«В любой непонятной ситуации – эволюционируй». Таков лозунг просветительского фонда «Эволюция», чьим появлением ознаменовался конец непростого для России года. 14 человек – ученые, популяризаторы науки, общественные деятели, –  основали площадку, где  – весьма возможно – удастся объединить наш разрозненный социум, ведь цели у фонда просты, созидательны и понятны каждому. О них рассказал во время своей поездки в Академгородок Михаил Гельфанд, доктор биологических наук, член Общественного совета Минобрнауки, инициатор создания и член совета фонда.

«Эволюция» возникла как ответ на закрытие фонда Дмитрия Зимина «Династия», который в течение четырнадцати лет финансировал в России издание научно-популярных книг, проведение фестивалей науки и научных школ для детей, оказывал существенную материальную поддержку талантливым ученым и делал еще очень много хороших вещей. Важнейшим было то, что «Династия» стала гарантом качества – качества перевода книги, качества лекций на научно-популярном фестивале, качества образования в летних школах и так далее. После того, как решением Минюста «Династия» была включена в список иностранных агентов, фонд прекратил свое существование, и многие проекты по популяризации науки оказались на грани выживания.

В ноябре группа ученых и популяризаторов науки заявили, что «эволюция продолжается и во мгле» (слова Бориса Штерна, главного редактора газеты «Троицкий вариант – наука») и создали новый просветительский фонд. Председателем совета фонда стал палеонтолог и популяризатор науки Александр Марков, в совете фонда –  доктора наук Борис Штерн и Михаил Гельфанд, лауреат премии «Просветитель» Ася Казанцева, академик Виктор Васильев, молодой ученый и борец со лженаукой Александр Панчин, директор фестиваля EUREKA!FEST и создатель научного кафе «Эврика» Александр Дубынин и другие ученые и популяризаторы науки, познакомиться с которыми можно на сайте фонда .

Михаил Гельфанд недавно посетил Академгородок, чтобы прочитать лекцию в научном кафе «Эврика», и рассказал журналистам о целях амбициозного социального эксперимента, которым может стать «Эволюция». Дело в том, что никаких богатых меценатов у «Эволюции» нет (в отличии от «Династии», которая целиком существовала на личные средства бизнесмена Дмитрия Зимина). Поэтому история «Эволюции» будет зависеть от того, насколько общество будет готово взять на себя ответственность по популяризации науки – и насколько работа фонда будет вызывать доверие у россиян.

«Пока нам дают деньги под нашу собственную репутацию. По мере того, как мы будем работать, я надеюсь, у нас как у фонда уже будет что показать», – отметил Михаил Гельфанд, добавив, что сейчас фонд обсуждает планы на 2016 год с несколькими представителями среднего бизнеса.

Важную часть бюджета фонда составит краудфандинг – то есть пожертвования обычных людей. На платформе Planeta.ru на момент публикации этого материала удалось собрать уже 898 тысяч рублей из миллиона, необходимого на начальный этап работы – издательство нескольких научно-популярных книг на русском языке. И это всего за две недели сборов – результат потрясающий.

«Это можно рассматривать как социальный эксперимент. Ведь здесь жертвуют не отдельные меценаты средней руки, а обыкновенные люди, которые переводят в основном от 100 рублей до 3500 тысяч – за это мы дарим книжку с подписью автора… Еще есть всякие спецпризы вроде поужинать с Асей Казанцевой или сходить в бар со мной. Асю Казанцеву мы «продали» за 60 тысяч, а меня за 35», – рассказал Михаил Гельфанд, добавив, что, конечно дело «не в наших красивых глазах», а в том, что человека, готового поддержать проект такой ощутимой суммой, хочется отблагодарить.

Ранее научный редактор портала «Полит.ру» Борис Долгин, который тоже вошел в совет фонда, очень точно отметил в общении со СМИ, что сегодня российское общество содержательно расколото.

«Единственное, что способно объединить людей — это платформа образования и науки. Без этого понимания у общества нет будущего, — подчеркнул он. Поэтому основание просветительского фонда на принципах общественного финансирования – это действительно смелый, открытый и честный шаг: если мы как общество выбираем науку и просвещение – мы поддержим этот фонд, если же нет – то, вероятно, нас не смогут спасти уже никакие меценаты».

Уже известно, какие книги будут изданы «Эволюцией» в начале 2016 года – во-первых, это международный бестселлер 1998 года «Beautiful Minds». Блистательная научно-популярная монография была переведена на 30 языков, но еще не выходила в России. Вторая на очереди – «Trick or Treatment», опровергающая результативность альтернативной медицины (гомеопатии, ароматерапии, дыхательной гимнастики рейки и пр.), которую написали врач Эдзарл Эрнст и известный журналист Саймон Сингх. Третья же книга станет особенно актуальной в современной России – это «Объясненная религия: природа религиозного мышления» антрополога Паскаля Буайе. Тем самым «Эволюция» продолжит важнейшую часть деятельности «Династии» – будет издавать и распространять качественную научно-популярную западную литературу, находя хороших переводчиков и научных редакторов с профильным образованием. Михаил Гельфанд подчеркнул, что замыкаться на переводной литературе фонд не будет – отечественный нон-фикшн тоже не останется без внимания, тем более, что в совете фонда – два лауреата премии «Просветитель» и два финалиста.

«Эволюция» стремится сделать еще одну крайне важную вещь: помочь развитию сети научно-популярных мероприятий и гарантировать их качество.

«Сегодня в России многие мероприятия, которые рекламируются как научно-популярные, являются либо административной ерундой, либо просто ерундой», – с сожалением отметил Михаил Гельфанд, признавшись, что сейчас ему каждый раз приходится решать, принимать ли участие в каком-либо событии или отказаться от него, выискивая информацию о том, кто является организатором, каков бэкграунд мероприятия и так далее.

«У нас есть цель собрать людей, занимающихся проведением научно-популярных мероприятий в разных регионах России, создать общий сайт, общий календарь и внести этакий элемент репутационной оценки», – пояснил Михаил Гельфанд.

Кроме того, в планах «Эволюции» – сотрудничество с дружественными структурами, например, уже обсуждается совместный проект с комиссией по лженауке Российской академии наук, а также поддержка просветительских проектов вроде Летней школы молекулярной и теоретической биологии в Пущино, которую несколько лет подряд проводила «Династия».

«Таким образом, ниша интегратора просветительской и популяризаторской деятельности оказывается вполне открытой и вполне востребованной в России», – заключил Михаил Сергеевич.

Современный и открытый фонд «Эволюция» – это такое просвещение с «человеческим лицом»: вся деятельность его будет происходить на поверхности, и во всех обращениях основатели фонда отмечают, что готовы к диалогу и любым формам сотрудничества. Поддержать проект можно на сайте или на краудфандинговой платформе Planeta.ru. И от того, примем ли мы просвещение и популяризацию науки за общее дело, будет зависеть то, продолжится ли «Эволюция», продолжим ли мы эволюционировать сами.

Александра Зайцева

Российская академия наук не умерла. В понедельник в преддверии заседания Совета при Президенте РФ по науке и образованию, которое намечено на 15 декабря, пять ведущих академиков РАН - физик Александр Асеев, экономист Александр Некипелов, биолог Александр Спирин, математик Роберт Нигматулин и историк Сергей Рогов собрались на «совет мудрецов». Именно такая ассоциация возникла у приглашенных на этот круглый стол, среди которых оказалась и обозреватель «МК». Рассуждали, как несмотря на разрушительное действие реформы нашей Академии, начатой два года назад некоторыми недальновидными чиновниками, все-таки спасти науку в России, а в итоге аргументированно доказали, что политическое устройство нашей страны не соответствует Конституции РФ: Россия де-факто уже не социальное государство, в ней властвуют чиновничье-олигархические законы, которые не вселяют особой надежды на возрождение науки, здравоохранения, образования и культуры.

Начал дискуссию председатель Сибирского отделения РАН Александр Асеев. Он привел в пример выдержки из последнего доклада ЮНЕСКО о состоянии науки в разных странах, из которого следовало, что США тратят на фундаментальные исследования почти треть мировых расходов в данной сфере — 28,1%, Китай — одну пятую — почти 19,6%, ЕС — 19,1%, а Россия, увы, всего 1,7%...

При общей тенденции к увеличению армии ученых во всех прогрессивных странах в среднем на 20 %, у нас, увы, она только сокращается, как сжимается и объем научных публикаций. За два последние года с 2,7 процентов они сократились до 2,3 процента по сравнению с общемировым вкладом.

- Единственная организация, которая может вернуть престиж российской науке — это Российская академия наук, - говорит Александр Асеев. - И она была готова к активной работе. Но новый 253-й закон о реформировании Российской академии наук был вброшен в 2013 году почти одновременно с выборами президента РАН. Программа победившего на выборах академика Владимира Фортова как раз объявила курс на реформы, вывод Академии из периода стагнации.

Из слов Асеева вытекало, что Академия и сама бы реформировалась, но ей не дали — подрезали на самом взлете. Что оставалось делать ее членам? Они ведь не революционеры, таких героев, как Андрей Сахаров, который мог смело пойти против системы, очень мало. Несмотря на это, бунт назревал, был создан клуб «1 июля», куда намеревались перейти 70 с лишним членов Академии. Но этот порыв быстро растворился среди 2,5 тысячи человек резко увеличившейся Академии (в результате присоединения к РАН Академии медицинских наук и Академии сельскохозяйственных наук — Авт.).

Вспомнив известную притчу Соломона о двух женщинах, делящих ребенка, в которой одна из противоборствующих сторон решает: «Лучше отдам, чтобы совсем не погубить», академики, скрепя сердце, реформу приняли. Попытались выхлопотать, как им казалось, более-менее сносные условия для существовании и приготовились жить по-новому закону.

- Год назад Владимир Фортов отстоял право «двух ключей» (напомним, что оно предполагало разделение функций: для ФАНО - экономическое управление научными организациями, для РАН — определение научных приоритетов, оценка деятельности институтов, решение кадровых вопросов - Авт.). Однако на самом деле оно сейчас не действует, - сетует Асеев. - Академия наук имеет только слабый совещательный голос и в выборе приоритетов научных исследований, и в выборе директоров институтов.

- Второй ключ в данном случае, — это ключ от чужого дома, - образно подметил академик Некипелов, директор Московской школы экономики МГУ.

- В котором к тому же уже начали менять замок, - добавил, смеясь, политолог, доктор исторических наук, директор Института США и Канады РАН Сергей Рогов.

В перетягивании ФАНО функций Академии, ученые увидели явное нарушение закона о реформе РАН. А между тем ни у кого нет сомнений, что без Академии не решить основных задач по обеспечению безопасности страны. Профессионалы из Минобороны и ФСБ, с представителями которых общаются академики, пребывают в состоянии шока: кто будет готовить фундаментальный задел для следующего этапа вооружения страны, ее антитеррористической безопасности? Если институты вынуждены проводить массовые сокращения, слияния, вытягивать науку на сущие копейки (на всю фундаментальную науку в 2016 году правительство выделило 308 миллиардов рублей, что сравнимо с бюджетом одного американского университета), упадок ждет и науку, и здравоохранение, и продовольственный рынок отечественных продуктов.

Как когда-то метко подметил покойный политик Евгений Примаков, раньше Академия наук была конкурентным преимуществом нашей страны, которому завидовали даже американцы. Теперь получается, что чиновники разрушают нашу гордость.

Сейчас, по словам главы СО РАН, идет настоящая война за передел ресурсов Арктики, которую изучают Красноярский, Иркутский центры СО РАН. Ну как, если не государственным преступлением, еще назвать попытки ФАНО их разрушить?

- Кстати, если вы не знали, - в ФАНО нет ни институтов физики, ни институтов химии, ни институтов механики, - поясняет Асеев, - они все числятся там под номерами! ФАНО — это просто концлагерь для науки!.

- Нет, все-таки надо было активнее, более принципиально стоять на своем, когда шло обсуждение закона о реформе, - вступает в разговор Александр Спирин — выдающийся академик, создатель Института белка РАН в Пущино. По словам этого человека, организовавшего уникальный по эффективности институт вдали от столицы, нельзя было ни в коем случае допускать слияния трех академий в одну, а также передачу всех институтов в ФАНО.

- Считаю, что при обсуждении нашей проблемы нам надо дать отчет, какое у нас государство, - немного повернул вектор дискуссии Роберт Нигматулин, директор Института океанологии им. Ширшова РАН. - Если бы оно было социальное, как заявлено в Конституции, из госбюджета должно было выделяться минимум 50 процентов средств на гармоничное развитие здравоохранения, образования, науки и культуры. У нас выходит всего 30 процентов. Развития не происходит. Зато депутат Госдумы получает в десять раз больше профессора в университете. Назовите мне хоть одну социальную страну, где такое было бы возможно?! Все действия чиновников отМинобрнауки и ФАНО направлены только на сокращение затрат на науку и образование. И это при том, что интеллектуальный уровень в стране заметно падает. Вот сейчас Академия приняла решение принимать в свои ряды молодежь, докторов наук не старше 50-ти лет, наделяя их званием «профессор РАН». Так мы не можем найти этих докторов! Их мало, - в моем институте, к примеру, всего четыре человека, и такая картина наблюдается везде. О чем это говорит? О том, что пропадает интерес к науке, стремление ставить амбициозные задачи и достигать их. Когда изменится природа государства, которая на самом деле пока является чиновничье-олигархической, тогда изменится и ситуация в науке.

В этом с Нигматулиным согласились все собравшиеся. По мнению академика Сергея Рогова, по всем признакам, идеология, которая заложилась в нашей стране после 1991 года, направлена на уменьшение государства. Отсюда и снижение расходов на науку на душу населения. Сейчас в России они в 7 раз ниже, чем в США, Японии и Германии. Даже Китаю с его 1, 5 миллиарда населения мы уступаем! Расходы на одного научного исследователя (имеется в виду не только его зарплата, но и гранты, и научно-техническая база) у нас в 6 раз меньше, чем в США и в 4 раза меньше,чем в Китае.

- Отсюда действительно вытекает вывод, что наше государство на деле социальным не является, - говорит Рогов. - При чисто бухгалтерском подходе российская наука вскоре утратит даже оставшиеся позиции.

Далее Сергей Михайлович привел в пример абсурдность требований, которые выдвигают к институтам чиновники из ФАНО:

- Такого количества предписаний не было даже в СССР. Мы все время заполняем какие-то таблицы-простыни. От меня, например, требует количество патентов. Они хотя бы подумали, - ну что можно запатентовать в Институте США и Канады? Способ, как лучше обругать американский империализм? Способ вообще закрыть Америку? Раньше никому в голову не могло прийти оценивать нашу работу по патентам. А для чиновника-бюрократа — это традиционный способ мышления: поставь всех в шеренгу, ранжируй под одну гребенку, лычки раздавай.

Совет мудрецов заседал около трех часов, обсуждали и бездумное слияние институтов с разными профилями, и развал академической аспирантуры, и новую волну оттока молодых кадров из институтов.

Пришли же в итоге к тому, что несмотря ни на что, надо продолжать противостоять чиновничьему беспределу. Сделать все, чтобы хотя бы затормозить развал науки и страны в целом. Есть у академиков и совершенно четкий план действий: на Совете при Президенте РФ по науке и образованию они положат на стол гаранту целый перечень мер: сделать правило «двух ключей» реально действующим, а не формальным, поставить вопрос о подчинении ФАНО Российской академии наук. По мнению большинства собравшихся это было бы логичней, ведь у академиков за плечами огромный опыт управления своей структурой, включая бухгалтерию. Неплохо было бы добавить РАН и новую функцию — подготовку прогнозов и предложений по материальным ресурсам и планированию научных исследований. Услышит ли их предложения президент страны Владимир Путин?

Мы продолжаем тему направлений, по которым будут развиваться IT-технологии в обозримом будущем. Своим видением ситуации с нашим порталом поделился один из ведущих экспертов Новосибирска в этой области - замдиректора Института вычислительной математики и математической геофизики СО РАН и член совета директоров НП "СибАкадемСофт" Юрий Михайлович Зыбарев.

– Юрий Михайлович, практически во всех прогнозах технологического развития человечества немало внимания уделяется IT-технологиям. Видимо, это не случайно.

– Совершенно верно. Информационное общество и экономика знаний, о которых раньше говорили футурологи, сегодня становятся одним из основных источников долговременного устойчивого развития экономики и общества. Эксперты сходятся в мнении, что основу грядущего 6-го технологического уклада (той самой «экономики знаний») составит технологическая среда, которая будет базироваться на т.н. NBIC-конвергенции (развитии и взаимовлиянии информационных технологий, биотехнологий, нанотехнологий и когнитивной науки). То есть, Интернет становится не просто быстро развивающимся субъектом экономики, но и одним из ее базовых инструментов. Поэтому, когда мы начинаем рисовать картину развития цивилизации в ближайшие десятилетия, без Интернета и IT-технологий не обойтись.

– Интернет не только меняет нашу жизнь, он и сам динамично развивается. Является ли это развитие хаотичным или можно говорить о каких-то векторах?

– IT-технологии развиваются быстро, но отнюдь не беспорядочно. Если говорить об Интернете, то можно говорить о двух основных направлениях, по которым идет это развитие. Первое – это развитие самих сетей. Само «рождение» Интернета как глобальной компьютерной сети, произошло в 1983 году, в результате разработки и внедрения семейства протоколов TCP/IP. Первый (ТСР – Transport Control Protocol) отвечает за то, как представлены данные в сети, а второй (IP – Internet Protocol) определяет, как данные отправляются и как доставляются. Именно на основе этих протоколов стали работать локальные сети, которые стали быстро расти. А с начала 1990-х они стали опираться на выделенные каналы связи, и мы можем говорить о том, что Интернет стал настоящей глобальной информационной сетью планетарного масштаба.

Технологии связи не стояли на месте. На протяжении 1990-х – начала 2000-х годов развивались и сотовая телефония, и технология передачи данных по радиоканалам (Wi-Fi). Но это развитие шло параллельными путями.

А в середине «нулевых» произошла интеграция: возможность работы в Интернет стала неотъемлемой функцией смартфонов, планшетов и прочих мобильных «девайсов». С этого времени мы можем говорить о новом этапе развития сети – мобильном Интернете. Это сегодняшняя стадия развития технической инфраструктуры Интернета.

Второй вектор развития глобальной Сети – это то, как Интернет выглядит для потребителя. Ведь человеку важнее, каким образом и какие сервисы он может получить посредством Интернета, а не то, как выглядят каналы передачи информации. Первым этапом можно считать появление службы World Wide Web (www) и ее производных - Web1-технологий. Они основаны на особом формате преставления данных – html, который позволял пользователю в одностороннем порядке интегрироваться в Интернет. В результате работа в компьютерных сетях, бывшая до того уделом узкого круга профессионалов, стала доступной миллионам людей. Эти технологии характеризуются невысокой скоростью передачи данных и статичными сайтами. То есть, подключаясь к какому-то интернет-ресурсу, вы получали на своем мониторе статичную картинку и никак не участвовали в работе самого ресурса. Пользователю отводилась роль чисто потребителя информации. Этот этап продлился примерно до конца 1990-х годов.  Затем его сменили Web2-технологии (информационные порталы с аутентификацией пользователей и возможностью интерактивной работы с информацией). Пользователь из зрителя стал полноправным участником процесса. Одним из результатов развития этих технологий стало появление социальных сетей.

Итак, на сегодня Интернет стал мобильным (благодаря чему мы можем выйти в Сеть в любое время почти из любого места), доступным и интерактивным (web-технологии стали инструментом взаимодействия людей). Именно эти свойства позволяют ему претендовать на роль одной из системообразующих инфраструктур современного общества.

– С сегодняшним днем понятно, а что нам можно ждать от дня завтрашнего? Каким может стать Интернет лет через пять-десять?

– Что касается инфокоммуникационной инфраструктуры, то эксперты ожидают развития Интернет за счет сегмента беспроводных сенсорных сетей (wireless sensor networks - WSNs) с новой версией протокола IP-IPv6. Данный протокол решает проблему расширения адресного пространства, что составляет предпосылки для зарождающегося направления  «Интернета вещей», о котором я скажу чуть позже.

Одновременно будет дальше развиваться и инструментарий взаимодействия пользователей с информационной средой. Одним из перспективных направлений считаю работы в области Web3-технологий. Первые шаги в этом направлении уже делались, но пока задача не решена. Они обеспечат переход от информационных порталов к семантическим порталам (порталам знаний).

– А в чём их отличие от современного портала?

– Это, по сути, порталы, которые основаны на технологиях представления и обработки знаний. Формирование проблемно ориентированных онтологий создаёт предпосылки перехода от информационных энциклопедий (например, таких как Wikipedia) к электронным энциклопедиям знаний с новыми технологиями получения информации пользователями. Как сегодня происходит поиск информации в Интернете: вы задаете поисковой системе ключевые слова, получаете огромный набор ссылок и начинаете их просматривать, часть нужной информации находите на одном ресурсе, часть на другом. Все это требует немалого времени и усилий.

Если говорить упрощенно, то портал, созданный на основе Web3-технологий, должен проделать всю эту работу за вас и предоставить по вашему запросу не перечень ссылок, а готовый справочник знаний на заданную тему.

Причем, если сейчас перед пользователем стоит задача самостоятельно сформулировать правильный запрос, то на портале знаний ему будет предложена готовая система классификации понятий. Это будет совершенно иной принцип извлечения информации и работы с ней.

– Вы упоминали Интернет вещей, что это такое?

– Этот тренд только зарождается, но ему прочат большое будущее. Он основывается на использовании микросенсоров. Изначально они были пассивными, не имеющими своего источника питания, их активизировали радиосигналом и они могли только фиксировать что-либо. Но появление микроаккумуляторов сделало возможным производство активных сенсоров, которые являются, по сути, микропроцессорами и работают в соответствии с заложенной программой. А новая версия протокола IP-IPv6, о которой я говорил, позволяет включить в интернет-пространство практически все мыслимые объекты. Что получается в результате. В нашем обиходе будет появляться все больше вещей с встроенными активными сенсорами, от бытовой техники до одежды и зубной щетки, и все они будут иметь самостоятельный доступ в Интернет. Один датчик в холодильнике отслеживает наличие продуктов и шлет вам напоминания о том, что надо закупить. Другой в одежде проводит регулярные анализы, например, на наличие сахара у вас в крови, а результаты отправляет на специализированный медицинский сервер. Зубная щетка «отслеживает» признаки зарождающего кариеса, а датчики в ковровом покрытии активируют пылесос по мере необходимости.

Направления развития «Интернета вещей» часто коррелируется с концепциями smart systems («умных систем»): «умный дом», «умная энергетика», «умная территория» и т.д. Пока это звучит как фантастика, но надо понимать, что большая часть инструментария уже разработана и появление таких технологий в виде массового продукта – дело близкого будущего.

– А если говорить не о массовом производстве, а о высоких технологиях?

– Качественной предпосылкой для рождения прорывных технологий практически во всех сферах экономики, промышленности, социальных процессов и науки становится интеллектуализация информационных систем. За последние четверть века мы научились строить информационные системы, которые обеспечивают ввод, систематизацию и визуализацию информации в компьютеризированных системах. Но сейчас становится востребованным (в том числе и благодаря развитию технологий высокопроизводительных вычислений и современных суперкомпьютеров, облачных технологий, мобильного сегмента в интернете и т.д.) математическое моделирование более сложных систем, явлений и проблемных ситуаций. От информационной системы ждут умения давать динамическую оценку ситуации, осуществлять планирование и делать прогнозы. Например, оптимизировать стратегию и траекторию функционирования различных систем с учетом имеющихся ресурсов и возможностей, предоставлять долгосрочный прогноз погоды и др. А если говорить о развитии высоких технологий, то все они – физика, биоинформатика, нанотехнологии, медицина и прочие – требуют не только прямых методов обработки огромного объема данных, но и активного применения сложных математических методов (математического моделирования) при оценке проблемных ситуаций (явлений) и выработке в рассматриваемых ситуациях конструктивных решений. Таким образом, математические модели различной сложности становятся эффективным инструментом развития информационных систем. Вот это и есть интеллектуализация информационных систем. Уже сейчас мы можем говорить, что потребность в ней формируется, а значит, работы в этом направлении будут активно вестись.

Итак, ожидаемые перспективы связаны, на мой взгляд, с согласованным развитием мобильного сегмента Интернета за счет сенсорных сетей с соответствующими инструментальными средствами и сервисами – с одной стороны, а с другой – интеллектуализация информационных систем и сервисов. И, как показывает опыт развития IT-технологий, все изменения, о которых мы говорили, могут происходить достаточно динамично.

Химики СО РАН с помощью материаловедческих решений делают лекарственные препараты эффективнее.

В начале XXI века одна крупная фармацевтическая компания практически разорилась из-за того, что лишь на этапе продаж выяснилось: подготовленный к выпуску препарат, в который были вложены миллионы долларов, имеет неустойчивую форму. Это означало, что средство не может быть биологически доступным, то есть не обладает терапевтическим эффектом. Попытки сделать вещество более стабильным провалились, и разработчикам пришлось начинать всё сначала.

Для того чтобы подобные ситуации не повторялись, химики-материаловеды обратились к руководствам фармкомпаний через журнал Nature. Они объясняли: то, как вещество проникает в организм и каково там будет его поведение, сильно завит от его свойств как материала и от той физической формы, в которой оно будет использоваться. Учёные в своём манифесте под названием «Лекарства как материалы» заострили внимание на том, что в области развития новых технологий фармацевтическая сильно отстаёт от остальных видов химической промышленности. 

Так же как была озаглавлена публикация зарубежных коллег, назвала свой доклад доктор химических наук, заведующая кафедрой химии твёрдого тела НГУ, ведущий научный сотрудник Института химии твёрдого тела и механохимии СО РАН Елена Владимировна Болдырева. На общем собрании Сибирского отделения РАН исследователь говорила о необходимости пересмотреть отношение к некоторым стадиям производства лекарств:
— Что значит оптимизация лекарственной формы? Это совершенствование терапевтической активности, технологичности, устойчивости при хранении и транспортировке. В последние годы очень большое внимание стало уделяться ещё одному пункту — удобство употребления. Конечно, пациент ради выздоровления готов подвергаться мучительным процедурам. Но в любом случае человек выберет приклеить пластырь, нежели делать инъекции каждый два часа, — пояснила Елена Владимировна. 

Ранее господствовал такой подход в производстве лекарств: сначала шёл компьютерный дизайн, испытания in vitro и in vivo, а лишь затем разработка технологии производства. Изменения, предложенные материаловедами, сводятся к тому, что скриниг, оптимизация формы должны идти не после, а параллельно с дизайном. 

— Такая парадигма используется на протяжении последних десяти лет за рубежом, — объясняет исследовательница. — Ведь, если на заключительном этапе по какой-то причине потребуется замена формы, всё придётся начинать сначала. А это очень дорого! Поэтому нужно учитывать свойства лекарства как материала. 

Очевидно, чем раньше выяснится, с каким веществами бесперспективно работать, тем меньше будут затраты на развитие формы. Учёный проиллюстрировала решение такой проблемы на примере разработки учёных СО РАН:

— Пока не могу назвать соединение, о котором пойдёт речь, так как подготовленный препарат находится на стадии патентования. Скажу только, что это совместная работа Институтов органической химии им. Н.Н. Ворожцова СО РАН, химической биологии и фундаментальной медицины СО РАН и неорганической химии им. А.В. Николаева СО РАН. Вещество, которое разработали химики, не удавалось использовать в испытаниях в качестве противоракового препарата, потому что оно не растворялось ни в каких биологических жидкостях или растворителях, совместимых с живыми организмами. В результате чисто материаловедческой работы (использование криотехнологий) соединение удалось перевести в биодоступную форму. Теперь из него можно готовить коллоидный раствор, который далее вводить в виде инъекций подопытным животным. Кроме того, оно показало низкую токсичность и высокую биологическую активность. 

Также Елена Болдырева рассказала о такой лекарственной форме, как порошки для вдыхания, изготовленные при помощи криотехнологий. Они позволяют осуществить адресную доставку вещества в нужный орган. При этом снимаются экологические вопросы: в таких средствах не используются фреоны.

— Мы вышли на это отчасти случайно. Наш коллектив изучал сравнительную активность полиморфных модификаций глицина. Выяснилось: в зависимости от того, какую его форму мы используем в качестве предшествующей обработки, меняется специфика проникновения наночастиц в мозг. Здесь адресная доставка через нос позволяет отменить неэффективную доставку через кровь. Я думаю, любому пациенту гораздо приятнее использовать капли, чем получать уколы. 

Несколько лет назад Елена Болдырева и коллеги также высказала гипотезу, которая стала перспективным направлением для терапии заболеваний головного мозга:

— Мы убедились, что можем готовить коллоидные растворы из нерастворимых в биологических жидкостях веществ. Именно тот факт, что они не растворимы позволит избежать их перевода в молекулярную форму и даст возможность вводить в организм сразу как наночастицы. Получается, минус стал плюсом!