занятых на Восточном. Как выяснилось, им по несколько месяцев не платили деньги различные фирмы-субподрядчики, которых насчитывается пять десятков. Из-за этого начались массовые акции протеста. Около сотни строителей объявили забастовку, еще три десятка — голодовку. Всего же, по оценке Роструда, задолженность по зарплате перед 2,6 тыс. строителей Восточного превышала 150 млн рублей. При этом в «Дальспецстрое» заявляли, что с их стороны все договоры профинансированы, а невыплаты зарплаты спровоцированы подрядчиками, в частности фирмой «Идеал». В этой ситуации в дело вынужден был вмешаться Дмитрий Рогозин, после чего начались новые увольнения и аресты. В частности, лишился поста замглавы «Дальспецстроя» Дмитрий Савин, который устроил к себе на работу жену и выплатил ей за месяц 800 тыс. рублей, а проблемы рабочих скрыл. В отношении руководства «Идеала» возбудили уголовное дело за растрату средств. А трое руководителей субподрядных организаций были арестованы. Сначала взяли под стражу главу «Стройиндустрии-С»Сергея Терентьева. По версии следствия, он причинил ущерб своим работникам на сумму свыше 14 млн рублей. Затем арестовали директора Тихоокеанской мостостроительной компании (ТМК) Игоря Нестеренко, задолжавшего сотрудникам на момент возбуждения уголовного дела 35 млн рублей. Ему также инкриминируется хищение в размере 55 млн рублей. Ранее было возбуждено уголовное дело в отношении предшественника Нестеренко на этом посту Виктора Гребнева. Но вместо ареста его отпустили под залог в 1 млн рублей, хотя в деле фигурирует причинение ущерба предприятию на сумму 400 млн рублей. Согласно информации, размещенной на сайте ТМК, Гребнев в период руководства компанией расходовал средства, предназначенные на строительство, для приобретения дорогих яхт, квартир, возведение базы отдыха на озере Ханка и строительство собственного трехэтажного особняка. Наконец, в конце апреля был заключен под стражу гендиректор ООО ДСС Роман Суворов. Ему предъявлено обвинение в невыплате зарплаты работникам компании на сумму 3,5 млн рублей.

Всего же следователям и прокурорам пришлось расследовать пропажу бюджетных средств на миллиарды рублей и разбираться в череде подрядчиков и субподрядчиков. В итоге было заведено более двух десятков уголовных дел, в суд направлено свыше 600 заявлений о невыплате зарплаты на сумму более 23 млн рублей. К ответственности были привлечены 228 должностных лиц, которые, по словам генпрокурора Юрия Чайки, «потеряли страх». Тем не менее к началу мая только семь из 11 предприятий погасили долги перед рабочими. И это несмотря на то, что ситуацию взял под личный контроль Владимир Путин, к которому во время «прямой линии» обратились с жалобой строители Восточного. При этом многие из тех, кто деньги все-таки получил, отказались продолжать сооружать космодром. Из-за этого в мае пришлось привлекать на стройку студенческие отряды.

Шатания и метания

Член-корреспондент РАКЦ Андрей Ионин считает, что корень всех проблем Восточного надо искать на начальном этапе, когда вместо специальной госкорпорации (по примеру «Олимпстроя») стройкой занялся Роскосмос. «Прежнее руководство Роскосмоса извратило суть решения президента. От него остался только срок — 2015 год, который в 2007 году был обозначен чисто символически. Сейчас идет бессмысленная гонка. И все уже забыли, ради чего затевался этот проект. А он должен был стать точкой роста для всего Дальнего Востока и Сибири, местом притяжения высококвалифицированных профессионалов из европейской части для технологического развития региона. С помощью космодрома планировалось остановить и отток специалистов. Космические аппараты тоже планировалось делать на Дальнем Востоке, а не в европейской части страны. Для космического ведомства все это очень далеко. А руководство Роскосмоса, вместо того чтобы сосредоточиться на реформировании отрасли, занимается разборками со строителями».

Игорь Маринин подтверждает слова коллеги. Он так же подчеркивает, что развитие Дальнего Востока было одним из ключевых аргументов при принятии решения о строительстве нового космодрома именно там. Здесь же планировалось создать и промышленное производство, по примеру выпуска самолетов в Комсомольске-на-Амуре. Однако академик не склонен сгущать краски. «От первоначальных задач никто не отказывался. Просто сейчас выполняется задача-минимум: запустить космодром. Чтобы начать эксплуатацию комплекса для серии ракет “Союз-2” в трех вариантах, затем закончить строительство для трех вариантов серии ракет “Ангара-5”. А потом будут изыскиваться средства на следующие цели».

На неопределенный срок сдвигается выполнение еще одной стратегической задачи, связанной с международной пилотируемой программой. «Точка развития мировой экономики и космоса сместилась в Азиатско-Тихоокеанский регион. По большому счету, единственное, что Россия может предложить партнерам в Азии, — международная пилотируемая программа, где мы до сих пор являемся мировым лидером. Но пока все это отодвинуто на отдаленную перспективу», — объясняет Андрей Ионин. К слову, в Роскосмосе, по последним данным, уже активно обсуждается идея передвинуть запуск пилотируемого аппарата с космодрома Восточный на период после 2020 года.

Согласно изначальной стратегии, новый российский космодром должен был стать сразу же и международным, предназначенным не только для ракет легкого, среднего и тяжелого класса, но и сверхтяжелого. Однако по мере того, как затягивалось строительство, менялись и планы относительно новых ракет. А вместе с этим сдвигались и намеченные сроки. В частности, предполагалось создать сверхтяжелую ракету «Русь» и уже в 2018 году запустить ее вместе с космонавтами. Однако от этой идеи решено было отказаться. Хотя еще до последнего времени в научной среде велись дебаты вокруг супертяжелой ракеты, которую предлагали сконструировать различные отечественные предприятия. Подразумевалось, что Россия будет строить ракеты, которые обеспечат нам полеты на Луну и Марс. Но в начале 2015 года создание «супертяжа» стало непосильным для госбюджета, и проект заморозили. В итоге на авансцену вышла серия ракет системы «Ангара», которая была разработана еще в начале девяностых. «Мы отложили решение вопроса по сверхтяжелой ракете, но собираемся прописать в Федеральной космической программе научно-технический задел, позволяющий России выпускать такие ракеты в будущем. А полеты к Луне планируется осуществлять за счет двухпусковой системы старта тяжелой “Ангары”», — сообщил Игорь Комаров.

Таким образом, ставка сделана на пилотируемую «Ангару-А5В» (грузоподъемность до 25 тонн при выводе на низкую орбиту) и сверхтяжелый носитель «Ангара-7» (грузоподъемность до 38 тонн) с дополнительной кислородно-водородной ступенью, которая сможет выводить на геопереходную орбиту восемь тонн груза. Стоимость создания этого носителя составит 37 млрд рублей. А вся программа выпуска тяжелой «Ангары» с учетом строительства и оснащения наземной инфраструктуры для нее обойдется примерно в 150 млрд рублей. Таким образом, именно эта ракета со временем заменит устаревший «Протон-М». Несмотря на то, что сейчас у нас достаточно много заказов на «Протоны», они имеют несколько серьезных минусов. Во-первых, «Протон-М» выводит на околоземную орбиту не более шести тонн, тогда как французский «Ариан-5» — 10,5 тонны (однако он вдвое дороже «Протона»). Во-вторых, «Протон» уже исчерпал резервы по модернизации. В-третьих, с ним периодически случаются аварийные ситуации, из-за чего России выставляют огромные счета международные страховые компании. Наконец, «Протон» работает на вредном гептиле. Из-за суммы этих факторов полеты «Протонов» с Байконура планируется завершить в 2020 году, а их производство и вовсе свернуть.

Однако окончательная судьба «Протона» будет зависеть от того, как покажет себя «Ангара». Эта ракета прошла лишь два испытательных запуска с космодрома Плесецк. Следующие намечены на 2016 год. Но даже после этого еще нельзя будет сказать, что ракета «научилась летать». Понадобятся дальнейшие испытания, в том числе с реальным грузом. Когда же «Ангара» полетит с Восточного, затрудняются предсказать даже космические эксперты. Ведь для этой ракеты нужны специальная стартовая площадка и технический комплекс, на строительство и испытания которых уйдет несколько лет. Пока же там не начались даже земляные работы — их старт запланирован на вторую половину 2015 года. То есть первый запуск «Ангары» с Восточного произойдет в лучшем случае не раньше чем через пять лет. Возможно, что-то более конкретное появится в новой федеральной космической программе до 2025 года, которая должна быть утверждена в конце мая — начале июня. Пока же называются «плавающие» сроки — от 2021-го до 2024 года. «Изменения по срокам могут быть разные. Например, первый пуск этой ракеты планировалось осуществить еще в 2007 году. Но она полетела на семь лет позже. Хотя, когда задумывался космодром Восточный, сроки были подкорректированы и назывался 2011 год, — говорит Александр Железняков. — В итоге все эти бесконечные переносы сроков негативным образом отражаются на нашей космической программе. Так же как и постоянные метания: то мы решаем создавать ракету-носитель “Русь”, то перекладываем все пуски на “Ангару”. Но при этом отказываемся создавать сверхтяжелый носитель. На коммерческих запусках это никак не отразится. Но если мы ставим цель долететь до Марса, то сверхтяжелый носитель нам нужен обязательно».

Конкуренты наступают

У России есть серьезные достижения в пилотируемой космонавтике и технические средства, которые позволяют сохранять статус ведущей космической державы. Сегодня мы можем запускать на околоземную орбиту грузы любого назначения и (теоретически) выводить станции к другим планетам. Однако наши технологии не позволяют производить достаточно хорошие спутники, которые делают американцы и европейцы. В результате мы занимаем менее 2% мирового рынка, который использует достижения космонавтики. А его годовой объем, по разным оценкам, составляет около 200 млрд долларов.

Более того, нынешняя ситуация чревата тем, что мы можем потерять позиции и на рынке коммерческих запусков, где традиционно получаем основную прибыль. Сегодня в этом небольшом сегменте рынка мы занимаем 50%. Между тем нас все более серьезно подвигают другие игроки. В частности, американская компания SpaceX, основанная в 2002 году Элоном Маском, со своей новой ракетой Falcon 9. «Американские ракеты уже составили сильную конкуренцию российским “Протонам”. А когда у нас появится новая полноценная ракета, не ясно. Если процесс затянется на десятилетие, мы можем скатиться до нулевых показателей на коммерческом рынке, — констатирует Иван Моисеев. — Нам нужно обеспечить надежность, восстановить потерянную репутацию, сохранить старые контракты и обеспечить их исполнение в будущем. Если же мы не выправим ситуацию, перспективы не очень радужные». «Маск создал абсолютно новое производство ракет конвейерного типа. Он делает ракеты, которые в полтора раза дешевле наших “Протонов». А если в пилотируемой космонавтике главное — надежность, то на коммерческом рынке — цена, — поясняет Андрей Ионин. — Поэтому, чтобы конкурировать с американцами, надо предложить ракеты еще дешевле. Если у Маска цена 60 миллионов, то мы должны предлагать за 45. “Протон” мы продаем за 100 миллионов. И “Ангара” пока неконкурентоспособна на рынке коммерческих запусков, так что не надо никого обманывать. Как бы мы ни реформировали нашу космическую отрасль, мы не сможем запускать носители так же дешево. Для этого надо делать совершенно другую ракету».

Но сначала хорошо бы все-таки завершить строительство многострадального космодрома.