Специалисты Института ядерной физики им. Г. И. Будкера СО РАН (ИЯФ СО РАН), Института химии твердого тела и механохимии СО РАН (ИХТТМ СО РАН) и Института катализа им. Г.К. Борескова СО РАН разработали и испытали прототип детектора на основе нанокомпозитного материала. Он создан по уникальной технологии, которая открывает новые возможности в детектировании рентгеновского излучения. По расчетам ученых, детектор, созданный с помощью новой технологии, будет иметь высокое пространственное разрешение (20 микрон или лучше) и высокую чувствительность. Первый прототип продемонстрировал способность детектировать рентгеновское излучение. На следующем этапе планируется разделить чувствительный объём детектора на пикселы, что позволит добиться высоких показателей в пространственном разрешении. Результаты работы представлены на конференции Synchrotron and Free electron laser Radiation: generation and application (SFR-2020).

Рентгеновское излучение имеет широкий спектр применения, его используют в медицине, биологии, геологии и археологии, изучении космоса, промышленности и прикладных научных исследованиях. Для каждого класса задач применяются разные методы регистрации, при этом важные параметры работы детектора – чувствительность, то есть способность формировать отклик на поглощённый квант рентгеновского излучения, и пространственное разрешение получаемого изображения. Хотя на данный момент методы детектирования хорошо развиты, ученые работают над совершенствованием существующих технологий, чтобы «увидеть» с помощью рентгена самые мельчайшие объекты.

«При повышении чувствительности детектора и улучшении пространственного разрешения, – поясняет старший научный сотрудник ИЯФ СО РАН, доктор физико-математических наук Владимир Назьмов, – спектр задач, которые он способен решать, существенно расширяется. Возрастает интерес в медицине, например, более детальному изучению развития рака молочной железы, различным видам опухоли головного мозга.

Рентгеновская оптика с высоким разрешением позволяет, например, получить изображения динозавра, ещё не вылупившегося из яйца. Детектор позволит упростить дефектоскопию габаритных объектов, например, турбин ГЭС, лопаток самолётов и пр. С помощью такого устройства можно будет просвечивать грузы, а также использовать его в научных целях – в качестве детектора на источниках синхротронного излучения, в первую очередь, я, конечно, имею в виду неспециализированные источники синхротронного излучения нашего института – ВЭПП-3 и ВЭПП-4».

Детекторы на основе полупроводниковых матриц позволяют получить высокое пространственное разрешение, но их чувствительный слой относительно тонкий поэтому они не очень эффективно поглощают рентген. Для того чтобы улучшить этот параметр, на поверхность наносят специальный слой – люминофор или сцинтиллятор – который поглощает рентген и превращает его в видимый свет. Люминофор должен быть достаточно толстым, чтобы поглощать рентген, но это портит пространственное разрешение. Найти консенсус между ними можно, разделив люминофор на отдельные «пиксели».

В этой связи в качестве сцинтиллятора привлекательно использовать полиметилметакрилат (ПММА), или оргстекло. Этот полимер хорошо подходит для обработки при помощи LIGA-технологии, которая позволяет с субмикронной точностью воспроизводить микроструктуры при участии луча синхротронного излучения. Однако оргстекло не очень хорошо поглощает рентген, а вдобавок спектр его высвечивания не соответствует спектральному поглощению обычных кремниевых матриц.

Для решения этой проблемы ученые всего мира модифицируют его свойства с помощью добавления различных примесей. Мы избрали путь – добавление вольфрама. Атомы вольфрама прекрасно поглощают рентгеновские кванты, поэтому для целей детектирования нами исследуются нанокомпозиты на базе наночастиц, содержащих вольфрам. Оказалось, что фрагментация материала на наночастицы также позволяет изменить спектр свечения ПММА, сдвинуть его в красную область, которая хорошо регистрируется кремниевыми матрицами. Причём этот сдвиг зависит от размера наночастиц.

Чем меньше размер частиц наполнителя, тем в большей степени могут быть изменены свойства исходной полимерной матрицы. На данный момент в химии используются различные способы диспергирования наполнителя, например, измельчение в шаровых мельницах, воздействие электрическим разрядом, наконец, взрыв. В результате получается масса наночастиц, величина которых лежит в широком диапазоне размеров, и требуется продолжительное время дальнейшей дообработки или сепарации по размерам. Это трудоемкий и не всегда удобный процесс.

«Мы предложили новый способ получения нанокомпозита, который, по нашему мнению, быстрее обеспечит нужный результат, – комментирует Владимир Назьмов. – Способ заключается в испарении гексакарбонила вольфрама в замкнутом объёме, где находится ПММА. Варьируя температуру гексакарбонила вольфрама, можно менять размеры кластеров, покидающих его поверхность, одновременно быстро перемешивая преполимерную массу, чтобы усреднить распределение адсорбированных из паровой фазы молекул в объёме форполимера. Одновременно протекает реакция полимеризации органического прекурсора, по завершении которой образуется полимерный нанокомпозит. В предложенном методе важно, что можно контролировать размер испаряемых кластеров управляя температурой вольфрамсодержащего прекурсора, вплоть до одной молекулы. Детектор, выполненный на базе однокомпонентного нанокомпозита, продемонстрировал чувствительность к рентгеновскому излучению, причём с конверсией спектра исходного ПММА, и это является целью первого этапа работы по разработке детектора». Следует отметить, что для формирования полимера используется ПММА, предварительно сшитый посредством пучка быстрых электронов из ускорителя ИЛУ, также являющегося результатом разработки ИЯФ СО РАН. Этот метод обеспечивает химическую чистоту реагентов и гомогенность протекания реакции в объёме реактора.

На последующем этапе планируется разделить чувствительный объём детектора на пикселы, опять же с использованием технологии глубокой рентгенолитографии, что позволит формировать сигнал с детектора в зависимости от положения объекта в пространстве, т.е. изображение последнего.

Алла Сковородина, руководитель пресс-службы ИЯФ СО РАН

С помощью трех российских телескопов, расположенных в вершинах гигантского треугольника, можно составить трехмерную карту земной поверхности с точностью до одного миллиметра​.
 
В обсерватории Светлое Института прикладной астрономии (ИПА) РАН под Петербургом 4 декабря сдан в эксплуатацию радиотелескоп РТ-13. Вместе с построенными в 2014 и 2015 годах аналогичными антеннами в Иркутской области (обсерватория Бадары) и в Карачаево-Черкесии (обсерватория Зеленчукская) он образовал гигантский треугольник со сторонами 2015, 4282 и 4405 километров. Все три телескопа объединены в единую систему под управлением суперкомпьютера, входящего в сотню самых мощных в стране, в каждой обсерватории установлен водородный эталон времени. Всё это вместе представляет собой уникальную научную установку — интерферометр.

Все три телескопа построены в рамках проекта «Квазар-КВО» (координатно-временное обеспечение), который реализуется для обеспечения страны фундаментальными системами координат. Подобные постоянно действующие радиоинтерферометры есть всего у двух стран мира — России и США, обладание ими является элементом государственного суверенитета. В американской системе сейчас работает десять радиотелескопов.

 Интерферометр принимает сигналы, которые приходят от самых удаленных объектов — остатков сверхновых звезд, активных ядер далеких галактик, квазаров, расположенных на таком непостижимо огромном расстоянии от наблюдателя на Земле — миллиарды световых лет, — что скорость их движения с Земли кажется близкой к нулю, ею можно пренебречь и считать, что эти объекты неподвижны.

Квазары часто называют маяками Вселенной. Это квазизвездные радиоисточники. Астрономы всего мира используют их как точки отсчета для построения небесной и земной систем координат. Прежде той же цели служили вначале Солнце, потом звезды.

Немецкие производители предложили впятеро более низкую цену, чем Обуховский завод в Санкт-Петербурге, втрое более низкую, чем завод в Сызрани, вдвое более низкую, чем петербургский завод «Барс»
 
Когда три одинаковых радиотелескопа идеально синхронно (это обеспечивают водородные стандарты частоты) наводятся на определенный квазар, для каждой пары радиотелескопов суперкомпьютер выполняет корреляцию — накладывает сигналы квазара, записанные на станциях, друг на друга, с учетом смещений, вызванных вращением Земли, и вычисляет задержку — разность времени прихода одного и того же радиокванта на радиотелескоп.

«Точность вычисления задержки составляет единицы-десятки пикосекунд (одна пикосекунда составляет одну триллионную секунды)», — пояснил «Стимулу» Игорь Суркис, заведующий лабораторией корреляционной обработки ИПА РАН. ​​

По полученным задержкам выполняется построение трехмерного объекта в пространстве. Ученые вычисляют координаты самого квазара, координаты радиотелескопов и координаты небесного полюса. Это и есть фундаментальные координаты, по которым можно составить трехмерную карту земной поверхности с точностью до миллиметра. А это уже задача Роскартографии, которая решается с помощью российской глобальной навигационной системы ГЛОНАСС, состоящей из группировки спутников на орбите и сети наземных станций. Но без фундаментальных координат глобальная навигационная система функционировать не может.

 Использовать в качестве точек отсчета для построения карты такой высокой точности какой-либо объект на Земле нельзя, поскольку Земля вращается неравномерно, а также не является геометрически точным шаром. Интерферометр ИПА РАН позволяет учесть эти особенности без потери точности исходных (фундаментальных) координат.

ОТ БЛОКАДНОГО РАДАРА К РСДБ-ИНТЕРФЕРОМЕТРИИ

Радиоастрономия пережила период бурного развития в XX веке. Как заметил вице-президент РАН академик Юрий Балега, толчком к этому послужило военное противостояние фашизму. Во время Великой Отечественной войны от качества радара зависело, прорвется ли вражеский самолет бомбить советский город. В Ленинградском Физтехе создали такой радар, который позволял засечь противника задолго до подлета к Ленинграду и послать эскадрилью навстречу. Благодаря этому изобретению блокадный город меньше бомбили, чем обстреливали из артиллерийских орудий с Пулковских высот.

После войны астрономическая наука, и радиоастрономия в том числе, активно развивалась благодаря освоению космоса. В постсоветское врем вслед за сокращением активности в сфере освоения космоса последовал и спад в астрономии. Но в ИПА этого словно не замечают. Кто-то считает, что радиоинтерферометрии повезло, она оказалась счастливым исключением; другие видят, каких усилий институту и его сотрудникам стоит держаться принятого курса и строить телескопы, несмотря ни на что.

После войны астрономическая наука, и радиоастрономия в том числе, активно развивалась благодаря освоению космоса. В постсоветское врем вслед за сокращением активности в сфере освоения космоса последовал и спад в астрономии. Но в ИПА этого словно не замечают ​.

Система обеспечения страны фундаментальными координатами создается более тридцати лет.

«Она появилась у радиоастрономов, научных сотрудников Специальной астрофизической обсерватории (САО) РАН, на тот момент Академии наук СССР, Андрея Финкельштейна и Александра Ипатова», — рассказал «Стимулу» Юрий Балега.  Для решения этой прикладной задачи в 1987 году из состава САО была выделена особая научная группа, которая образовала новый академический институт — Институт прикладной астрономии.

«Первоначально проект назывался “Квазар”. Он предполагал строительство системы из двенадцати обсерваторий: девять на территории СССР, включая союзные республики, например Туркмению, и три за рубежом, в том числе в Китае, — рассказал научный руководитель Института прикладной астрономии Александр Ипатов. — Построить удалось три обсерватории — в Светлом (Ленинградская область), в станице Зеленчукская (Карачаево-Черкесия) и в урочище Бадары (Бурятия). Остальные объекты были заморожены на разных стадиях — от проектной до сборочной. Сейчас расширить систему поможет недавнее включение в состав института Уссурийской астрофизической обсерватории».

Новая площадка сделает уникальную научную установку еще масштабнее, так как Уссурийск удален от Петербурга уже не на четыре тысячи, а на все десять тысяч километров, а чем больше расстояние между синхронно работающими радиотелескопами, тем выше точность их совместных измерений.

Первый отечественный интерферометр состоял из трех антенн с диаметром зеркал 32 метра. Они были построены на территории обсерваторий Бадары, Зеленчукская и Светлое в начале 2000-х. В 1997 году заработал радиотелескоп в Светлом, в 2001-м — в Зеленчукской, в 2005-м — в Бадарах; таким образом, первый отечественный интерферометр работает с 2005 года. Тридцатидвухметровые радиотелескопы были включены в международную сеть радиоинтерферометрии со сверхдлинными базами (РСДБ).

«Мы обмениваемся данными с NASA в соответствии с договором, который действует до 2021 года», — уточнил Александр Ипатов.

Обмен данными необходим для своевременного обнаружения возможных ошибок в одной из систем.

Однако по мере бурного развития радиоэлектроники ученым становилось очевидно, что можно серьезно усовершенствовать систему. Александр Ипатов вместе с американским радиоастрономом Томом Кларком из Годдардского центра космических полетов NASA и другими специалистами в области РСДБ-интерферометрии разработали требования к созданию радиотелескопов с оптимальными характеристиками

По этим требованиям немецкая компания Vertex построила в Баварии парный радиотелескоп. Он был значительно компактнее: диаметр зеркала составил не 32, а всего 13 метров. Компактность позволила сделать радиотелескоп более независимым от деформаций под воздействием собственной тяжести, а также более скоростным в перенастройке с одного объекта на другой.

В 2012 году Институт прикладной астрономии начал строить радиоинтерферометр второго поколения, используя для новых антенн единый проект и расставив их по старым точкам — в Зеленчукской, Бадарах и Светлом, недалеко от 32-метровых радиотелескопов.

Каждый радиотелескоп обошелся российскому бюджету примерно в 500 млн рублей. Металлоконструкции для первых двух антенн, в Бадарах и Зеленчукской, заказали в Германии, так как, по словам Александра Ипатова, немецкие производители предложили впятеро более низкую цену, чем Обуховский завод в Санкт-Петербурге, втрое более низкую, чем завод в Сызрани и вдвое более низкую, чем петербургский завод «Барс».

Металлоконструкции для третьей антенны, установленной в Светлом, были изготовлены в Эстонии и частично в Финляндии по той же самой причине: это обходится дешевле, чем в России. Зеркала для всех трех антенн изготовлены в Италии, так как там за счет специальных клеев научились обеспечивать точность их поверхности и отсутствие деформации на протяжении длительного времени. А вот «начинку» всех антенн — программное обеспечение, приемные устройства, датчики и так далее — разработали ученые ИПА РАН.

Тринадцатиметровая антенна в Светлом проектировалась, строилась и налаживалась три года.

Закладка телескопа в Светлом состоялась 17 апреля 2017 года в рамках VII Всероссийской конференции «Фундаментальное и прикладное координатно-временное и навигационное обеспечение», став ярким моментом научного форума. В бронзовую капсулу представители РАН, Росстандарта, который выступает в качестве заказчика антенн, научных институтов России заложили грамоту с обращением к потомкам, в которой обозначены цели строительства телескопа.

Обработку информации с каждой из трех работающих синхронно антенн суперкомпьютер ведет с рекордной скоростью. Ресурсы системы позволяют обрабатывать потоки данных до 16 Гбит/с от станции, суммарно — 48 Гбит/с от трех станций. Максимальная пропускная способность системы — 96 Гбит/с .

Монтаж телескопа осуществлен с задержкой — не в конце 2017-го, а в самом начале 2018 года — из-за сложностей на таможне. Сорокатонную вилку телескопа — опору, которая крепится к бетонному фундаменту и на которую устанавливается зеркало — рабочая поверхность радиотелескопа, задержали на таможне при пересечении российской границы на десять дней. В итоге не только был отсрочен монтаж антенны, но и два большегрузных автомобиля десять дней простаивали на таможне, а в обсерватории на стройплощадке РТ-13 простаивал 130-тонный кран, что привело к увеличению расходов примерно на 50 тысяч евро за длительную аренду большегрузного транспорта.

Девятнадцатого сентября 2018 года состоялся первый пуск антенны телескопа РТ-13 в обсерватории Светлое. Такое событие астрономы называют инаугурацией, а с 4 декабря 2020-го новый телескоп работает в штатном режиме.

«Четвертую антенну для Уссурийской обсерватории будем строить полностью в России», — говорит Александр Ипатов.  ​​

Есть и более дальние планы. С кубинским Институтом радиофизики и астрономии ИПА РАН ведет переговоры о строительстве еще одного российского радиотелескопа на Кубе.​

В конце этого года состоялась презентация новой книги новосибирских археологов «Умревинский острог. Исследования 2010 – 2017 гг.». Книга была подготовлена и издана по проекту  РФФИ №20-09-42058/20 «Основные особенности развития оборонного зодчества в Сибири в эпоху Петра I». Рассказать подробнее об этой работе мы попросили одного из ее авторов, ведущего научного сотрудника Института археологии и этнографии СО РАН, д.и.н. Андрея Бородовского.

– Умревинский острог важен для нашей области потому, что это первый пункт российской государственности, возникший на ее территории (он был построен еще в 1703 году). Этот объект долгое время был в забвении, но в 2002 году мы начали его исследование. И на его примере хорошо видно, что история сохраняется не только в письменных источниках, архивных документах, рукописях, но и в объектах археологического наследия.

– И какой период истории отражается в находках на раскопках Умревинского острога?

– Остроги выступали костяком государственной системы, которая формировалась на территории Сибири, своего рода подвижной границей русских владений. Используя систему острогов, Россия смогла закрепиться на землях от Урала до Тихого океана, и не просто защищать новые земли, но и культурно их осваивать. Чаще всего, вокруг острогов в дальнейшем вырастали населенные пункты, первые сибирские города. Но этот же процесс, фактически, «стирал» с их территории сами остроги, что значительно затрудняет их современное изучение. Умревинскому острогу в этом плане повезло: население переехало в соседнее село, острог оказался заброшен, уже в конце XIX века он исчез с карт. Эта заброшенность помогла сохранить до наших дней огромное количество артефактов. В результате, все специалисты, изучающие остроги (а их у нас немало, как в Сибири, так и на европейской части страны) сходятся во мнении, что Умревинский и Албазинский остроги являются лучше всего сохранившимися, изученными и описанными.

– Книга, которую Вы презентовали – уже не первая работа, посвященная острогу?

– Да, это второй том, посвященный результатам экспедиций 2010 – 2017 годов. Более ранние находки, сделанные с 2002 по 2009 год, описаны в первом томе, который был опубликован несколькими годами ранее. Я считаю, что очень важно подавать такую информацию «по горячим следам», потому что спустя время ее будет гораздо сложнее суммировать, что-то неизбежно утеряется, и это может исказить общую картину.

– Раскопки на территории острога идут уже почти двадцать лет. Неужели там столь большой фронт работ?

– Словосочетание «археологические раскопки» звучит очень романтично, но на практике –это тяжелый кропотливый труд, когда надо снимать с немалой площадки бывшего острога тонкие слои земли. Делать это с максимальной осторожностью, часто с помощью кисточки. Тщательно идентифицировать каждую находку, которые часто имеют вид обломков чего-то, а то и вовсе похожи на комки грязи. Затем реконструировать ее первоначальный облик, подвергнуть самым различным обследованиям, извлекая из каждого артефакта максимум полезной информации. Соединять полученные данные с уже имеющимися, чтобы получить цельную картину.

Все это требует немало времени. И, как я уже сказал, благодаря заброшенности на площадке Умревинского острога сохранилось множество таких артефактов, в результате – каждый полевой сезон приносит достаточно находок, чтобы обеспечить коллектив экспедиции работой на остальную часть года.

– Чем вторая книга про раскопки острога отличается от первой?

– За прошедшие годы мы раскопали целый ряд новых объектов, о которых не говорилось в первом томе. Это, например, большой клад серебряных монет, так называемых, «капельных копеек» петровского времени. Некоторые из них были с дырочками на краях, то есть их использовали как детали украшений представительницы местных племен, которые, очевидно, были интегрированы в процесс русского освоения Сибири.

Также нам удалось найти и восстановить конструкцию южных ворот острога с особым верейным столбом, в котором был специальный механизм (полностью из дерева) для открытия этих ворот. Такие механизмы, возможно, были и в других острогах той эпохи, но они до наших дней не сохранились. А здесь мы получили возможность сделать максимально достоверную реконструкцию. Много находок нам принесли раскопки обширного некрополя, который возник на территории острога в конце XVIII века, когда он был заброшен как оборонительное сооружение. Было много других находок, сделанных преимущественно в южной части площадки острога. В итоге мы пришли к ряду интересных результатов. Во-первых, установили последовательность с шагом примерно в тридцать лет, с которой в XVIII веке менялись оборонительные сооружения острога. И это не просто отражение фортификационных изменений, но и культурных, трансформации московской Руси в европейскую империю Петра I и его наследников. Сначала острог представлял собой простой редут квадратной формы, спустя тридцать лет построили оборонительные башни. И построили их на самом важном участке оборонительного сооружения, там, где проходила дорога (будущий Сибирский тракт), шло водное сообщение по Оби. Фактически, эта южная сторона и была на определенном этапе – границей русских владений.

– Вы говорили, что остроги были не просто оборонительными сооружениями. А это как отразилось в их истории?

– Начнем с того, что первые экспедиции по изучению Сибири – Д.Г. Мессершмидта, академика И.Г. Гмелина – проходили по маршруту «от острога к острогу». Остроги, включая Умревинский, становились для них временными базами, на которых они собирали информацию об окружающих землях. А еще здесь останавливалось посольство С. Рагузинского, отправленное Петром I в Китай. Здесь были церковь и кладбище. Так что острог, судя по этим свидетельствам, играл роль местного административного и культурно-научного центра. А когда, в связи с тем, что граница отодвинулась на значительное расстояние, его оборонительное значение было утрачено, территория острога стала некрополем для окрестного населения. Это, кстати, довольно типичная картина для Сибири, такая же судьба была, к примеру, у Усть-Илимского острога. Но здесь мы обнаружили большое и хорошо сохранившееся сельское кладбище, которое тоже принесло немало интересных находок.

– А есть какая-то находка, описанная в новой книге, которую Вы могли бы назвать «самой-самой»?

– Я бы отнес к таким находку, сделанную нами в центральной части сооружения на территории острога, которое было судной либо приказной избой и, видимо, сгорело во второй половине XVIII века. Так вот, на его руинах мы нашли не только самую первую русскую печь с беленой кирпичной трубой, не только предметы, свидетельствующие о том, что здесь велось некое делопроизводство, но и зажимы (специальные скрепки, которыми закрывали объемные книги) от целой духовной библиотеки. Это говорит о том, что люди, работавшие в этой избе, были не просто чиновниками, обладающими набором административных функций, но и были вовлечены в духовную жизнь округи в формате Православия. Мы же можем говорить, что мы нашли не только Умревинский клад, но и первую библиотеку на территории нашей области. И это снова возвращает нас к вопросу, насколько широким был набор функций, выполняемых русскими острогами на сибирских (и не только) просторах.

Сергей Исаев

Да, еще не так давно вера в возможности человека была безграничной. Песня о яблонях, цветущих на Марсе, казалась не просто красивой метафорой, а изображением реального будущего, в коем никто тогда не сомневался. Впрочем, инерция тех времен сохраняется и поныне, иначе как объяснить объявленные планы скорой колонизации Красной планеты? Так, известный ракетостроитель Илон Маск пообещал отправить первую экспедицию к Марсу уже в 2024 году. Целью первых поселенцев якобы станет организация марсианской базы, на которую затем прибудет очередная партия колонистов. Означенные сроки, конечно же, условные, но дерзость замысла в любом случае впечатляет.

Возможно, мы несколько преувеличиваем, когда думаем, будто знаем о Марсе буквально всё, что нужно для его освоения. Эта уверенность, кстати, в полной мере просматривается в современной научно-фантастической литературе и в фильмах, которые снимают по мотивам подобных произведений.

Пять лет назад на экраны вышел фильм Ридли Скотта «Марсианин», где с помощью компьютерной графики нам ярко и якобы правдоподобно продемонстрировали марсианские реалии. Напомню, главный герой фильма – астронавт Марк Уотни – по случайному стечению обстоятельств остается в полном одиночестве на Красной планете. Чтобы выжить и найти пропитание, он организует самое настоящее тепличное хозяйство, где начинает выращивать картофель прямо в марсианском грунте, удобрив его с помощью фекалий.

Вроде бы, всё просто – смешал мелкие марсианские камушки с навозом, и готово. Но так ли это на самом деле?

Недавно американские ученые попытались провести аналогичный эксперимент в лабораторных условиях, о чем нам сообщает Science News. Исследование проводила команда ученых из Технологического института Флориды под руководством биохимика Эндрю Палмера. Главная задача состояла в том, чтобы проверить, насколько пригоден марсианский грунт для целей растениеводства. Коль уж мы намерены отправлять туда большие экспедиции, то было бы вполне разумно – по примеру упомянутого киногероя – развернуть прямо на месте выращивание растений для еды.

Как выяснилось, чтобы растения прижились, совсем недостаточно перемешать бесплодный грунт с фекалиями. На всякий случай уточним, что растения органику не «едят» - они поглощают из почвы необходимые минеральные компоненты, которые появляются в почвенном субстрате благодаря разложению всё той же органики с помощью микроорганизмов. Есть ли такие микроорганизмы на Марсе? В том-то всё и дело, что их там нет. Здесь принципиальное значение имеет как раз минеральный состав субстрата. Можно, конечно, воспользоваться гидропонными установками, но цель эксперимента, подчеркиваю, заключалось в том, чтобы проверить пригодность для растениеводства именно марсианского грунта.

Для своих исследований ученые выбрали три вида субстрата, более-менее приближенного по основным показателям к марсианскому грунту. В первых двух случаях использовались материалы, добытые на Гавайях и в пустыне Мохаве. Считается, что они чем-то напоминают естественные марсианские «почвы». Третий вид субстрата был изготовлен искусственно в лабораторных условиях из вулканических пород, глин, солей и различных химических элементов, обнаруженных на Красной планете марсоходом NASA Curiosity. То есть третий вариант, по мысли ученых, был максимально приближен к химическому составу того, что имеется на Марсе.

На этих трех видах субстрата были высажены салат-латук и сорняк Arabidopsis thaliana. Растения выращивались при контролируемом освещении, температуре 22 градуса Цельсия и влажности воздуха 70 процентов. Для первых двух вариантов грунта они оказались жизнеспособными. В третьем варианте растения не прижились. Иными словами, чем точнее мы моделируем химический состав марсианской «почвы», тем меньше у нас шансов что-либо вырастить. Ученые прекрасно дают себе отчет в том, что в земных условиях растениям помогают бесчисленные микроорганизмы. Однако поверхность Марса – это совершенно безжизненная пустыня, состоящая из мелких камней. Поэтому с таким грунтом придется основательно поработать, прежде чем на нем начнем что-либо выращивать. Освоить этот процесс с наскока, как поступает в фильме Марк Уотни, не получится. Нужны будут тщательные лабораторные исследования.

Кстати, для первых двух вариантов (где использовались материалы с Гавайев и Мохаве) растения дополнительно удобрялись смесью азота, калия, кальция и другими жизненно важными компонентами. Без этого они также оказались бы нежизнеспособными, как и в третьем варианте. Искусственно созданный грунт вообще не давал растениям никаких шансов, даже при дополнительной минеральной «подкормке». Чтобы повысить шансы, растения вначале выращивали на гидропонике, а потом пересаживали в этот искусственный «марсианский» грунт. Но даже при такой агротехнике они погибали спустя неделю после пересадки.

Ученые заключили, что главная проблема «марсианского» грунта в том, что он имеет очень высокий показатель pH – около 9,5 (в первых двух pH был около 7). Тогда с помощью серной кислоты этот показатель понизили до уровня 7,2. Это продлило жизнь пересаживаемым растениям еще на неделю, но потом они все равно погибли. Есть еще одна проблема, связанная с химическим составом настоящего марсианского грунта. По данным наблюдений, он содержит до двух процентов перхлората кальция – токсичной соли, являющейся сильным окислителем. В экспериментальном субстрате данного вещества не содержалось. Но когда его добавили в субстрат, растения не смогли в нем жить вообще. Отсюда последовал вывод, что перхлораты – очень серьезная проблема для марсианского сельского хозяйства.

Впрочем, некоторые исследователи полагают, что эту проблему можно решить с помощью некоторых земных бактерий, которые в состоянии успешно «утилизировать» такие соли, попутно выделяя из них кислород. Если указанные микроорганизмы доставить на Марс, то они помогли бы колонистам не только избавить грунт от токсичных соединений, но и попутно наладить производство жизненно важного кислорода. В любом случае становится ясно, что для колонизации Красной планеты понадобится тщательное изучения химического состава грунтов на всех участках предполагаемой высадки. Уже сейчас ученые, используя данные наблюдений, научились искусственно составлять несколько типов марсианских грунтов.

Подобные коллекции могут использоваться в качестве испытательных стендов для агротехнических экспериментов. Ученые пытаются понять, какие компоненты необходимо вносить в марсианские «почвы», чтобы сделать растения жизнеспособными. И один принципиально важный вывод уже сделан: выращивать растения на таких «почвах» – совсем не так просто, как это показано в фильме «Марсианин».

Николай Нестеров

С академиком Александром Асеевым мы знакомы с печального для российской фундаментальной науки 2013 года, когда был принят закон об Академии. По-сибирски прямой и откровенный, он рубил с плеча: «Это преступление против государства, против страны». Принципиально отказывался разговаривать с некоторыми чиновниками из ФАНО. Не жалел и некоторых коллег-академиков, считая их позицию соглашательской. Его могли не любить, но уважали: «спины не гнул, прямым ходил».

И еще одно небольшое отступление, необходимое для понимания ситуации. Новосибирский Академгородок – уникальное место. Десятки научных институтов на небольшой территории. От места работы до дома пешком. Очень лакомый кусок для застройки. Да и ничего не слышно о продлении моратория на отчуждение имущества РАН. Наоборот, как неоднократно писали «АН», с весны этого года Академию стали дербанить со страшной силой.

- У нас в Новосибирском Академгородке, две тысячи гектар земли. Свои озера, леса, своя энергетика, охраняемая территория. 1 гектар земли стоит примерно 100 миллионов рублей. Вся территория примерно 200 миллиардов. Если застроить и перепродать – выгода будет сумасшедшая. Как вы думаете – долго наши стены простоят, когда на кону такие деньги? Что там Карл Маркс говорил о преступлениях, на которые пойдет капитал ради 300 процентов прибыли?! – говорил в интервью «АН» несколько лет назад Асеев.

Вероятно, если бы был другой характер, если бы на кону не стояли бы такие деньги, то не было бы и нынешнего скандала. А суть его вот в чем…

В 2010 г. коллегиальным решением президиума СО РАН А.Л.Асееву как директору института, академику и председателю СО РАН предоставлен служебный коттедж по абсолютно законной процедуре с последующим оформлением договора социального найма. В 2014 году Президиум СО РАН разрешил приватизацию этих домов. Практически все 80 коттеджей были приватизированы на проживающих там академиков и членов их семей. В том числе и своим правом воспользовался и Александр Леонидович, зарегистрировав свой дом на дочь.

- Да, дом был предоставлен в соответствии с законом о праве на однократную бесплатную приватизацию по закону РФ от 1991 года. И по решению Президиума СО РАН. Тем же решением дома получили еще несколько академиков. Он действительно приватизирован на мою дочь. Она, согласно решению двух судов: районного и областного, признана законной его владелицей. Все правоустанавливающие документы у нас есть. Причем она такая же гражданка России, просто сейчас временно живет во Франции и работает там по контракту.

После предоставления коттеджа мы передали ранее принадлежащую нам 4-комнатную квартиру в Новосибирске стоимостью более тридцати миллионов рублей в собственность РФ с закреплением права оперативного управления за Сибирским отделением РАН, - не отрицает и сам академик.

Пока до 2017 года Асеев возглавлял отделение РАН, серьезных вопросов ни у прокуратуры, ни у Следственного комитета к нему не возникало. В прошлом году фигурантом уголовного дела по факту, якобы, мошенничества стал экс-управделами СО РАН Эдуард Скубневский, который и заключал договора. Говорят, сейчас против него все обвинения сняты, но официальной информации об этом нет. Зато Александр Асеев стал подозреваемым. Обвинение пока не предъявлено. Суть подозрений: «в жилье не нуждался, малоимущим не был», значит, коттедж захватил незаконно. Сейчас имущество Асеева арестовано.

Есть поговорка, что у двух юристов пять мнений. Позиции обвинения понятны: «виновен», так же как и позиции защиты: «не виновен». Пусть в этом разбираются профессионалы, оставим «кесарю кесарево».

Интересно другое: почему именно жесткие критики каких-либо действий официальных властей у нас попадаются в сети? Они сами такие растакие или сети так настроены, что скользких лояльных пропускают, а ершистых захватывают?! Почему следствие не отвечает на логичный вопрос: «А что только у Асеева коттедж был приватизирован незаконно, а у остальных всё чисто? Ведь там же, говорят, проживает и нынешний глава Сибирского отделения Академии Валентин Пармон, замеченный в исключительном «одобрям-с» любых действий властей.

Кстати, нечастый случай, когда коллеги-ученые однозначно отреагировали на ситуацию. В «АН» есть официальные письма (см. сайт «АН»), направленные в областные управления СК РФ и УФСБ, подписанные учеными с мировыми именами, с требованием прекратить уголовное преследование коллег.

Вообще, для страны «дело Асеева» - это лакмусовая бумажка, проверка «на вшивость»: кто в России на самом деле управляет ситуацией: чиновники, юные следователи или же люди, которые своим умом ее создавали последние полвека? Если первые или вторые, то…

От редакции. Александр Леонидович наш друг. Сейчас он лежит в «красной зоне». Чертов ковид… Ему нужно спокойствие и уверенность в себе. А какая тут уверенность, когда в любой момент могут предъявить обвинение?! Мы знаем, кто устроил все это. Знаем имя заказчика. Пока мы молчим. Пока молчим. Но друзей не продают, не предают. Ни в жизни, ни в смерти…

Успешный пуск тяжелой "Ангары-А5" подтвердил, что выявленные после первого старта замечания удалось устранить: теперь можно готовить ракету-носитель к плановым запускам; вместе с тем шестилетний перерыв в испытаниях говорит о том, что в организации работы имелись недочеты, рассказали РИА Новости эксперты в космической отрасли.

Второй испытательный пуск ракеты-носителя тяжелого класса "Ангара-А5" в понедельник утром провели военные с Плесецка. Ракета вывела в космос разгонный блок "Бриз-М" с макетом спутника.

По ракете, мне кажется, этим пуском отработаны конструкторско-проектировочные задачи. Я бы запускал в следующие разы ракету с полезным грузом в рамках коммерческой деятельности или в рамках госзаказа", - такое мнение выразил в беседе с РИА Новости один из разработчиков ракет семейства "Ангара", а ныне гендиректор компании "КосмоКурс" (планирует предоставлять услуги суборбитального космического туризма) Павел Пушкин.

Вопрос был в том, удастся ли после шестилетнего перерыва между пусками "подтвердить возможность производства ракеты в том же качестве, в тех же объемах".

"Все прошло успешно: "Ангара" отработала нормально, судя по отзывам… Этот пуск - еще одно подтверждение конструкторских решений", - отметил эксперт.

Необходимость подтверждения производственных качеств ракеты возникла еще и в связи с тем, что блоки первой ступени и вторая ступень "Ангары" были собраны в Омске, где на предприятии "Полет" развертывается серийное производство ракеты, а не в московском Центре Хруничева, где собиралась первая ракета.

"Этим пуском проверили способность производства дальше эту ракету производить. Технологии и кадры не потеряны. Мы увидели, что все возможно", - сказал Пушкин.

Помимо того, ко второму полету ракеты устранили самые важные замечания, которые возникли у военных после первого старта "Ангары-А5" в 2014 году.

По словам эксперта, в дальнейшем доработки ракеты продолжатся как с целью повышения ее технических характеристик, так и для снижения стоимости производства. Кроме того, в перспективе ракета получит разгонный блок ДМ-03 "Персей" и новый кислородно-водородный разгонник.

"После отработки связки "Ангары" с ДМ-03 следующий пуск должен быть уже с аппаратом. Смысла запускать без аппарата уже нет. Все показывает, что ракета работоспособна", - резюмировал эксперт.

Организация не на космическом уровне

Долгий перерыв в шесть лет между первым и вторым пусками "Ангары-А5" связан с проблемами при организации работ, считает руководитель Института космической политики Иван Моисеев.

"То, что творится с "Ангарой-А5", этому действительно нет никаких аналогов. Это с 1992 года история тянется, все одно и то же", - заявил он агентству.

По словам Моисеева, процесс переноса производства "Ангары" из Москвы в Омск надо было организовать так, чтобы это не отражалось на сроках испытаний.

"Надо делать так, чтобы перенос (производства) мягко производился. Есть множество вариантов. Продолжать работу, скажем, и спокойно переносить так, чтобы это не сказывалось на результате", - пояснил он.

Как бы вы отреагировали на заявление, будто Кремниевая долина – гордость современной Америки (да и всего мира) – стала помехой для научно-технического развития? Нет, она, конечно, приносит пользу, но в то же время в перспективе дает не очень хороший «побочный эффект», вызывающий гипертрофированное увеличение одного сектора в ущерб всему остальному. Подобные заявления могут показаться абсурдными, но они не лишены рационального обоснования. Просто мы настолько привыкли доверять пропаганде, что не считаем нужным критически переосмыслить навязанные ею красивые образы. Прогресс, безусловно, идет, но его КПД, если можно так выразиться, постоянно снижается. И виной тому выступают знаменитые высокотехнологичные гиганты, на которых мы по инерции продолжает уповать.

Не так давно эту тему подробно разобрал американский колумнист Дерек Томпсон в одной из своих публикаций. Мы вынуждены обратить внимание на эту работу, поскольку она позволяет избавиться от некоторых иллюзий, в которых пребывает наше общество, прежде всего – наши политики, с подростковой наивностью верящие в чудеса пафосных «эпохальных» проектов и по-эпигонски копирующие зарубежный опыт. Проблема в том, что этот опыт может оказаться не совсем удачным, способным завести нас в такие дебри, что в итоге придется спешно искать выход из тупика. Как говорится, умные люди учатся на чужих ошибках. На мой взгляд, сейчас для нас как раз наступило самое подходящее время для такой «учебы».

Как справедливо замечает автор, спустя десятилетия историки, возможно, будут вспоминать начало нашего столетия как тот период, когда богатейшие страны мира вложили свои таланты и капиталы лишь в узенький спектр человеческих возможностей – в цифровые технологии. Благодаря им мы получили ряд важных приобретений – беспрепятственный доступ к СМИ, к информации, к потребительским товарам и различным услугам. Однако не стоит забывать, что нам обещали намного больше, когда провозглашали новую эпоху. Нам обещали очередную промышленную революцию, способную изменить окружающий мир. Однако все ограничилось лишь приобретением новых удобств. Мир же вокруг нас не изменился. То есть революция оказалась однобокой и совсем не такой масштабной, как задумывалось.

Автор обращает внимание на такой парадокс: цифровая эпоха странным образом совпала с экономическим спадом в США. Во всяком случае, былого динамизма здесь не наблюдается, как это было до появления «цифры». Инновации в сфере высокотехнологичного бизнеса серьезно обогатили лишь небольшую кучку людей, но при этом они не посодействовали ни ожидаемому от них увеличению рабочих мест в сфере малого и среднего бизнеса, ни обновлению разрушающейся инфраструктуры.  

Если ориентироваться на социально-экономические показатели, то «цифра» привела лишь к усилению социального расслоения и росту имущественного неравенства. Да, ведущие высокотехнологические компании посодействовали увеличению удобств, но они совсем не привели к тем глубоким трансформациям, о которых в свое время говорили государственные руководители, «благословляя» данное направление.

Суть претензий автора в том, что настоящая промышленная революция мгновенно отражается на динамике экономического развития. Так, в XIX веке это сказалось на стремительном росте производительности и, соответственно, на росте благосостояния – сначала в Англии, затем и во всей Европе. Несмотря на то, что переход на рельсы индустриального развития оказался весьма болезненным, это привело к увеличению заработной платы рабочих и увеличению продолжительности жизни уже во второй половине позапрошлого столетия. Однако цифровая экономика, указывает автор, как будто движется в противоположном направлении. Если бы прежняя динамика сохранялась, то к 2013 году американская экономика выросла бы еще на 60 процентов. В чисто денежном выражении это означает прибавку в 30 тысяч долларов в год на каждое домовладение. Вместо этого с 1973 по 2013 год рост доходов резко замедлился. Наш цифровой век, заключает автор, почему-то совпал с падением экономического роста. По некоторым данным, снижение производительности привело к падению ВВП США на 2,7 триллионов долларов с 2004 года. Да, сегодня мы все пользуемся смартфонами и воспринимаем их как величайшее благо современной цивилизации, однако, полагает автор, все эти приобретения не стоят потерянных триллионов долларов.

Если же, читаем мы, оторвать взгляд от экранов наших электронных «игрушек» и беспристрастно взглянуть на окружающий мир, то увидеть прогресс станет затруднительно. Современный город в его физическом измерении – с сиянием электрических огней, грохотом автомобилей, гулом самолетов над головой и гулом метров внизу – это всё отражение индустриальной, доцифровой эпохи. Таким он стал еще в начале прошлого века и таким он остается и в наши дни. Компьютеризация его ничуть не преобразила, не изменила этого облика. Физическая среда кажется автору законченной, а основные инновации перенесены в невидимую область байтов и цифрового кодирования.

Понятно, что апологеты компьютерной революции приводят свои аргументы, обращая внимание на то, что цифровые технологии дают людям новые возможности для раскрытия творческого потенциала. С этим трудно спорить. Но есть другая, куда более серьезная проблема: каковы в наше время объективные возможности с пользой реализовать этот творческий потенциал? Так, в 1980-х годах у среднего американца была намного больше шансов открыть собственную компанию, чем в нынешнем десятилетии. По некоторым данным, из-за внедрения широкополосного доступа в Интернет произошло снижение предпринимательской активности почти во всех городах и во всех отраслях.

По мысли автора, наблюдаемое сокращение предпринимательской активности прямиков ведет нас к Силиконовой долине. Причина проста: знаменитые высокотехнологичные компании фактически добились монопольного положения в офисном программном обеспечении, в социальных сетях и в поисковых системах. Поэтому вместо того, чтобы содействовать инновациям, эти гиганты выросли настолько, что просто подминают на своем пути мелких предпринимателей, рискнувших создать инновационный продукт. В итоге их огромная мощь усугубила региональное неравенство в силу локализованной концентрации богатства. Так, в США 80% венчурных инвестиций приходятся всего на три штата – Калифорнию, Нью-Йорк и Массачусетс. По идее, отмечает автор, Интернет призван был разрушить доминирование империй, высвободить творчество и распространить богатство. Вместо этого, наоборот, произошло снижение конкуренции и усиление диктата со стороны победителей.

В то же время технологические гиганты постоянно демонстрируют снижение эффективности и бесплодности своих разрекламированных «эпохальных» проектов. Самый красноречивый пример – создание беспилотных автомобилей. Обществу внушалась мысль, будто мы стоим на пороге кардинального изменения всей транспортной системы. Однако на деле компании, владеющие таким видом транспорта, просто пытались сократить издержки, связанные с выплатой своим работникам медицинских страховок и прочих социальных льгот. Как замечает автор, такая система должна облегчить жизнь современным яппи, но она ничуть не делает лучше ситуацию на улицах наших городов. Ситуация в транспорте становится только хуже, поскольку машины-беспилотники вносят свой вклад в увеличение заторов на дорогах. А чтобы оценить эффективность подобных инноваций, достаточно сказать, что один только Uber за десять месяцев потерял несколько миллиардов долларов на использовании подобных штуковин.

Разумеется, цифровая революция имеет место, и потенциал новых технологий пока еще не раскрыт до конца. И если мы имеем дело с замедлением прогресса, то связано это отнюдь не с технологиями, а с некоторыми способами их применения. Главную проблему аналитики видят в плохом управлении. Возможно, спад наметился еще до цифровой экономики. Поэтому не исключено, что новые технологии, на самом деле, только его смягчили. Ведь, несмотря на падение темпов роста, мы понимаем, что тот же Интернет привнес важные перемены в нашу жизнь. Например, сделав доступной удаленную работу. Это, естественно, не замедлило сказаться на снижении мобильности, но вряд ли данный факт можно считать трагическим для экономики. Основную проблему автор видит в том, что IT-сектор непропорционально растет, обгоняя все остальные сектора по количеству занятых. Только с 2013 по 2017 годы количество людей, связанных с компьютерными технологиями, увеличилось более чем в два раза. Такой перекос вряд ли можно назвать желательным для развитой страны. Уже сейчас, замечает автор, большинство изобретений в этом секторе не имеют никакого значения для жизни. При этом намечаются тревожные тенденции, когда высокотехнологичные гиганты начинают создавать системы для отслеживания и управления человеческим поведением. Надо ли говорить, что от Интернета ждали совсем не того (вспомним участившиеся у нас разговоры об «электронном концлагере»).

А ведь было бы намного лучше, замечают аналитики, чтобы «айтишные» таланты направлялись в такие области, как биотехнологии (для профилактики и лечения заболеваний) и в автоматизацию строительства (что позволит снизить цены на жилье). В принципе, есть достаточно много жизненно важный сфер, где как раз и потребуется цифровизация. Однако при этом необходимо избавиться от иллюзий, будто в Кремниевой долине живут добрые волшебники, способные с помощью одного лишь цифрового кода решить важные проблемы. Здесь многое будет зависеть от участия местных властей, да и от обычных людей. Именно всем нам, считает автор, необходимо приложить все усилия к тому, чтобы вернуть изобретателей «на Землю». 

Константин Шабанов

Самым старым систематическим метеоданным, которые есть в распоряжении ученых, от силы 150 лет. А для Сибири эта цифра и того меньше. В письменных источниках более ранних периодов (если повезет) можно найти качественную оценку: «лето было необычайно жарким», «дожди обрушились на наши земли» и т. д. Если же речь идет о десятках тысяч лет и, тем более, о сотнях, то никаких письменных свидетельств точно нет…

Между тем это отнюдь не праздный интерес. И дело не только в реконструкции климата прошлого (хотя и она очень важна). Сейчас, когда проблема изменения климата всё больше беспокоит общество, важно оценить, выходят ли происходящие сегодня процессы за рамки естественных колебаний. Как ни удивительно, информация о климате прошлого бережно хранится на дне озер! О том, что и как можно узнать, изучая озерные керны, Юлии Черной рассказала руководитель лаборатории PaleoData Института археологии и этнографии СО РАН канд. биол. наук Наталия Рудая.
Легко сказать…

«Ну, взяли вы керн, что дальше?» — начинаю я разговор с Наталией. Такое начало ее искренне забавит. «„Взяли керн“ — это очень просто сказано, — поясняет она свой смех. — Зачастую даже добраться до озера — непростая задача. Затем на озере находится самая глубокая точка — к ней мы и плывем со специальным пробоотборником».

Как оказалось, выбрать конкретное место для взятия проб и добраться до него — это только начало приключений. В дно вертикально вбивают специальные трубки длиной 3–4 метра — лайнеры, которые забиваются в грунт с помощью специальных молотков (хаммеров). Затем лайнеры предстоит поднять на борт с помощью лебедок и максимально аккуратно довезти до берега. Слушая Наталию, я тщетно пытаюсь представить эту хрупкую женщину на небольшой лодке старающейся удержать строго вертикально длинную пластиковую трубу, в которой еще и находится около 20 кг донных отложений!

Бережно привезенный керн ученые прямо на берегу осушивают и упаковывают. Но и за этими простыми словами стоит масса проблем и сюрпризов. Например, из осадка может начать выделяться донный газ. А если позволить газу начать подниматься, он нарушит всю последовательность слоев, вступит в реакции в других слоях и т. д. Попав из анаэробных условий в ­аэробные, осадок порой начинает сильно и неравномерно усаживаться или, наоборот, расширяться. Приходится регулировать давление, аккуратно отводить газы — словом, «уговаривать» отложения доехать до лаборатории в том же виде и составе, в котором они были на дне.

Длинный цилиндр донных отложений в лаборатории разрезают вдоль на две части. Одну убирают в холодильник (для проверки данных), а со второй — работают. Для начала пробы ждет «фотосессия» и «первичный осмотр». Интересно, что в ходе такого осмотра специалисты, среди прочего, обязательно обнюхивают привезенный образец. Половину столбца разрезают на небольшие слои шириной 1–2 см, затем — на более мелкие доли и уже с ними работают.

Исследуй вдоль и поперек

Часть образцов отправляется на радиоуглеродный анализ методом ускорительной масс-спектрометрии: это позволяет установить возраст каждого из слоев. Еще один набор образцов отправится на гранулометрию — этим методом можно узнать о размерах частиц в образце, так специалисты получают представление об условиях осадконакопления. Третий — на биологический (в том числе палинологический) анализ: в образце изучаются и определяются споры и пыльца растений.

Я не могу сдержать удивление, узнав, что пыльца или водоросли успешно сохраняются в отложениях на дне. Наталия с видимым удовольствием поясняет, что пыльца растений, несмотря на свой крохотный размер (от 7–10 до 250 микрон, причем чаще — 20–60), сверху покрыта очень прочным биологическим слоем, схожим с хитином у насекомых. Конечно, этих бесценных носителей информации в осадке не так уж и много: после промываний, центрифугирования и многократной обработки кислотами и щелочами из нескольких килограммов образца часто остаются лишь доли грамма нужного палинологам материала. Из водорослей лучше всего, конечно, сохраняются диатомовые водоросли — одноклеточные организмы с экзоскелетом из диоксида кремния. Исследование диатомовых водорослей позволяет оценить трофность озера (т. е. то, насколько много органического вещества там было в изучаемый период) и его глубину, или уровень.

Сохранившиеся или несохранившиеся в донных отложениях челюсти хирономид (Diptera: Chironomidae) могут рассказать о температурном режиме. Хирономиды, или комары-звонцы, встречаются практически везде, вплоть до Арктики; водятся даже на Антарктических островах.

«Хирономиды — это четкий количественный маркер июльских температур. По ним можно достаточно точно количественно реконструировать температуру в июле», — поясняет Наталия. Анализ на хирономид новосибирским ученым делают либо в Санкт-Петербурге, либо в Германии.

Еще один набор проб отправляется на геохимический анализ. В этом году, благодаря гранту РНФ, удалось сделать рентгенофлуоресцентный анализ проб (РФА СИ): с шагом 0,2–1,0 мм изучаются количество различных химических элементов и их соотношение.

Изменение соотношения кальция и титана может рассказать ученым об изменении в литогенной и биогенной составляющих озера. Перемены в соотношении калия и кальция, железа и титана достоверно свидетельствуют о том, какие процессы преобладали в эрозии: связанные с ветром (эоловые) или с текучими водами (флювиальные).

На основе рентгенофлуоресцентного анализа можно узнать о климатических изменениях, количестве осадков и многих других параметрах, в том числе об экстремальных событиях — пожарах, землетрясениях, наводнениях. Эти дорогостоящие исследования институт проводит в тесном сотрудничестве с Институтом полярных и морских исследований им. А. Вегенера (AWI, Бремерхафен и Потс­дам, Германия), Институтом геологии и минералогии СО РАН и Институтом ядерной физики СО РАН.

Еще один набор образцов отправляется на определение изотопного соотношения легких элементов и общего органического углерода. «Наиболее информативны для нас анализы на содержание органического углерода (C¹³/C¹²) и азота N¹⁵, — поясняет Наталия. — Соотношение азота и углерода дает представление о том, в каких условиях образовывалась органика: в самом озере (автохтонная) или вне его (аллохтонная); соотношение количества разных изотопов углерода (C¹³/C¹²) может выступать как показатель гумидности (влажности климата)».

«А еще последнее время благодаря Светлане Карачуриной, которая освоила методику в AWI Potsdam, мы делаем анализ осадка на установление растительной ДНК, — не без гордости уточняет моя собеседница. — Эти работы проводятся совместно с Институтом цитологии и генетики СО РАН. Пыльца позволяет нам определять растения на уровне семейств и родов, а ДНК — на видовом. Пока есть много сложностей, но метод перспективный».

Совместно с Институтом географии Польской академии наук (Варшава) под руководством профессора М. Словински проводится анализ микро- и макроугольков, сохранившихся в кернах. Это позволяет реконструировать пожары в регионе. Чем больше сравнительно крупных угольков, тем ближе к озеру проходил пожар. Кроме того, по уголькам можно определить, что горело: дерево или трава. «В Германии, например, по соотношению полисахаридов глюкозанов даже могут определить интенсивность пожара, а также то, был ли он верховым или низовым, — добавляет Наталия, видя мое изумление. «Но мы такой метод пока не применяем из-за его дороговизны», — с заметным сожалением добавляет она.

Как оказалось, это далеко не полный перечень исследований, через которые пройдут пробы озерного осадка: его ждет кладоцерный анализ, определение сохранившихся макрорастительных остатков, реконструкция климата с применением метода трансферных функций и геоинформационных (ГИС) технологий и так далее.

Пожары в Кулунде

На мой вопрос об интересных результатах, которые удалось получить, читая летопись озер, Наталия в первую очередь вспоминает озера Кучук и Малое Яровое в Кулундинской степи Алтайского края. Они образовались около 14 тыс. лет назад, еще до начала голоцена (современной геологической эпохи). Около 10 800 лет назад этот степной край, в котором сегодня сохранились лишь ленточные леса, начал покрываться лесом. Преобладала в лесах сосна обыкновенная, а пик развития сосновых лесов случился в промежутке от 7200 до 2700 лет назад. На это же время приходится максимальное количество среднегодовых осадков (примерно на 100 мм больше, чем сегодня).

Крупные пожары бушевали на территории Кулундинской степи примерно 4500–5000 лет назад. Причем горели и степные травы, и леса. Самый крупный и обширный пожар зарегистрирован около 550 года н. э. Согласно исследованиям, топливом для него в равной мере послужили травянистые и древесные растения. После него пожары в степном Алтае становятся постоянными и интенсивными, и древесная растительность оказывается главным источником топлива. Кто же виноват: люди или погода? — тут же спрашиваю я. Наталия улыбается: этот вопрос от журналистов она слышит не впервые.

«Чтобы ответить на этот вопрос, нужны дополнительные исторические и археологические свидетельства. Нам известно, что до прихода русских крестьян Кулунда была достаточно слабо заселена, — рассказывает Рудая. — Тем не менее во второй половине первого тысячелетия нашей эры эта территория была под контролем Тюркского каганата, а в 1200–1700 годах — под контролем наследников Золотой Орды. Я склонна считать, что мы наблюдаем видимые последствия того, как кочевники выжигали траву на пастбищах, чтобы повысить их плодородие. Думаю так потому, что мы не видим соответствующей динамики осадков. Но это лишь предположения: мы могли не ­зафиксировать какие-то короткие экстремальные события».

Ледник Монголии

«Очень хорошие результаты мы получили при исследовании кернов с одного из ледников горного массива Цамбагарав, — продолжает рассказ об интересных исследованиях Наталия Рудая. — Я не играла ключевой роли в этом исследовании, но принимала в нем активное участие». Исследование было уникальным, — но, конечно, не потому, что над ним работала большая международная группа ученых. Просто ­ледовые керны с горных (не шельфовых) ледников изучаются довольно редко.

Удалось установить, что в изучаемой части Монголии леса достигали максимального развития трижды: в 3000–2800, 2400–2100 и 1900–1800 годах до н. э. После этого леса начали постепенно исчезать в ответ на уменьшение осадков. При этом усилились пожары, которые достигли пика около 1600 года до н. э. «А тут я практически уверенно могу сказать, что люди не виноваты, — замечает моя собеседница. — Причиной, скорее всего, стали скопившиеся сухие деревья, которые появлялись из-за отмирания леса». В итоге около 3800 лет назад леса в этом регионе почти исчезли.

Влияние человека ученые наблюдают только после 1700 года. Именно в пробах, которые датируются этим годом, начали появляться округлые частички сажистого углерода. «Такие частички образуются при сжигании ископаемого топлива в тяжелой промышленности. Это результат глобального загрязнения, которое дошло и до Монголии». Но к исчезновению лесов в Монгольском Алтае это отношения уже не имело…

Это не значит, что человек совершенно не влиял на экосистему. Исследование спор грибов-копрофилов (споры грибов, которые в ходе жизненного цикла обязательно должны пройти через кишечный тракт травоядных и вырасти в навозе) позволяет оценить количество травоядных, в том числе мамонтов и лошадей. Для позднего голоцена на территории Монгольского Алтая животными, производящими навоз, могли быть только сельскохозяйственные виды. Несмотря на слабую археологическую обследованность территории, участникам исследования удалось увязать пики содержания спор этих грибов в кернах с ростом населения. Выявить и доказать такую закономерность получилось благодаря участию в проекте археологов, в частности Василия Соёнова из Горно-Алтайского государственного университета.

Изменения климата: проблема или PR

«Может, наши исследования слишком трудоемки, слишком дороги, но зато именно так мы получаем количественные оценки климата прошлого. Мы говорим не просто „было суше“, но можем привести количество осадков в миллиметрах в год, можем определить, какими были растительность, температура и т. д. Это позволяет нам более реалистично оценить климат прошлого, а значит, и нынешние изменения климата».

«И что вы думаете об изменении климата — просто природные колебания или, действительно, антропогенный фактор?» — тут же реагирую я.

Наталия в ответ на мой вопрос тяжело вздыхает. «Но вы же понимаете, что я могу высказать только свое мнение… — неуверенно начинает она. — Начнем с того, что изменения климата есть… Об этом можно судить по Арктике, с которой я тоже работала. Таяние вечной мерзлоты и ледников — это не домыслы политиков, это научный факт. Лично мое мнение: судя по тем тенденциям и по той скорости изменения климата, которые мы наблюдаем, оно проходит не без участия человека. Это хорошо видно по скорости изменения температур за последние 200 лет».

Закончив интервью, я невольно вновь и вновь возвращаюсь мыслями к нашему разговору. Но мысли мои не об изменении климата, а о том, как важны в науке сотрудничество и открытость. Самые интересные результаты, о которых мне рассказывала Наталия, получены в тесном сотрудничестве специалистов не только разных стран, но и совершенно разных направлений науки.

«Присоединяйтесь к городской революции!» - еще год назад этот лозунг означал совсем не то, о чем кричат сегодня новоявленные «борцы за справедливость», решившие изменить мир. В условиях коронавирусной пандемии и начавшихся социальных протестов как-то отошла в сторону тема сити-фермерства, считавшаяся совсем недавно поистине революционной. Естественно, она не снята с повестки, однако происходящие ныне события ее немного оттеснили на задний план. Возможно, в том есть свой резон, поскольку неожиданно возникшая пауза дает нам возможность заново осмыслить эти вещи, а вместе с тем подумать и о судьбе больших городов. Станут ли они оплотом «зеленой революции» или же их ждет революция совсем другого рода, не имеющая никакого отношения к вопросам экологии?

В целом, апологеты «зеленой революции» предложили неплохую идею – превратить в вертикальные фермы для выращивания овощей освещенные солнцем торцевые стены многоэтажек. Идея, прямо скажем, не новая. На Западе ее обсуждают как минимум с 1970-х годов (о чем мы уже писали). Но в наше время она получила дальнейшее развитие в свете набирающих силу «зеленых» трендов и внедрения новых энергосберегающих технологий.

Именно с этой идеей вертикальных городских огородов авторы проекта GreenBelly («Зеленое Брюхо») связали «городскую революцию», имея в виду, конечно же, «зеленое» преображение городов, а по сути – их рождение в новом качестве. Во всяком случае, вертикальные огороды на глухих солнечных стенах мыслятся ими как важный шаг к прекрасному будущему. Подобные проекты, конечно же, не лишены здравого смысла и отражают, так сказать, высокую экологическую сознательность их авторов.

Я внесу здесь небольшое уточнение. Получилось так, что у нас в стране (и конкретно – в Новосибирске) благодаря стараниям бойких стартаперов из числа «айтишников» сити-фермерство стали устойчиво ассоциировать с так называемой вертикальной светокультурой. Это когда растения выращиваются в полностью изолированной системе при помощи искусственного освещения. Здесь всё как на фантастическом космолете – светодиодные лампы, датчики, индикаторы, компьютеры, роботы и прочие технические «навороты». Возможно, для марсианской базы такое творчество – в самый раз, но к «зеленой революции» оно не имеет никакого отношения (что бы там ни говорили про себя авторы этих фантастических изобретений).

Специально напомню, что «зеленая революция» ставит во главу угла тщательную экономию ресурсов, включая и электроэнергию. Именно эти моменты учитывают авторы «Зеленого Брюха». В этом проекте принимается во внимание и солнечный свет, и дождевая вода и даже органические отходы - то есть все те ресурсы, которые в прекрасном «зеленом мире» надлежит использовать более эффективно, чем это происходит в наши дни. Для вертикальных городских огородов здесь предлагается использовать экологичные технологии и (что особенно важно) принципы пермакультурного дизайна. Освещенная стенка сама по себе является аккумулятором тепла и к тому же хорошо отражает свет. Многоярусная конструкция из строительных лесов позволяет экономить площадь городской земли. Фактически, для такой системы должны использоваться «ничейные», пустые пространства.

Предложенный подход (как это вообще характерно для пермакультуры) должен решить сразу несколько задач. Во-первых, у горожан появился бы дополнительный источник пополнения продуктов питания, ценных с точки зрения здорового образа жизни. Во-вторых, глухие торцевые стены получили бы эстетическую привлекательность. Далее, такие площадки можно использовать в образовательных и воспитательных целях. По замыслу авторов проекта, вертикальные городские огороды способны стать особыми местами притяжения для людей, способствуя общественной сплоченности. Естественно, вертикальные огороды улучшили бы и экологическую обстановку в городе, чему, в принципе, способствуют любые зеленые насаждения. Кроме того, эти системы хороши с точки зрения частичной утилизации органических отходов, что также способствует экологизации городов. И самое главное: авторы проекта рассматривают городские огороды как реальный шаг навстречу Природе. В итоге сами города преображаются в лучшую сторону, чем и знаменуется наступление прекрасного завтра.

Есть еще один немаловажный момент: создание благоприятных условий для развития местной экономики. Так, городской огород, расположенный на шести ярусах, занимая всего 35 кв. метров земли, в состоянии за год произвести более шести тонн овощной продукции. В крупном городе количество таких огородов может исчисляться сотнями (в теории, конечно). Вот вам решение и проблемы занятости, и проблемы экологии, и проблемы продовольственной безопасности. Авторы проекта полагают, что выращенная здесь продукция будет вполне доступна по цене благодаря непосредственной близости к потребителю. Она не потребует ни транспортных расходов, ни упаковки, ни оптовых складов, ни погрузочно-разгрузочных работ. Подошел и тут же купил – прямо с грядки! Причем, следуя принципам пермакультуры, предлагается выращивать сразу несколько видов растений, не замыкаясь на чем-то одном. Для каждой климатической зоны или местности можно с успехом подобрать достаточно большой набор различных культур.

По мысли авторов, подобные проекты подойдут для любых стран, но особо востребованными они окажутся в бедных третьих странах, где городское население испытывает серьезный недостаток в продуктах питания. А глухих освещенных стен во многих городах предостаточно. Не упускаются из виду также и общественные здания – школы, больницы, дома престарелых и даже тюрьмы и фабричные корпуса.

Кстати, авторы считают, что «зеленое брюхо» способствует улучшению микроклимата внутри здания, одновременно снижая уровень шума до 10 децибел. Принципиально еще и то, что конструкция предлагаемой системы легко приспосабливается к любому типу фасада, представляя собой недорогую модульную систему. Прототип данной конструкции легко разбирать, монтировать, транспортировать и хранить.

Интересно, что авторы позиционируют свой проект как альтернативный вариант производства продуктов питания, противостоящий современному «продовольственному лобби». В целом их намерения абсолютно понятны и вполне могут считаться благородными. Не удивительно, что тема городского фермерства с определенных пор стала весьма популярной. И некоторые идеологи данного направления реально связывают с ним будущее наших городов.

Однако для нас открытым остается главный вопрос: окажется ли это будущее на самом деле таким, как его предсказывают апологеты «зеленой революции»? Давайте все-таки выявим социально-экономический смысл городской продуктовой автономии, к которой нас призывают.  Есть ли он вообще? Исторически крупные города развивались в условиях постоянного обмена с сельскими жителями, то есть с производителями продуктов, жившими вне города. Почему же апологеты «зеленой революции» решили, будто со временем это взаимодействие должно сойти на нет? Настолько ли уж значителен потенциал сити-фермерства?

Ссылка на продовольственное лобби, конечно же, выглядит уместной, однако я не стал бы объяснять возникшую ситуацию в рамках теории заговора. Крупный город привлекателен для фермеров и агропромышленных предприятий именно как рынок сбыта. Такую ситуацию создали не лоббисты - она возникла в силу самой логики социально-экономического развития. Ведь технологии выращивания культурных растений также совершенствуются. Появляются новейшие тепличные комбинаты, способные завалить овощами и зеленью любой мегаполис. К примеру, расположенный рядом с Новосибирском, в Толмачево, тепличный комбинат выдает в год 35 тысяч тонн овощной продукции.  А ведь еще есть и другие хозяйства, также способные к развитию. И у нас нет никаких гарантий, что они обязательно проиграют в конкурентной борьбе городскому фермерству.

Конечно, создание вертикальных городских огородов может стать очень интересным прецедентом. В некоторых случаях – достопримечательностью конкретного города. Но вряд ли такие инициативы изменят погоду на продовольственном рынке. Крупный город в любом случае будет «всасывать» в себя тысячи тонн продуктов, выращенных за его границами. И никуда от этого не деться. А это, в свою очередь, означает, что вертикальные городские огороды не ведут нас ни к каким «зеленым революциям». Да, это очень красивый лозунг, но только и всего.

Если уж говорить о революционных переменах, то стоит обратить внимание на саму систему «обмена веществ» между городом и сельской местностью. Вот здесь-то как раз необходимо повысить качественный уровень. Город, подобно гигантскому животному, может возвращать сельским производителям переработанную органику – в «удобоваримом» и экологически безопасном виде. Как раз на этом пути, как я думаю, можно осуществить реальное сближение города с Природой. То есть вместо того, чтобы загаживать мусором и фекалиями поля и реки, город выдавал бы сырье для биогаза и органических удобрений. Или выдавал сами удобрения, предварительно переработав на месте все органические отходы. Здесь ничего фантастического нет, и наука способна предложить на этот счет целый ряд технологий.

Таким образом, вопрос о «зеленой революции» находится не в плоскости развития сити-фермерства, а в плоскости предельно отлаженной и тотальной переработки органических отходов. Образно говоря, города станут «зелеными» не тогда, когда там начнут выращивать овощи, а тогда, когда город будет обогащать и подпитывать живую среду, а не умерщвлять ее.

Николай Нестеров

На московской площадке Российской академии наук состоялось обсуждение итогов полевого и лабораторного этапов Большой Норильской экспедиции (БНЭ), организованной Сибирским отделением РАН и компанией «Норникель».

Начальник сводного полевого отряда БНЭ (38 специалистов из 14 институтов Новосибирска, Томска, Красноярска, Барнаула и Якутска) кандидат технических наук Николай Викторович Юркевич предоставил также отчет от направления «геофизика и геохронология». В нем отмечена двойственность ситуации: с одной стороны, в Норильском промышленном районе (НПР) достаточно высоки концентрации различных поллютантов (веществ-загрязнителей), как техногенных, так и природных, накопленных за десятилетия эксплуатации территории, с другой ― последствия разлива нефтепродуктов не оказали критичного влияния на экосистему Норило-Пясинского бассейна.

«Следы загрязнения очевидны до устья реки Амбарной, а в южной части озера Пясино, куда она впадает, минимально идентифицировались лишь единовременно по данным ГИС», ― уточняется в отчете. Выступая на презентации, Н. Юркевич назвал этот водоем «природным сорбирующим элементом».

Директор Института геологии и минералогии им. В. С. Соболева СО РАН член-корреспондент РАН Николай Николаевич Крук также ссылался на данные дистанционного геомониторинга, добавив результаты бурения донных отложений водоемов. Космическое зондирование дало возможность анализа спектров разлившегося дизтоплива. «Первая порция горючего успела до постановки бонов дойти до устья Амбарной и озера Пясино исключительно в его южной оконечности, затем спектральное пятно исчезает полностью», ― сообщил ученый. Эта картина отображается и в состоянии донных отложений, в которых дизтопливо и продукты его разложения распределены в аналогичных локациях. «Загрязнения разлившимся горючим в основной части озера Пясино не обнаружено, попадание его в Карское море исключено», ― сделал вывод исследователь, объяснив причины: «В донных отложениях даже непосредственно из эпицентра аварии наблюдается изменение состава дизельного топлива: более легкие фракции уже разрушены микроорганизмами и/или испарились».

Заведующий лабораторией экспериментальной гидробиологии Института биофизики ФИЦ «Красноярский научный центр СО РАН» член-корреспондент РАН Михаил Иванович Гладышев детально информировал о высокой способности водоемов Таймыра к бактериальному самоочищению, предложив для ускорения этого процесса разработать препарат на основе аборигенных окисляющих бактерий. Это актуально, например, для  озера Пясино, экосистема которого минимально пострадала от случившегося в мае аварийного разлива топлива. Озеро утратило рыбопромысловое значение еще в 1950-е годы, отчего нет смысла высчитывать ущерб его рыбным запасам, тем более с учетом стоимости запуска в водоем новых мальков. «Прежде, чем осуществлять зарыбление Пясино ценными видами, ― уверен М. Гладышев, ― необходимо восстановить его экосистему, кормовую базу, природное качество воды». Ученый сообщил, что в Институте биофизики ФИЦ КНЦ СО РАН разработаны и апробированы методы биоманипуляций для решения подобных задач.

На тему чистоты водоемов высказался и директор барнаульского Института водных и экологических проблем СО РАН доктор биологических наук Александр Васильевич Пузанов: «Содержание нефтепродуктов в поверхностных водах значительно выше фоновых в ручье Безымянный, реках Далдыкан и Амбарная только до линии бонов, что свидетельствует об эффективности их применения». Ученые солидарно рекомендовали в весенне-летний период 2021 года продолжить использование бонов, чтобы не допустить во время половодья и паводков распространения поллютантов, смытых с водосборного бассейна и из донных отложений водотоков.

О состоянии многолетнемерзлых грунтов рассказал директор якутского Института мерзлотоведения им. П. И. Мельникова СО РАН доктор геолого-минералогических наук Михаил Николаевич Железняк: «Хранилище аварийного дизельного топлива было построено на небольшой площадке (600 на 150 метров) с очень неровными (сегодня) температурами мерзлых грунтов: от -0,5 до
-4,2 оС на глубине 10 метров. Мерзлый слой в районе техногенного воздействия нарушен, обнаружены талики, один из которых стал причиной потери устойчивости пятого резервуара ТЭЦ-3 и, как следствие, ― разлива нефтепродуктов». Ученый подчеркнул, что формирование таликов началось практически сразу после сдачи объекта в эксплуатацию, то есть в 1980-х годах, а также полностью климатическую природу протаивания грунтов под хранилищем.

Почвы НПР стали предметом сообщения врио директора Института почвоведения и агрохимии СО РАН доктора биологических наук Владимира Алексеевича Андроханова. «Опасного содержания дизельного топлива не выявлено даже в непосредственной близости к месту аварии, ― констатировал он, ― также отмечена небольшая, до 30—40 сантиметров, глубина проникновения нефтепродуктов в почву». Ученый связал это с мерзлым состоянием грунтов и частичным испарением дизельного топлива. Он считает, что последствия майского разлива можно свести к нулю в течение одного-двух лет, но напомнил, что на исследуемой территории наблюдается повышенный геохимический фон по некоторым элементам. «Он связан с наличием здесь крупных месторождений цветных металлов, активно разрабатывавшихся в течение нескольких десятилетий, поэтому необходим постоянный мониторинг поступления поллютантов в природные экосистемы и установление максимально допустимого уровня воздействия», ― подчеркнул В. Андроханов.

«В зоне контакта с нефтепродуктами оказались небольшие и немногочисленные участки мелководий и речных кос с разреженной растительностью, которые слабо заливались весенними водами», ― сообщил доктор биологических наук Михаил Юрьевич Телятников из Центрального сибирского ботанического сада СО РАН, объясняя отсутствие сгоревших от дизтоплива растений даже в непосредственной близости от места разлива. Биолог также сообщил о стабильной численности мелких млекопитающих на территории НПР в 2020 году в сравнении с подсчетами 2017 года и развеял звучавшие в прессе опасения о возможном влиянии последствий майской аварии на сезонные миграции птиц и, тем более, диких северных оленей.

«Выгоднее предвосхитить техногенные загрязнения, чем заниматься их ликвидацией, ― считает директор Института экономики и организации промышленного производства СО РАН академик Валерий Анатольевич Крюков. ― Требуется наладить непрерывный процесс научного сопровождения возникающих новых и всё более сложных задач в ситуации изменения климата и техногенного прессинга на горную и природную среду». Наиболее эффективным путем экономист считает создание (под эгидой и при организующей роли государства) комплексных целеориентированных научно-исследовательских организаций. «Разработки и выводы исследователей должны иметь не только рекомендательный, но и обязательный для исполнения характер, ― настаивает ученый.― Это может обеспечиваться системой государственного управления фондом недр».    

На встрече по итогам Большой Норильской экспедиции прозвучали как оценки состояния экосистем НПР и всего Таймыра, так и первые рекомендации по их восстановлению и сохранению. В числе таких рекомендаций ― модернизация государственной системы экологического мониторинга и создание аналогичной в «Норникеле», при этом особое внимание должно уделяться устойчивости всех инженерных конструкций и местам хранения вредных веществ. Сибирские ученые готовы разработать технологии комплексного слежения за такими объектами, а также биоремедиации почв и воды препаратами на основе аборигенных углеводородокисляющих микроорганизмов, включая взятые из проб в период экспедиционных работ. Применение же поверхностно активных веществ при устранении последствий разлива нефтепродуктов категорически не рекомендуется, поскольку приведет к переходу ранее накопленных тяжелых металлов в подвижные формы. Этим далеко не ограничивается перечень рекомендаций научного, технологического, природоохранного, организационного и юридического плана.

«Проблема экологии в Арктике ― комплексная, и разрешить ее в интересах государства можно только в союзе науки, бизнеса, властных структур и общественности, ― подчеркнул председатель СО РАН академик Валентин Николаевич Пармон. ― Мы показали на примере Большой Норильской экспедиции, что Академия наук и после реформы способна мобилизоваться на решение комплексных задач, но эта экспедиция была бы неосуществима без поддержки “Норникеля”, без заинтересованного отношения бизнеса. То, что мы сделали, в науке называется срезом, причем сделанным через два месяца после аварии. Сейчас важно организовать мониторинг дальнейшего течения событий в экосистемах Норильского промышленного района, особенно по водостокам, не дожидаясь начала половодья».

«Задачи Большой Норильской экспедиции были не только в том, чтобы исследовать причины и последствия инцидента на ТЭЦ-3 Норильска, но и в том, чтобы начать масштабное и комплексной изучение экосистем Таймыра и климатических изменений последних десятилетий, ― акцентировал со стороны “Норникеля” его старший вице-президент Андрей Евгеньевич Бугров. ― Компания тщательно изучит отчет, представленный в Академии наук, и будет продолжать сотрудничество с фундаментальной наукой для внедрения новых подходов к хозяйствованию в Арктике в условиях усиления экологических требований государства, запроса общества на чистые производства. Не исключаю, что одним из результатов экспедиции станет создание некоторых правил, в том числе и нормативных актов государственного значения, определяющих порядок ведения хозяйственной деятельности в арктических районах с очень хрупкой экосистемой».