Падение цен на углеводороды, кажется, застало правительство врасплох. Прошедший Гайдаровский форум отчетливо продемонстрировал, что такого сценария в правительстве совсем не ждали. Шутка ли – урезать на 10% бюджет, подписанный президентом чуть больше месяца назад! Призыв премьера Дмитрия Медведева готовиться к непростым временам, а также его сетования на то, что вместо модернизации мы лишь наращивали потребление за счет дорогой нефти, красноречиво выдают настроения в верхних эшелонах власти. В переводе на обычный язык это означает, что в течение «тучных лет» мы вели себя как-то не очень правильно.
А ведь каких-то два-три года назад казалось, что мы стоим на пороге великих свершений. Помню, с каким интересом и воодушевлением обсуждался в Институте геологии и минералогии СО РАН проект освоения Томторского месторождения, производства в сибирских регионах редкоземельных металлов. Вспомним, с каким энтузиазмом наши ученые рассказывали о планах по освоению Арктики, о разведке на крайнем севере страны новых месторождений нефти и газа, о строительстве на побережье северных морей новых портов и терминалов. Планы были поистине головокружительными, для реализации которых активно привлекались зарубежные компании и закладывались гигантские суммы вложений.
О дешевеющей нефти тогда мало кто думал, а если и думал, то не решался заявить вслух. Наоборот, настрой был на дорожающую нефть.
Еще не так давно об этом с уверенностью заявлял глава «Роснефти» Игорь Сечин, предрекавший стоимость барреля в 150 – 200 долларов. Причем нельзя сказать, что это были блажные фантазии высокопоставленного менеджера. В том же духе рассуждали заслуженные ученые. Так, зимой 2014 года академик Алексей Конторович на своей пресс-конференции в Институте нефтегазовой геологии и геофизики СО РАН отчетливо произнес: «Дешевой нефти больше не будет!».
Причину он разъяснил следующим образом. По его словам, старые, давно разведанные месторождения с низкой себестоимостью добычи исчерпываются. А новые месторождения, находящиеся в труднодоступных местах с суровым климатом, требуют очень высоких капитальных затрат, и потому низкой цены не обещают никак.
Всё это звучало бы вполне убедительно, если бы не одно принципиальное обстоятельство: Россия – не единственная страна на мировом рынке углеводородов. Сегодня на этот рынок выходят США, а с нового года и Иран, который заявляет о готовности добывать нефть с себестоимостью всего лишь… один доллар (!) за баррель. И это при том, что по запасу углеводородов Иран занимает на Ближнем Востоке второе место после Саудовской Аравии.
Некоторые эксперты уже заявляют о том, что запасов нефти сегодня хватает с переизбытком, поэтому цена барреля в 30 – 50 долларов закрепится на долгосрочный период. Кое-кто уже спешит утверждать, будто эпоха углеводородного топлива подходит к концу, и поэтому нефтяным компаниям якобы нужно поскорее распродавать свои активы и вкладываться в альтернативную энергетику.
Вопрос об альтернативной энергетике, конечно же, поставлен совсем не случайно. В последнее время ходит немало разговоров о том, что именно развитие технологий в сфере ВИЭ ударило по позициям углеводородов. Иначе говоря, получив альтернативу, развитые страны стали сокращать потребление нефти и газа в качестве энергоресурсов. А в будущем, предрекают эксперты, ВИЭ практически полностью вытеснят нефть и газ. В результате углеводороды станут рассматриваться только как сырье для химической промышленности, что, в свою очередь, неизбежно скажется и на их цене, которая будет коррелировать только с себестоимостью их добычи и транспортировки, никак не завися уже от спекуляций на фондовых рынках.
Возможно, в таких утверждениях есть некоторое рациональное зерно. Однако при этом упущена принципиально важная деталь. Дело в том, что развитие альтернативной энергетики в развитых странах подхлестывалось как раз высокими ценами на углеводороды. Именно благодаря этому обстоятельству она, собственно, и получила «прописку в жизнь». И трудно сказать, что было бы сейчас с инновациями в этой сфере, если бы цены на нефть и газ не били западного обывателя по карману. По сути дела, модные ныне «зеленые технологии» с их строгим подходом к энергосбережению стали инновационным ответом на нефтегазовый ценовой «беспредел».
Как заметил по этому поводу заведующий лабораторией экологических проблем теплоэнергетики Института теплофизики СО РАН Сергей Шторк, «в чисто экономическом плане альтернативная энергетика – солнечная или ветровая – не может на равных конкурировать с традиционным углеводородным топливом. Своему развитию на Западе она обязана целенаправленной правительственной поддержке».
То же самое, в принципе, касается и энергосберегающих технологий. Тепловая защита зданий с помощью эффективных утеплителей, использование энергосберегающего оборудования всячески поощрялись и до сих пор поощряются правительством западных стран. Например, за установку тепловых насосов канадские строители получали специальные гранты, позволявшие компенсировать затраты (а тепловой насос – очень дорогая штука) и продавать дома по приемлемой для среднего покупателя цене. Это – пример государственного «пряника». Но есть еще и кнут – строгие нормативы по энергосбережению, энергопотреблению и экологии, нарушение которых грозит внушительными штрафными санкциями.
Как мы понимаем, в условиях дешевых углеводородов стимулы для поддержки альтернативной энергетики и «зеленых технологий» снижаются. Понятно, что на Западе вряд ли отменят принятые подходы и принципы. Поэтому политическая составляющая будет там и впредь оказывать прямое воздействие на выбор решений. Другое дело – Россия, где альтернативная энергетика еще не получила серьезной «прописки». Как неоднократно указывали специалисты Института теплофизики СО РАН, в условиях дешевых углеводородных энергоресурсов их разработки в этой области, скорее всего, окажутся невостребованными. В самом деле, зачем тратиться на сбережение тепла или более эффективно сжигать топливо, если расходы для потребителя здесь и так необременительны? По словам заведующего лабораторией проблем энергосбережения ИТ СО РАН Михаила Низовцева, в условиях дешевеющих энергоресурсов у государства может пропасть интерес к исследованиям в данной области. Это подтверждается хотя бы тем, отмечает ученый, что происходит постепенное сокращение финансовой поддержки указанного направления (примерно на 5 – 10% в год).
С другой стороны, дешевый газ может обесценить значение разработок ИТ СО РАН в области современного сжигания угля. Сейчас, отмечает Сергей Шторк, на правительственном уровне ставится вопрос о газификации Сибири в связи с потерями «Газпрома» на внешнем рынке. Соответственно, достучаться до чиновников с предложениями по углю будет еще сложнее, чем было раньше. Газификация может полностью поглотить их внимание.
Соответственно, на задний план могут отодвинуться разработки по биогазу и тепловой утилизации бытовых отходов. Действительно, зачем превращать органические отходы в газ или сжигать их в специальных печах (экономя тот же уголь или природный газ), если это совсем не в интересах отечественного монополиста? Коль уж правительство намерено потратиться на «спасение» этого гиганта, то будет ли оно выделять адекватную финансовую поддержку на развитие альтернативной энергетики? Вряд ли.
Российское правительство и раньше-то не отличалось особым стремлением поддерживать инновационные направления на должном уровне. Что же говорить сейчас, когда наш «флагман» терпит убытки, а в бюджете зияет дыра? Вопрос отнюдь не риторический.
Поэтому, независимо от ситуации на рынке нефти и газа, нам в любом случае придется учитывать опыт развитых стран в вопросах поддержки новых разработок в энергетической сфере, иначе мы банально рискуем остаться в XX веке. Эту простую истину хорошо понимают наши ученые, осваивающие перспективные наукоемкие направления. Как справедливо заметил заместитель директора по научной работе Института цитологии и генетики СО РАН Сергей Пельтек, исследовательская работа ученого не находится в прямой зависимости от сиюминутной материальной выгоды от его работы. Такого в науке просто не бывает. Альтернативная энергетика, как бы мы к ней ни относились и сколько бы ни стоили вложения в нее, – это важный ориентир инновационного развития, без которого технический прогресс сегодня просто не мыслим. И в этих условиях делать ставку на спасение газового монополиста ценой развала перспективных научных исследований – занятие еще более обременительное, чем топить печь ассигнациями.
А вот почему наше государство делает именно такую ставку – вопрос, требующий отдельного рассмотрения.
Олег Носков
