Глядя на стремительное падение нефтяных цен и слыша участившиеся разговоры о секвестировании бюджета, многие из нас отчетливо уловили запах атмосферы «лихих» 1990-х. Мы понимаем, конечно, что в одну реку не входят дважды, однако нет никаких сомнений в том, что страну ожидает новая волна болезненной ломки. Науку в таких условиях, естественно, ждет ещё одна череда серьезных испытаний. Нельзя сказать, что ученые к ней не готовы – всё-таки опыт рыночных реформ их уже многому научил. И, наверное, научные организации так или иначе в состоянии адекватно ответить на очередной вызов.
Как ни странно, есть один чисто психологический момент, делающий грядущие пертурбации особо болезненными. Речь идет как раз о тех позитивных настроениях и ожиданиях, что сформировались уже в относительно благополучные «нулевые» годы. Они живы по сию пору, и благодаря им в общественном сознании – в том числе в сознании представителей науки – сформировались определенные иллюзии, которые в настоящее время немного искажают восприятие общей ситуации в стране.
Не секрет, что среди руководителей научных и производственных организаций (особенно в сфере ВПК) до сих пор сохраняются надежды на всестороннюю государственную поддержку. Мне нередко доводилось слышать заявления, будто государство, усилив свою роль в экономике, вновь станет ключевым заказчиком инновационных разработок, как это было до рыночных реформ. Иначе говоря, в течение последних пятнадцати лет в этих кругах поддерживались убеждения насчет возвращения на круги своя. То есть благополучные «нулевые» воспринимались как начало возврата к существовавшей ранее плановой системе. Не во всем, конечно, но в принципиальных чертах.
Например, еще совсем недавно считалось, что нарастающий конфликт с Западом приведет к радикальному пересмотру той политики, что сформировалась после развала СССР. Для кого-то это как раз и породило иллюзию начавшегося возрождения советской плановой системы. Однако теперь уже очевидно, что объявленный секвестр затронет как научные организации, так и оборонку.
Таким образом, с новой силой поднимается давний вопрос: как выживать ученым в кризисных условиях, на кого надеяться, как внедрять свои разработки без адекватной государственной поддержки? Не будет никаких преувеличений, если мы скажем, что именно этот вопрос был самым главным на протяжении всех последних лет. Да, на государство надеялись, надеялись на крупные госзаказы, на финансирование НИОКР, надеялись на внятную техническую политику, на новые технологические стандарты. Понятно, что надежды сбылись лишь частично, далеко не в полной мере. И если они продолжают жить, то только потому, что надежда всегда умирает последней.
Мой недавний разговор с сотрудниками Института теплофизики СО РАН убедительно показал, что упования на официальные структуры в реализации капиталоемких инновационных проектов уже уходят на второй план. Как сказал один из сотрудников, он «пришел к твердому убеждению, что не стоит тратить время на хождение по властным кабинетам. Мы делали это пятнадцать лет, без всякого результата. Необходимо искать другие пути продвижения разработок, не выпрашивая милости у чиновников».
Стоит признать, что если в относительно сытые годы со стороны государственных структур и муниципалитетов не было адекватного спроса на отечественные инновационные разработки, то в условиях сокращения бюджетных расходов мы станем свидетелями еще большего безразличия к работе наших ученых со стороны руководителей разных уровней. И не потому, что инновации не способны дать ощутимого положительного результата, а потому, что сложившиеся в стране практики управления почему-то игнорируют именно эту составляющую. Привычка покупать за рубежом готовые технологии никуда не делась. И установка на импортозамещение в данном раскладе также по существу ничего не меняет. Как мы понимаем, этой темой надо было вплотную заниматься как раз предыдущие пятнадцать лет, когда деньги в страну текли рекой. Теперь же нас ждет очередная «черная полоса» жесткой экономии.
Спрашивается, какую стратегию применить в складывающихся условиях? Ясно, что от упований на масштабный госзаказ желательно воздержаться. Вместо этого сосредоточиться, как ни странно, на конечных потребителях инновационного продукта, включая не только частные организации, но и обычных «физиков».
Наверное, я не сделаю никакого открытия, если скажу, что даже те институты, что когда-то целиком и полностью работали на оборонку, в состоянии предложить простому человеку много чего полезного. Понятно, что разработка боевой ракеты кажется нам более вдохновляющим занятием, чем разработка отечественной энергосберегающей лампы. Однако нельзя исключать, что на данном этапе благополучие страны может в большей степени зависеть от прорыва именно в мирных технологиях. Советский Союз много средств вкладывал в развитие оборонной отрасли, но его судьбу в конечном итоге определили (образно говоря) кроссовки «Адидас» и японская радиоэлектроника, вызывавшие у советских граждан восхищение на грани фетишизации.
Возможно, качественные потребительские товары отечественного производства, куда вложен труд наших ученых, намного лучше скажутся на моральном состоянии общества, нежели успехи в области ракетостроения.
Главное, что подобная «конверсия знаний» из военной сферы в сферу гражданскую вполне возможна и дает впечатляющие результаты. Собственно, многие институты СО РАН, ориентируясь на потребительский рынок, уже вовсю используют те наработки, что когда-то были связаны с решением задач в сфере оборонки. Например, Институт химии твердого тела и механохимии СО РАН создавался для решения вопросов, связанных с созданием… водородной бомбы! Сегодня ученые этого института успешно применяют методы механохимии во вполне мирных целях: для получения биологически активных добавок, для производства гуминовых препаратов, для получения целлюлозы из непищевого растительного сырья (которую затем превращают в биоэтанол). В старейшем институте Академгородка – Институте гидродинамики имени М.А. Лаврентьева СО РАН, – который изначально был четко «заточен» на оборонку, успешно осваивают медицинскую тематику – моделирование гемодинамики сосудов головного мозга. И это не единственный пример такого рода. Так, упоминавшийся Институт теплофизики СО РАН также неожиданно вышел на медицинскую тематику, разработав метод нанодиагностики мочи для распознавания онкологических заболеваний.
Еще одна важная и перспективная тема, способная найти отклик со стороны общества, касается так называемых «зеленых технологий» и утилизации отходов. В этом направлении работают сразу несколько серьезных академических институтов – Институт теплофизики СО РАН, Институт катализа СО РАН, Институт цитологии и генетики СО РАН и даже Институт ядерной физики СО РАН.
Важно то, что некоторые разработки в этой области возникают при непосредственном взаимодействии между институтами. На мой взгляд, это хороший знак, поскольку любой технологический прорыв предполагает взаимный обмен знаниями и опытом.
Однако в складывающихся условиях, судя по всему, коммуникации будут серьезно расширяться за счет более активного привлечения к общению с учеными участников рынка – представителей производственных и торговых компаний, а также представителей финансовых структур. И я не исключаю того, что именно в эту сторону очень сильно сместятся акценты. Иначе говоря, если в течение последних пятнадцати лет ученые ожидали адекватной поддержки со стороны государственных структур, то теперь они будут вынуждены все больше и больше полагаться на рынок и искать финансовую поддержку для своих инновационных разработок именно там. То есть, потеряв надежду на большой госзаказ, придется целиком положиться на частного инвестора. А для этого, безусловно, необходимо будет доказать востребованность своей разработки, убедить своих коммерческих партнеров в наличии реального спроса.
На мой взгляд, настало время формировать коммуникационные площадки в виде деловых клубов, привлекая к активному диалогу с разработчиками представителей бизнеса. У нас сейчас есть примеры таких площадок, где осуществляется диалог ученых с властью. Но, похоже, грядущее десятилетие внесет в это дело серьезные коррективы. Кстати, я знаю убедительные примеры, когда разработчики, повернувшись лицом в сторону бизнес-сообщества, сумели-таки найти понимание со стороны предпринимателей и получить неплохие заказы.
Да, мне известно о скептическом отношении некоторых наших ученых к отечественным предпринимателям. Однако мне кажется, что данный скепсис долгое время укреплялся на фоне растущих надежд на государственное внимание и опеку. Возможно, в условиях завышенных ожиданий обе стороны – наука и бизнес – просто-напросто не искали должного взаимопонимания. Надо полагать, что на следующем этапе, в условиях кризиса, объективные обстоятельства заставят и ученых, и предпринимателей намного внимательнее относиться друг к другу и искать взаимные выгоды от сотрудничества.
Олег Носков
