Азиатские «Скифы», как и другие кочевые этносы эпохи ранних кочевников  давно вызывают интерес ученых. Не так давно мы рассказывали о работе палеогенетиков в этой области. Теперь же поговорим об археологических исследованиях памятников того времени на территории горной долины Нижней Катуни с ведущим научным сотрудником Института археологии и этнографии СО РАН, доктором исторических наук Андреем Павловичем Бородовским.

– Многие годы северная часть Горного Алтая в контексте скифского времени рассматривалась как некое «пустое место». Ряд ученых вообще считали, что здесь располагалась некая буферная зона, где практически не было постоянного населения в эпоху раннего железа. Но позже выяснилось, что эта местность, в отличие от юга Горного Алтая, просто обладает рядом климатических особенностей, которые буквально в течение четверти века делают невидимыми каменные конструкции. А на самом деле здесь имеются памятники практически того же спектра археологических культур т.н. скифской эпохи, что и на всем остальном Большом Алтае, от Казахстана до Монголии.

– Мы сейчас говорим о тех памятниках, что уже были обнаружены?

– Да, речь о нескольких могильниках, прежде всего – Чултуков Лог1-2 и Барангол 1-2 и 4. Это довольно большие памятники: в Баранголе обнаружено более тридцати захоронений, а в Чултуковом логе около полутора сотен. И к тому же, они обладают довольно сложной организацией, что говорит об относительно сложных ритуальных культах местного населения той эпохи.

– В чем это проявляется?

– В целом ряде строгих правил их организации, начиная с выбора места для могильника. Они всегда оборудовались ниже по течению реки относительно самих поселений.

Могу предположить, что это как-то связано с религиозными верованиями этих племен. Сами могильники имею четкое деление на зоны, в которых хоронили людей в зависимости от их социального и материального положения. Также мы обнаружили несколько вторичных захоронений – когда человека, умершего где-то в другом месте, привозили и хоронили в чьей-то более ранней могиле. Но при этом все делалось аккуратно, чтобы не разорить прежнее захоронение. Кроме того, нам попалось несколько кенотафов – могил, где есть оружие и вещи, но нет самих останков. И то, и другое говорит о сложной обрядовой системе, связанной с захоронением умерших. А вот чего не удалось найти в этой части Горного Алтая, в отличие от южных районов, так это элитных захоронений, «царских курганов» диаметром в 20-50 метров. Мы можем считать их отсутствие – региональной особенностью горной долины Нижней Катуни.

– А какие еще особенности характерны для археологических находок этой эпохи на Горном Алтае?

– Мы можем говорить о поликультурности местного населения.

– Это же скорее культурологический или политический термин?

– И тем не менее, его употребляют и археологи. Мы понимаем ее как принцип культурного плюрализма, общество, признающее равноценность всех составляющих его этнических и социальных групп. К племенам скифской эпохи впервые этот термин применил профессор СпбГУ Дмитрий Глебович Савинов. Правда, он говорил о племенах, проживавших на территории Тувы, но и на севере Горного Алтая мы наблюдаем схожую картину: в одно время на одной местности мирно сосуществовали представители племен разного происхождения с различными материальными культурами. Прежде всего, это относится к быстрянской, кара-кобинской и пазырыкской культурам. Причем, племена первой культуры пришли сюда с севера, а двух других – с юга, примерно в одно и то же время. При этом нет фактов явного доминирования какой-то одной из этих культур над остальными.

– А что доказывает мирный характер этого сосуществования?

– Опять же археологические находки. Например, здесь часто встречаются украшения, содержащие элементы, характерные и для одной, и для другой культуры. Могильники одних племен располагались зеркально напротив могильников представителей другой культуры.

– Но может имела место ассимиляция представителей одной культуры племенами другой, более сильной на данной территории?

– Характер наших находок говорит о другом – представители разных племен жили рядом друг с другом, обменивались какими-то предметами обихода, может, технологиями их изготовления. Но при этом прикладывали немало усилий для сохранения своих самобытных ритуалов. Например, для кара-кобинской культуры характерно оборудование каменного «ящика» внутри могилы. Но в северной части Горного Алтая добыть камни нужного размера было непросто. Проведенный анализ установил, что, в среднем, место добычи было на расстоянии 5 – 15 километров от самого могильника. Так что, требовались немалые усилия, чтобы провести похороны в соответствии с обычаями этой культуры. Тем не менее, каракобинцы шли на эти усилия. Так же и пазырыкцы сохранили практически все особенности, характерные для их могильников на других территориях, за исключением помещения туда лошадей. Лошадей здесь в принципе было мало, потому и конские скелеты встречаются в могильниках крайне редко. Так что, мы видим, что племена разных культур не просто мирно уживались рядом, но и сохраняли при этом свою самобытность

– Это как-то противоречит убеждению, что в те времена чужаков не жаловали.

– Ну, во-первых, мы говорим не о ситуации, когда чужак-одиночка пытается поселиться на землях другого племени, а именно о взаимодействии двух культур. И очевидно, что уже в скифскую эпоху человечество сумело выработать достаточно гибкие модели такого взаимодействия разных этнокультурных групп. Где-то имели место вытеснение или жесткая ассимиляция одним этносом другого, а где-то более выгодной оказывалась поликультурность, что мы и наблюдаем по результатам раскопок археологических памятников севера Горного Алтая. Подчеркну, мы делаем свои выводы на основании тщательного исследования достаточно большого количества хорошо сохранившихся памятников материальной культуры той эпохи.

– Сегодня многие новые результаты в науке получают на стыке разных дисциплин. Имело место такое сотрудничество в изучении этих памятников?

– Да, конечно. Параллельно с археологическими исследования прошли достаточно результативные исследования находок на изотопы кислорода и стронция.  Это позволило подтвердить ту хронологическую шкалу, которая была ранее построена чисто на археологических находках (и на основании которой мы и говорим единовременном проживании на этой территории племен трех разных археологических культур). А также изучить особенности рациона этих племен. Кстати, результаты этого исследования опять подчеркнули поликультурность местного населения. Судя по состоянию зубов, в рационе пазырыкцев преобладала растительная пища. А вот каракобинцы, видимо, сохранили больше черт кочевого общества, и ели гораздо больше мяса, чем их соседи. Другой интересный момент – на основе тех же изотопных исследований удалось более точно локализовать зоны выпаса скота. Так, с каждым новым исследованием мы получаем более детальную картину жизни людей, населявших Горный Алтай больше двух тысяч лет назад. И можем убедиться, что это была достаточно сложная и интересная страница истории.

Сергей Исаев

Литература:

Бородовский А.П., Бородовская Е.Л. Археологические памятники горной долины нижней Катуни в эпоху палеометалла. Новосибирск: Изд-во ИАЭТ СО РАН, 2013. – 220 с.

Pokutta D, Borodovsky A., Oleszczak L., Toth P., Liden K. Mobility of nomads in Central Asia: chronology and 87Sr/86Sr isotope evidence from the Pazyryk barrows of Northern Altai, Russia. // Journal of Archaeological Science: Reports. Vol 27. 2019 DOI: org/10.1016/j.jasrep.2019.101897

Недавно один весьма авторитетный специалист, выступающий экспертом по вопросам энергетики в российских правительственных кругах, уверенно заявил в соцсетях о том, будто Парижское соглашение по климату в ближайшие годы утратит свою силу по причине начавшегося… глобального похолодания! При таком раскладе, считает он, переход на возобновляемую энергетику станет неактуальным, а значит, будут закономерно свернуты программы по декарбонизации экономики вместе с так называемым «углеродным налогом».  В общем, делает вывод эксперт, «зеленые» штрафные санкции российским производителям не грозят, поскольку в скором времени потеряют всякий смысл.

Я специально подчеркиваю, что так рассуждает не какой-нибудь блогер, а человек, принимающий участие в разработке государственных программ по принципиально важным направлениям. Возможно, демонстрируемая им позиция красноречиво отражает отношение нашего истеблишмента к теме декарбонизации. И первое, на что стоит обратить внимание – это упрямое отрицание самого факта глобального потепления. Точнее, они его не то чтобы отрицают, скорее – не придают ему особого значения, полагая, будто речь идет о каком-то незначительном капризе природы, из которого западные экологи якобы раздули бессмысленную панику. Зато идею глобального похолодания такие эксперты преподносят как строгие выводы «серьезной» (по их же словам) науки, подкрепленные-де конкретными фактами. Именно так – «фактами»!

Поскольку от исхода этой дискуссии будет напрямую зависеть экономическая стратегия нашего правительства, нам все-таки придется еще раз обратиться к теме глобального потепления и сослаться на те реальные факты, которые сейчас обсуждает мировая наука.

Так вот, недавно NASA на своем сайте разместило характерный фотоснимок, на котором показаны стремительно текущие реки талой воды, сбегающей вниз по Гренландскому ледяному щиту. Как отмечается в публикации NASA, на сегодняшний день таяние ледяных щитов на две трети обеспечивает ежегодный подъем мирового океана. Причем, за последние двадцать лет этот процесс заметно ускорился. По мнению ученых, сейчас мировой океан повышается намного быстрее, чем это когда-либо происходило ранее, за все время наблюдений. Отмечается, что именно с этим связано увеличение наводнений вдоль американского побережья за указанный период, и есть резонные опасения, что в дальнейшем их частота и масштабы будут только расти, поскольку уровень морей продолжает повышаться.

Чтобы лучше понять динамику данного процесса и сделать правильные прогнозы на будущее, несколько исследовательских групп западных стран (включая США) объединили свои усилия, используя в совместной работе предоставленные с снимки со спутников. Космическую технику «подключили» к этому делу далеко не случайно, поскольку совсем недостаточно фиксировать сам подъем мирового океана. Необходимо точно понимать, за счет чего это происходит, какие факторы определяют указанную тенденцию. Какую роль, наконец, играет здесь глобальное потепление. Благодаря снимкам со спутников картина происходящих на планете событий стала намного более ясной для обобщений, чем было еще полвека назад.

Установлено, что, начиная с 1900 года, уровень мирового океана повысился примерно на 212 мм. Однако этот процесс не идет равномерно и прямолинейно. Он то затихает почти до полной остановки, то неожиданно укоряется. Ученые попытались выяснить, какие факторы влияют на скорость изменений. Необходимо было установить из-за чего, собственно, происходит этот рост, какие источники сильнее всего «подпитывают» мировой океан на конкретном отрезке времени. Например, в первой половине прошлого века высокая скорость подъема воды была напрямую связана со значительной потерей массы горных ледников и Гренландского ледяного щита. Ближе к 1970-м скорость резко снизилась. По мнению ученых, это было вызвано строительством крупных гидроэлектростанций: из-за перекрытия рек и создания крупных водохранилищ серьезно уменьшился сброс воды в океан. В ту пору такие масштабные проекты реализовывались по всему миру, включая и нашу страну. Возникало предположение, что подъем мирового океана начинает, наконец, снижать темп. Однако с 1990-х годов процесс резко ускорился, вызывая серьезную тревогу у нынешних наблюдателей. Причем, в наше время причины этого беспрецедентного ускорения уже не вызывают вопросов.

Спутниковые наблюдения за мировым океаном ясно указывают на то, что стремительное повышение уровня воды напрямую связано с глобальным потеплением. Как мы сказали выше, таяние ледяного покрова дает две трети воды, поступающей в мировой океан. Примерно 20% приходится на горные ледники. Остальные 10% связаны с сокращением пресной воды на суше.

Подчеркнем, что именно благодаря спутниковым наблюдениям удалось установить отчетливую связь между сокращением массы ледяного покрова и повышением уровня мирового океана. До этого такая связь была чисто гипотетической. Теперь же речь может идти о ТОЧНО УСТАНОВЛЕННОМ ФАКТЕ. Как отмечают американские исследователи, теперь они буквально «завалены» спутниковыми снимками, позволяющими четко отслеживать данный процесс. Благодаря наблюдениям со спутников уже абсолютно точно установлено, что ледники отступают в глобальном масштабе. Это касается не только ледяных щитов в полярных областях, но и горных ледников. Как указывается на сайте NASA, собранные за последние тридцать лет данные показывают резкое увеличение площади ледниковых озер. С 1990 года их совокупный объем увеличился на 50 процентов. Так, ледниковое озеро Имджа возле горы Эверест в Гималаях за указанный период стало почти в три раза длиннее. Суммарные объем воды в этих ледниковых озерах оценивается учеными на уровне 156 кубических километров. Это создает угрозы для поселений, находящихся ниже по течению, поскольку рано или поздно скопившаяся вода может, что называется, хлестануть через край и привести к затоплениям. Ее попадание в моря, в свою очередь, повлияет на дальнейшее повышение уровня мирового океана (хотя и не сильно).

Таким образом, вопреки ожиданиям российских противников декарбонизации, наука на сегодняшний день не располагает фактами, свидетельствующими о начале глобального похолодания. Факты говорят об обратном. Кстати, в 1970-х годах в научной периодике попадались публикации западных гляциологов, предрекавших наступление нового ледникового периода. По их прогнозам, к началу нынешнего тысячелетия арктическое побережье должно затянуться льдами настолько, что это сильно затруднит навигацию. Однако все произошло с точностью до наоборот, и начало XXI века ознаменовалось беспрецедентным таянием арктических льдов.

Впрочем, критики теории глобального потепления правы, как мне кажется, в одном – сокращение эмиссии парниковых газов никак не влияет на происходящие природные процессы. На этот счет у них есть серьезный аргумент: борьба за сокращение выбросов идет уже как минимум двадцать лет, однако скорость таяния ледников, как мы только что показали, только возрастает. Иными словами, этот процесс имеет естественные причины, возможно, еще плохо учитываемые мировым сообществом. О том же, кстати, заявляют и специалисты по климату из ИГМ СО РАН (о чем мы уже писали). Не исключено, что когда-нибудь теория глобального потепления будет существенно пересмотрена, но отнюдь не из-за наступления похолодания, а как раз из-за осознания полной бесперспективности совершаемых сейчас усилий, направленных на предотвращение глобального потепления. Скорее всего, людям придется осознать новую климатическую реальность и приготовиться к предотвращению или к смягчению катастрофических последствий. 

Николай Нестеров

В Южно-Сахалинске состоялась выездная сессия Российской академии наук. В ней приняли участие ученые Центральной части, Сибирского и Дальневосточного отделений РАН, представители правительства Сахалинской области, высшей школы и научных учреждений региона.

Открыла серию мероприятий встреча в Сахалинском госуниверситете. Она собрала более двадцати членов академии из разных регионов, чиновников и экспертов. Речь шла о взаимодействии науки, образования и бизнеса, различных аспектах освоения и переработки углеводородов, геофизических исследованиях, сохранении биологического разнообразия, исследовании экосистем, мониторинге природных явлений и многом другом. На заседание хотели приехать и коллеги из Японии, которые также проявляют интерес к развитию российского региона, но не смогли этого сделать из-за коронавируса.

Открывшая мероприятие исполняющая обязанности ректора университета, кандидат физико-математических наук Мария Ганченкова подчеркнула, что это первое столь представительное заседание Российской академии наук на Сахалине и в СахГУ. По ее словам, встреча организована в вузе не случайно – развитие университета рассматривается как «большой и серьезный региональный проект».

От лица Российской академии наук участников сессии приветствовал президент РАН Александр Сергеев.

– Выездная сессия задумывалась давно, еще год назад, когда я приехал сюда первый раз на День рыбака, – рассказал глава РАН. – Поначалу мы по договоренности с руководством Сахалинской области решили провести здесь не просто выездную сессию, которая была бы посвящена какой-то узкой тематике, а выездное заседание Президиума Российской академии наук. Интерес к этому мероприятию у представителей региона большой, особенно у «заводного» губернатора Валерия Лимаренко, поэтому встреча планировалась очень основательно. Но нам помешало распространение пандемии коронавируса. Сейчас мы фактически видим достойную миниатюру того, что задумывалось. За организацию мероприятия в новых условиях взялось академическое Отделение наук о Земле РАН, и мы сосредоточились на тех проблемах, которые в первую очередь беспокоят Сахалинскую область. Уверен, благодаря уникальному географическому положению региона, его научным и экономическим особенностям российские ученые смогут успешно реализовать здесь свой научный потенциал.

Но науку не поднимешь, если в регионе не будет производства своих кадров, подчеркнул А.Сергеев. Должны быть крупные, интересные, якорные проекты, которые будут удерживать молодежь от того, чтобы уехать из региона. Мероприятия, проходящие в рамках сессии, по его мнению, должны показать спектр научных задач, которые нужно будет решать для развития Сахалина.

«РАН может предоставить интеллектуальный ресурс, а кадровый, финансовый и организационный – за регионом», – заметил президент академии.

Заместитель председателя правительства Сахалинской области Вячеслав Аленьков подтвердил, что в областной программе социально-экономического развития приоритет отдается науке и технологиям. Он выразил надежду на то, что итогом встречи станет подготовка предложений по направлениям, связанным с организацией процесса научно-технологического развития территории.

На сессии были представлены двадцать два доклада, посвященные самому широкому спектру проблем.

Выступление директора Института экономики и организации промышленного производства СО РАН академика Валерия Крюкова было посвящено мультипликативному эффекту нефтегазовых проектов на северо-востоке России. Он вспомнил научные экспедиции, которые проводились в СССР для изучения региона, и критически высказался о «примитивизации организации производства» в современной России.

По мнению В.Крюкова, РАН очень своевременно рассматривает вопросы научного обеспечения Сахалина: совсем недавно утверждена программа социально-экономического развития Дальнего Востока, представлены планы развития Восточного нефтехимического комплекса.

– Программа социально-экономического развития Дальнего Востока ориентирована на три основных вектора: инфраструктуру, социально-демографические сюжеты, стимулы для бизнеса. Однако о роли науки в ней нет ни слова. Предложить научное видение проблем – наш долг. Научное обеспечение должно быть систематическим процессом, – подчеркнул Валерий Анатольевич.

Ученый отметил, что сегодня резко возрастает роль меж-отраслевых связей, прежде всего по линии науки, технологий и компетенций специалистов. Он представил такой мультипликативный эффект на примерах проекта «Ямал СПГ» по добыче, сжижению и поставкам природного газа, предполагающего создание Центра строительства крупнотоннажных морских сооружений, и арктического СПГ-проекта в Норвегии Snohvit.

Анализ, оценка и структурирование крупных проектов на уровне страны (включая меры господдержки), отдельных секторов экономики и регионов не могут проводиться без применения процедур проектного и межотраслевого анализа, уверен В.Крюков. При этом результата можно добиться только при использовании дополнительных доходов бюджета на инвестиционные цели, в том числе на науку и развитие отечественного производственного потенциала.

Президент РАН спросил у академика, почему в программе развития Дальнего Востока нет места научным исследованиям, ведь развитие этого региона – приоритет для государства?

– Это что же, пример экономического невежества? Или просто кому-то нужно, чтобы было «по-другому», бизнес просто навязывает свои предпочтения? Как вы думаете? – спросил А.Сергеев.

– И то, и другое, – ответил В.Крюков, сказав, что в России государство как собственник природно-ресурсного потенциала просто «спит». Обществу нужен научный подход, а государству «при доминировании в Москве англо-саксонской школы», навязывающей принципы невежества российской экономике, – нет.

– Нам нужно требовать, чтобы крупные проекты обязательно передавались на экспертизу ученым, – резюмировал А.Сергеев.

Фундаментальным аспектам рационального освоения ресурсов углеводородов Дальнего Востока и Арктики посвятил свое выступление заместитель директора Института нефти и газа РАН член-корреспондент РАН Василий Богоявленский.

Приведя обширную статистику, он отметил, что Арктика и Дальний Восток России – территории масштабных проектов, в первую очередь ориентированных на добычу, переработку и транспортировку природных ресурсов. За 50 лет нефтегазодобычи в Арктике (1969-2019 годы) было добыто около 22,61 миллиарда тонн нефтяного эквивалента, из которых на долю России приходится 87,1%, США – 12,3%. Арктика приносит свыше 50% углеводородов страны. При этом около 75% запасов нефти и 92% запасов газа были выявлены во времена СССР.

Василий Игоревич рассказал, что ученые построили карту, которая показывает самые перспективные газоносные бассейны Арктического региона. Что касается Сахалина, то В.Богоявленский выделил реализуемый на острове пионерский проект 4D-мониторинга (сейсморазведка в реальном времени).

Как напомнил академик Валентин Сергиенко, образование Дальневосточного отделения РАН дало мощный толчок для развития всей российской науки, в том числе на Сахалине. Актуальным для этого региона, по его словам, остается кадровый вопрос. Он считает, что Сахалинский государственный университет должен стать базой для формирования научных кадров в регионе.

Продолжавшаяся два дня сессия позволила рассмотреть огромное количество разнообразных научных тем. Речь шла о взаимодействии науки, образования и бизнеса при реализации международных подходов к сохранению биологического разнообразия, создании ситуационного центра по обеспечению ледовой информацией судов в акватории Дальневосточного транспортного коридора, перспективах развития Тихоокеанской России под социогуманитарным углом зрения и т. д.

Главный научный сотрудник Института истории, археологии и этнографии народов Дальнего Востока ДВО РАН академик Виктор Ларин рассказал о миссии Дальнего Востока как особой территории России, а также предложил участникам мероприятия задуматься над тем, что такое региональная идентичность. Как считает ученый, причины неудач в создании и реализации программ развития Дальнего Востока в постсоветское время кроются не в экономике, а в политически и идеологически неадекватном определении миссии и выборе моделей развития региона. Он отметил слабую политическую самоидентификацию, фактическое отсутствие идентичности.

По словам академика, в советские годы территория Дальнего Востока рассматривалась как военный форпост на востоке страны, территория для романтиков, искателей приключений и лучшей жизни, ссыльных и каторжан. Она служила испытательным полигоном для изучения адаптивности славянской и восточноазиатских культур, сырьевой базой для развития европейской прародины, транзитной зоной.

Сегодня федеральному центру не нужен единый, экономически сильный и самодостаточный регион, полагает В.Ларин. По его мнению, Москва не намерена способствовать формированию политической идентичности Тихоокеанской России. Поэтому программы развития Дальнего Востока (в том числе до 2035 года) не предполагают строительства единой, экономически и политически связанной территории.

«Регион нуждается в самоопределении, укреплении и развитии политической идентичности», – подытожил академик.

Итоги выездной сессии РАН были подведены на заседании Российской академии наук и правительства Сахалинской области. Члены академии сформировали ряд предложений для научно-технического развития дальневосточного региона и представили их губернатору области В.Лимаренко.

Сахалинская область обладает рядом особенностей, в том числе несомненных преимуществ, которые необходимо учитывать при формировании планов устойчивого развития, как-то: природно-ресурсный потенциал, географическое островное положение, широкие возможности использования морского транспорта, близость рынков развитых и развивающихся регионов и стран, наличие сформированной территориальной структуры хозяйства и научно-образовательного потенциала. По мнению членов РАН, эти характеристики могут стать основой, определяющей развитие региона.

Представил губернатору предложения по итогам сессии вице-президент РАН Валерий Бондур. По его словам, для развития Сахалинской области необходимо создавать комплексные научно-технические программы полного инновационного цикла. Важно не забывать и о региональной специфике: остров находится в сейсмоопасной зоне, где распространены землетрясения, сели, сходы лавин и обвалы, поэтому важно развивать и методы выявления рисков для инфраструктурных объектов нефтегазовой отрасли.

– Для нас очень ценно сотрудничество с Российской академией наук. Развитие Сахалинской области без науки и образования не имеет перспектив, а наука, в свою очередь, должна работать на экономику. Для региона особенно важны развитие нефтегазовой сферы, энергетики, угледобычи, аквакультуры, бальнеологии и повышение эффективности в этих сферах. Все, что мы планируем осуществить, делается ради сахалинцев и курильчан, – отметил губернатор Сахалинской области В.Лимаренко.

Согласно стратегическим планам правительства региона, ядром научно-технологической экосистемы области должен стать Сахалинский госуниверситет. Всю образовательную и научную повестку планируется выстраивать вокруг направления «Экономика океана». В его рамках будет развиваться технологическая платформа, охватывающая такие сектора, как рыболовство, морская аквакультура и биотехнологии, разведка и добыча нефти и газа на глубоководном шельфе, шельфовая ветроэнергетика, регенеративная энергия Мирового океана, туризм, глубоководная добыча полезных ископаемых, безопасность и контроль окружающей среды, экология океана, услуги по сопровождению грузов и обеспечению безопасности, высокотехнологичная продукция и услуги.

– Мы уделяем большое внимание трансформации самого университета. Хотим создать научно-образовательный консорциум, в котором будут взаимодействовать вузы и научные организации. Возможно, предложим включить туда корпоративные университеты наших индустриальных партнеров, – отметил В.Аленьков. – Важно выстроить правильную среду, когда вузы занимаются не только образовательными программами, но и исследовательской работой, а также готовят кадры непосредственно для ключевых предприятий региона.

В ходе сессии будущий консорциум представляли под разными вывесками, но очевидно одно: он будет решать образовательные задачи, реализовывать программы передовых научных исследований и взаимодействовать с индустриальными партнерами, разрабатывая для них технологические решения. Предполагается, что в научно-образовательный консорциум войдут Институт морcкой геологии и геофизики ДВО РАН, Научно-исследовательский институт сельского хозяйства, Специальное конструкторское бюро средств автоматизации морских исследований ДВО РАН, Дальневосточный геологический институт ДВО РАН, Сахалинский филиал Ботанического сада-института ДВО РАН, а также индустриальные партнеры: «Росатом», «Роснефть», «Сахалин Энерджи», «РусГидро» и другие.

Кроме того, в регионе планируют создать первый в России климатический центр. Есть намерения в партнерстве с «Росатомом» и другими госкорпорациями организовать Центр компетенций по водородной энергетике, а также биоинжиниринговый центр под эгидой СахГУ, Сахалинского филиала ботанического сада-института ДВО РАН и Сахалинского НИИ сельского хозяйства ДВО РАН.

Представители РАН, выступившие на совещании, отметили, что по большинству направлений ученые накопили опыт, которым они готовы делиться, активно участвуя в развитии Сахалинской области и Дальнего Востока.

Как отметил, подводя итоги сессии, А.Сергеев, Российской академии наук очень интересны инициативы местной власти, связанные с желанием поставить Сахалин на научно-технологические рельсы.

«Считаю, что мы должны поддерживать такие регионы, для которых наука и технологии в приоритете», – резюмировал президент РАН.

В ближайшее время в правительстве области будет создана рабочая группа по формированию перспективной научно-технологической повестки. Предложения по озвученным инициативам будут представлены в Министерство науки и высшего образования РФ.

Андрей Субботин.

Часть 1. Почему Энергопарк остается недостижимой мечтой?

Часть 2. Грозит ли программе "Академгородок 2.0" "электрический шок"?

В последние годы жители Новосибирска столкнулись с новой напастью: с наступлением тепла на город периодически накатывает волна тошнотворных запахов. Общественники уже вовсю бьют тревогу и пеняют мэру города на то, что невыносимая вонь наносит удар по имиджу «Столицы Сибири». Дескать, первое, с чем сталкиваются гости города, спускаясь по трапу самолета, так это со смрадом. И что они после этого о нас подумают?

Проблема, действительно, непростая. Источник вони пока еще точно не установлен, хотя под подозрение сразу же попал Кудряшовский свинокомплекс, чьи неочищенные зловонные стоки якобы утекают в сторону аэропорта. Чиновники, конечно, тоже озабочены этой проблемой, поскольку в непосредственной близости от тех мест находится выставочный комплекс международного значения, где регулярно устраиваются помпезные официальные мероприятия, посвященные инновационным технологиям. Как признался мне один чиновник мэрии, перед каждым таким мероприятием дирекцию свинокомплекса просят «придержать» на время выбросы отходов, дабы не портить важным гостям впечатление из-за зловония.

Мне очень трудно комментировать сюрреализм сложившейся ситуация, поскольку она и впрямь напоминает какую-то странную психоделическую постановку: власти города и области устраивают технологические форумы, где сотни специалистов рисуют нам захватывающие картинки прекрасного будущего, а тем временем соседнее предприятие сливает отходы так, будто мы продолжаем жить в позапрошлом веке! И вместо того, чтобы применить здесь хоть какую-то продвинутую инновацию, властям не остается ничего другого, как через договоренность с директором периодически прикрывать этот срам, чтобы не позориться перед гостями. В общем, налицо расхождение теории с практикой. В теории мы шагаем в светлые дали, а на практике топчемся на месте. А в случае с очисткой стоков Кудряшовского свинокомплекса мы вообще уползли в какое-то дремучее прошлое.

А ведь были хорошие начинания, к которым приложили руку ученые Академгородка. Напомню, что в свое время на этом предприятии была реализована весьма оригинальная и в полном смысле слова инновационная система очистки стоков. Разработка явилась плодом совместных усилий специалистов двух хорошо известных в стране научных организаций – Института цитологии и генетики СО РАН и Института ядерной физики СО РАН. Очистка была комплексной, включавшей утилизацию органики посредством биопрудов – с последующим обеззараживанием стока с помощью излучателей. Однако с приходом нового руководства предприятия систему законсервировали, поскольку новые «эффективные менеджеры» посчитали куда дешевле для себя платить штрафы за нарушение экологии, чем заниматься очисткой.

Короче говоря, в этом конкретном месте экологические инновации прекратились, зато в городе и в области стало больше технологических форумов, посвященных инновациям. Теперь же у наших властей есть еще одна очень звучная тема – программа развития Академгородка. То есть появился хороший повод для очередного сезона захватывающих презентаций на тему грядущих эпохальных свершений. Однако при этом наши власти оказываются бессильными, чтобы воодушевить инновациями хотя бы руководство одного отдельно взятого предприятия, портящего воздух.  Но это еще полбеды. Угроза назревает и на другом фланге. Прошедшим летом мусорные полигоны задали жару в буквальном смысле. В некоторых местах ситуация накалялась настолько серьезно, что из-за едкого дыма приходилось принимать экстренные меры. И, похоже, дальше будет еще жарче, о чем, впрочем, специалисты предупреждают давно.

Отметим, что в нашей области мусорные полигоны представляют обычные свалки, за физическим состояниям которых никто не наблюдает. Такой полигон, предоставленный самому себе, рано или поздно начинает дымить. И с каждым годом этот процесс будет неизбежно нарастать. Иными словами, новосибирские свалки сегодня подобны пробуждающимся вулканам, готовым накрыть едким маревом всю территорию города. И, похоже, Академгородку этой участи также не избежать, ибо расположенный неподалеку – на территории Барышевского сельсовета - мусорный полигон, также время от времени показывает признаки «активности». Причем, параллельно он затрагивает и территорию наукограда Кольцово, где как раз собираются реализовать «флагманский» проект, с которого стартует вся программа развития Академгородка.

Если я не ошибаюсь, на этом месте в перспективе должна развернуться бурная научно-исследовательская и экономическая деятельность с привлечением иностранных гостей. Неужели наши руководители не испытывают переживаний по поводу того, каким воздухом будут дышать обитатели этих мест? Если сегодня мы ничего не можем поделать с вонью возле Экспоцентра, то представьте себе те реальные сложности, которые начнут создавать мусорные полигоны для расширяющегося поселения. В местной прессе о жалобах жителей наукограда Кольцова на смрадное задымление уже писали не один раз. Но ведь ситуация с утилизацией мусора качественно не меняется. А что будет дальше, особенно после того, как население (согласно озвученным планам) увеличится чуть ли не в три раза? Ведь пропорционально увеличится и количество отходов, а их у нас всё ещё продолжают складировать так, будто технический прогресс в наших краях и не наступал.

Перед нами разворачивается еще одна сюрреалистическая картина: в то время как в академических институтах ученые разрабатывают инновационные технологии по утилизации бытовых отходов, эти самые отходы, как ни в чем не бывало, продолжают сваливать в непосредственной близости от проживания самих разработчиков. И заметим, что так происходит всё последнее время.

Лично я сбился со счета, перечисляя количество увиденных мной презентаций от специалистов Института теплофизики СО РАН, разрабатывающих систему утилизации коммунальных отходов и предлагающих конкретные технические решения для эффективного и безопасного сжигания мусора. Полагаю, что со счету сбились и в Новосибирской мэрии, поскольку туда эти предложения засылаются уже не менее двадцати лет. Ожидание практических результатов, конечно же, сильно затянулось. Правда, временами чиновники пытаются нас обнадежить заявлениями насчет того, что решение, мол, найдено, и в скором времени ситуация начнет исправляться. С технической точки зрения решение, конечно, найдено, но только не с политической.

Я специально обращаю внимание на то, что разработки ученых Академгородка по теме утилизации отходов не являются для наших властей секретом. Кроме ИТ СО РАН, подобные технологии предлагает, например, Институт катализа СО РАН, где давно уже разработаны специальные системы каталитического сжигания низкокалорийной органики. Свою лепту в этом дело может внести и упоминавшийся ИЦиГ СО РАН, со стороны которого звучали предложения по части микробиологического обезвреживания отходов. В принципе, предложений достаточно много для того, чтобы с ними работать уже сейчас. Причем, утилизацию мусора можно спокойно совмещать с решением других проблем. Например, совместить сжигание отходов с выработкой тепловой энергии для потребителей. В принципе, ничто не мешает властям (коль программа развития Академгородка курируется на самом верху) специально «выхлопотать» для Научного центра соответствующие правовые нормативы, позволяющие грамотно отрегулировать данный процесс. Напомню, что когда-то руководство НСО добивалось для поселка Кольцово особого статуса – и добилось. Академгородок в этом плане ничем не хуже. 

Именно так, на мой взгляд, и должно осуществляться подлинное инновационное развитие конкретной территории. Вы просто последовательно и методично выводите ее за счет новейших разработок на качественно новый уровень жизни. Для этого совсем не нужно помпезных презентаций и фантастических картинок. Достаточно с опорой на науку взяться за решение актуальных проблем – актуальных уже сейчас! Тогда сама наука будет ближе и понятнее людям. Тем самым возрастет ее авторитет, а значит – возрастет авторитет и самих научных организаций. После чего ученых никто не упрекнет в том, что они будто бы тратят миллиарды «не пойми на что».

Константин Шабанов

​12 октября учёные Научного центра изучения Арктики начали исследования в рамках международной программы по наблюдению за параметрами многолетней мерзлоты (CALM). В этом году они проводятся на двух площадках. Первая находится в районе посёлка Харп. Вторую площадку учёные разобьют в районе посёлка Горнокнязевск. Расширение сети мониторинга поможет получить новые знания о том, как изменение климата влияет на деградацию мерзлоты в разных ландшафтных и геологических условиях.

Наблюдения глубины протаивания деятельного слоя проводятся на площадке CALM в районе Харпа с 2016 года. В первые три года фиксировались средние значения – около 100 сантиметров.

"На протяжении трёх лет глубина сезонно-талого слоя на площадке практически не менялась. А в 2019-м стала на 11 сантиметров больше. При этом показатели средней суточной температуры в том году оставались на таком же уровне что и в предыдущие. Мы предполагаем, что ключевую роль в большом протаивании сыграли осадки. Их было практически в два раза больше, чем в 2016-2018 годах. Будет интересно посмотреть, какие значения получим сейчас", – комментирует заведующий сектором криосферы Научного центра изучения Арктики Ярослав Камнев.

Измерения на площадках CALM проводятся стандартным методом – мерзлотным щупом, а также современными электроразведочными способами – георадаром и электротомографией грунтов. На втором этапе полевых работ ямальские учёные планируют пробурить на каждой площадке термометрические скважины и установить температурные датчики, чтобы наблюдать за изменениями температуры грунтов на глубине до 15 метров.

Часть 1. Почему Энергопарк остается недостижимой мечтой?

Помните знаменитый новозаветный афоризм: «Не вливают вина молодого в мехи ветхие»? Похоже, руководство НСО решило проигнорировать древнюю мудрость, предельно сосредоточившись на «молодом вине» и оставив открытым вопрос о «ветхих мехах». Откровенно говоря, у программы «Академгородок 2.0» произошел довольно странный зачин. Грандиозный план по эпохальному преображению Научного центра должен был почему-то стартовать с так называемого «флагманского» проекта. Я говорю сейчас о мега-установке синхротронного излучения, о которой в течение двух лет в наших краях не говорил только ленивый. Естественно, инициаторы проекта рассчитывали на то (мне это доподлинно известно), что их чудо-техника будет расположена на территории Академгородка или хотя бы в непосредственной близости от его нынешних границ.

Но судьба (точнее, администрация) распорядилась иначе, выделив место под мега-установку на территории наукограда Кольцово. На фоне пафосных заявлений о развитии наследия академика Лаврентьева эта история выглядит даже немного курьезно. Напомню, что наукоград Кольцово, расположенный на территории сельского района, довольно слабо вписывается в славную историю знаменитого Научного центра, и на уровне общественного сознания никогда с ним не ассоциировался. Зная, насколько трепетно относятся старожилы Академгородка к своим местным традициям, такой переезд в «чужой» район наверняка был воспринят ими как не очень добрый знак. В самом деле, если мега-установка является «флагманом» развития территории, то программу куда логичнее было бы назвать «Наукоград 2.0».  Не так ли?

Как мы понимаем, злая воля администрации тут не причем. Просто так получилось в силу ОБЪЕКТИВНЫХ ОБСТОЯТЕЛЬСТВ. Этими объективными обстоятельствами как раз и стали «мехи ветхие» сети, которым в Академгородке почему-то не уделяют должного внимания. Грандиозная мега-установка, задуманная специалистами ИЯФ СО РАН, весьма «прожорлива» по части потребления электрической энергии. Конечно, столь масштабная задумка не стала бы помехой для эпохальных преобразований, если бы территория Академгородка не испытывала дефицита в электричестве.

Для моего уха звучит немного странно, что «центр инновационных технологий» (как написано на въезде в Академгородок) имеет ограничения для своего роста из-за неудовлетворительного состояния электросетей, но реальное положение вещей на сегодняшний день именно таково. В 2014 году дефицит по электроэнергии оценивался на уровне 40 МВт. Но даже четыре года спустя, когда нам огласили программу великого преображения ННЦ, положение с электричеством было не лучше. Как мне тогда откровенно признался один из замов (уже бывший) губернатора, количество заявок на подключение таково, что даже в случае запуска новой подстанции их невозможно будет удовлетворить. Иными словами, Научному центру уже тогда необходимо было заполучить для своего развития как минимум две подстанции, и это – без учета всяких мега-установок.

И вот как раз в таких условиях, когда администрация прекрасно осознает указанные ограничения, нам объявляют о старте стратегической программы, где Академгородку обещано чуть ли не трехкратное увеличение населения – с пропорциональным ростом социальной инфраструктуры и всех необходимых гражданских и научных объектов! Как в условиях такого бурного роста будут выполняться заявки на подключение к сетям, лично я не совсем понимаю. Конечно, власть рассказывает и о новых инфраструктурных проектах. То есть обращает внимание на то, что в курсе всех проблем и намерена их решать. Я бы охотно доверился таким заявлениям, если бы не упомянутое выше соломоново решение отправить «флагман» развития на территорию другого района, где ситуация с электрическими мощностями не столь критическая, как в Академгородке.

По-хорошему, начать реализацию программы «Академгородок 2.0» можно было бы как раз с кардинального решения вопроса по электричеству. Я говорю сейчас не о технических подходах (о них чуть позже). Я говорю о ПРИОРИТЕТАХ. Если Научному центру для развития крайне необходимы новые подстанции, то именно эта задача и должна находиться в центре внимания. По крайней мере, на первых этапах. Власть, вообще-то, несет полную ответственность за развитие жизненно важной инфраструктуры. Но руководители региона выбрали для себя более простой путь.

Не хочу никого огорчать, но история с мега-установкой на самом деле содержит недобрый знак. По большому счету она красноречиво отражает ОБЩИЙ ПОДХОД руководителей к решению сложных задач, связанных с вопросами градостроительства и освоения территорий. Вы только вдумайтесь: если даже традиционное расширение и обновление сетевой инфраструктуры, не содержащее в себе ничего инновационного (голимый прошлый век!), натыкается у нас на какие-то непонятные препятствия, то что уж говорить о нетрадиционных для нашего времени (то есть инновационных) подходах к решению проблемы энергообеспечения данной территории? Хотите вы или нет, но при таких подходах рекламируемый сейчас на все лады «Академгородок будущего» получит систему энергоснабжения, соответствующую всё тем же временам академика Лаврентьева. И похоже на то, что авторы стратегической программы не испытывают по этому поводу особых переживаний. Идут, так сказать, проторенным путем. Я не собираюсь оспаривать их выбор, но скажите на милость: а при чем здесь инновационное развитие?

Да, мне известно, что инициаторы «флагманского» проекта рассматривали альтернативные варианты подключения своей мега-установки. С этой целью они даже посетили мини-ТЭС на улице Одоевского, чтобы понять физические возможности и экономику данного технического решения. Но эта экскурсия породила еще один курьез. Дело в том, что сотрудники электростанции и их уважаемые гости из Академгородка, не договорились заранее о терминах, из-за чего вышло досадное недопонимание. Путаница случилась из-за термина «энергоблок».

Современные энергетики этим словом привычно обозначают небольшие электростанции, где размещен «блок» газо-поршневых машин, производящих электроэнергию. На означенной электростанции таких машин было пять штук. Со своей стороны, академические посетители «энергоблоком» называли саму машину, соединенную с генератором. На вопрос: «Сколько стоит такой энергоблок?», они получили ответ: «Полмиллиарда рублей». Как мы понимаем, им назвали стоимость ВСЕЙ электростанции. Однако уважаемые академики помножили это число на пять, и получили сумасшедшую сумму, которая их неприятно впечатлила.  «Слишком дорого», - заключили они.

История, конечно, анекдотичная, но не трагичная. Думаю, что ученые уже разобрались и с терминами, и с цифрами. Но все же этот «анекдот» весьма красноречиво отражает неприглядность самой ситуации с «флагманским» проектом. По крайней мере, озвученное недоразумение говорит о том, что принципиально важные инфраструктурные вопросы пытаются здесь решать наскоком, без серьезной предварительной профессиональной проработки. Выражаясь по-народному, телегу запрягают впереди лошади. Нам уже вовсю рисуют фантастические картины великого завтра, тогда как на рабочей площадке, что называется, еще и конь не валялся. При таком легкомысленном отношении к этим вопросам тему с электричеством попытаются, скорее всего, закрыть традиционно, то есть без всяких инновационных подходов и решений. Вот так у нас - по старинке - строят теперь «прогрессивное» будущее. И данное обстоятельство почему-то мало кого смущает, как будто другого пути нам не дано.

На самом же деле другой путь есть, и он как раз инновационный. В стране растет интерес к малой энергетике, растет и спрос на соответствующее оборудование со стороны не только девелоперов, но также и промышленников. Например, Уральская горно-металлургическая компания и Челябинский трубопрокатный завод недавно как раз подключились к мощностям от объектов малой энергетики, поскольку тарифная политика со стороны монополиста ведет в наше время к неоправданным расходам. Крупные тепличные комбинаты сейчас сразу строят для себя небольшие газовые электростанции. Наконец, более близкий для нас пример: в свое время клиника Мешалкина для развития территории обзавелась собственным энергоблоком мощностью 10 МВт.

Короче говоря, если уж идти в ногу со временем, то вполне резонно переключаться на малые объекты генерации, ибо сегодня это – хорошо просматриваемый тренд. Самое интересное, что еще в 2015 году для развития Советского района был предложен проект локальной электросети, объединяющей несколько малых энергетических объектов: энергоблок клиники Мешалкина, упомянутую мини-ТЭС на Одоевского и еще пару газовых муниципальных котельных, переведенных (по замыслу) в режим когенерации. Проект, кстати, просчитывался с участием специалистов из Академгородка. Курировалась эта работа Комитетом по энергетики мэрии Новосибирска. Главная идея заключалась в том, что таким путем, считали авторы проекта, можно было преодолеть упомянутый выше дефицит по электричеству.

Разумеется, дело это было новое, инновационное. Но оно предвещало объединение светлых умов нашего города для решения столь нестандартной задачи. Примерно в те же годы в Новосибирске была создана Ассоциация «Малая энергетика Сибири», куда вошло несколько представителей от Академгородка, включая и ученых. Кстати, члены этой Ассоциации вплотную занимаются разработкой современных систем мини-грид для малой энергетики. В этом году такая система уже проходит последний этап тестовых испытаний. Иными словами, наши специалисты вполне могли бы предложить для Академгородка действительно инновационное решение в плане коренной модернизации системы энергоснабжения. Вот вам и знаковый прецедент, способный привлечь внимание всей страны к нашему Научному центру. 

Но у нас пошли другим путем, на всю катушку запустив презентации «флагманских» мега-проектов. Чего там какая-то малая энергетика, если нам для пиара надо непременно что-то большое – такое большее, чтобы дух захватывало!

И дух действительно захватывает, а спустя несколько лет этот дух будет захватывать Академгородок всё больше и больше. Я говорю сейчас о тлетворном духе, исходящем от соседних мусорных полигонов. Проблема утилизации бытовых отходов нависает над Научным центром как дамоклов меч. Решать ее нужно незамедлительно. Но в текущей повестке, увы, ее отодвинула на задний план захватывающая тема фантастических мега-установок.

Константин Шабанов

По итогам недавнего конкурса грантов РФФИ для молодых ученых, в число проектов, получивших поддержку фонда, вошло исследование влияния длительности светового дня на поведение и серотониновую систему организма, которое проводят сотрудники сектора генетических коллекций нейропатологий ИЦИГ СО РАН.

В рамках исследования, поддержанного грантом, ученые будут изучать, как меняется поведение и состояние серотониновой системы организма в условиях короткого фотопериода (светового дня). Актуальность этой темы очевидна, ведь именно в таких условиях находится практически все население арктических районов нашей страны. Да и не только они, с недостатком солнечного света сталкивается население Сибири, значительной части уральских регионов и еще ряда областей. Медицина более или менее научилась компенсировать недостаток витамина D, который отмечается в этих условиях, но это далеко не единственное следствие короткого светового дня и, тем более, долгой полярной ночи для наших организмов.

В качестве модельного организма для нового исследовательского проекта выбраны хорошо известные аквариумные рыбки Danio rerio.

– Эти небольшие рыбки являются популярной моделью для различных лабораторных исследований, и подходят под параметры, заложенные в нашем проекте, лучше, чем мыши, которые являются ночными животными и вероятно поэтому снижение продолжительности дня меньше влияет на их поведение, что мы наблюдали в предыдущих работах на животных с полиморфизмом C1473G в гене Tph2, - рассказал аспирант сектора генетических коллекций нейропатологий ИЦИГ СО РАН Иван Сорокин.

Ранее ученым уже удалось установить, что в этих условиях у лабораторных животных развивается депрессивно-подобное поведение, а также увеличивалась экспрессия генов провоспалительных цитокинов. 

Теперь же ученые хотят посмотреть, как меняется в этих условиях работа серотониновой системы организма, которая выступает одним из главных регуляторов нашего поведения, отвечает за уровень болевой реакции, стимулирует сокращения ткани гладких мышц и имеет еще массу важных для жизнедеятельности организма функций. Изучением этой системы занимаются давно и во всем мире, но наши ученые первыми обратили внимание на особенности ее функционирования в условиях короткого светового дня.

Как уже было сказано, эти исследования имеют не только фундаментальное научное, но и вполне очевидное прикладное значение для психофармакологии.

– Геном Danio r. исследован не хуже мышиного. Что касается серотониновой системы и нейрохимии в целом, рыбки Danio в этом плане обладают достаточно высокой гомологией с млекопитающими, чтобы полученные данные можно было в перспективе экстраполировать на человека, - отметил Иван Сорокин.

Зная, каким образом недостаток дневного света вызывает изменения в работе серотониновой системы (которые потом выливаются в депрессии и ряд других проблем со здоровьем), вполне реально выработать действенные механизмы компенсации этого. Причем, как отмечают ученые, этот вопрос актуален не только для тех, кто живет и работает за Полярным кругом – от сезонной депрессии в осенне-зимний период (когда день становится заметно короче) страдает множество людей по всему миру. Она довольно хорошо описана клинически, но раскрытие нейрофизиологического механизма этого недуга по-прежнему остается важной научной задачей. Вполне возможно, что путь к ее решению лежит как раз через серотониновую систему.

Работу по проекту предполагается завершить через два года, первый цикл экспериментов уже начался и продлится до конца 2020 года.

Исследование поддержано грантом РФФИ №20-34-90063

Пресс-служба ФИЦ ИЦиГ СО РАН

Нобелевскую премию по химии в 2020 году разделили биохимик Дженнифер Дудна и микробиолог Эммануэль Шарпентье за открытие технологии редактирования генома CRISPR-Cas9. Имена лауреатов были объявлены на церемонии Нобелевского комитета в Стокгольме.

Саму по себе систему CRISPR-Cas9 «придумали» бактерии — так они защищаются от вирусов. CRISPR — это группа белков и ДНК, играющих у бактерий роль иммунитета.

Когда вирус инфицирует бактерию, CRISPR-Cas9 вырезает фрагмент чужеродной ДНК и сохраняет в геноме бактерии. Столкнувшись с вирусом в следующий раз, бактерия уже сможет его узнать и защититься от него.

«То, что премию присудят Дудне и вообще дадут за CRISPR, я предсказывал последние два года, но предсказания не сбывались, — рассказал «Газете.Ru» кандидат биологических наук, старший научный сотрудник Института проблем передачи информации им. А.А. Харкевича РАН Александ Панчин. — С третьей попытки сбылось. Это довольно очевидное открытие, за которое должны были дать Нобелевскую премию. За «криспами» стоит очень много людей — те, кто обнаружили последовательности у бактерий, те, кто поняли, для чего они нужны, те, кто сделали «криспы», те кто придумал их использовать в различных приложениях».

Как часто бывает в науке, это открытие стало неожиданным. Исследуя стрептококки, Шарпентье обнаружила ранее неизвестную молекулу — tracrRNA. Дальнейшее ее изучение показало, что tracrRNA — это часть древней иммунной системы бактерий, которая обезвреживает вирусы, расщепляя их ДНК.

Шарпентье сообщила о своем открытии в 2011 году. Тогда же она начала сотрудничать с Дженнифер Дудной, опытным биохимиком с обширными знаниями в области РНК. Вместе им удалось воссоздать генетические ножницы бактерий в пробирке и упростить их для более легкого использования.

Наконец, им удалось перепрограммировать систему.

В своей естественной форме «ножницы» распознают ДНК вирусов, но Шарпентье и Дудна доказали, что с их помощью можно разрезать любую молекулу ДНК на заранее определенном участке. А затем добавить необходимые фрагменты.

С момента открытия CRISPR-Cas9 стал чрезвычайно популярен в качестве инструмента редактирования генома. С его помощью удалось создать злаки, способные противостоять плесени, вредителям и засухе, продвинуться в лечении рака и других тяжелых заболеваний и даже сделать шаг в сторону избавления от генетических болезней.

«В этом инструменте заложена огромная сила, которая влияет на всех нас. Он не только произвел революцию в фундаментальной науке, но и позволил создать новые сельскохозяйственные культуры, а в будущем приведет к новаторским методам лечения заболеваний», — говорит Клас Густафссон, председатель Нобелевского комитета, работающего над премиями по химии.

«По одной из версий, почему так долго не давали нобелевку за CRISPR, Нобелевский комитет не хотел влиять на историю патентования — хотели сначала разрешить этот вопрос, — добавляет Панчин.

CRISPR — очень современный метод генной инженерии, который позволяет точечно вставлять мутации в геном, некий аналог контекстной замены в Microsoft Word. И с тех пор, как его придумали, нашли кучу способов, как его модифицировать. Как повысить его точность, сделать так, чтобы генетическое изменение передавалось не только половине потомков, но и всем потомкам. Как использовать CRISPR, чтобы что-то метить, а не редактировать».

Специалисты компании Clarivate Analytics, анализирующей цитируемость статей в научной базе данных Web of Science, прогнозировали присуждение Нобелевской премии по химии за исследования в области нанокристаллов. Хен Тэ Хван из Национального Университета Сеула разработал относительно недорогой метод создания нанокристаллов переходных металлов, которые можно применять, например, в качестве контрастного вещества при МРТ. Кристофер Мюррей из Университета Пенсильвании и Маунги Бавенди из Массачусетского технологического института придумали, как получать полупроводниковые нанокристаллы, или квантовые точки заданного размера.

Исследователи продолжают развивать методы их синтеза и применения в оптике и биомедицинской визуализации, а также занимаются усовершенствованием свойств нанокристаллов.

Еще одной парой кандидатов были Стивен Бухвальд из Массачусетского технологического института и Джон Хартвиг из Калифорнийского университета. Используя палладий как катализатор, они смогли присоединить аминогруппу к ароматическому кольцу. Этот способ был назван в честь его создателей — реакция Бухвальда-Хартвига. Это не первый метод связывания атомов азота и углерода, но большинство предшественников плохо работали с ароматическими соединениями. Реакция Бухвальда-Хартвига позволила синтезировать в лабораторных условиях многие природные алкалоиды.

И, наконец, премия могла достаться Макото Фудзите из Токийского университета, который специализируется в области супрамолекулярной химии комплексных соединений. Его работы посвящены самосборке органических молекул в крупные, скрепленные атомами металлов пористые комплексы — молекулярные контейнеры.

Часть первая: Энергопарк как недосягаемая мечта

В октябре 2014 года Новосибирский Академгородок (конкретно – Институт теплофизики СО РАН) посетила внушительная иностранная делегация, представленная, в основном, руководителями итальянских компаний, чья деятельность была непосредственно связана с созданием инженерной инфраструктуры. В то время европейцы активно искали выход на представителей городского руководства. Главным инициатором тогда выступал руководитель Департамента развития и реконструкции городов Палаты экспертов Европейского Союза Марко Феррарио. В частности, им были установлены контакты с Департаментом промышленности, инноваций и предпринимательства мэрии Новосибирска. Поскольку господин Феррарио был профессиональным архитектором, он живо интересовался вопросами комплексной застройки, общался с новосибирскими девелоперами и даже предложил мэрии включить Новосибирск в ассоциацию «зеленых» городов Европы.

Предложение насчет «зеленого» города появилось совсем не случайно. Господин Феррарио являлся автором нескольких проектов современных малоэтажных поселений, реализованных им в третьих странах. Имея столь солидный портфель предложений, он попытался заинтересовать таким же проектом и новосибирских чиновников. Напомню, что современное поселение – в свете новейших европейских тенденций – это «зеленое» поселение. «Зеленое» в том смысле, что оно до минимума снижает вредное воздействие на окружающую среду и потребление энергоресурсов. У европейского гостя была надежда на то, что вокруг Новосибирска достаточно места, где можно разместить как раз такой современный, «образцово-показательный» поселок.

Как нетрудно догадаться, в контекст этого обсуждения сама собой вплелась тема Новосибирского Академгородка. Думаю, нет смысла напоминать, что для новосибирцев это место является главной достопримечательностью города. Причем, мы до сих пор считаем территорию Научного центра (точнее, Верхнюю зону) вполне себе современной во многих отношениях. Для нас это как раз то, что совсем не стыдно показать иностранцам. Мало того, наличие на этой территории зеленых островков почему-то вселяло в нас уверенность, что наш Академгородок в каком-то смысле воплощает принципы «зеленого» поселения. Однако впоследствии стало совершенно очевидно, что укоренившееся в нашем сознании восприятие территории Научного центра есть не более чем заблуждение. Точнее, мы имеем дело с иллюзией, наличие которой до сих пор сводит на нет любую попытку придать Академгородку подлинно современный вид – в духе тех трендов, что набирают силу в развитых странах.

Скажу прямо, что упомянутая делегация, посетившая тогда Академгородок вместе с представителем Палаты экспертов ЕС, ничего особенного для себя здесь не увидела. «Уникальным» и «современным» это место является только для нас. Но для любого человека, мало-мальски осведомленного в вопросах урбанистики и новейших инженерных систем, территория Научного центра будет явственно «отдавать» прошлым веком.  Да, Академгородок БЫЛ современным поселением во времена академика Лаврентьева. К сожалению, за прошедшие полвека он таким и остался.

Есть даже какая-то ирония в том, что защитники культурной уникальности этого места так преуспели в его апологии, что оно даже сохранило в неприкосновенности все основные признаки той эпохи. Въезжая на территорию Научного центра, вы и впрямь как будто попадаете в 1960-70-е годы. Я не говорю сейчас о работе научных институтов. Возможно, в своих исследованиях они идут в ногу со временем. Я говорю именно об уровне организации жизни самого поселения. Уникальность – уникальностью, но за прошедшие десятилетия современный мир продвинулся в этом плане довольно далеко. Чего как раз не скажешь об Академгородке.

Начнем с того, что сама архитектурно-пространственная среда организована в нем в лучших традициях модернизма с ее жестким функциональным зонированием территории. Зеленые островки естественного ландшафта в мировом масштабе не несут в себе ничего уникального. На Западе в ту пору это даже было «писком» моды. Найдите, например, американские каталоги по гражданской архитектуре за 1950-60-е годы, и вы поймете, какими примерами на самом деле вдохновлялись проектировщики Академгородка. Впрочем, проблема не в этом. В принципе, любое поселение можно реконструировать в духе требований современной эпохи. Казалось бы, территория, претендующая на роль локомотива в деле инновационного развития страны, должна отражать этот уровень даже в бытовых мелочах. Может ли Академгородок этим похвастаться? Увы…

Возьмем инженерную инфраструктуру. Есть ли в ней что-то передовое, до чего не «дотягивают» другие районы Новосибирска? Собственно, ничего такого выдающегося здесь нет. Скажем, система теплоснабжения Академгородка не только никакая не передовая – она морально устаревшая. Газовые станции, снабжающие теплом жителей ННЦ, вызывают у специалистов грустную улыбку. Руководство этих объектов, как стало известно, показало настолько низкую эффективность работы, что повязло в долгах на приличную сумму. Теперь в высоких кабинетах решается его судьба. Что будет с ним дальше, не совсем понятно. Однако совершенно ясно одно – никакого инновационного прорыва в плане теплоснабжения данная история не обещает.

Насколько здесь вообще успешно решаются вопросы энергосбережения, экономии энергоресурсов? В принципе, как и везде. По энергоэффективности здания, построенные в советские годы, так и остались на том же уровне. Никакой реконструкции ради соответствия новейшим «зеленым» трендам на официальном уровне не предполагается. Ставить вопрос о повышении теплозащиты домов путем применения новейших достижений, внедрять энергосберегающее оборудование, использовать, наконец, принципиально новые подходы к организации теплоснабжения – все это воспринимается как блажные идеи. Во всяком случае, эта тема никогда не выходит на первый план, как будто она не имеет серьезного значения для тех, кто определяет судьбу Академгородка.

Приведу на этот счет красноречивый пример. Лет семь или восемь назад у меня состоялся разговор с одним подрядчиком, принимавшим участие в строительстве зданий Технопарка. Как мы знаем, Технопарк стал для Академгородка своего рода знаковым объектом. По отношению к Научному центру он играет примерно ту же роль, какую Академгородок играет по отношению к Новосибирску: смотрите, мол, вот здесь у нас куют инновации! Так вот, собеседник рассказал, что согласно проекту, здания Технопарка должны были оснащаться энергоэффективным оборудованием, позволявшим экономить энергоресурсы за счет солнечной энергии. Но потом от этой идеи почему-то отказались и сделали «как всегда». То есть сделали так, как делали в прошлом веке. Собеседник по этому поводу иронизировал: «Какой же это теперь центр инноваций? Ведь это то же самое, как если на новенький BMW поставить движок от старого «Москвича»!».

Я понимаю, что в действиях застройщика (по нашим меркам) не было ничего экстраординарного. Подобные «упрощения» проектов у нас происходят где угодно. Но, согласитесь, если речь заходит о локомотивах инновационного развития, то стоило бы проявить куда большую щепетильность в таких вопросах. Тем более что в Научном центре есть несколько институтов, как раз занимающихся разработками в сфере технологий энергосбережения и энергоэффективности. Об этих разработках рассказывается на многочисленных форумах и конференциях, но что меняется от этого в жизни людей, если подобные достижения нельзя, что называется, потрогать руками? Причем, не где-то, а в самом Академгородке?

Впрочем, были и проблески надежды. Так, в 2013 году главный фасад Института теплофизики СО РАН был утеплен с помощью термопанелей, которые разрабатывались здешними специалистами. Наглядный, в общем-то, пример современного подхода к повышению теплозащиты зданий. Этим примером, в принципе, вполне могли воспользоваться и другие институты.

Вообще, надо отдать должное руководству ИТ СО РАН в плане попыток демонстрации своих жизненно важных разработок прямо на месте, в самом Академгородке (недаром иностранная делегация направилась именно туда). Мэрию Новосибирска в течение многих лет заваливали многочисленными предложениями о совместных пилотных проектах, которые позволили бы вывести организацию жизни в наших поселениях на новый, более высокий уровень. Предлагалось даже создать отдельный Энергопарк для продвижения таких технологий. Был, например, план реанимировать законсервированную маленькую котельную, приспособив ее для сжигания водно-угольной суспензии (чем как раз занималась одна из лабораторий ИТ СО РАН). Вот вам и альтернативный, инновационный вариант теплоснабжения.

В принципе, ничто не мешало выделить в Академгородке отдельное здание, обеспечив его более высокой теплозащитой и оборудовав современными энергосберегающими устройствами, включая и те, над которыми как раз работают  специалисты Научного центра. Благодаря такому объекту (по-настоящему современному) можно было бы рассчитать сумму реальных затрат на инновационную реконструкцию зданий, подвести необходимый баланс и на основе предварительных данных разработать соответствующую программу развития территорий Академгородка и Новосибирска в целом (в свете, еще раз подчеркну, новейших прогрессивных веяний). В принципе, каких-то астрономических сумм для такого пилотного проекта не требовалось. Но, как выяснилось, у руководителей города и области имелись несколько другие приоритеты.

Сегодня эти приоритеты отражаются реально астрономическими суммами, фигурирующими в планах по созданию «Научной Столицы Сибири». Речь, как вы поняли, идет о стратегической программе «Академгородок 2.0», взволновавшей наши ума и сердца. Кому-то может показаться, что перед нами открывается путь в будущее, где нас ждут суперсовременные поселения, состоящие из суперсовременных зданий, обеспеченных суперсовременной инфраструктурой. Однако я не спешил бы рисовать в воображении такие захватывающие картины, поскольку их несколько портит проза реальной жизни.

Константин Шабанов

Продолжение следует

Нобелевскую премию по физике в 2020 году присудили трем исследователям, один из которых доказал существование черных дыр, а еще двое нашли черную дыру в центре нашей галактики. Эти открытия породили множество вопросов о структуре подобных объектов и дали почву для дальнейших исследований.

Нобелевская премия по физике за 2020 год досталась британскому физику Роджеру Пенроузу за изучение черных дыр, немецкому астрофизику Райнхарду Генцелю и американскому астроному Андреа Гез за открытие супермассивного компактного объекта в центре нашей галактики. Имена лауреатов были объявлены на церемонии Нобелевского комитета в Стокгольме.

«В последнее время премию стали давать знаменитым людям за более-менее абстрактные вещи, — поделился с «Газетой.Ru» академик РАН, специалист в области космологии Валерий Рубаков. — В данном случае речь идет о математических теоремах сингулярности. Это теоремы в общей теории относительности. Есть теорема Хокинга – Пенроуза. Сингулярность никто не видел. Если есть черная дыра, и они глубоко по горизонту черной дыры. Это немножко отвлеченная штука. Но можно их и так понимать, что образуется черная дыра. При определенных условиях теории относительности образуются черные дыры.

Теория Пенроуза о том, что черные дыры обязательно будут существовать - это довольно математическая история».

В 1965 году Пенроузу удалось доказать, что общая теория относительности предполагает существование черных дыр. Он выяснил, что они действительно могут образовываться, и смог подробно их описать. Его открытия до сих пор считаются важнейшим вкладом в развитие теории относительности после исследований Альберта Эйнштейна.

Группы Генцеля и Гез установили, что в центре нашей галактики, Млечного Пути, находится невидимый объект массой более 4 млн солнечных масс и размером не более Солнечной системы, который заставляет множество звезд вокруг двигаться с умопомрачительной скоростью.

Дальнейшие наблюдения показали, что единственным объектом, способным на это, может быть черная дыра.

«Открытия лауреатов этого года открыли новый путь в изучении компактных и сверхмассивных объектов. Но эти экзотические объекты по-прежнему вызывают много вопросов, требующих ответов и подталкивающих к дальнейшим исследованиям. Они порождают не только вопросы о внутренней структуре объектов, но и о том, как проверить нашу теорию гравитации в экстремальных условиях в непосредственной близости от черной дыры», — говорит Дэвид Хэвиленд, председатель Нобелевского комитета, работающего над премиями по физике.

По прогнозам компании Clarivate Analytics, анализирующей цитируемость статей в научной базе данных Web of Science, Нобелевской премии по физике могли удостоиться два специалиста в области наук о материалах: Томас Кэрролл и Луис Пекора из Военно-морской исследовательской лаборатории США. Внимание аналитиков привлекли их работы по нелинейной динамике, в том числе по синхронизации хаотических систем — исследователи продемонстрировали эту возможность на примере электрических устройств.

На основе их открытия позже было предложено множество идей схем связи с помощью хаотической синхронизации.

Также премия могла достаться еще одной паре исследователей — Хунцзе Даю из Стэнфорда и Алексу Цеттлу из Калифорнийского университета. Оба они специализируются на работе с нанотрубками: первый — с углеродными, а второй впервые синтезировал их из нитрида бора. Одна из наиболее известных работ Дая — эксперимент по «разрезанию» углеродных нанотрубок на графеновые ленты.

На «Нобеля» претендовали и астрофизики — Карлос Френк из Даремского университета, Хулио Наварро из университета Виктории и Саймона Уайта из Астрофизического института Макса Планка. Они внесли вклад в изучение образования и эволюции галактик, космических структур и гало темной материи.

Сегодня разработанная ими модель пространственного распределения плотности темной материи (профиль Наварро — Френка — Уайта) остается одной из самых используемых.