Для доктора физико-математических наук Павла ЛОГАЧЁВА последние два года отмечены важными вехами в карьере. В 2015 году он стал третьим по счёту после Герша Будкера и Александра Скринского директором Института ядерной физики СО РАН — крупнейшего академического института России. А несколько месяцев назад Павел Логачёв получил звание академика РАН. Сегодня он рассказывает о своём пути в науку и о дорогах, которыми идёт ИЯФ в познании тайн мельчайших частиц вещества.

Десятилетняя дорога

— Павел Владимирович, как вы пришли в ядерную физику?

— В каком-то смысле это было осуществлением моей детской мечты. У меня к тому же перед глазами был ещё пример двоюродного брата, он старше меня на 12 лет, который заканчивал МФТИ и работал в Москве с разными загадочными устройствами, включая ускорители. Вот и мне хотелось работать так же.

А когда я учился в восьмом классе, написал письмо в заочную физматшколу при НГУ. Меня туда зачислили, стали присылать задания, я успешно с ними справлялся и на новогодние каникулы 1979/1980 года меня пригласили в зимнюю школу. Так я из Прокопьевска, где жил с родителями, впервые попал в Академгородок. По результатам олимпиады меня пригласили в летнюю школу, я отучился там, занял первое место на всесибирской олимпиаде по физике. Последние школьные годы я уже учился в физматшколе НГУ. Там были замечательные учителя: например, семинары по физике вёл Николай Александрович Мезенцев, прекрасный учёный и человек. К слову, сегодня он возглавляет в нашем институте направление исследований, связанное с использованием синхротронного излучения.

Через два года у меня не было никаких сомнений в том, что поступать надо на физфак НГУ. После второго курса в учёбе получился небольшой перерыв — на два года нас всех взяли в армию. Точнее сказать, отслужил я всего два полярных дня и две полярных ночи — дело было на Крайнем Севере. Потом вернулся в университет, окончил его в 1989 году и с тех пор постоянно работаю в ИЯФе.

— Сложно было принимать в свои руки управление институтом после того, как должность директора оставил находившийся в ней 38 лет Александр Скринский?

— Конечно — всё же это самый большой академический институт страны, где в лабораториях мирового уровня трудится лучший научный коллектив. Работать с такими умными и талантливыми людьми непросто, но очень интересно. У них я постоянно учусь чему-то новому. В первую очередь — у Александра Николаевича. Наши кабинеты расположены напротив, мы каждый день советуемся по самым разным вопросам. Одним словом, сложившаяся команда продолжает работать.

В погоне за бозоном

— Какие результаты уходящего 2016 года в ИЯФе вы считаете наиболее значимыми?

— У ИЯФ всегда стабильно высокие результаты. Можно сказать, что и сейчас, и в любой последующий момент институт находится в лучшей точке за всю свою историю. Мы ведём очень важные большие проекты, которые обеспечивают людей работой и дают дополнительное финансирование, позволяя ИЯФу развиваться.

— Как сейчас работают коллайдеры института?

— Здесь главный результат — их выход на работу в новом высокопроизводительном режиме. К этому мы шли двадцать лет, с 1996 года, когда стали создавать систему обеспечения коллайдеров высокоинтенсивными позитронными и электронными пучками. В Советском Союзе таких технологий и близко не было!

Сегодня мы можем делать радиочастотные линейные ускорители 10-сантиметрового диапазона на самом высоком мировом уровне. На основе таких ускорителей создан источник позитронов и электронов для обоих наших коллайдеров — ВЭПП-4М и ВЭПП-2000. Вложения государства в этот проект — не более 40 процентов. Всё остальное мы заработали сами — более 40 миллионов долларов за двадцать лет. По сути, делаем все эти работы мы сами, зарабатывая деньги и вкладывая средства в фундаментальную науку.

— С зарубежными партнёрами сотрудничество продолжается?

— Оно идёт постоянно, невзирая ни на какие сложные политические условия. Сейчас мы ждём делегацию из Германии, чтобы подписать контракты на изготовление оборудования для ускорительного комплекса FAIR в Дармштадте. Участие России в этом проекте — принципиальное. Мы выступаем там как единая команда с Курчатовским институтом, Объединённым институтом ядерных исследований из Дубны, «Росатомом» и другими структурами. То есть так же, как и в других крупнейших мировых проектах в области ядерной физики. И мы делаем в рамках этих проектов то, чего другие не могут. Наши люди и интеллект — это наш самый главный вклад в них.

— На Большом адронном коллайдере сейчас тоже работают сотрудники ИЯФ?

— Да, и очень успешно! Например, систему мониторинга распределённой по всему миру компьютерной сети эксперимента ATLAS разработал и возглавляет наш сотрудник. Более того, пятнадцать сотрудников ИЯФ — соавторы публикации, которая считается открытием бозона Хиггса. Это неудивительно, если учесть, что работу в этом направлении они начали двадцать лет назад, когда БАК только начинали строить.

Ускорителей для БАК мы построили на общую сумму 170 миллионов швейцарских франков, детекторов — ещё на 30 миллионов. Ключевой элемент самого большого детектора ATLAS, благодаря которому во многом и состоялось открытие бозона, — жидкоаргоновый калориметр — был предложен, разработан и во многом изготовлен у нас, а сейчас наши физики проводят эксперименты с его использованием. Ведь больше ни в одной лаборатории мира нет опыта непрерывной работы с электронно-позитронными коллайдерами с 1968 года, как это было у нас.

Вот это и выделяет нашу научную школу из числа других.

Или вот у нас в кабинете стоит фрагмент вакуумной камеры. Это камера самого мощного производительного коллайдера в мире — SuperKEKB в японской Цукубе. Это фабрика по производству В-мезонов с рекордной производительностью. Для неё мы за полтора года изготовили полтора километра таких камер. Все материалы — российские, специально разработанные для этой задачи, над ними мы хорошо поработали с нашей алюминиевой промышленностью. И на предыдущем коллайдере, KEKB, тоже стояло наше оборудование, на котором, при участии опять же наших физиков, были получены интересные результаты.

— В таком случае возникает закономерный вопрос: почему никто из сотрудников ИЯФа до сих пор не отмечен Нобелевской премией?

— Она обычно даётся за самый первый результат. В России такие эксперименты ни в одной из отраслей впервые не делаются — ни в биологии, ни в медицине, ни в физике. И это закономерно, если, как я уже говорил, государство финансирует нас только на одну треть от потребностей. Для других развитых стран это нонсенс — государство там полностью обеспечивает науку и затраты на неё больше наших на порядок. Поэтому как первопроходцы они всегда будут нас обгонять, получая Нобелевские премии.

Не надо забывать и то, что эти премии всегда были политическим инструментом и в физике тоже. Они не достались многим нашим физикам, хотя все основания для получения были. Поэтому нам нужны свои, отечественные премии. Они есть, но их надо поднимать на мировой уровень, такой, чтобы их считали достойной для себя наградой и учёные из других стран. Есть у нас и свои учёные, ничуть не менее значительные, чем Нобель, чьи имена могла бы получить такая премия.

— В этом году вы получили звание действительного члена РАН. Какие обязательства это звание накладывает на учёного?

— Оно налагает прежде всего огромную моральную ответственность и означает, что человек должен делать для развития науки всё возможное и невозможное во всех проявлениях.

— Как вы считаете, отразится ли на имидже РАН новая волна связанных с ней скандалов?

— В истории Академии было много сложных периодов — и на её начальном этапе, и впоследствии. Жизнь РАН никогда не была простой, нынешний период — не исключение. Но в любом случае важны конструктивизм и консолидация. Если мы начнём создавать скандалы вокруг такого важного элемента функционирования нашего государства, то это на пользу нашей стране точно не пойдёт. И неважно, кто виноват в этом раздувании — его необходимо прекратить, доказывая преданность науке делами, а не словами.

Три кита для учёных

— Какие планы ставит перед собой коллектив ИЯФа на 2017 год?

— Самая главная для нас задача — запустить ещё один важный для отечественной науки инфраструктурный проект. Вместе с Курчатовским институтом мы работаем над программой создания самых современных источников синхротронного излучения для междисциплинарных исследований. Это прежде всего машина четвёртого поколения в Гатчине, на площадке Санкт-Петербургского института ядерной физики, это создание такого источника поколения 3+ у нас в ИЯФ и ещё одного источника в Дальневосточном федеральном университете Владивостока.  С вводом в строй всех трёх машин программа заработает.

— И какую конкретную пользу она принесёт?

— Для экономики — это высокотехнологичные рабочие места за относительно небольшую стоимость. Пара десятков миллиардов рублей — деньги, несопоставимые ни с каким мостом, стадионом или другим инфрастуктурным проектом государства. А для науки они будут означать принципиальное улучшение возможностей работы. За последние 15 лет 70 процентов тех же Нобелевских премий в сфере биологии, молекулярной биологии и биохимии были присуждены за работы, сделанные на синхротронном излучении. На сегодня это главный инструмент создания природоподобных технологий для проникновения в процессы, происходящие в клетках организма, и управления ими. А это гигантские возможности и для развития медицинских технологий. В материаловедении такие машины тоже необходимы: можно запустить авиадвигатель на предельный режим работы на стенде, просвечивать его импульсами рентгена и смотреть, как структура его лопатки меняется под максимальной динамической нагрузкой. По-другому проследить за этим невозможно. Поэтому три машины синхротронного излучения обеспечат работы минимум 10 тысячам исследователей — биологов, химиков и представителей смежных наук.

 Не предавайте мечту!

— Ваши дети идут по вашим стопам?

— У меня их трое. Младшая дочь учится в четвёртом классе, а двое уже обзавелись своими семьями. Я старался доказать им своим примером, что добиваться всего в жизни надо самому — только тогда будешь ценить и уважать себя, а самоуважение — это прямая дорога к успеху. И старшие дети всё сделали правильно. Сын работает в Центре финансовых технологий, дочь стала хирургом-онкологом — оба ценные и уважаемые специалисты.

— Есть ли у вас хобби помимо работы и жизненный девиз?

— К счастью, моё хобби совпадает с моей работой. В отпуск мы обычно стараемся с семьёй куда-нибудь уехать — зимой на море, чтобы поддерживать иммунитет, летом ещё куда-нибудь. А девиз такой: никогда не предавать свою детскую мечту. Тогда и она не предаст вас.

Виталий Соловов

Фото Валерия Панова

1 декабря 2016 года указом Президента РФ В.В. Путина была утверждена Стратегия научно-технического развития (НТР) Российской Федерации. Полный текст документа вы можете скачать с нашего портала. А ниже мы рассмотрим ряд тезисов, вошедших в Стратегию.

Авторы текста признают, что в современном мире первенство в научных разработках и внедрение инновационного продукта являются ключевыми факторами конкурентоспособности национальной экономики. Равно как и то, что Россия исторически является одной из мировых научных держав и до сих пор располагает мощным научно-техническим и кадровым потенциалом.

В то же время в тексте перечисляются и те проблемы, которые, по мнению авторов, мешают полноценной реализации этого потенциала:

– направления многих научных разработок были актуальны для конца прошлого века, но сейчас таковыми не являются;

– наблюдается значительная дифференциация научных центров и организаций по степени их эффективности;

– в глобальном рейтинге привлечения талантов наша страна находится в районе шестого десятка и остается донором кадров для ведущих мировых держав.

В числе прочих проблем отмечаются низкая восприимчивость экономики к инновационным технологиям и слабое взаимодействие сектора разработок с реальным сектором экономики, а также сравнительно невысокая (по оценке авторов) эффективность работы научных коллективов.

Вместе с тем, составители стратегии не считают, что реформирование РАН, управленческие просчеты чиновников «от науки», хроническое недофинансирование, законодательные барьеры и ряд других факторов, зависящих от государства, можно отнести к проблемам, мешающим раскрытию научно-технического потенциала страны.

По крайней мере, эти проблемы (о которых представители научного сообщества говорят не первый год) в документ не вошли. Насколько подобное «невнимание» будет мешать их разрешению, посмотрим. Известно, что наше государство крайне неохотно публично признает свои ошибки и недочеты, но порой негласно способствует их устранению. Возможно, так будет и в этом случае, иначе ждать заметного повышения эффективности исследований и роста восприимчивости экономики к инновациям не приходится.

Кстати, интересно, что этот перечень проблем имеет много расхождений и с главными проблемами мировой науки (опять же по версии ученых), с которым мы недавно познакомили наших читателей.

Впрочем, неправильно было бы считать Стратегию НТР исключительно перечнем проблем, большая часть ее текста посвящена вызовам и задачам, которые необходимо решить по ходу того самого развития.

Что же является сегодня главными вызовами для страны?

Исчерпание возможностей развития при сохранении экономики, базирующейся на сырьевом экспорте.

Процесс старения населения и вызванные этим социальные и медицинские проблемы.

Возрастание антропогенных нагрузок на окружающую среду.

Острая необходимость обеспечить продовольственную безопасность и независимость России.

Качественные изменения энергетической системы (прим. Мы не раз поднимали эту тему, в частности – в наших репортажах с форума «Инновационная энергетика»).

Необходимость эффективного освоения и использования территории страны (тут, видимо, прежде всего имеются в виду задачи, связанные с освоением арктического побережья и шельфа).

Внешние угрозы национальной безопасности.

Возможно, кому-то этот перечень покажется неполным. Но, в отличие от барьеров, мешающих научно-техническому развитию, разночтений между позицией власти и научного сообщества здесь гораздо меньше. И такая ситуация внушает оптимизм. Было бы куда хуже, если бы высшее руководство страны предпочитало вкладывать усилия и средства в получение энергии из камня или получение «чудо-воды». А ведь бывало и такое.

Еще одна важная часть Стратегии посвящена направлениям исследований и развития, которые государство объявляет приоритетными (а значит, они будут поддерживаться в первую очередь). В их числе: ИТ-технологии, ресурсосберегающая энергетика, персонализированная медицина, экологически чистые агротехнологии, развитие транспортных и телекоммуникационных систем (как обеспечения связанности территории Российской Федерации) и др.

Отметим, что для многих институтов новосибирского Академгородка эти направления хорошо знакомы, работы по ним ведутся, и хочется верить, что декларируемая поддержка этих работ будет осуществляться и на практике.

И, напоследок, остановимся на некоторых моментах государственной политики поддержки НТР, о которых говорится в представленном документе.

Для обеспечения притока кадров в науку и инновационные технологии предполагаются, в частности, программы адресной поддержки молодых ученых и специалистов, а также развитие системы научно-технического творчества детей и молодежи.

В сфере инфраструктуры анонсировано создание новых установок класса «мегасайнс», упрощение процедур закупок материалов и образцов для исследований и разработок, поддержка отдельных территорий с высокой концентрацией научных, исследовательских и инновационных организаций (прим. На наш взгляд – новосибирский Академгородок должен быть в числе первых кандидатов на получение такой поддержки).

Для развития взаимодействия и коммуникаций в сфере науки и внедрения высокотехнологичных разработок предполагается организовать систему технологического трансфера результатов исследований в промышленность (обеспечивающего также защиту интеллектуальной собственности разработчиков).

В сфере управления и бюджетного финансирования должен осуществиться переход к модели «квалифицированного заказчика» и ориентации государственных заказчиков к закупке инновационной продукции, созданной российскими производителями на основе российских же технологий. Если этот принцип будет распространен и на многочисленные госкорпорации и госмонополии, то поддержка получится существенная. Для примера, в прошлом году эти структуры осуществили закупок продукции для своих нужд более, чем на 20 триллионов рублей. По сути, это один из самых больших рынков России, который, к тому же (пусть порой и формально) контролируется государством.

В целом эти, да и другие, меры выглядят достаточно разумно и привлекательно. Теперь нам остается оценить, как они будут выполняться на практике. Тем более, что в тексте Стратегии НТР обозначен и ряд «дедлайнов». Так, в период 2017-2019 гг. должна начаться реализация научно-технических проектов в рамках, указанных выше приоритетов. В этот же срок должна быть сформирована некая система воспроизводства и привлечения кадров для задач НТР. А на следующем этапе (в 2020-2025 гг.), страна должна уже увидеть результаты этих проектов и увеличить объемы экспорта технологий и высокотехнологической продукции. Конечно, хотелось бы увидеть более конкретные показатели. Например, количество центров научно-технического творчества, которые должны открыть свои двери до 2019 года. Или ожидаемый к тому же времени уровень доходов молодого ученого. Или – число установок «мегасайнс», которые буду сданы в эксплуатацию к 2020 году. Ну или хотя бы – когда именно будут упрощены процедуры закупок материалов для исследований. Ничего этого, к сожалению, в тексте Стратегии нет. По идее, подобные показатели и расчеты содержатся в отдельных «дорожных картах», но о таковых тоже пока речи не идет. Поэтому, повторим, нам остается лишь признать общие положительные моменты Стратегии и гадать, как, когда и в какой мере они будут реализованы.

Сергей Кольцов

Как мы знаем, руководство РФ намерено полностью «защитить» отечественный рынок от продуктов, содержащих ГМО. В частности, с середины 2017 года должен вступить в силу закон, предусматривающий обязательную государственную регистрацию таких продуктов. Под запрет, естественно, могут попасть импортные ГМ продукты (например, соя и кукуруза), выращенные в США. Как это скажется на российской пищевой промышленности, в расчет не принимается, поскольку у руководства страны есть веский мотив – «защита» граждан от сомнительной еды. Мотив этот, естественно, во многом задается некими активистами, успешно сделавшими из ГМО страшилку для обывателя.

Можно было бы обойти данную тему стороной, если бы нагнетание страхов по поводу вреда трансгенов не имело отчетливо выраженного обскурантистского характера. Получается, что руководство страны прислушивается в таких вопросах к мнению обскурантов, а не к мнению ученых. Как это нужно понимать? Либо наша академическая наука не пользуется авторитетом в высочайших эшелонах власти, либо ученые просто упустили инициативу. Или того хуже – от имени науки стали выступать откровенные обскуранты.

Как правило, специалисты в таких случаях проявляют удивительное философское спокойствие. Но, похоже, у кото-то лопнуло терпение. Свидетельством тому является совсем недавно вышедшая в свет книга Александр Панчина «Сумма биотехнологий: руководство по борьбе с мифами о генетической модификации растений, животных и людей». Издательство АСТ, 2015 год. Книга, безусловно, обладает ценностью как в плане чисто научного просвещения (поскольку очень доступно и внятно объясняет основы генетики и основные принципы генной инженерии для непрофессионалов), так и в плане очень грамотного, я бы сказал – остроумного подхода к разоблачению мифов о ГМО.

Вначале автор показывает возможности генной инженерии с точки зрения конкретной пользы для человека. Например, генным инженерам удалось встроить в геном томата ряд генов львиного зева, чтобы увеличить количество антоциана в плодах. В таких ГМ помидорах антоцианы присутствуют не только в кожице, но и в мякоти. В итоге данный сорт томата по содержанию полезных веществ сравнялся с известными лесными ягодами вроде голубики и черники. Кроме того, благодаря антоцианам подобные генетически улучшенные помидоры почти в два раза дольше хранятся и значительно меньше подвержены воздействию плесени.

Генная инженерия, по его словам, играет огромную роль в современной медицине. Так, еще в конце прошлого века были созданы трансгенные бактерии, способные вырабатывать человеческий инсулин. И в настоящее время большинство препаратов инсулина производят генетически модифицированные организмы. Аналогичным образом производят факторы свертывания крови для больных гемофилией и гормон роста для детей с генетически обусловленной низкорослостью.

Генетически модифицированные растения, пишет Александр Панчин, могут применяться для производства антител, гормонов, вакцин и ферментов.

Кроме того, генная инженерия позволяет создать продукты, не вызывающие аллергических реакций, из-за которых страдают десятки миллионов людей. Так, в США каждые три минуты кто-то оказывается в неотложке из-за острой аллергической реакции на еду. Еще один вклад – повышение урожайности растений за счет повышения их устойчивости к вредителям. Кроме того, параллельно снижается и пестицидная нагрузка, что благоприятно сказывается на экологии.

Рассматриваются даже такие «фантастические» проекты, как создание растений со светящимися в темноте листьями.  Их вполне можно использовать для озеленения дорог и скверов, где они способны заменить искусственное освещение с помощью обычных фонарей.

Это, конечно, далеко не полный перечень возможностей генной инженерии. Попутно отметим, что в Институте цитологии и генетики СО РАН уже созданы генно-модифицированные формы моркови, содержащей полезные с медицинской точки зрения протеины. Также ведется работа по созданию генно-модифицированного картофеля, устойчивого к фитофторе. Можно ли сказать, что подобные исследования несут какую-то «угрозу» человечеству?

Автор книги задается вопросом: руководствуются ли противники ГМО какими-либо рациональными доводами? Он приводит такой пример.

В 2000 году появились сообщения насчет создания «золотого риса», богатого бета-каротином. В том же году были созданы ГМ томаты с аналогичными свойствами. Бета-каротин ценен тем, что, попадая в организм, он превращается в витамин А. В развивающихся странах из-за недостатка этого витамина ежегодно слепнет более 250 тысяч детей. Выращивание «золотого риса» помогло бы решить указанную проблему. В 2005 году была создана новая модификация данного растения, содержащего приличное количества полезного вещества. По расчетам, людям хватило бы и одной суточной порции риса, чтобы забыть про нехватку витамина А.

Что произошло дальше? В 2013 году на Филиппинах четыреста разъяренных активистов буквально вытоптали ОПЫТНЫЕ ПОСАДКИ «золотого риса». Подчеркиваем, это были экспериментальные посевы, урожай с которых должны были передать на экспертизу. Иначе говоря, противники ГМО выступали не только против потребления генно-модифицированных продуктов, но даже против их ИЗУЧЕНИЯ. То есть для них «вред» был непоколебимой «истиной», не опирающейся ни на какие достоверные исследования. «Вредно» – и всё тут! Точнее, «вред» усматривается в самом подходе к получению таких растений. То есть возмущение вызывает сама генная инженерия как таковая – безотносительно к тому, что конкретно с ее помощью мы получаем.

Александр Панчин справедливо замечает, что в сознании обывателей ГМ продукты назойливо противопоставляются продуктам «натуральным» как нечто «искусственное», а стало быть – «противоестественное», в чем автоматически усматривается вред для нашего организма. Он показывает всю абсурдность подобной постановки вопроса.

Возьмем такой пример. В США ежегодно фиксируется более 40 миллионов случаев пищевых отравлений, из-за которых умирает более трех тысяч человек. Три тысячи смертей ежегодно! Виновниками отравлений выступают самые что ни на есть «натуральные» продукты.  Альфа-токсин, ботуло-токсин, патогенные штаммы кишечной палочки, сальмонелла, листерия, шигелла, золотистый стафилококк, вирус гепатита А, норовирусы, энтеровирусы, патогенные амебы, аскариды, паразитические плоские черви – вот далеко неполный перечень той заразы, что обнаруживается в «натуральных» продуктах в течение многих столетий, и отчего, заметим, люди продолжают гибнуть и по сей день. На этом фоне разговоры о каком-то «онтологическом» вреде ГМО из-за их «ненатуральности» выглядят смехотворно.

Вот еще один показательный пример. В Германии в 2011 году случилась вспышка пищевых отравлений, вызванных патогенным штаммом кишечной палочки. Отравилось около 4 тыс. человек. Из них 53 человека погибли. Расследование показало, что источником заразы стала «органическая ферма», где выращивался пажитник, использующийся в качестве приправы.

Иначе говоря, «натуральные» продукты вполне могут нести угрозу человеческой жизни. Однако противников ГМО такие факты ничуть не смущают. И это несмотря на то, что случаев смерти от трансгенных продуктов никто не зафиксировал.

Еще одно заблуждение, связанное с лояльным отношением к «натуральным» продуктам. То, что многие растения содержат токсичные вещества, ни для кого не секрет. Они содержатся даже в некоторых культурных растениях, принимаемых нами в пищу. Но дело в том, что токсины могут появиться у новых сортов и гибридов, полученных традиционным путем, без всякой генной инженерии. В книге приводятся такие примеры. Так, в 1968 году был выведен сорт картофеля «Ленапе», в клубнях которого, как показали исследования, содержалось повышенное количество соланина (ядовитое вещество, вызывающее разложение эритроцитов, тошноту, головную боль, понос, повышение температуры, судороги, кому, помрачение сознания). А ведь продукт был совершенно «натуральным»! Однако через два года его коммерческое использование оказалось под запретом. В конце прошлого столетия то же самое произошло со шведским сортом «Магнум Бонум». Чем, в этом случае, генная инженерия опаснее? По сути, риск получить растение с повышенным содержанием нежелательных веществ не зависит от способов его получения. Традиционная селекция от этого также не застрахована.

Сергей Панчин показывает, что современная тяга к «натуральному» совершенно иррациональна и отражает банальный страх перед новым и необычным. Причем, так было всегда.

Вот характерное рекламное объявление столетней давности: «Поморская артель «Ломоносов». Только кони! Мы доставляем рыбу в столицу, не используя паровоз!».

Действительно, «натуральный» транспорт когда-то тоже считался «полезным», в отличие от «искусственных» паровозов. И до сих пор кто-то с ностальгией вздыхает по тем временам, когда не было машин. Правда, тогда чаще умирали от болезней и от голода. Но эти «детали» не принимаются во внимание, когда речь заходит о борьбе с «противоестественными» изобретениями.

Олег Носков

Фекалии панд, лифчик для химзащиты и «британские ученые изучили британских ученых» — частые гости полос науки в СМИ. Однако не все так смешно и глупо в этих работах, а именитые ученые, например Андрей Гейм, считают за честь получить Шнобелевку.

Недавно Life.ru попросил меня выступить экспертом в статье про британских ученых — тех самых, которые постоянно делают какую-то глупость. Причем одним из вопросов было «А правда ли британские СМИ публикуют все подряд?». Такой вопрос может поставить в тупик любого человека, пришедшего из науки (я — как раз оттуда) и знающего о силе британских университетов, британской научной школы, научных обществ и традиции. Великобритания — одна из колыбелей мировой науки и академической культуры вообще. Посему я попробую рассказать, как же британские ученые в глазах российских СМИ стали первыми претендентами на Шнобелевскую премию, а попутно — так ли бессмысленна сама Шнобелевка вообще.

Начнем с того, что феномен «британских ученых» — исключительно русскоязычный. Да, британские ученые не знают, что они «британские ученые», не знают об этом и в США, и в Германии — где угодно. Даже нашумевшая во всех российских СМИ статья «Британские ученые объяснили феномен британских ученых» была журналистским перефразированием в погоне за кликабельностью, которую приносит мем. Оригинальное исследование действительно выполнено британскими учеными, но говорит оно об ученых вообще. Она анализирует сложившуюся сегодня в науке систему мотивации, которая провоцирует ученых преувеличивать социальную значимость своих результатов и торопиться с выводами. Эта тема широко обсуждается в социологии науки, это не первая и не последняя подобная публикация, а известной у нас она стала именно из-за привязки к знакомой фразе.

Откуда все-таки растут ноги? Как ни странно, от качественной научной коммуникации и всестороннего освещения науки в СМИ. Но подождите делать вывод, что науку нужно скрывать. Потому что третий компонент — дырявое сито перевода с английского на русский.

Научная коммуникация в смысле соответствующих подразделений в университетах в Великобритании (впрочем, как и в США, Германии или Австралии) существует давно и весьма системно. Первая магистерская программа по научной коммуникации появилась в Великобритании в 1991 году (Имперский колледж, Лондон); сейчас их еще две — в Бристоле и в Манчестере. Само собой, пресс-службы (чаще они называются управлением коммуникаций или близким к этому термином) существовали еще раньше. Они исправно производят пресс-релизы, посвященные научным работам (и не только им, как мы увидим дальше).

Поскольку проблема передергиваний и преувеличений существует в самой науке, а выявить их неспециалисту часто весьма трудно, «странные» исследования попадают и в пресс-релизы. Следующими в цепочке стоят СМИ, традиционно заинтересованные в науке. Прежде всего, «Би-би-си», который существует на специальный налог и не находится под давлением необходимости заработать. Там производят и научные новости, и фильмы, и программы, и даже журналы. Наука есть в вечерних новостях. У большей части газет вкладка «Наука» есть прямо на первой полосе (The Daily Mail, The Daily Telegraph, например), и там — не про научную политику или астрологию, там правда про науку. Научной информации объективно много, поэтому в нее попадает и странное. Хотя, совершенно точно, не «все подряд» — научные журналисты отбирают темы и не боятся выступить, если это необходимо, и с критикой ученых или университетов. Само собой, никакая система не гарантирует полное отсутствие злоупотреблений, но она предполагает механизм, когда есть контролирующие стороны, которые помогут такое злоупотребление вычислить. Но не исключает появления смешных или странных новостей.

Теперь этим новостям нужно перебраться через границу и язык. Британским ученым это сделать чуть легче: у «Би-би-си» есть полноценный русскоязычный сайт с разделом науки (такого нет ни у иностранных газет, ни у CNN, ни даже у Deutsche Welle — сайт есть, но нет вкладки «наука»). И испытывающие информационный голод и нехватку кадров российские новостные сайты «Би-би-си» активно мониторят. А дальше включается отрицательный отбор: в таких условиях российским СМИ куда интереснее перепечатать кликабельную смешную новость, нежели разбираться в черных дырах или биодеградируемых пластиках. Масла в огонь активно подливало (до реформы в 2013 году) информационное агентство ИТАР-ТАСС: его лондонские корреспонденты были широко известны в узких кругах постоянными поставками новостей от «британских ученых» различной степени бреда и неграмотности перевода (вот, например, магнитная буря-убийца, была еще жизнь на Титане и много чудодейственных методов лечения рака). На относительно недорогую ленту ИТАР-ТАСС были подписаны десятки региональных СМИ, с удовольствием перепечатывавшие подобные материалы. Вот и все, дамы и господа, мем готов.

А что же Шнобелевка? Во-первых, она показывает, что ученые из Великобритании — вообще не самые «британские ученые». За всю историю Шнобелевской премии (с 1991 года) подданные королевы получили премию 44 раза, а, например, американские — 72 раза. Близки к Британии Япония (37) и Австралия (31). Разумеется, это грубые подсчеты, ведь Шнобелевку дают не только ученым — например, ее получали полицейские (2009 год, Ирландия и 2015, Таиланд) и корпорации (2002, «Газпром» и еще ряд международных компаний), но общее представление правильное. Число премий отражает, скорее, общий масштаб науки каждой страны и ее представленность в мировом научном процессе. Оно даже отражает стремительный рост Китая: впервые китайские ученые появились в списке в 2010 году, но с тех пор наращивают присутствие.

Является ли присуждение Шнобелевской премии показателем низкого качества исследования, «удовлетворения собственного любопытства за государственный счет»? Нет, и в этом отличие Шнобелевки от анти-«Оскара» — «Золотой малины». Об этом как минимум свидетельствует то, что подавляющее большинство лауреатов с радостью принимают награду и приезжают прочитать лекцию, а в жюри находятся вполне настоящие Нобелевские лауреаты. Например, от традиционных бумажных самолетиков сцену очищал американский физик Рой Глаубер, но в 2005 году он мероприятие пропустил, так как получал собственную Нобелевскую премию «за вклад в квантовую теорию оптической когерентности».

Если бы Шнобелевка была позором, ее бы не получали, а скрывали под угрозой прекращения финансирования работы или увольнения, правда ведь? Сайт премии сообщает, что она присуждается за исследования, которые «сначала смешат, а потом заставляют задуматься».

Один из лауреатов сразу обеих премий, физик Андрей Гейм сказал в интервью «Би-би-си»: «Честно говоря, я одинаково ценю и мою Нобелевскую премию, и мою Шнобелевскую премию. Для меня Шнобелевка была проявлением того, что я готов понимать шутки. Никому еще не вредило немного самобичевания».

Шнобелевская премия, как и ряд направлений в философии и социологии науки, — хорошая рефлексия научной среды, способ сверки часов и оценки направления движения. Который в том числе помогает не заметать проблемы под ковер, а вовремя идентифицировать их и предлагать варианты решения. Кстати, совсем недавно блог Шнобелевской премии привлек внимание к проблеме высасывания пресс-релизов из пальца. Или лучше сказать, написания пресс-релизов на каждый чих, учитывая, что тема обсуждаемого релиза — «Можно ли чихать с открытыми глазами». И правда, никому еще не вредило немного самобичевания.

Александра Борисова

В Институте «Международный томографический центр» СО РАН запустили новый магниторезонансный томограф с максимально мощным магнитным полем 3 тесла. Такой аппарат — первый в мире полностью цифровой сканер — позволяет выполнять не только диагностику широкого спектра, но и фундаментальные исследования.

Так, с появлением мощнейшего томографа перед учёными и медиками открываются возможности для проведения ряда технически сложных процедур: сканирование всего тела для онко-скрининга, проведение магниторезонансной спектроскопии для определения химического состава тканей, применение методов неинвазивной ангиографии сосудистого русла, диффузионно-взвешенной и диффузионно-тензорной трактографии для оценки состояния белого вещества головного мозга и других. К тому же, прибор нового поколения обладает высокой пропускной способностью и позволяет проводить обследования в комфортных условиях для пациентов, в том числе парализованных.

— Сегодня мы запустили томограф нового поколения. Это единственный в России прибор такого класса. С его помощью мы можем видеть отдельно разные участки головного мозга, направленно активировать их, проводить детальные когнитивные исследования, — рассказал научный руководитель МТЦ СО РАН академик Ренад Зиннурович Сагдеев.

— Изучая механизмы функционирования головного мозга, мы сможем решать проблемы даже тех пациентов, которые полностью лишены движения, искать «разумные» устройства для управления ими.

Средства на покупку нового томографа МТЦ СО РАН выделило ФАНО России. В мероприятии, посвященном открытию прибора, принял участие руководитель агентства Михаил Котюков. Он отметил масштаб возможностей, которые появились у исследователей с установкой подобного оборудования:

— Запуск нового мощнейшего томографа — большое дело, серьёзный научный задел. Для чего мы ставим такие проборы? Для того, чтобы развивались новые научные направления, подтягивалась молодёжь, ученики, последователи — создавалась целая научная школа, — пояснил руководитель ФАНО. 

Фото Марины Москаленко

Российская наука и, в частности, наш Академгородок в последнее время вновь привлекли внимание журналистов. Только оказалось оно разным.

Американское деловое агентство Bloomberg опубликовало восторженный фильм про новосибирский Академгородок под названием "Как построить самостоятельную технологическую империю по-русски".
Эшли Вэнс - один из создателей ленты и журналист издания - совершил увлекательное путешествие в Россию, чтобы показать американскому зрителю невероятные возможности для технологического развития, которые открываются перед молодыми людьми в нашей стране.

Российский аналог "Силиконовой долины" – это вовсе не Сколково, уверен автор фильма.  Настоящий аналог расположен в часе езды от Новосибирска, это – Академгородок.

Кстати, в фильме нашлось место и для Института цитологии и генетики, а также его знаменитого памятника: «Застыв во времени, мышь, одетая в лабораторный халат и очки, связывает с помощью спиц нити ДНК».

Но, конечно, основное внимание авторов фильма было сосредоточено не на истории и памятниках Академгородка, а на том потенциале научно-технологического развития, которым обладают его институты. И оценили они этот потенциал чрезвычайно высоко.

Но насколько такая оценка престижна? Давайте вспомним, что такое деловое агентство Bloomberg.

Прежде всего, это один из двух ведущих поставщиков финансовой информации для профессиональных участников финансовых рынков. Кроме того, оно располагает целым семейством собственных медиа: специализированные телевизионные каналы BloombergTV (по отдельному каналу для всех основных рынков), журналы Bloomberg Markets, Bloomberg BusinessWeek, сайты Bloomberg.com и BusinessWeek.com, приложения для мобильных устройств и радио BloombergRadio. Все эти проекты обслуживаются первоклассными экспертами: работа в Bloomberg не только хорошо оплачивается, но и  престижна. В результате, Bloomberg  выросла в один из наиболее надежных источников информации для бизнеса и профессионалов во всем мире.

Что немаловажно, корпорацию сложно заподозрить в каких-то особых симпатиях в отношении России и, тем более, Кремля. Фильм, показанный Bloomberg, объективен и к тому же конкретен. В нем говорится о результатах работы новосибирских ученых и разработчиков. Нашлось место и грандиозным проектам в сфере космического строительства или генной инженерии, и  IT-стартапам. В частности, американский журналист приводит в качестве примера приложение для обработки фотографий Prisma, службу компьютерной безопасности Group-IB, приложение для поиска незнакомцев в соцсетях FindFace. Подобное устремление молодых специалистов на завоевание рынка IT-технологий Эшли Вэнс связывает не иначе, как с желанием нового поколения в России построить технологическую империю, независимую от нефти и газа.

Это, повторим, был взгляд со стороны. Но есть «пророки» и в своем Отечестве… Не в первый раз внимание на Академгородок и его ученых обратила телекомпания «РенТВ». Правда, эту компанию больше заинтересовала тема «коррупции в Сибирском отделении РАН», которую они увязали с гибелью Павла Подъячева. Сразу договоримся – сама эта трагедия не является темой для данного материала. Мы считаем, что виновные в ней обязательно должны быть названы и наказаны. Но вот способствует ли этому данная телепередача, вопрос совсем другой. И ниже мы предлагаем поговорить именно об освещении российской науки российской же телекомпанией (работу которой не могут затруднять языковые барьеры и государственные границы).

Опять же, давайте вспомним, чем известна эта телекомпания. Честно признаем, в мире авторитет у нее пониже, чем у Bloomberg. Скорее, наоборот, ее передачи и репортажи не раз подвергались критике со стороны ученых как антинаучные. А не так давно Комиссия по борьбе с лженаукой и фальсификацией научных исследований наградила телевизионщиков антипремией «за насаждение мифов, заблуждений и суеверий».  Активно критиковали они Академию наук и осенью 2013 года, когда началась ее «реформа». В частности, в ИЦиГ СО РАН до сих пор вспоминают историю «про оголодавших лис» (когда зверей сняли за несколько секунд до начала кормежки, а потом пустили эти кадры как «животных, измученных голодом»).

Так что насчет объективности «Рен-ТВ» в отношении российской науки вполне могут возникать серьезные сомнения. Да и в этом репортаже аргументы именно касательно «коррупционности академиков» получились, на наш взгляд, натянутыми.

Академик Александр Асеев, ученый с мировым именем, один из руководителей научной системы страны, курирующий важнейшие научные проекты с многомиллиардным бюджетом, - «коррупционер», потому что имеет… коттедж. Да еще и в собственности семьи! К слову, в Новосибирске проживает немало людей, занимающих менее важные посты и даже имеющих меньший официальный доход, но владеющих гораздо более богатыми коттеджами. Почему иметь свой дом для академика – преступление, загадка. А занимаясь подсчетами имущества академика Николая Похиленко, авторы передачи почему-то оставляют «за кадром» тот факт, что он несколько лет проработал в Канаде, где с ним щедро рассчитались (высоко оценив его именно как специалиста). В общем, получается, как в известном выражении «И так у них везде»…

Вот такая интересная картина сложилась. На Западе эксперты высоко оценивают качество работы наших ученых, западный бизнес постоянно ищет способы работать с новосибирскими разработчиками, несмотря на санкции и наличие своей «Силиконовой долины». Схожим образом ведут себя и азиатские компании, и флагманы отечественной экономики. Ну а отдельные телеканалы регулярно ищут сенсационный компромат в постановочных съемках и декларациях об имуществе академиков. Два мира – два Шапиро.

Сергей Кольцов

Недавно страну облетела сенсационная новость: специалисты «Яндекса» сопоставили словарь Даля и слова из поисковых запросов современных пользователей интернета и сделали выводы, что 40 % слов, зафиксированных в этой книге, полностью вышли из употребления. Что происходит с русским языком? Действительно ли мы так стремительно теряем лексику? Прокомментировать исследование «Яндекса» мы попросили доцента Гуманитарного института Новосибирского государственного университета кандидата филологических наук Оксану Михайловну Исаченко.

Оксана Исаченко:

— Аналитики компании «Яндекс» сделали много шуму из ничего. Вот уж действительно — «сенсация на ровном месте». Никакого «открытия века» всё-таки не получилось, и не могло. Дело в том, что нет никаких реальных предпосылок к тому, чтобы сравнивать лексикон сегодняшнего дня со словником пусть и «уникального справочника», пышно названного автором «Толковым словарем живого великорусского языка». Исходная посылка в качестве обоснования исследования: «Словарь Даля прославился как словарь именно живого, повседневного языка, на котором говорили в России в середине XIX века» — в корне неверна.

Никто не спорит с тем, что словарь В.И. Даля уникальный. Но уникальность в том, что создан он не профессиональным лексикографом, а любителем. По большому счету этот словарь — грандиозный памятник любительской лингвистике, как принято сейчас называть, используя эвфемизм А.А. Зализняка, труды дилетантов в этой области. 

По образованию и профессии Владимир Иванович Даль был прежде всего военным (окончил Морской кадетский корпус, несколько лет служил мичманом на флоте) и врачом (окончил медицинский факультет Дерптского университета), при этом преуспел во многих медицинских специальностях: в хирургии, офтальмологии и даже увлеченно занимался гомеопатией. Не случайно его считали «медицинской знаменитостью» Петербурга.

Работа по составлению словаря была для него страстью, увлечением, наряду с другими многочисленными интересами. Он был человеком весьма разносторонним, например, умел играть на нескольких музыкальных инструментах. А занятие филологией — это скорее «зов крови» (в его семье увлечение языками — добрая традиция: дед, отец и мать В.И. Даля были полиглотами и передали это «многоязычие» по наследству) и «зов сердца», в котором выражалось подвижническое стремление сохранить и преумножить самобытность русского языка.

Известны и литературные опыты В.И. Даля в качестве поэта и прозаика (например, повесть про мичмана Поцелуева). Одно из его сочинений — «Русские сказки из предания народного…» — стало поводом для приглашения автора на кафедру русской словесности в Дерптский университет. Вероятно, в качестве «почетного студента», потому что уже опубликованная на тот момент книга была принята в качестве докторской диссертации.

К сбору материала и составлению словаря В.И. Даль подходил как коллекционер. Страсть к собирательству — еще одно серьезное увлечение; кстати, за коллекции флоры и фауны Оренбургской губернии он был избран членом-корреспондентом Санкт-Петербургской академии наук.

Помимо слов, фразеологизмов, пословиц и поговорок Владимир Иванович в течение всей жизни собирал народные песни, сказки и лубочные картины. Понятно, что каждый «экспонат», попавший в коллекцию, дорог и ценен собирателю. Тогда как при составлении словаря (диалектного в первую очередь), необходима тщательная проверка значения слова, его употребительности, подтвержденной контекстом, причем не одним. То есть требуется кропотливая работа с диалектоносителями — информантами (не путать с «информаторами»).

Также важно учесть, что В.И. Даль был «умеренным» пуристом и «неумеренным» славянофилом (отсюда в названии словаря высокопарно-патриотичный эпитет «великорусский» для обозначения «национальности» языка).     

Что получилось из этой гремучей смеси интересов и убеждений? Словарь, в котором есть всё, что на тот момент было распространено или встречалось в речевом обиходе. В.И. Даль считает это своей заслугой. Неслучайно в «Напутном слове» к своему детищу он не без гордости и самодовольства пишет: «Желание собирателя было составить словарь, о котором бы можно было сказать: “Речения письменные, беседные, простонародные; общие, местные и областные; обиходные, научные, промысловые и ремесленные; иноязычные усвоенные и вновь захожие, с переводом (…)”».

И всё же основу словаря составляет диалектная лексика, причем тоже неоднородная — различная по географии распространения. В основном в нем представлены русские диалекты Нижегородской и Оренбургской губерний (среди помет, маркирующих территорию, кстати, есть и «сиб.» — сибирское, но Сибирь огромна, и современные диалектологи не отождествляют, например, томские и новосибирские говоры). Кроме того, в словаре зафиксированы изобретенные, авторские слова, которыми В.И. Даль, будучи пуристом, предлагал заменять хорошо известные и распространенные «чужестранные». Например, к греческому по происхождению слову «горизонт» приведен пространный синонимический ряд: небосклон, кругозор, небозём, небоскат, закат неба; глазоём, зреймо; завесь и многое другое. Однако из этого не следует, что все единицы данного ряда «живые», реально «сосуществующие», например, в разных диалектах русского языка.

Результаты исследования Яндекса:

* Словарь Даля дает толкование примерно двухсот тысяч слов. Из них почти одна пятая (18 %) за год ни разу не встретилась в поисковых запросах к «Яндексу». Примерно 38 % слов упоминались в запросах, но отсутствовали в корпусе русского языка.

* Примерно треть слов из словаря Даля — 32 % — распространена до сих пор. Еще чуть меньше — 30 % — используются, но крайне мало, треть из них — только при поиске значений. Почти 40 % слов, или полтора тома всего словаря Даля, полностью вышли из употребления.

* Доля глаголов среди этих слов заметно больше, чем в словаре в целом, а доля существительных — меньше. Таким образом, глаголы из словаря Даля устаревают быстрее, чем существительные.

* Около 85 % ушедших слов содержат приставки, в каждом пятом случае — это приставка «по-»; почти треть существительных оканчивается на «-ье» или «-ие» и означает действие по соответствующему глаголу; многие другие существительные заканчиваются на «-чик», «-чица», «-ник», «-ница» и обозначают людей определенных занятий.

*К уходящим из русского языка словам «Яндекс» отнес те, которые встретились в поисковых запросах менее десяти раз в год. Те, которые сравнительно мало встречались в запросах: десятки или, в редких случаях, сотни раз за год, отсутствовали в корпусе, и для которых в интернете не удалось найти примеров употребления. Те, которые искали в первую очередь для того, чтобы узнать значение.

Попутно отметим, что синонимические ряды в словаре В.И. Даля зачастую включают условно и приблизительно подобные слова, что в принципе недопустимо для научной и профессиональной лексикографии. Рассмотрим тот же пример — с горизонтом. Даже если исходить из предложенного В.И. Далем толкования ‘окраина  земной поверхности, вкруг наблюдателя, где примыкает небо’ (сравните с современной дефиницией: ‘видимая граница (линия кажущегося соприкосновения) неба с земной или водной поверх-ностью’), обнаруживается неполное соответствие значениям указанных синонимов. Так, в слове «небосклон» отсутствует смысл ‘вкруг наблюдателя’, потому что это ‘часть неба над линией горизонта’, а в слове «кругозор» не актуализировано значение ‘окраина земной поверхности, где примыкает небо’, так как это ‘пространство, которое можно окинуть взором’.

При словах типа небозём, небоскат, глазоём, зреймо в работе Даля отсутствуют пометы, указывающие на диалектный источник. По-видимому, они придуманы самим автором, который из лучших патриотических побуждений занимался созданием «проективного лексикона». С некоторыми оговорками в качестве современной аналогии этой деятельности В.И. Даля можно назвать проект «Дар слова» Михаила Эпштейна. Он тоже изобретает слова, но исключительно для обозначения «лакун» — не названных, но существующих в нашей «картине мира» понятий и явлений. Например, на основе слова «соборность» предлагается создать слово «соворность» для обозначения ‘круговой поруки воровства, системного соучастия в общем беззаконии’. Или придуманная им серия слов с корнем -сн- (сон, спать) для описания психологически непростых отношений человека с физиологическим процессом сна: снолюбие, снолюбчивый, снолюбец — ‘о любви ко снам и сновидениям’ или сновидец — ‘о том, кто придает своим снам провидческое значение, сверяет с ними свою жизнь’.

Бесплодность и бесперспективность усилий по искусственному созданию (и распространению) исконных синонимов для заимствований (в настоящее время «проводником» идеи пуризма является партия ЛДПР, представители которой с завидным упорством составляют словари замен иноязычной лексики, правда пока безуспешно) можно иллюстрировать новейшими примерами в этой области. Так, слова исконные «себяшка» и «самострел» не выдержали конкуренции с англицизмом «селфи», которое быстро вошло в нашу речь, стало привычным.

Своих идеологических мотивов, которые стали «практическим руководством» в лексикографической деятельности, В.И. Даль не скрывает: «Русскому языку, переодетому в “немецкое платье” несвойственных ему категорий и оборотов речи, заимствованных из грамматик и словарей других языков, угрожает опасность захиреть и потерять способность к органическому развитию. Мы начинаем догадываться, что нас завели в трущобу, что надо выбраться из нее поздорову и проложить себе иной путь. Всё, что сделано было доселе, со времен петровских, в духе искажения языка, всё это, как неудачная прививка..., должно усохнуть и отвалиться, дав простор дичку, коему надо вырасти на своем корню, на своих соках...». Поэтому, используя исконные «корнесловы», В.И. Даль охотно изобретал слова и фиксировал их в словаре.

Кроме того, в словаре Даля есть масса других погрешностей, которые не позволяют относиться к нему, как к научному академическому изданию. Прежде всего потому, что в нем, говоря словами знаменитого советского ученого Виктора Владимировича Виноградова, «царит случайность» и — добавим — субъективное отношение автора к «великорусскому языку».

Следовательно, ни о какой «живости» предъявленного в «Толковом словаре…» В.И. Даля лексикона говорить не приходится. Особенно если учесть, что над своим словарем автор трудился в течение 53 лет — это для лексикографа, претендующего на актуальность словаря (такие сроки оправданы только для исторических словарей), непозволительная роскошь. Уже на момент своего выхода словарь «морально» устарел, а его словник превратился, метафорически говоря, в «неживой» и не соответствующий названию.

Как известно, наиболее динамичной частью языковой системы является лексико-фразеологический уровень. Минимальный шаг, за который значительные изменения в словаре становятся ощутимыми, это поколение, примерно 20-25 лет. Словарь В.И. Даля как минимум пережил шесть поколений носителей языка, как максимум — восемь! О каком сравнении здесь можно говорить? Что с чем сравнивается?

С таким же успехом аналитики могли сравнить конную повозку (телегу, в которую впряжена лошадь) с BMW и обнаружить, что в автомобиле от «прототипа» остались «рожки да ножки», а именно способность ехать, четыре колеса и метрическая единица тягловой мощности — «лошадиная сила». Громко удивиться данному факту и ужаснуться тому, как много мы потеряли: где же ветерок, который бежит за ворот, где свободный обзор во все стороны, где же равномерная тряска на ухабах, где чудная природа вокруг, по «окоёму»? И где утраченная возможность ехать в беспамятстве (по хорошо известной на Руси причине), ведь лошадь вывезет, найдет дорогу домой?

Мы же не сетуем на то, что пишем не на бересте, а на бумаге, зажигаем электричество, а не лучину, печатаем на клавиатуре компьютера, видя текст на экране монитора, и так быстро забыли про печатные машинки, отправляем друг другу электронные или телефонные послания, а не почтовых голубей… Было бы странно, если бы результаты исследования аналитиков «Яндекса» были другими. В таком случае можно было бы всполошиться, а горевать, что мы по дороге растеряли слова В.И. Даля, незачем. Это процесс вполне закономерный и исторически обусловленный.

Вообще, в нашем обществе, а также в профессиональной журналистской среде сформировано неправильное отношение к этому лексикографическому источнику. У такого пиетета перед «Толковым словарем» неясная природа, и, в принципе, разумных оснований он не имеет. «Сверять свою поступь» со словарем В.И. Даля, по поводу и без ссылаться на него («А вот в словаре Даля написано…») современному образованному человеку не пристало.

Профессиональные лингвисты давно об этом пишут, но журналистское сообщество не внемлет. Приведу слова доктора филологических наук Ольги Борисовны Сиротининой (из статьи «От кого зависят судьбы русского языка?»), написанные с укором десять лет назад: «Словарь В.И. Даля <…> превратился в модное для журналистов пособие для поиска нелитературных словечек. Неважно, диалектные они, просторечные или жаргонные — лишь бы нелитературные. Страницы наших даже респектабельных газет конца ХХ века запестрели словечками «намедни», «надысь», «навроде», «супротив», «посередь» и т.д.».

Теперь к этой корпорации «любителей словаря Даля» присоединились аналитики «Яндекса» и потрясли интернет-сообщество результатами своего исследования, выполненного в духе «Россия, которую мы потеряли».

Вообще, в лингвистике не принято делать прогнозов. Язык хоть и системен, но его движение и развитие труднопредсказуемо, неслучайно для характеристики его функционирования используют метафору «речевая стихия».

В.И. Даль, составляя словарь, описывал современную ему языковую реальность в соответствии со своими представлениями о ней, «не заглядывая вдаль» (как сказал бы Василий Теркин). В позапрошлом веке остались (а в словаре сохранены для нас, далеких потомков): армяки и кафтаны, аршины и версты, алебарды и киверы, клянчи и подкрылыши, кринолины и кокошники, кофешенки и корнеты… Эпоха нынешняя определяется через другой набор слов: омбудсмен, франчайзинг, инсталляция, инстаграм, смайл, фейк, фрик, пранкер, спам, треш, тренд, хит, брекзит, ФСИН, ФСО, сиквел, байопик, хештег, дресс-код… Поэтому современное состояние языка нецелесообразно рассматривать «через призму» В.И. Даля.

Что на самом деле было бы интересно и полезно, так это сравнить лексикон «Грамматического словаря» академика Андрея Анатольевича Зализняка с «лексиконом» пользователя поисковой системой «Яндекс». Ведь именно «академическая» идея А.А. Зализняка, воплощенная в этом словаре, легла в основу «поисковиков» (об этом рассказано в документальном фильме «Яндекс, Гугл и “алгоритм Зализняка”»). Кстати, этот словарь пережил два языковых поколения, был издан в 1977 году, и в 2017-м ему исполнится 40 лет. Есть что сравнивать и над чем подумать…

К публикации текст подготовила Диана Хомякова

В настоящее время активно реализуется интеграционный процесс реорганизации Федерального государственного бюджетного научного учреждения «Федеральный исследовательский центр Институт цитологии и генетики Сибирского отделения Российской академии наук» путем присоединения к нему федеральных государственных бюджетных научных учреждений, подведомственных ФАНО России: «Научно-исследовательский институт клинической и экспериментальной лимфологии» и «Научно-исследовательский институт терапии и профилактической медицины».

Дорожная карта интеграционного процесса предусматривает реализацию комплекса мероприятий, направленных на получение ИЦиГ СО РАН  лицензии на право осуществления медицинской деятельности. Необходимо отметить, что ранее медицинская деятельность  ИЦиГ СО РАН  не осуществлялась.

Для решения данной задачи силами трех учреждений была проведена серьезная работа, в результате которой, были получены лицензии на оказание первичной медико-санитарной помощи, специализированной медицинской помощи, в том числе высокотехнологичной медицинской помощи.

– Раздел  высокотехнологичной медицинской помощи является наиболее важным, – отмечает к.м.н. зам. директора НИИКЭЛ по научной и клинической работе Максим Королёв. – Высокотехнологичная медицинская помощь – это вид деятельности с применением самых современных медицинских технологий для лечения наиболее сложных случаев течения социально-значимых заболеваний.

Наличие такой лицензии является критерием высокого качества работы научно-медицинского учреждения. Для соблюдения вышеописанных лицензионных требований, с одной стороны,  необходимо располагать соответствующим кадровым, диагностическим и техническим потенциалом с одной стороны, и иметь безупречную историю перед ФАНО РФ и Минздравом РФ, с другой.

Как рассказал Максим Александрович, в качестве первичной площадки для проведения лицензирования была выбраны помещения клиники НИИКЭЛ, находящиеся по адресу ул. Арбузова, 6.

– После долгих и непростых процедур все необходимые документы получены, – заключает Максим Королев. – А это означает, что медицинские организации, присоединяемые к структуре ФИЦ «ИЦиГ СО РАН», смогут вести свою работу без вынужденных перерывов. Не будет рисков в трансляции государственного задания в связи с реорганизацией учреждений. И, самое главное, мы сохраним высокие показатели качества и доступности медицинской помощи. Ведь услугами клиники пользуется не только население Новосибирска и области, но и жители Сибирского и Дальневосточного федеральных округов.

Пресс-служба ФИЦ «Институт цитологии и генетики СО РАН»

Европейский центр по исследованию ионов и антипротонов (FAIR, Германия) и Институт ядерной физики им. Г.И. Будкера (ИЯФ СО РАН) подписали три договора, согласно которым новосибирские ученые разработают и изготовят дипольные магниты для накопительного кольца Collector Ring (CR), сверхпроводящий магнит, а также проведут ряд исследовательских работ. Общая сумма подписанных контрактов составляет около 20 миллионов евро.

Европейский исследовательский центр ионов и антипротонов – FAIR – крупнейший ускорительный комплекс современной ядерной и субъядерной физики, создаваемый в Германии на базе Центра по изучению тяжёлых ионов имени Гельмгольца. Основная его задача — изучение известных явлений физики элементарных частиц, от атомной до субатомной физики, и поиск процессов, выходящих за рамки Стандартной модели. Это беспрецедентный проект, сравнимый по масштабу с Большим адронным коллайдером (ЦЕРН), его стоимость оценивается примерно в 1 миллиард евро. Начало экспериментов на FAIR запланировано на 2020-е годы.

«FAIR возможен за счёт кооперации большого количества международных партнёров. Мы уже разработали план, в соответствии с ним будем строить части— они потом уже будут интегрированы в общую установку», — говорит руководитель проекта FAIR Юрген Хеншель.

«Денежный вклад, который  Россия вносит в этот проект, вернётся в страну обратно в виде контрактов на изготовление высокотехнологического оборудования. Это привело нашу  группу в Новосибирск, в ИЯФ СО РАН», — сообщает научный директор FAIR академик Борис Шарков.

В рамках заключенных контрактов специалисты ИЯФ СО РАН создадут, в частности, 32 магнита, масса одного из них будет более 50 тонн, при этом точность изготовления должна быть несколько десятков микрон.

«Ответственность ИЯФ СО РАН — изготовление коллекторного кольца, одной из пяти основных частей общей установки. Три из четырёх  больших эксперимента, которые будут на ней проведены, зависят от вклада этого института. 12 декабря мы с коллегами из ИЯФ подписали договоры о создании магнитов. Данные компоненты должны быть поставлены до 2021 года», — отмечает технический директор Центра по изучению тяжёлых ионов имени Гельмгольца Йорг Блаурок.

FAIR охватывает четыре области научного исследования. В первую очередь, это структура ядра и ядерная  астрофизика, где изучается, например, образование тяжёлых элементов в звёздах при взрывах сверхновых и слиянии двух нейтронных. Учёные планируют создать в лаборатории такие условия, которые реализуются в звёздном веществе. Вторая задача: исследование так называемой кварк-глюонной плазмы, то есть перехода  вещества при колоссальных температурах в состояние кварков, когда протоны и нейтроны расплавляются в некий «кварк-глюонный суп». Предполагается получить в лаборатории вещество, из которого состояла наша Вселенная 13,5 миллиардов лет назад, во время Большого Взрыва. Третье направление  — исследование с помощью пучков антивещества, антипротонов. Здесь решаются задачи квантовой хромодинамики  — направления науки, лежащего между ядерной физикой и физикой элементарных частиц и отвечающего за характер сильного взаимодействия кварков внутри протонов. Четвёртая  область охватывает атомную физику при сверхвысоких магнитных полях, а также физику плазмы.  

«Кроме фундаментальной науки у нас есть два очень важных практических направления, которые обычно не характерны для ускорительных центров», — комментирует Борис Шарков. Это биофизика, где стоит очень интересная задача, связанная с долгосрочными экспертизами состояния людей в космосе. Дело в том, что биологические объекты, в том числе и клетки, из которых мы состоим, подвержены разрушениям от межгалактических частиц. Учёные планируют в лаборатории создавать потоки таких же частиц и исследовать, как реагирует на это живой организм. Второе важное направление — материаловедение, оно применимо в очень широком спектре промышленных приложений.

Как сообщил Юрген Хеншель, в следующем году FAIR и ИЯФ планируют заключить ещё несколько договоров на изготовление оборудования, в частности, для диагностики целостности установки, объём этих договоров также составит около 20 млн евро. Таким образом ИЯФ СО РАН станет одним из самых крупных поставщиков проекта FAIR.

Идея прошедшего мероприятия, посвященного инновационной энергетике, обсуждалась нами еще весной. И откровенно скажу, что тогда мы даже не рассчитывали на тот огромный интерес к этой теме, который был проявлен на практике. Интерес, действительно, оказался огромным. Благодаря чему, кстати, нашему департаменту удалось наладить сотрудничество с некоторыми достаточно известными компаниями. Например, с компанией «СИБЭКО».

Что показал Форум? Мы еще раз убедились в том, что в нашем городе и вообще в стране есть замечательные перспективные разработки и очень грамотные специалисты. Но, к сожалению, их потенциал еще недостаточно оценен и до сих пор практически никак не используется. И, тем не менее, у нас есть люди и организации, готовые осуществлять реализацию инновационных проектов. И когда мы говорим об импортозамещении, этого нельзя не учитывать. Главный вопрос здесь в том, каким образом весь этот потенциал использовать? Причем, использовать не только в интересах Новосибирска, но даже в интересах страны или хотя бы в интересах сибирских регионов.

Напомню, что мы уже неоднократно поднимали тему внедрения инновационных разработок. И должен признать, что за прошедшее время она нисколько не утратила своей актуальности.

Тем более что в настоящее время ситуация в стране и в мире поменялась далеко не в лучшую сторону. Поэтому не будем тешить себя иллюзиями. Увеличения финансовых поступлений из государственной казны на ближайшую перспективу не предвидится.

Но следует ли из сказанного, что на инновациях теперь придется поставить крест, особенно в сфере энергетики? Ничуть. Почему? Дело в том, что как раз в «тучные» годы, когда деньги текут в казну за счет продажи энергоресурсов, инновации идут с трудом чаще всего из-за того, что потребность в них особо остро не ощущается. И наоборот, кода происходит падение доходов, когда усиливаются проблемы, приходится активно включать мозги. Потому что выход из кризисной ситуации очень часто предполагает нестандартные решения, и эти решения как раз связаны с внедрением инноваций.

Какое это имеет отношение к энергетике? В настоящее время мы столкнулись с проблемой износа инфраструктуры. По сути, мы подошли к точке, когда дальше затягивать этот вопрос чревато тяжелыми последствиями. На инфраструктуре у нас привычно экономили, сосредотачиваясь, в основном, на развитии потребительского рынка. Но теперь ситуация объективно складывается так, что мы будем вынуждены в ближайшее время решать вопросы обновления инфраструктуры. А для этого как раз и потребуются инновационные разработки. Потому что мы, естественно, не можем восстанавливать энергетический комплекс в том виде, в котором он создавался у нас полвека назад. То есть мы не можем воспроизводить морально устаревшую систему. Мы должны создавать что-то совершенно новое, современное и эффективное.

Понятно, что здесь же возникает вопрос финансирования. За счет чего всё это делать, если обостряется проблема с бюджетами? Так вот, на прошедшем Форуме был рассмотрен и этот  вопрос. 

В частности, было обращено внимание на то, что российские институциональные инвесторы в течение ближайших пяти лет готовы вкладывать деньги как раз в инфраструктурные проекты. По крайней мере, о таких намерениях высказалась как минимум половина опрошенных представителей негосударственных пенсионных фондов, управляющих компаний и строительных холдингов.

Привлекательными для них оказались такие объекты, как электрические сети, теплоснабжающие организации, организации по переработке отходов, газовые сети, системы освещения. Иначе говоря, в стране есть неплохой источник финансовых ресурсов, которые могут быть направлены в энергетическую инфраструктуру. Вопрос лишь в том, чтобы под это дело были разработаны соответствующие проекты – грамотные, детально проработанные проекты. Это, полагаю, одно из непременных условий.

Понятно, что для разработки таких проектов и их экспертизы необходимы какие-то инструменты, необходимы коммуникационные площадки, где могли бы быть задействованы специалисты необходимого уровня, причем – в условиях непосредственных контактов с органами власти и местного самоуправления. У нас пока еще плохо выстраиваются горизонтальные связи между возможными участниками инновационных проектов.

И часто случается так, когда одна организация в одиночку бьется за какое-то решение, реализация которого требует нескольких участников. Применительно к указанным проектам, мы в состоянии создать условия для такого конструктивного взаимодействия. При этом органы власти могли бы выступать в роли координаторов процесса, решая  актуальные для себя инфраструктурные вопросы.

На мой взгляд, подобный совещательный орган целесообразнее всего создавать на уровне Полпредства по Сибирскому федеральному округу, поскольку в таких вопросах необходимо налаживать взаимодействие между нашими регионами. Ведь речь идет не просто о создании инфраструктурных объектов. Речь еще идет о налаживании соответствующих производств, которые будут поставлять необходимое оборудование. Иными словами, инновационные проекты способны будут оживить и нашу промышленность.

Сейчас перед нами стоит достаточно серьезная задача – разработать подробную концепцию, где необходимо будет отразить схему реализации инновационных проектов с привлечением институциональных инвесторов. Без такой концепции, как мы понимаем, разговаривать с ними будет не о чем. Просто благие пожелания здесь ни к чему не ведут. Что касается концепции, то она, безусловно, потребует привлечения определенного числа специалистов и дополнительного финансирования. Полагаю, что все заинтересованные участники регионов СФО могли бы внести свой посильный вклад в продвижение и развитие данной идеи. Интерес для региональных властей, а равно и для руководителей крупных сибирских городов (и не только сибирских) в данном случае совершенно очевиден. Наш город в этом плане может стать неким локомотивом указанного процесса, создав на своей территории упомянутую координационную площадку.

Александр Люлько