Международная исследовательская группа, возглавляемая Институтом эволюционной антропологии Макса Планка и учеными Университета Флиндерса, успешно извлекла древнюю ДНК из коллекции нетронутых блоков плейстоценовых отложений, найденных на 13 археологических объектах в Европе, Азии, Африке и Северной Америке и пропитанных синтетической пластичной (полиэфирной) смолой еще четыре десятилетия назад.

Это означает, что запасы пропитанных смолой археологических отложений могут стать следующим рубежом исследований в поисках важных открытий об эволюции человека и растений.

“Это исследование не только проливает свет на малоизвестные сложности формирования отложений в этих местах на протяжении десятков тысяч лет, но также открывает новую эру «научных раскопок» археологических отложений, хранящихся в лабораториях по всему миру, – говорит доктор Морли. – В эпоху ограниченных путешествий эти блоки фиксированных отложений можно было бы использовать для изучения ДНК отложений, которые сохранились в микроскопических фрагментах костей и копролитов животных и людей того времени”.

Команда успешно извлекла ДНК из блоков, подготовленных еще четыре десятилетия назад, и показала, что процесс пропитки отложений жидким пластиком не влияет на выживаемость ДНК.

“Мы смогли извлечь значительное количество ДНК неандертальца всего из нескольких миллиграммов осадка, – рассказывает доктор Диендо Массилани, исследователь Института эволюционной антропологии Макса Планка, – Мы смогли определить пол людей, которые оставили свою ДНК, и показали, что они принадлежали к популяции, связанной с неандертальцем, чей геном был ранее реконструирован по фрагменту кости, обнаруженному в пещере. Благодаря такому подходу в будущем станет возможным анализировать ДНК многих различных древних человеческих особей всего из небольшого кубика затвердевшего осадка. Забавно думать, что это, по-видимому, так, потому что десятки тысяч лет назад они использовали пещеру в качестве туалета”.

Это исследование является большим шагом вперед к точному пониманию того, где и при каких условиях древняя ДНК сохраняется в отложениях, считают ученые.

«Твоя диета должна благоприятно сказываться на климате!», - сегодня данная максима становится девизом борцов с глобальным потеплением, давно уже единым фронтом выступающих за радикальное сокращение потребления мяса и молочных продуктов. Для многих из нас это звучит как нелепость, тем не менее, указанный призыв к отказу от мясной и молочной продукции чуть ли не ежегодно получает то или иное научное обоснование со стороны различных экспертных групп. Прошедший в ноябре в Глазго климатический саммит ООН также не мог не затронуть этой «животрепещущей» темы. В самый разгар конференции был опубликован весьма характерный отчет об исследовании группы британских правительственных экспертов по климату, ссылающихся на данные Продовольственной и сельскохозяйственной организации ООН.   

Напомним, что в этой стране давно уже идет масштабная кампания за снижение потребления животноводческой продукции. И надо сказать, результаты этой кампании налицо. Как уверяют (не без гордости) сами эксперты, за последние десять лет потребление мяса в Великобритании упало на 17 процентов. Если раньше среднее ежедневное количество съеденного мяса на одного человека составляло примерно 103 грамма, то сейчас этот показатель составляет 85 грамм. Курс на кардинальный пересмотр диеты является для экспертов позитивным сигналом. В частности, люди стали чаще отказываться от красного мяса в пользу белого. Однако, по мнению специалистов, сокращение поголовья крупного рогатого скота в пользу свинины и курятины не решает самих истоков проблемы: уже в ближайшее время всем нам необходим радикальный отказ от потребления мяса и молока и переход на пищу растительного происхождения!

В принципе, в экспертном сообществе проблема влияния промышленного животноводства на выбросы парниковых газов (а значит, и на климат) обсуждается не впервые. На этот счет существует достаточно много фактических выкладок. Авторов упомянутого отчета не устраивает то обстоятельство, что политики откровенно игнорируют эту проблему, сосредотачиваясь на вопросах энергетического перехода и оставляя в стороне вопрос о кардинальном изменении всей системы производства и потребления продуктов питания.

По мнению экспертов, национальные правительства не принимают во внимание неопровержимые доказательства того, что потребление мяса (именно так: «потребление мяса» - meat consumption) является одной из главных движущих сил климатического кризиса. Поэтому невнимательное отношение к этой проблеме способно лишить нас возможности реализовать цели Парижского соглашения, считают эксперты. Представленный отчет якобы с научной позиции доказывает, что без РЕЗКОГО сокращения потребления мяса во всем мире (!) мы вообще окажемся не в силах предотвратить климатическую катастрофу. И времени «на раскачку» у нас уже нет совершенно.

Эксперты обращают внимание на тот вред, которые современное сельское хозяйство оказывает на природу, содействуя не только увеличению выбросов парниковых газов, но также утрате биоразнообразия. Ключевую роль здесь играет, конечно же, современное промышленное животноводство, прежде всего – разведение крупного и мелкого рогатого скота. О том, как коровы вредят экологии и «портят» воздух, сказано было немало. Отсюда, собственно, - беспощадная критика потребления говядины, баранины, молока и молочных продуктов. Птицеводство и свиноводство в этом плане вызывают меньше нареканий. Тем не менее, авторы исследования предупреждают, что перестройка современного сельского хозяйства еще не означает смены приоритетов относительно разводимых видов. То есть переключение внимания с коров на свиней и кур не является выходом из сложившейся ситуации. Говоря по-другому, острота экологической проблемы ничуть не снизится из-за того, если мы откажемся от говядины и молока в пользу курятины и свинины. Свиноводство и птицеводство также несут ответственность за очень широкий спектр приносимого ими вреда. Например, здесь – из-за стрессовых условий содержания – используется огромное количество противомикробных препаратов, а в будущем это способно привести нас к новым пандемиям. Как подчеркивают исследователи, в интенсивном свиноводстве и птицеводстве весьма низки стандарты по содержанию животных. Поэтому совсем не исключено появления напастей вроде свиного гриппа и тому подобного.

Таким образом, решение проблемы – в кардинальном изменении нашей диеты, в которой мясные и молочные продукты просто перестанут иметь принципиальное значение. Такие перемены позволят нам как минимум на одну пятую реализовать цели Парижского соглашения. В случае же неспособности животноводческого сектора решить эту проблему будет автоматически оказано давление на другие сектора экономики, которым придется взять на себя часть этого «бремени». Авторы отчета ссылаются на исследование 2020 года, где был сделан вывод о том, что если бы немедленно прекратились все выбросы от ископаемого топлива, то текущие тенденции в сфере производства продуктов питания в любом случае не позволили бы достичь целей, намеченных Парижским соглашением. Точно так же Межправительственная группа экспертов по изменению климата признает, что преобладание растительных диет открывает человечеству большие возможности по смягчению климатических изменений. Той же линии придерживается и Международный валютный фонд, настаивая на немедленном сокращении потребления продуктов животного происхождения. В том случае, если текущие тенденции в сфере производства и потреблении продуктов питания не изменятся, то к 2050 году в этом секторе произойдет увеличение парниковых выбросов на 87 процентов. Такие цифры, в частности, приводятся в журнале Nature.

Если же человечество перейдет на растительный рацион, мы не только серьезно снизим воздействие на климат, но также освободим огромное количество пахотной земли, где в настоящее время выращиваются кормовые культуры, а также освободим пастбища. Кроме того, считают исследователи, растительная диета окажет благоприятное влияние на человеческое здоровье. Указанный момент нельзя недооценивать, поскольку в наше время неуклонно растут затраты на здравоохранение. Соответственно, создав более благоприятную обстановку для ведения здоровой жизни (мясо здесь однозначно рассматривается как вредный продукт), мы в состоянии направить освободившиеся средства на что-то более полезное для людей.

Интересно отметить, что в Великобритании Комитет по изменению климата (Climate Change Committee) призвал на 20% сократить потребление любого мяса к 2030 году и на 35% - к 2050 году. Данные рекомендации были объявлены приоритетными. Как мы понимаем, здесь весьма показателен сам факт того, что стратегию развития сельского хозяйства начинает определять организация, занимающаяся климатом. В каком-то смысле это можно назвать важным прецедентом. Если ситуация будет и дальше разворачиваться в этом ключе, то вопрос так называемого энергетического перехода дополнится темой «продовольственного перехода». И в это связи, безусловно, нам есть над чем задуматься, поскольку «продовольственный переход» намечается не менее радикальный, нежели переход энергетический.

Николай Нестеров

Одной из серьезных проблем загрязнения атмосферного воздуха всех городов являются вещества, обладающие запахами, особенно дурно пахнущие, которые ухудшают качество жизни и приводят к многочисленным жалобам населения на неприятные запахи в черте городов.  Новосибирск не является исключением, и эта проблема существует и обсуждается не первый год. Причем речь идет не просто о веществах, обладающих запахом, которых в атмосфере любого города очень много, а о дурно пахнущих веществах. Следует отметить, что для этих веществ, порог восприятия запахов населением обычно существенно ниже установленных норм предельно допустимых концентраций.

Ученым Новосибирского института органической химии им. Н.Н. Ворожцова СО РАН была поставлена задача современными методами хромато-масс-спектрометрии идентифицировать дурно пахнующие вещества в пробах атмосферного воздуха в районах их потенциальных источников и в г. Новосибирске при наличии запаха.  В качестве потенциальных источников дурно пахнущих веществ совместно со специалистами Министерства природных ресурсов и экологии Новосибирской области были выбраны территория навозонакопителей АО «Кудряшовское» и территория вблизи выпуска сточных вод аэропорта Толмачево (Толмачевские Согры).  Отбор проб осуществлялся специалистами ЦЛАТИ по СФО по заявкам Министерства природных ресурсов и экологии Новосибирской области.

В результате проведенных работ в районе потенциальных источников неприятных запахов идентифицированы дурно пахнущие вещества, такие как индол, скатол, пиридин, метилпиридин, диметилсульфиды, алкилфенолы, летучие карбонильные соединения и жирные кислоты, сероводород.  Причем, профили дурно пахнущих веществ, идентифицированных в двух исследованных районах существенно, различаются. В пробах, отобранных в городах Новосибирске и Бердске при отсутствии запаха, дурно пахнущие вещества не обнаружены.

Таким образом, в рамках проведенной работы достоверно выявлены маркерные соединения, характерные для навозных и канализационных запахов вблизи двух потенциальных источников дурно пахнущих веществ. Полученные данные позволяют установить источники дурно пахнущих веществ при анализе проб воздуха в период наличия запахов в г. Новосибирске.  

 Пресс-служба НИОХ СО РАН

Президент РФ Владимир Путин, выступая на пленарном заседании Международного форума «Российская энергетическая неделя», подчеркнул принципиальное значение ядерной энергетики в реализации стратегии энергоперехода. При этом глава государства весьма скептически высказался в отношении таких популярных на Западе видов энергии, как солнце и ветер. По большому счету, российский лидер огласил альтернативный сценарий развития, с иной расстановкой акцентов.

Напомним, что экспертное сообщество – помимо «зеленого» сценария с упором на ВИЭ, допускает и так называемый «красный» сценарий, где приоритет отдается как раз ядерной энергии. Так, согласно одному такому «красному» сценарию, к 2050 году будет установлено 7080 ГВт ядерных мощностей.  Это в 19 раз больше нынешней установленной мощности всех атомных электростанций мира. Примерно половина этого объема будет задействована для конечных потребителей. Остальное пойдет на производство так называемого «красного» водорода. При этом в «потребительском» секторе большое внимание будет уделяться компактным модульным реакторам, которыми дополнят возобновляемые источники энергии. Крупные атомные электростанции, полагают эксперты, целесообразнее задействовать для «водородного» производства.

По сути дела, предложения российского Президента относительно развития ядерной энергетики (включая использование компактных ядерных реакторов) во многом перекликаются с «красным» сценарием декарбонизации. Причем, важно то, что эти высказывания были сделаны в наиболее подходящий момент – как раз накануне климатического саммита ООН в Глазго. Вопрос лишь в том, каковы шансы у этой стратегии стать альтернативой нынешнему «зеленому» курсу, проводимому лидерами западных стран? Каковы, наконец, шансы России утвердить альтернативную повестку, переставив акценты в заявленном русле? Способствуют ли этим изменениям объективные обстоятельства?

Как уже сейчас становится понятно, значение указанного мероприятия было изначально несколько переоценено ярыми сторонниками «зеленого» сценария, по-прежнему делающими ставку на ВИЭ и недооценивающими значение ядерной энергии (либо вообще выступающими за закрытие атомных электростанций).

Показательным моментом стал ультиматум, выдвинутый со стороны G-77 («Группы семидесяти семи»), объединяющей бедные страны третьего мира. В основу ультиматума положено требование к развитым странам предоставлять ежегодную компенсацию в размере 750 миллиардов долларов в случае выполнения обязательств «Парижа и Глазго». Кроме того, Африканские страны и коалиция стран-единомышленников представили в Глазго еще более крупную сумму, равную 1,3 триллиона долларов в год! Причем, деньги предложено выдавать не в виде займов, а в виде грантов.

Как открыто заявил президент Уганды: «Африка не намерена жертвовать своим будущим процветанием ради климатических целей западных стран». По его словам, африканские народы должны получить право на использование дешевых и надежных источников энергии (наряду с ВИЭ). Поэтому ограничение «черного континента» одной лишь солнечной или ветровой энергией только приведет к бедности и смерти.

Указанный демарш бедных стран недвусмысленно показывает наличие трещины в международной климатической повестке.

В свете только что сказанного международное единство в вопросах предстоящего энергоперехода может оказаться призрачным. Причем, свою лепту в этот раскол привносят и члены «европейского дома». Так, не совсем в унисон с «зелеными» ориентирами выступил на саммите в Глазго премьер-министр Польши Матеуш Моравецкий. Напомним, что Польша является страной с очень высокой долей угольной генерации в общем энергобалансе. По этой причине там намеренно затягивается вопрос об отказе от «грязного топлива». Разумеется, представители «продвинутых» европейских стран ожидали, что польское руководство доложит, наконец-то, о своей готовности к ускоренному достижению углеродной нейтральности. Однако выступление премьера Польши, отмечают эксперты, вызвало разочарование. Моравецкий начал рассказывать о проблемах, которые ждут его страну на пути к этой самой климатической нейтральности.

По сути, ничего нового со стороны Польши предложено не было. Иными словами, европейское государство, всё еще полагающееся на «грязное топливо» как на самый главный энергоресурс, вносит некоторый диссонанс в общее «зеленое» настроение других европейских государств, решивших в самое ближайшее время навсегда избавиться от угля.

В итоге Польшу обвинили в отсутствии реальной политики в сфере предотвращения климатических изменений. К примеру, если Германия перенесла сроки отказа от угольной генерации с 2038 года на 2030 год, то Польша подобный пересмотр планов относительно угля попросту проигнорировала. Ссылки на экономическую ситуацию в глазах сторонников форсированной декарбонизации оказались малоубедительными.

В этой связи особо показательным для нашей темы является присоединение Польши к так называемому «проядерному альянсу», инициированному Чехией и Францией. Отметим, что Франция намерена возобновить на своей территории строительство атомных реакторов. Так, президент этой страны Эмманюэль Макрон недавно открыто объявил программу строительства новых АЭС. По официальным данным, в 2020 году на долю атомных реакторов в этой стране приходилось порядка 67% от общего производства электроэнергии. В настоящее время здесь действует 56 атомных реакторов, самый старый из которых был подключен к сети в 1978 году.

Совершенно ясно, что Франция (в отличие от Германии и Великобритании) не намерена заносить ядерную энергию в черный список и искать ей замену в лице ВИЭ. Мало того, совсем не исключено, что французское руководство будет бороться за альтернативный вариант декарбонизации, где во главу угла как раз будет поставлена ядерная энергия. В настоящее время в западных СМИ даже появилась «утечка» информации, согласно которой Еврокомиссия готова признать АЭС «зеленым» источником энергии (ранее мы уже писали о возможности такого разворота). Есть подозрение, что к принятию такого решения вполне может приложить руку французское руководство.

Как видим, в самой Европе уже создаются условия для радикального пересмотра «зеленой» стратегии, где возобновляемые источники энергии рискуют лишиться былого культового значения. Такая альтернатива вполне согласуется и с позицией российского руководства. В этом случае ситуация, когда наша страна долго держала паузу в отношении развития ВИЭ, может показаться двусмысленной. Убежденные сторонники нынешнего «зеленого» курса, конечно же, твердят сейчас о нашем техническом «отставании» от Запада в вопросах энергетического перехода, где главным критерием является отказ от ископаемого топлива, снижение доли АЭС (или их запрета) и стремительное наращивание солнечной и ветряной генерации. Однако, в случае смещения акцентов и выработки новой «генеральной линии» уже в рамках европейских стран, наша пауза по «зеленому» вопросу способна показать и положительную сторону. И тогда, как бы это странно ни звучало, окажется, что российский президент «переиграл» своих западных коллег и по данному вопросу.

Андрей Колосов

5 важных практических открытий, сделанных в годы Великой Отечественной войны по версии журнала "Кот Шредингера"

1. Пенициллин и бактериофаг

История. В 1942 году биолог Зинаида Ермольева прилетела в Сталинград, чтобы организовать приём жителями осаждённого города бактериофага против холеры, которая подступала с за­хваченных территорий. Ермольева была известнейшим в мире специалистом по холере. Она проводила исследования с 1922 года, в научных целях даже поставила на себе опасный экспе­римент. Препарат холерного бактериофага был создан ею же в конце 1930-х годов.

Эшелон, который вёз бактериофаг из Москвы, был разбомблён. И тогда Ермольева организовала его производство на месте, в осаждённом городе: препарат ежедневно принимали 50 тысяч человек — другого такого случая история не знает. В Сталинграде Ермольева воочию убедилась, что большая часть раненых погибает от инфекций. Все в том же 1942 году она выделила и позднее организовала производство первого антибиотика – пенициллина. Все эти подвиги Ермольева совершала, когда её второй муж, микробиолог Алексей Захаров, был уже расстрелян (ей говорили, что он умер в тюрьме), а первый муж, вирусолог Лев Зильбер, был второй раз отправлен в лагеря. Вытащить его о  на смогла только в 1944 году.

Научный смысл. Пенициллин был получен Александром Флемингом (нобелевским лауре­атом 1945 года) ещё в 1928 году – в общем-то, случайно. На некоторых чашках Петри, где росли колонии бактерий, появилась плесень и убила бактерии. (Сейчас мы понимаем, что пенициллин препятствует синтезу пептидогликана – компонента клеточной стенки многих бактерий.) Флеминг выделил действующее вещество, но до применения в медицине было далеко: пенициллина было мало, он был не очищен и нестабилен. Для запуска в производство лекарственного препарата с принципиально новым механизмом действия (тогда про антибиотики не было известно практически ничего) необходимы были полноценные клинические испытания, новые штаммы плесневых грибов, новые методы выделения. Парадоксально, но именно война ускорила исследования, позволившие спасти миллионы жизней. Англо-американская и советская группы учёных добились результата независимо друг от друга.

Вклад. Во время войны антибиотики позволили невероятно (на 80%) снизить смертность среди раненых, лечить эпидемии и значительно уменьшить количество ампутаций. Их появление навсегда изменило медицину. Первый устойчивый к пенициллину штамм появился уже в 1945 году и ознаменовал начало ещё одной гонки вооружений – между людьми и бактериями.

2. Размагничивание кораблей

История. Вскоре после начала войны немцы заминировали Керченский пролив и подходы к крупнейшим черноморским портам: Одессе, Севастополю, Новороссийску. Вермахт как раз начал применять мины с магнитными взрывателями. Они лежали на дне, недосягаемые для тральщиков, и реагировали только на изменение магнитного поля, которое искажалось при прохождении сверху огромной конструкции из ферромагнитных материалов – стального боевого либо грузового корабля. Уже 9 августа 1941 года физики Игорь Курчатов и Анатолий Александров прибыли в Севастополь, чтобы установить свою систему защиты кораблей от мин.

Научный смысл. «Система ЛФТИ» (Ленинградского физтеха) Курчатова и Александрова делала корабли практически невидимыми для мин с магнитными взрывателями. Суть системы в том, что для компенсации искажения магнитного поля Земли на борту нужно установить электромагнит, который будет создавать ровно противоположное искажение. В итоге для стороннего наблюдателя магнитное поле под кораблём будет таким же, как и без корабля.

Вклад. Этой системой было оборудовано большинство военных и гражданских судов, она применялась при обороне Севастополя, на Волге в 1942 году, на Балтике, на Северном флоте. В мирное же время размагничивание кораблей обеспечивает более точную работу бортового компаса.

3. Начало атомного проекта

Практический успех в решении задачи размагничивания кораблей позволил Курчатову возглавить атомный проект. Именно ему Лаврентий Берия показал тетрадь убитого в феврале 1942 года под Таганрогом немецкого майора Ганса фон Вандервельде. Курчатов понял, что майор искал торий и что в 1942 году немцы вплотную подошли к созданию ядерной бомбы.

В марте 1943-го под руководством Курчатова развернулись исследования в области обогащения урана, а в начале 1945-го был запущен комбинат по производству плутония. Первое испытание плутониевой бомбы состоялось 29 августа 1949 года.

4. Преодоление предела скорости

История. Самолёт новейшей модели постепенно ускоряется, приближаясь к звуковому барьеру. По всему его корпусу начинают пробегать вибрации, сначала слабые, затем настолько интенсивные, что аппарат в буквальном смысле разваливается в воздухе. Обломки падают на землю, пилот приземляется с парашютом, механики запихивают показания приборов.

В 1942 году математикам Мстиславу Келдышу и Евгению Гроссману была вручена Сталинская премия. Они работали в эвакуированном в Казань Центральном аэродинамическом институте – занимались расчётами вибраций самолёта. Но эти расчёты приносили победы в воздухе.

Научный смысл. Это эффект флаттера — самовозбуждающиеся при некоторой критической скорости полёта колебания, приводящие к разрушению самолёта. Ещё с 1930-х он накладывал жёсткие ограничения на максимальную скорость полёта. Келдыш с Гроссманом разработали модель, описывающую это явление, и предложили ряд конструктивных решений, позволивших избежать флаттера и производить более скоростные летательные аппараты.

Вклад. Скорость — наиболее важная характеристика военного самолёта наряду с манёвренностью. Тот, у кого преимущество в скорости, может легко уйти от боя или навязать его, в зависимости от обстоятельств. Авиаконструкторы старались разработать всё более скоростные аппараты, но при этом возникали проблемы, в частности эффект флаттера. Их решение давало одной из сторон очевидное преимущество. Советские авиаконструкторы, пользуясь уравнениями, выведенными в том числе Мстиславом Келдышем, смогли создать летательные аппараты, позволившие одержать победу над вермахтом, а после отправиться туда, где эти уравнения не работают: за пределы атмосферы.

5. Создание ракет

История. Начало войны будущий создатель советской кос­мической программы Сергей Королёв встретил в заключении. Он был арестован в 1938 году, а к началу войны работал под руководством Андрея Туполева (тоже заключённого) в шарашке — научном институте, состоящем из арестантов (ОКБ-16 при Казанском авиазаводе № 16). Вера в науку и патриотизм, не убитый даже лагерями, позволяли учёным и в шарашках оставаться исследователями —делать открытия и совершать прорывы. Королёв был освобождён только в 1944 году.

Научный смысл. В заключении Сергей Королёв улучшал боевые качества самолётов Ту-2 и Пе-2. А в 1943 году занялся проектированием ракетной техники, в частности создал реактивное оснащение для Пе-2, первый полёт которого с действующей ракетной установкой состоялся в октябре того же года.

Вклад. Работа Королёва над усовершенствованием военной авиации имела большое краткосрочное и колоссальное долгосрочное значение. Сконструированная под его руководством баллистическая ракета-носитель Р-7 вывела на орбиту первый спутник, а чуть позже доставила в космос первого человека, открыв новую эру в истории. Но первые прототипы легендарной «семёрки» были созданы во время войны.

Как уже сообщалось нами ранее, 17 ноября Президент Владимир Путин провел в режиме видеоконференции совещание по вопросам развития генетических технологий. Тема эта, как мы понимаем, настолько обширна, настолько многогранна, что разобрать все ее аспекты в одной публикации не представляется возможным. Однако один аспект всё же стоит того, что разобрать его подробно. В данном случае речь идет о Курчатовском геномном центре мирового уровня, деятельность которого непосредственно связанно с сельским хозяйством. И в настоящее время именно здесь формируется новый тренд, выводящий сельское хозяйство на очередной, более высокий уровень как раз благодаря генетическим технологиям. Об этом, в частности, рассказал президент НИЦ «Курчатовский институт» Михаил Ковальчук.

По словам ученого, мы должны, опираясь на наши национальные базы генетической информации, создавать сорта растений, которые будут районированы (в советском значении этого слова), то есть «подогнаны» под конкретные природные и почвенно-климатические условия того или иного региона. Это то, что французские виноделы называют «терруаром». «Фактически этим занимались всегда. Но сегодня эта деятельность переходит на более высокий качественный уровень как раз благодаря знанию генома. То есть в свое время это была чистая эмпирика, а сегодня она становится серьезной научной задачей», - сказал Михаил Ковальчук.

В этой связи знание геномов, подчеркнул ученый, является принципиально важной темой для современных селекционеров. Поэтому при Курчатовском центре создан своего рода завод-фабрика по расшифровке геномов. «У нас фактически круглосуточно, поточно идет расшифровка геномов. Мы ужи оцифровали тысячи геномов. Тысячи – по всей стране!», - отметил Михаил Ковальчук.  По его мнению, наличие такой информационной базы создает основу для создания персонализированного сельского хозяйства. По сути, это когда вы можете создать тот или иной сорт «на заказ», ориентируясь на нужные вам терруарные особенности. Или же руководствуясь конкретной промышленной задачей, заказывая тот или иной тип сельскохозяйственной продукции. Допустим, если нам нужна пшеница как основа получения качественной еды (хлеб, хлебобулочные изделия, макаронная продукция и так далее), то для этого необходимо увеличить содержание в зерне белка (клейковины). Отсюда происходят широко используемые твердые сорта пшеницы. А если нам необходимо сырье для биотехнологической промышленности, для так называемой «зеленой химии», то тогда необходимо увеличить в зерне содержание крахмала.

Таким образом, комплекс потребительских требований, совмещенных с требованиями терруара, как раз и определяют то, что мы можем заложить в основу персонифицированного сельского хозяйства. Как заметил Михаил Ковальчук, запуск федеральной программы по поддержке геномных исследований вызвал в стране всплеск позитивных тенденций. По его словам, от прошлых лет у нас осталась весьма неплохая материально-техническая база, позволяющая развивать генетические технологии и добиваться хороших практических результатов. Пока еще есть достаточно много опытных станций и специализированных институтов, которые могут вполне оживиться при поддержке упомянутой программы. «Сегодня мы видим, - утверждает Михаил Ковальчук, - что у нас достаточное количество квалифицированных людей и мест, которые в этом заинтересованы. Они уже активно включились в эту программу».

Курчатовский институт, рассказал ученый, также работает в этом направлении. На первом месте, конечно же, стоят такие зерновые культуры, как пшеница. С недавних пор ведется активная работа в области виноделия и виноградарства. Также были упомянуты картофель, свекла и другие очень важные технические культуры, находящиеся на потоке.

Еще один принципиально важный момент, специально отмеченный Михаилом Ковальчуком. Районирование сортов становится весьма актуальной задачей для селекции как раз сейчас – в условиях нарастающего изменения климата. «Мы с вами должны понимать, - разъяснил ученый, - что климатические изменения означают появление новых сельскохозяйственных вредителей и болезней, которые будут – по мере потепления – перемещаться из теплых мест в более холодные, где они до сих пор были непривычны». Следовательно, селекционеры должны создавать сорта, действуя, так сказать, на опережение. То есть эти новые сорта должны быть заранее адаптированы к меняющимся климатическим условиям и к новым болезням и вредителям.

Как заметил Михаил Ковальчук, имеющиеся в распоряжении наших селекционеров генетические коллекции – несмотря на свою разрозненность – уже позволили добиться уникальных результатов. Сегодня, заметил он, мы переходим на новый этап. Теперь перед нами стоит задача сохранения генетических коллекций и применения их в тех местах, где они были сформированы. Для этого необходимо создать все условия. Вторая же задача, считает ученый, связана с созданием объединенной коллекции для всей страны в виде общенациональной генетической базы. И здесь важно понимать, что для формирования такой национальной коллекции уже нет необходимости осуществлять эту работу на физическом уровне. В данном случае вопрос стоит о создании так называемых цифровых двойников. Объединив их, мы как раз и получим общенациональную базу данных.

Сейчас такая база, уточнил Михаил Ковальчук, создается по прямому поручению главы государства.  Уже разработано техническое задание, которое согласовано со всеми заинтересованными ведомствами и службами. Почему эта работа поручена Курчатовскому институту?

«У нас уже накоплен огромный опыт международной деятельности в рамках мега-проектов. А с другой стороны, в России, например, Интернет был запущен компанией, созданной много лет назад как раз Курчатовским институтом. В этом смысле у нас есть практический опыт и необходимые материально-технические ресурсы. Это позволило нам в короткий срок – на имеющихся мощностях – создать действующий прототип национальной базы генетической информации», - уточнил Михаил Ковальчук.

С точки зрения ученого, такая база является необходимым элементом новой инфраструктуры для превращения фундаментальных знаний в технологии. Стратегические вопросы и перспективы развития генетических технологий, считает он, как раз и основаны на этой базе. В качестве наглядного примера ученый привел факт использования современных биологических методов для повышения плодородия почвы. Это является одним из перспективных направлений применения генетических технологий. По сути, речь идет о коренном изменении сельского хозяйства, благодаря чему мы в состоянии избежать полного истощения почв. Кроме того, переход к «биологическим» удобрениям приводит к снижению выбросов углекислого газа – что также весьма актуально для нашего времени.

По большому счету, считает ученый, нам уже сейчас вполне по силам запустить такие «природопообные» технологии - как в сельском хозяйстве, так и в промышленности. Это означает, что, используя сельское хозяйство, мы в состоянии запустить очень важный технологический тренд, фактически перерабатывая углекислый газ в принципиально важные продукты. Такой подход, уверен Михаил Ковальчук, намного выгоднее и перспективнее технологий захоронения СО2, пропагандируемых сегодня на Западе. Иначе говоря, если Россия сосредоточится на генетических технологиях, она будет в состоянии предложить миру достаточно весомую альтернативу популярным ныне западным «зеленым» технологиям. И главной движущей силой здесь, еще раз подчеркнем, способно стать именно сельское хозяйство.

Николай Нестеров

Российские ученые детально изучили электрохимические процессы, которые происходят на электродах из германия. Ранее эта же исследовательская группа предложила использовать их в аккумуляторах, что увеличит емкость накопителей заряда в пять раз и позволит дольше разряжаться на холоде. Новое исследование поможет оптимизировать разработку и использовать ее в приполярном климате. Результаты исследования, поддержанного грантом Президентской программы Российского научного фонда (РНФ), опубликованы в журнале Journal of Electroanalytical Chemistry.

Литий-ионные аккумуляторы широко распространены в современной технике, поскольку очень просты в использовании, могут многократно перезаряжаться, а также обладают относительно высокой емкостью. Электрический заряд, благодаря которому такие устройства вырабатывают энергию, переносится между двумя пластинами — электродами, — одна из которых состоит из графита, а вторая из соединений лития с кобальтом или лития с железом. Один из недостатков литий-ионных аккумуляторов состоит в том, что они теряют емкость на холоде, а потому быстро разряжаются. Этот эффект связан с тем, что электроды менее эффективно захватывают и отдают ионы лития. Поэтому ученые ищут соединения, которые позволят электродам сохранять накапливаемую энергию даже при низких температурах.

В более раннем исследовании химики из Института физической химии и электрохимии имени А.Н. Фрумкина РАН (Москва), Национального исследовательского университета «Московский институт электронной техники» (Москва) и Московского государственного университета имени М.В. Ломоносова (Москва) разработали отрицательные электроды (аноды) на основе нанопроволок из германия. Этот химический элемент при взаимодействии с электролитом в аккумуляторах создает десять различных соединений с литием. Благодаря этому емкость такого материала достигает 1624 мА×ч/г, что в пять раз выше, чем у графита в обычных аккумуляторах в смартфонах. Более того, он эффективно работает даже при температуре -50°С.

В новом исследовании ученые более детально оценили, как германиевые электроды работают при низких температурах. Для этого химики синтезировали нанопроволоки электрохимическим способом из водного раствора оксида германия на титановой проводящей подложке без использования связующих и электропроводных добавок. После этого они собрали герметичные ячейки с полученными электродами и электролитом. Эксперименты по заряду и разряду ячеек проводили при температурах от +20°С до -40°С.

Выяснилось, что при зарядке на поверхности электродов формировалась нерастворимая пленка, состоящая из продуктов восстановления электролита. Чтобы оценить эффективность работы электродов, ученые измерили полное сопротивление ячейки во время процесса зарядки и разрядки электродов при отрицательных температурах. Оказалось, что сопротивление нерастворимой пленки в процессе присоединения и отдачи лития при понижении температуры до -40°С увеличивается незначительно и практически не влияет на работу электрода при пониженных температурах. Но при этом сопротивление переноса заряда увеличилось на порядок, что внесло свой вклад в уменьшение емкости.

«Наше исследование позволило определить, как изменение процесса переноса заряда при низких температурах влияет на емкость германиевых электродов. Полученные результаты позволят оптимизировать предложенную нами систему на основе нанонитей германия для работы при отрицательных температурах, что очень актуально для приполярных районов. В дальнейшем мы попытаемся найти новый материал катодов, чтобы еще больше усовершенствовать литий-ионные аккумуляторы», — рассказывает руководитель проекта по гранту РНФ Илья Гаврилин, кандидат химических наук, сотрудник Института физической химии и электрохимии имени А.Н. Фрумкина РАН.

Мы уже неоднократно писали об «отложенных» проектах и стратегиях, подлинная ценность которых раскрывается только в наши дни - спустя полвека, а то и больше. Сегодня, когда на глобальном уровне ставится вопрос о так называемом энергетическом переходе, нелишним будет еще раз оглянуться назад и обратиться к истокам некоторых важных трендов в области «зеленой» энергетики.

Поразительно, но еще в 1950-е годы у нас в стране намечались весьма серьезные инновационные подвижки в этой сфере, благодаря которым мы могли бы осуществить упомянутый «энергетический переход» уже полвека назад! Однако случилось так, что в наши дни приходится заново «разжевывать» некоторые идеи, когда-то предельно понятные нашим ученым.

Сегодня речь пойдет о биогазе. Не так давно мы посвятили этой теме несколько развернутых публикаций. Конечно, нельзя не порадоваться тому, что в нашем регионе - благодаря стараниям подлинных энтузиастов - появляются биогазовые станции, наглядно подтверждающие перспективность и актуальность данного направления. И в то же время не может не огорчать тот факт, что указанное направление многим из нас до сих пор представляется чем-то не совсем обычным и совершенно новым. А ведь на самом деле всё это начиналось более семидесяти лет назад, когда советские ученые обосновали необходимость «энергетической» переработки органических отходов, включая отходы животноводства. Мало того, выдвигались грандиозные планы по производству биогаза. И вполне могло случиться так, что за пару-тройку десятилетий в стране была бы создана серьезная биогазовая инфраструктура, способная конкурировать с нефтегазовой энергетической отраслью.

Итак, о чем конкретно шла речь в те далекие 1950-е? В научно-популярных публикациях тех лет горючий газ, получаемый из органических отходов, объявлялся «неоценимым даром науки» нашим колхозам и совхозам. Центральным элементом биогазовой инфраструктуры должна была стать «биоэнергетическая станция» (БЭС). Советские ученые предлагали газифицировать сельские поселения как раз с помощью БЭС. Преимущество казались очевидными: горючий газ можно было успешно производить на месте из органических отходов. При этом отпадала надобность в создании трубопроводов, которые приходится тянуть прямо от месторождений. Биогаз также мог выступить в качестве альтернативы углю. А значит, отпадала необходимость в подвозе топлива с помощью железнодорожных составов и грузовиков.

Советским ученым было очевидно, что в отходах сельского хозяйства хранятся богатейшие ресурсы горючего газа. Метан, например, получается с помощью метановых бактерий, особым образом сбраживающих органические материалы. Лучше всего такому брожению подвергаются как раз сельскохозяйственные отходы, а также отходы лесной промышленности. В дело идут сухие листья, картофельная ботва, навоз, очесы льна и конопли, опилки и т.д. Всё это, как мы понимаем, является возобновляемым сырьем.

Важно отметить, что в середине-конце 1950-х подобные предложения формулировались не на уровне каких-то отвлеченных кабинетных рассуждений. Предложения выливались в наглядные практические результаты. Так, Тбилисским филиалом Всесоюзного института электрификации сельского хозяйства (ВИЭСХ) был создан лабораторный образец действующей биоэнергетической установки. Сердцем этого агрегата являлся бродильный резервуар-генератор с гидромешалкой. Туда из загрузочного резервуара с помощью насоса подавалось исходное органическое сырье. Далее перебродившая масса поступала в выгрузной резервуар. Сбоку устраивалась колонка с газовым нагревателем, а рядом с ним – солнечный нагреватель (что само по себе показательно ввиду «зеленой» направленности тогдашней конструкторской мысли). Нагреватели были нужны для подогрева воды, которая подавалась в генератор и поддерживала там оптимальную для брожения температуру в 32–34 градуса Цельсия. Вырабатываемый газ собирался в газгольдере и оттуда подавался потребителям. Интересен такой факт: стоимость одного кубометра биогаза рассчитывалась в диапазоне от пяти до двадцати копеек (по состоянию на 1957 год).

Что касается перебродивших продуктов, то они, естественно, должны были использоваться в качестве удобрения. Причем считалось, что их удобрительные качества даже выше, чему у исходных не переработанных материалов. Тогдашние исследования (как советских, так и зарубежных ученых) показывали, что урожаи на полях, удобренных остаточными продуктами после метанового брожения, на 25-30% выше, чем на полях, удобренных навозом.  

Интересны следующие расчеты тех лет. Так, биоэнергетическая станция, работающая на основе органических отходов животноводческой фермы с поголовьем в 200 дойных коров и 50 свиноматок, способна была ежесуточно производить порядка 1000 кубических метров биогаза, каждый кубометр которого способен дать 5 500 килокалорий. По словам специалистов, такого количества топлива вполне достаточно для того, чтобы в зимний период удовлетворить все тепловые и энергетические потребности фермы, включая освещение. Параллельно можно было дополнительно газифицировать более 200 домов колхозников. Кроме этого колхоз мог бы ежегодно получать более 10 000 тонн высококачественных органических удобрений.

Согласно расчетам, только на базе животноводческих отходов в тогдашнем СССР можно было построить такое количество биоэнергетических станций, чья суммарная мощность составила бы порядка 40 миллионов КВт. Данная величина в четыре раза превосходит мощность всех действующих на тот момент гидроэлектростанций! Принципиально важно то, что во второй половине 1950-х биоэнергетические станции создавались как в СССР, так и в других странах. В нашей стране, например, в те годы уже планировалось создание несколько БЭС под Москвой: в совхозе Константинове, возле станции Домодедово Павелецкой железной дороги, а также в совхозе «Люберецкие поля орошения».

 Думаю, что с позиции нынешнего дня нет смысла объяснять важность подобных начинаний. Как мы сказали в начале, только сейчас раскрывается подлинная ценность инноваций такого рода. Если бы понимание этих присутствовало в сознании политиков и руководителей тех лет, то совсем не исключено, что наша цивилизация получила бы иную траекторию развития. Однако случилось так, что геология несколько опередила биологию и теплофизику, в результате чего и наша страна, и страны Европы прочно «подсели» на природный газ и иные виды ископаемого топлива. И как показывает сегодняшний опыт, «слезть» с этой «углеводородной иглы» оказывается не так-то просто, поскольку под нее давно уже выстроена разветвленная и дорогостоящая инфраструктура. Тем не менее, обращение к опыту прошлого дает возможность найти взвешенное и всесторонне обоснованное техническое решение для предстоящего энергетического перехода. В этом случае те же биоэнергетические станции можно рассматривать как некий «запасной вариант» научно-технического развития.  

Андрей Колосов

Ведущий научный сотрудник лаборатории седиментологии ИНГГ СО РАН к.г.-м.н. Людмила Вакуленко – о том, как палеогеографические карты помогают в решении важнейших задач фундаментальной и прикладной науки.

– Людмила Галериевна, одно из хорошо развитых направлений работы Института – составление палеогеографических карт. Для чего они предназначены?

– Палеогеографические карты являются одним из основных результатов комплексных литологофациальных (фациально-генетических) исследований древних осадочных отложений. На них отображаются результаты реконструкции ландшафтов прошлого: распределение и характер морей, озер, рек и суши, направление сноса терригенного материала и так далее. В случае отображения на картах состава осадков, правильнее называть их литолого- палеогеографическими.

– Как выбираются временные интервалы для палеогеографических карт?

– Если карты составляются для крупных осадочных бассейнов, то обычно принято брать большой отрезок времени – период, эпоху, век – и строить их последовательно для всех отрезков времени
без пробелов в пределах всего выбранного возрастного этапа. Чем детальнее карта, тем меньше отрезок времени, для которого она составляется. Этими временными интервалами могут быть определенные моменты эволюции бассейна – например, время формирования горизонтов, с которыми связаны месторождения полезных ископаемых, либо переломные рубежи. В принципе, карту можно составить для минимально короткого интервала, для которого возможно выделение одновозрастных отложений.

– Какие данные должны обязательно включать палеогеографические карты?

– Это зависит от целей исследований. Например, для литологов-нефтяников важно отобразить на картах распределение тел пород-коллекторов и флюидоупоров/нефтематеринских отложений. Для работ, связанных с поисками и разведкой россыпных месторождений, более значимы данные о составе древних областей сноса, путях переноса и особенностях седиментации обломочного материала и так далее. Но есть и целый ряд данных, необходимых для любых исследований – о литологии и мощностях толщ, образовавшихся за время, охватываемое соответствующей картой; о палеогеографических условиях, при которых эти толщи образовались; об известных полезных ископаемых.

– Какие задачи можно решить, используя палеогеографические карты той или иной территории?

– С учетом петрофизических данных и данных испытаний карты позволяют решать конкретные практические задачи – например, прогнозировать зоны распространения эффективного коллектора, оценивать перспективы нефтегазоносности изученной территории. В частности, работы подобной направленности были выполнены для различных частей Западно-Сибирского осадочного бассейна и на разные временные интервалы. Результаты комплексных исследований пополняли базу для более широкомасштабных палеогеографических реконструкций, которые были выполнены коллективом сотрудников из разных лабораторий нашего Института для всего Западно-Сибирского осадочного бассейна на все века юрского периода. Составленные палеогеографические схемы в совокупности отражают направленность палеогеографических перестроек в юрском бассейне Западной Сибири, создавших необходимые предпосылки для его превращения в позднем мелу и кайнозое в уникальный по ресурсам нефти и газа бассейн. Все это позволяет вести целенаправленные поиски полезных ископаемых.

Павел Красин

Надрывно-панические предупреждения в стиле: «мы все умрем», постепенно сменяются на холодную «академическую» констатацию неизбежности грядущих безрадостных перемен: «мы будем жить тревожнее, мы будем жить беднее». Рационалистический оптимизм, под флагом которого в течение нескольких столетий развивалась западная цивилизация, начал откровенно уступать место мрачноватой антиутопии, которую внедряют в массовое сознание от имени прогрессивной науки.

В конце сентября этого года газета The Washington Post разразилась большой статьей, в которой излагались результаты научных исследований, предрекавших молодому поколению совсем несладкую жизнь в ближайшем будущем. Как уже следует из заголовка статьи, сегодняшнее поколение детей переживет в три раза больше климатических бедствий, чем пережили их бабушки и дедушки. Автор статьи ссылается на опубликованные в журнале Science результаты, якобы отражающие количественную составляющую «неравенства поколений», обусловленного климатическими изменениями.

Общий тон статьи призван подчеркнуть «вину» взрослых за тот экологический ущерб, который ввергает их потомков в столь тяжелые реалии. Отсюда следует, что претензии детей к своим родителям вполне оправданы. Взрослые-де не только дурно повлияли на состояние природы, но до сих пор не предпринимают серьезных усилий для того, чтобы исправить ситуацию. Исследователи предрекают, что если планета и дальше будет нагреваться по нынешней траектории, то сегодняшние дошкольники увидят в два раза больше лесных пожаров, в 1,7 раз больше тропических циклонов, в 3,4 раза больше речных паводков, в 2,5 раза больше неурожаев и более чем в два раза больше засух – чем те из нас, кто родился в 1960 году.  Последние опросы якобы показывают, что люди во всем мире начинают связывать изменения климата с личной угрозой. В этом плане «неравенство поколений» как будто обретает в лице указанного исследования четкое научное обоснование – с цифрами и фактами.

Исследователи возлагали определенные надежды на предстоящий климатический саммит в Глазго (Шотландия). По их словам, если мировые лидеры не утвердят более жесткий вариант климатической политики, нынешние дети подвергнутся пятикратному увеличению природных катаклизмов, нежели это было 150 лет назад. Сильнее всего изменения ударят по жителям развивающихся стран. Так, сегодняшние младенцы, проживающие к югу от Сахары, будут страдать от аномальной жары в 50 раз чаще, чем дети, рожденные в доиндустриальную эпоху. Больше всего страдать будут в тех странах, где население не оказывало влияния на политику, способствующую образованию выбросов.

В этой связи в статье приводятся высказывания американского президента Джозефа Байдена, который не так давно заявил, будто улучшить перспективы для молодого поколения можно только через политику радикальной декарбонизации. Задачи поставлены амбициозные, однако человечество пока что далеко от их выполнения, отмечается в статье. Соответственно, сложившаяся ситуация вызывает справедливое негодование со стороны детей, осознающих климатические угрозы, якобы возникшие по «вине» их родителей. Как заявила одна малолетняя американская эко-активистка:

«Взрослые нас не слушают и продолжают нагревать Землю». Следуя выкладкам упомянутого исследования, обвинения детей против взрослых совершенно справедливы и полностью согласуются с научными данными. Дескать, изменение климата уже наступило, и впереди нас поджидают поистине беспрецедентные стихийные бедствия, которые в доиндустриальную эпоху происходили-де крайне редко.

При этом ООН продолжает бить в набат, указывая на то, что климатическая политика пока не достигает намеченных целей, а значит, средняя температура на планете вполне может превысить критические значения. Поэтому выводы авторов данного исследования ничуть не удивляют международных экспертов. На их взгляд, от текущего десятилетия полностью зависит то, каким страданиям подвергнется подрастающее поколение в будущем. Если обязательства по ограничению выбросов не будут выполнены, последствия для наших детей окажутся весьма и весьма печальными. Как следует из публикации, в США уже появились организации, призывающие мировых лидеров проводить ответственную климатическую политику ради «спасения детей». Активисты этих организаций надеются на то, что подобные научные исследования поддержат их усилия по принуждению руководителей разных государств к выполнению действий по борьбе с глобальным потеплением.  

Таким образом, «страх перед будущим» становится еще одним реальным вызовом для современной цивилизации. Некоторые молодые люди, отмечается в статье, уже начинают говорить о том, будто изменения климата нанесло вред их психическому здоровью. Якобы недавно проведенный опрос среди молодежи в возрасте 16 – 25 лет показал, что три четверти опрошенных опасаются будущего и более половины считают, что у них будет меньше возможностей в жизни, чем у их родителей. При этом 60% из них заявили, что выражают обеспокоенность из-за «предательства» молодого поколения со стороны нынешних политиков.

Может возникнуть впечатление, что в мире установился полный консенсус по данному вопросу, и подобные алармистские заявления ни у кого уже не вызывают сомнений. На самом деле это не так. На некоторых американских ресурсах упомянутая публикация в The Washington Post подверглась ироничным комментариям.  Так, автор одной критической статьи обращает внимание на то, что заявления о «неравенстве поколений» являются не более чем пропагандой, замаскированной под науку. Дескать, все приведенные «доказательства» грядущих бедствий есть лишь описание крайних модельных прогнозов до 2100 года. Все эти прогнозы, отмечает автор, основаны на тех же моделях, которые уже были использованы МГЭИК в одном из оценочных докладов. При этом ученые, работающие с указанными моделями, обращают внимание на их неправдоподобно завышенные прогнозы относительно роста глобальной температуры. Кроме того, в распоряжении ученых имеются и другие модели, показывающие высокую неопределенность климатических прогнозов как таковых.  

При желании, используя весь набор параметров, можно «предсказать» всё, что угодно, иронизирует автор. Он приводит высказывание известного математика Джона фон Неймана, который утверждал, что с четырьмя параметрами можно уместить и слона, а с пятью – заставить его покачивать своим хоботом. По сути, Нейман говорил о том, что чем больше параметров содержится в математической модели, тем более гибким и податливым может быть результат.

Автор статьи обращает внимание на то, что по мере роста глобальной температуры количество смертей от стихийных бедствий неуклонно снижалось (на что не обращают никакого внимания климатические алармисты). Как мы понимаем, данный показатель плохо согласуется с концепцией «неравенства поколений».

Фактически, замечает автор, постепенное нагревание планеты ведет не к увеличению, а как раз к снижению экстремальных природных явлений. Если исходить из реальных фактов (а не модельных прогнозов), то у нас не будет никаких оснований связывать глобальное потепление с усилением стихийных бедствий. Даже в одном из отчетов МГЭИК говорилось о том, что, глядя на прошлые данные, мы не находим никаких указаний на то, что повышение глобальной температуры способно обосновать мрачные прогнозы на отдаленное будущее.  При соотношении реальных данных с потеплением планеты за последние сто лет не было обнаружено какого-либо заметного роста природных катастроф. Получается, резюмирует автор статьи, что концепция «неравенства поколений» не только неверна, но и намеренно вводит людей в заблуждение во имя неких политических целей.

Исход указанной дискуссии пока нам не совсем понятен. На данный момент мы можем констатировать только одно: отмечаемый «страх перед будущим» вряд ли является показателем рационального отношения к проблеме. Совершенно очевидно, что тревожные ожидания молодежи есть прямой результат влияния на умы подрастающего поколения политической пропаганды, выдаваемой (как верно указывают критики климатического алармизма) за науку.

Константин Шабанов