24 февраля 2022 года мир очень сильно изменился. Можно удивиться, почему это не случилось раньше, например, в момент начала иракской войны, унесшей миллион жизней мирных граждан Ирака, но об истории не судят в сослагательном наклонении. Так что именно 24 февраля 2022 года фактически произошёл слом мировой системы, которая на наших глазах превращается во что-то совершенно новое. Будет ли оно, это новое, добрым к нашей стране и, в частности, к науке, мы пока не знаем. Однако сейчас на наших глазах делается история, и каждый из нас может стать её творцом на своём уровне.

Политика грубо влезла в международную науку и сломала все те устои, которые до того считались незыблемыми. Из России теперь очень трудно поехать, например, на конференцию или даже в гости в страны западной коалиции, нашу страну изгнали из многих научных организаций и коллабораций, стало труднее закупать оборудование и программное обеспечение.

Были введены санкции против лучших российских университетов, таких как МФТИ и Сколтех, несмотря на то, что последний принципиально не вёл никаких военных исследований. Всё это наталкивает на мысль, что цель всех этих ограничений не помочь Украине, а уничтожить Россию и её интеллектуальный потенциал. Мне кажется, что, независимо от наших взглядов – политических и общественных, – мы не можем позволить этому случиться.

Если поискать примеры подобных санкций, то мы увидим, что сопоставимо жёсткие с нашими действуют в отношении Ирана и Северной Кореи, вероятно – Кубы и Сирии. Обращаясь к истории, можно вспомнить, что вскоре после окончания Первой мировой войны многие европейские страны объявили тотальный бойкот немецкой науке. Альберт Эйнштейн, для которого сделали исключение, по-прежнему приглашали на конференции и продолжали с ним сотрудничать, был резко против и публично выражал своё неприятие этого бойкота. Любопытным следствием торговых санкций стали важнейшие научные открытия, сделанные во Франции более двух веков назад: тогда селитра, использовавшаяся для изготовления пороха, в основном поставлялась британскими колониями, а британцы не продавали её французам. Попытки обойти эти санкции привели французских химиков к целому ряду открытий – так были открыты бертолетова соль и йод.

Пока что в отношении российской науки тотального бойкота нет, наших учёных публикуют в международных научных журналах, но это всё может в любой момент измениться, поэтому нам необходимо действовать более активно, чем сейчас. Уже сейчас нам не дают легального доступа к научному оборудованию, научному ПО, научной литературе, и ожидаемо начнутся поиски различных лазеек, но, помимо этого, очень важно, чтобы Россия создала свои собственные опоры. Это научные журналы первого калибра – сейчас у нас только один первоклассный журнал – «Успехи химии», однако если у него получилось стать первосортным международным научным изданием, то наверняка смогут и другие, стоит лишь захотеть. Опять же, у России есть и своё исследовательское оборудование, и программное обеспечение, пусть и явно недостаточно – значит, необходимо развивать собственную приборную базу.

Российская наука всегда ориентировалась прежде всего на западную, и сейчас, когда контакты с ней во многом обрублены, может оказаться в изоляции. Это грозит катастрофой, потому что, как мы знаем из второго закона термодинамики, в закрытой системе энтропия может только увеличиваться со временем. Сложно переоценить деструктивный потенциал такой закрытой системы.

Во-первых, только в ней может возникнуть такое явление, как лысенковщина. Напомню, что Трофим Лысенко, гонитель генетики, не был признан ни в одной стране мира, кроме СССР и государств советского блока. Он втёрся в доверие к руководству, и благодаря его влиянию в Советском Союзе долгое время господствовала антинаучная парадигма. В открытой системе, где постоянно происходит обмен мнениями, где научное сообщество действует как одно целое во всех странах мира, такое явление едва ли возможно. Любая научная концепция может считаться устоявшейся лишь тогда, когда её разделяет большинство международного научного сообщества. Если российская наука будет заперта в границах страны, то не будет здорового обмена мнениями и адекватной критики, мы скатимся к местечковости, провинциализму и доминированию отдельных кланов с вероятным вмешательством политики – и вновь получим лысенковщину в самых разных областях науки.

Есть и другой, довольно занятный, аспект закрытых систем: в них научные открытия часто переоткрываются, а порой попросту воруются по обе стороны железного занавеса ввиду того, что поддерживается очень мало контактов. Общеизвестно: западные учёные довольно активно заимствовали идеи, созданные в Советском Союзе. Столь же общеизвестно: советские учёные довольно активно заимствовали идеи, созданные на Западе. В биографии Льва Ландау есть история о некоем известном в советские годы учёном, который сделал себе карьеру на том, что воровал иностранные статьи: он попросту их переводил с английского на русский и печатал в отечественных журналах под своим именем. (Согласитесь, это крайне уродливое явление. Это было возможным только из-за того, что советские учёные мало читали иностранные научные журналы.)

Лев Ландау (который как раз очень много читал международные научные журналы) поступил с этим товарищем следующим образом: отправил ему письмо как бы от лица Нобелевского комитета, где было сказано, что этот человек выдвинут на Нобелевскую премию и в такой-то день, в такое-то время и по такому-то адресу должен принести ряд документов по списку и свои труды. Учёный муж пришёл, куда просили, а это оказалась частная квартира, и дверь открыл Ландау, который попросту спустил негодяя с лестницы, отругав всеми возможными словами и резюмировав, что этот человек подлец и занимается воровством.

Повторюсь, такого рода люди были по обе стороны железного занавеса, и можно себе представить, что эта ситуация повторится. Этого бы очень не хотелось, и этому, конечно, нужно изо всех сил сопротивляться. Те российские учёные, у которых есть контакты на Западе, на мой взгляд, просто обязаны эти контакты поддерживать и использовать, чтобы наше «окно в Европу» не захлопнулось. Такому нельзя дать случиться. Я, проживший много лет за границей, постоянно обсуждаю со своими иностранными коллегами все подобные темы, и мне кажется, результат от этого есть. Однако один человек вряд ли может изменить положение, тут необходимы более координированные усилия, но их, честно говоря, я пока не вижу.

Но ещё важнее другой аспект: если вам закрывают окно на Запад, срочно рубите окно на Восток. Конечно, поможет научная дипломатия и укрепление отношений с учёными прежде всего из Китая, Индии, Ирана, Бразилии и других государств – лично я верю в потенциал стран БРИКС. Нам необходимы совместные проекты, экспериментальные и теоретические коллаборации, доступ к установкам мегасайнс, программы мобильности – как для студентов, аспирантов, так и для научных сотрудников и профессоров. Всё это достигается благодаря прочным личным контактам.

В России почему-то принято устанавливать научные связи с помощью визитов важных лиц, когда в составе делегации приезжают чиновники или организаторы науки. Однако очень мало взаимодействия на уровне активных, действующих учёных или даже аспирантов и студентов, и я думаю, это было бы гораздо более эффективно. К сожалению, пока не вижу в этом отношении почти никакой активности и возлагаю большие надежды на то, что новый президент РАН и свежеизбранный президиум Академии наук будут эту проблему рассматривать как первоочередную. Самой эффективной мерой, я думаю, была бы организация совместных научных конференций – например, стран БРИКС. Именно там встречаются учёные разных стран и завязываются живые связи и коллаборации.

В сентябре этого года мне довелось быть в жюри очень интересного конкурса молодых инноваторов стран БРИКС – в сумме 90 проектов от всех пяти государств. Все они произвели очень хорошее впечатление, и, по моим оценкам, несколько вполне могут вырасти в компании с миллиардной капитализацией. Чуть больше половины призов получил Китай (он действительно выглядел лучше и сильнее других), а остальные – Россия, то есть даже в нынешнем политическом климате российские проекты были оценены очень высоко. БРИКС – интересный формат с огромным потенциалом, в том числе потенциалом к расширению.

Точно так же можно организовать совместные научные конференции стран БРИКС, ведь сама по себе конференция – то самое место, где встречаются активные учёные, в том числе студенты и аспиранты, занимающиеся исследованиями, где завязываются контакты между ними и обсуждаются возможности выполнения и организации общих проектов. Мероприятия такого рода могли бы стать площадкой, на которой возникнут международные научные коллаборации России ХХ века и откроется окно на Восток, совершенно необходимое нам сейчас. Я очень надеюсь, что сказанное мной будет услышано, и мы наконец увидим реальные шаги.

Хочу подчеркнуть, что сильнее всего по науке бьют санкции, которые мы накладываем на себя сами – не внешние ограничения, а наше бездействие, местечковость, шапкозакидательство и лень более всего мешают нам реализовать свой потенциал. У нас много талантливых, но мы продвигаем не их, а лояльных. Мы хотим результат, но не хотим работать, думая, что всё и так сойдёт. Однако я настроен оптимистично и думаю, что мы со всем справимся, хотя нам придётся сражаться прежде всего с собой.

Словосочетаниями «умный город» и «умный дом» сегодня мало кого удивишь, равно как и «умными» пылесосами, чайниками и другими бытовыми приборами. Но технологии идут дальше и вот уже «умная одежда» стремится перейти из разряда лабораторных диковин в категорию массового ритейла. И российским ученым и разработчикам есть, как оказалось, что представить в данном направлении.

Как рассказал заместитель директора Центра трансфера технологий Санкт-Петербургского государственного электротехнического университета «ЛЭТИ» Сергей Шевченко, рынок «умной одежды» ежегодно растет на 30 % и по прогнозам в 2028 году его объем составит около 15 млрд долларов.

Этот рынок состоит по большей части из двух компонентов – «умного текстиля» (обычно речь идет о разных видах проводящей пряжи) и электронных датчиков, которые превращают «пассивную умную одежду» в «активную». Последняя используется в основном для производства различной экипировки – пожарной, спортивной, военной и так далее.

Следующим этапом (который сегодня еще не вышел из стадии лабораторных исследований) должна стать «ультра-умная одежда», в которой управлять текстилем и датчиками будет система искусственного интеллекта. Первые образцы такой одежды ожидают на рынке к тому же 2028 году.

Как отметил Сергей Шевченко, есть как факторы, ускоряющие распространение такого рода продуктов на рынке («драйверы роста»), так и те, что тормозят внедрение «умной одежды» в повседневность («барьеры»). К первым относятся рост популярности здорового образа жизни (а спортивный сегмент сегодня составляет почти треть в производстве «умной одежды»), инвестиции со стороны различных спортивных ассоциаций и со стороны государства (еще треть производства приходится на экипировку для армии, силовых ведомств и различных экстренных служб). Положительную роль играет и появление все более дешевых и точных датчиков, которые можно использовать в производстве такой одежды.

Но, как было сказано, есть и барьеры на пути расширения рынка «умной одежды». Прежде всего, она остается достаточно дорогим продуктом, требующим специального ухода (ее нельзя, к примеру, стирать в обычной стиральной машине). При этом, часто сами параметры работы датчиков не дотягивают до требований со стороны покупателя. Ну и остается нерешенным вопрос обеспечения конфиденциальности данных, которые эти датчики получают от пользователя.

Впрочем, как видите, все эти проблемы вполне решаемые, что позволяет разработчикам и производителям подобного рода товаров смотреть в будущее с оптимизмом. Ну а нас не может не радовать то, что на этом рынке нашлось место и отечественным продуктам, некоторые из которых и были представлены на пресс-конференции, организованной ТАСС.

Заведующая кафедрой химических технологий им. проф. А.А. Хархарова Санкт-Петербургского государственного университета промышленных технологий и дизайна (СПбГУПТД) Елена Сашина рассказала о результатах, полученных в рамках стратегического проекта «Умные материалы, волокна и текстиль» (который, в свою очередь, является частью работы. Проводимой вузом в рамках программы «Приоиртет-2030»).

«Ученые вуза запатентовали и предложили промышленности способ придания текстильным материалам и изделиям антибактериальных и противогрибковых свойств на основе наночастиц. Испытания полупромышленных образцов для спортивной одежды в независимой лаборатории показали очень высокую эффективность в борьбе с распространенными бактериями и грибками», - рассказала она.

Другое исследование ее коллег направлено на получение самоочищающегося покрытия, основанного на работе наночастиц оксидов металлов, обладающих фотокаталитическими свойствами, и закрепляющих их на ткани препаратов, благодаря чему «умная» ткань способна самоочищаться под действием солнечных лучей.

Подобные исследования проводят не только на западе нашей страны, результаты работы сибиряков представила на мероприятии президент Межрегиональной ассоциации легкой промышленности "Мода. Технологии. Ритейл", со-организатор и ведущий эксперт студенческого проекта в рамках Хакатона по умной одежде Новосибирского государственного технического университета Алёна Русакова. В своем выступлении она постаралась сделать акцент не только на самих разработках, но и на механизмах их быстрой коммерциализации.

«Мы считаем, что наша ассоциация может стать мощным инструментом по выводу инновационной продукции на рынок, для этого мы стремимся охватить своей работой производственные цепочки на всем протяжении, от лаборатории до магазина. И сделать таким образом сотрудничество всех участников этой цепи более осознанным и взаимовыгодным», - подчеркнула она.

В качестве примера такой работы она рассказала о Хакатоне, реализованном на базе НГТУ, но с участием студентов других вузов Новосибирска. Перед его участниками было поставлено три задачи: создать «умную одежду» с климат-контролем (для использования в условиях зимнего времени), с регуляцией перегрева тела (для людей с орфанными заболеваниями, у которых эти механизмы нарушены) и с климат-контролем для тех, кто вынужден (временно или постоянно) передвигаться на коляске.

Некоторые из проектов не угасли после завершения Хакатона, они показали свою перспективность и теперь их участники подали заявки на получение поддержки в качестве студенческих стартапов, отметила она.

Впрочем, участниками Хакатона стартапы в этом направлении не заканчиваются, подчеркнула Алена Русакова: «Мы сейчас активно отбираем стартаперов среди студентов новосибирских вузов. Один из них, в ходе которого разрабатываются различные нанопропитки для текстиля, уже прошел стадию НИОКР и получил грант фонда Бортника на дальнейшее развитие».

Другой проект, также поддержанный грантом, направлен на создание системы передачи электрических сигналов между датчиками, которая не боялась бы стирки (те самые специальные требования по уходу за изделиями, которые называл в качестве барьера для более широкого распространения «умной одежды» на рынке предыдущий докладчик).

В завершение она подчеркнула, что планы работы ассоциации на этом не исчерпаны и они продолжают активный поиск проектов, которые направлены на создание востребованной на рынке продукции с целью их поддержки и продвижения.

Сергей Исаев

Определился интегратор для создания оборудования станции Сибирского кольцевого источника фотонов (СКИФ) Института катализа СО РАН — станции «Микрофокус». Эту серьезную задачу выполняет Томский политех. Поздравляем томских коллег с этой победой! СКИФ — это реальный уровень мегасайенс.  
 
Станция «Микрофокус» первая во внутренней нумерации проекта и третья по очередности запуска в производство станция СКИФ. Общий вес будущей установки — более 70 тонн, ее стоимость оценивается в более чем в 1 млрд рублей. Работы по созданию установки уже начались, их планируется завершить летом 2024 года, чтобы к концу 2024 года завершить монтажные и пуско-наладочные работы в экспериментальном зале СКИФ. 
 
Алексей Гоголев, директор Исследовательской школы физики высокоэнергетических процессов Томского политеха, специально для НОП:  
 
«Специализация станции «Микрофокус» — это рентгеновская микроскопия и микротомография, совмещенные с высокоразрешающим сканирующим рентгенофлуоресцентным анализом и структурными исследованиями кристаллов под высокими давлениями. Здесь мощный рентгеновский пучок синхротронного источника будет собран в крошечное фокусное пятно раз размером до 200 нанометров. Это позволит исследовать объекты размером как раз до 200 нанометров. И это могут быть самые разные объекты — керны, материалы, живые объекты для геологии, минералогии, медицины и многих других областей.  

Станция позволит проводить в разы больше микрофокусных исследований, быстрее и качественнее. Потому что параметры установки позволят достигнуть наилучшего баланса между разрешением и контрастом изображения — наилучшего во всем мире.

Но самое главное, станция позволит видеть не только конечный результат исследований. Например, единичное рентгеновское изображение или серию. Установки позволит делать так много изображений, что это по сути будет фильм в рентгеновском диапазоне. Это позволит визуализировать процессы и наблюдать, как, например, выстраивается структура нового материала или происходит химическая реакция. Это сэкономит время ученых и расширит существенно архитектурные возможности инженерии новых материалов и веществ. 
 
Специалисты Томского политеха будут выполнять большую часть конструкторских и инженерных задач. Мы разработаем системы измерения параметров пучка и управления им, визуализации, сбора и обработки данных и соответствующее программное обеспечение, а также осуществлять общий контроль и сборку станции и интегрировать разработанные партнерами устройства и ПО. Также в проекте работают специалисты НГТУ НЭТИ, Института физики микроструктур РАН и Институт геологии и минералогии им. В.С. Соболева.  
 
Сейчас мы уже приступили к созданию цифровой модели станции, готовимся к созданию эскизного проекта, в феврале 2023 года приступим к конструированию и изготовлению первого оборудования для станции».

В своих интервью и публикациях я уже неоднократно высказывался о том, что экологическое домостроение не является прихотью отдельных изобретателей – эта та неизбежность, к которой приближается современная цивилизация, осуществляя свой переход к новому технологическому укладу. Напомню, что развитие общества не укладывается в рамки строго прямолинейного процесса. По сути, появление экологического домостроения является реакцией человеческой популяции на изменение условий в экосистеме, во многом ею же и вызванные. Наш проект сугубо Российский. Но аналогичные проекты, имеющие другие названия, но близкие по смыслу, возникли примерно в одно время в разных странах. Это мировая тенденция и это - инициатива снизу. Пока тенденция маломощная, но живучая. В этой статье мы остановимся на значении экологического домостроения и перспективах для населения страны, и России как государства.

Выделим первые практические шаги. Переход на новый качественный уровень всегда осуществляется путем преодоления кризиса. В данном контексте более прогрессивный технологический уклад является, по сути, разумным ответом на накопившиеся кризисные явления. И как раз сегодня мы наблюдаем этот переломный момент для нашей цивилизации, когда жить по-старому уже нельзя, но для жизни по-новому потребуется как перестройка нашего сознания, так и перестройка технологического уклада. Процесс трансформации начался в середине прошлого века. Во время создания ООН на планете было около 70 государств. Сейчас их 192 за счет распада колоний. В малых масштабах многие задачи решаются проще.  Россия имеет свой исторически сложившийся характерный масштаб. И именно в рамках указанной трансформации экологическое домостроение выступает в качестве одного из ключевых элементов в деле нашего перехода на новый уровень развития. Потому что само жилье, его эксплуатация и питание касается абсолютно каждого человека.

Нашей команде это стало понятно еще 40 лет назад, когда тема Экодома проговаривалась нами лишь на уровне теории. Определенное непонимание тех ключевых положений, которых мы придерживались уже тогда, было во многом связано с непониманием самой траектории развития, либо ее предвзятой трактовкой. При непредвзятом же отношении к реальному положению дел тема надвигающегося кризиса должна была стать отправной точкой для выстраивания стратегий развития. Сегодня, буквально у нас на глазах, эта кризисная ситуация стремительно нарастает и проявляет себя уже в полной мере.

Мы уже видим, как кризис экологический накладывается на кризис энергетический и кризис продовольственный. Об этом сейчас говорят и пишут достаточно много, так что нет нужды останавливаться на деталях – они известны всем. Моя же задача заключается в том, чтобы показать роль экологического домостроения в деле преодоления кризисных явлений. Если хотите, то Экодом как раз и является ответом на усугубляющиеся проблемы, поскольку содержит целый комплекс технологических решений, внедрение которых выведет нас на новый качественный уровень жизни.

В предыдущей публикации на эту тему (см. «Развитие через восстановление») я попытался показать, как переход на экодома помогает решить (или существенно сгладить) проблему продовольственной безопасности. Для сведения. Количество используемой в городе органики на единицу площади в год в 100 раз больше, чем в лесу. Напомню, что «жизнь по-новому» выстраивается на широком внедрении в обыденную практику природоподобных технологий, когда даже на уровне отдельных домовладений создаются замкнутые циклы по обороту органики и переработки бытовых стоков. Фактически, таким путем мы рационально избавляемся от органических отходов, часть которых становится важным сырьевым ресурсом для органического земледелия. То есть органические отходы становятся источником восстановления почв, а эти почвы, в свою очередь, становятся ресурсной базой для развития органического земледелия, которое, со своей стороны, вносит вклад в решение проблемы продовольственной безопасности. Любую органику вообще нельзя относить к категории отходов.  Организовать такой процесс можно как на уровне отдельных домовладений (включая многоэтажные дома), так и на уровне отдельных поселений. По большому счету, речь уже идет о создании целых Экогородов, выступающих в рамках данного технологического тренда как поселения будущего. Превращение существующих городов в экогорода – реально. Немного перефразирую крылатую фразу: проблема не в технологиях, проблема - в головах.

Поэтому первый шаг – строительство пилотных объектов в виде здания и района в городе на базе замкнутых технологий, эффективного утепления и оптимального применения альтернативной энергетики. Например, это может быть экодом-учебник в НГТУ, где есть необходимая кафедра и определенный задел, и экодом-лаборатория в Институте теплофизики, где под эту тему можно организовать молодежную лабораторию.

Еще одна справка. Если рассматривать стоимость всего жизненного цикла дома от строительства до сноса, то капитальные затраты составляют в них 20%, а эксплуатационные – 80%. А в эксплуатационных расходах в климатических условиях России основная часть - это энергообеспечение. Поэтому надо затронуть и другой важный аспект экологического домостроения – энергетический. Утилизация органики и выращивание экологически чистой продукции идут рука об руку с вопросами энергоэффективности. Сегодня, в условиях резкого обострения энергетического кризиса, данный аспект может сыграть ключевую роль в деле распространения экодомов. Напомню, что экодом дает очень большую экономию энергоресурсов. Например, на острове Ольхон на Байкале энергопотребление можно снизить за счет солнечной инсоляции как минимум в восемь раз, а в районе Петербурга примерно в четыре раза - при соблюдении всех необходимых регламентов строительства экодомов. Это достигается за счет эффективной теплозащиты и гибридной системы отопления с аккумуляцией тепла помогающего грамотно использовать и накапливать солнечную энергию.

Таким образом, даже в условиях Сибири за счет указанных приемов у нас появляется ресурсная база в виде тепла и воспроизводства почвы для организации небольших круглогодичных теплиц. Именно таким путем – через организацию переработки органических отходов и высокий уровень энергосбережения – мы получаем дополнительные возможности и для решения вопросов продовольственной безопасности. При этом нам совсем не нужно понижать температуру в жилище до 17 градусов или принимать горячий душ по три минуты в неделю (как сегодня советуют европейцам). То есть экодом позволяет нам сохранять привычное качество жизни, при этом не неся колоссальных затрат и даже содействуя восстановлению почв и улучшению экологической обстановки в целом на планете. Вот это мы и называем жизнью по-новому.

Особо подчеркну, что за упомянутые 40 лет тема экодома уже серьезно продвинулась за рамки теории, дав конкретные практические результаты. Необходимо отметить, что само понятие экодома получило более широкую трактовку, нежели это было еще в 1990 году во время первого международного семинара по экологическому домостроению. Сейчас мы включаем сюда не только вопросы строительных технологий, но также затрагиваем целый ряд социальных и экономических проблем, включая и упомянутую проблему организации замкнутого цикла оборота органики, проблему развития органического земледелия, выращивания продуктов питания в приусадебном хозяйстве, проблему восстановления почв, а также проблему образа жизни и здоровья.

В последние годы мы стали уделять внимание применению технологий экологического домостроения к крупным городам и целым регионам, что позволит сделать их более энергоэффективными и параллельно избавить от накопления отходов. Опробованные нами технологии вполне позволяют преобразовать систему ЖКХ в самоокупаемую отрасль, в которой те же отходы рассматриваются как ценное сырье. Стоит отметить, что ряд технологий были известны более 100 лет назад. Сейчас их использование может быть более эффективным.

Как я уже сказал, тема экодома к настоящему времени уже вышла за рамки теории. Если в самом начале на своих конференциях мы обсуждали идеи и попытки создания оборудования для наших технологий, то теперь в России уже ПРОИЗВОДИТСЯ НЕОБХОДИМОЕ ИНЖЕНЕРНОЕ ОБОРУДОВАНИЕ и есть все необходимые технологии для создания как отдельных экодомов, так и целых экопоселений, включая и крупные города. На сегодняшний день участники проекта «Экодом» получили уже более пятидесяти патентов, в том числе – объединяющий патент Экодом. Вопрос лишь в том, когда всё это начнет у нас в стране массово внедряться?

Необходимо заметить, что на уровне руководства страны есть определенное понимание этих процессов, о чем свидетельствуют тематики некоторых Национальных проектов, прямо или косвенно затрагивающих тематику Экодома и внедрения природопободных технологий замкнутого цикла. То есть в высших эшелонах власти уже есть экспертные группы, разбирающиеся в этих проблемах. В то же время бюрократический аппарат обладает невероятной инертностью мышления. Поэтому, когда речь заходит о принятии решений или о поддержке конкретных пилотных проектов, то здесь всё остается по-старому.

Есть ли смысл говорить о переубеждении ответственных лиц, осмысливающих происходящее в рамках отживающей парадигмы? Простые разговоры вряд ли способны радикально изменить ситуацию в пользу экологического домостроения. Полагаю, к этому вынудят объективные обстоятельства, поскольку кризисная ситуация только развивается, а решить ее грамотно можно только через радикальную смену приоритетов и технологическую перестройку. Если этого не сделать, мы пожнем обострение социальных конфликтов. Сегодня на Западе уже множатся протесты, связанные с беспрецедентным ростом стоимости энергоресурсов. Не стоит думать, будто энергетический и продовольственный кризис наше общество никак не затронет. Рано или поздно эта волна докатится и до нас. И что в этом случае будут делать российские руководители, столкнувшись с ростом протестных настроений?

Оптимальный вариант – направить энергию российских граждан на осуществление как раз тех мероприятий, которые сделают их нечувствительными к кризису. Речь идет о применении технологий, которые с помощью конференций многие годы собирались по России, а часть была разработаны в рамках проекта «Экодом». В этом случае нашим руководителям не придется озвучивать комичные предложения насчет сокращения приема душа или снижения температуры жилища. Необходимо будет поддержать в обществе два саморазвивающихся процесса – строительство индивидуального жилья и производство продуктов питания на собственных участках и подворьях. Эти процессы, подчеркну, осуществляются без вмешательства государства. Все, что в данном случае от государства потребуется – это осуществить поддержку данных процессов как раз с учетом нашей тематики. То есть, поддерживать не просто строительство домов, а строительство ЭКОДОМОВ. И точно так же, не просто помогать дачникам и огородникам, а тем из них, кто пытается организовать этот процесс в новой парадигме, позволяющей совместить производство продуктов питания с вопросами энергоэффективности и переработкой органических отходов, когда почва производится за время от суток до недели.

Ранее мы уже приводили цифры, которые свидетельствуют о серьезном экономическом значении указанных процессов. Но отдача от них окажется еще выше, если они будут реализованы в рамках озвученной нашей командой стратегии развития (развитие через восстановление). Государству в этом случае не нужно будет разбрасывать «вертолетные» деньги, дополнительно разгоняя инфляцию. Вместо этого необходимо проводить СТИМУЛИРУЮЩУЮ ПОЛИТИКУ, направляющую энергию граждан и их средства (о чем мы сказали) в правильное русло – в русло внедрения научно проработанных технических решений, соответствующих грядущему технологическому укладу. Именно так проект «Экодом» получит серьезное развитие, и указанные технологии начнут активно входить в нашу жизнь.  

В качестве примера приведу следующие цифры. Российская промышленность производит 54,7 млн тонн минеральных удобрений в физическом весе. Каждый из нас производит в год столько органических отходов, которые можно превратить в 50 кг почвы с содержанием гумуса до 30%. Ну а всё вместе, те есть всё население страны, производит примерно 82 млн тонн. Это очень большой возобновимый ресурс.

Теперь шаг второй. Ключевую роль здесь будет играть научно-просветительская и образовательная работа с населением, для чего понадобятся наглядные образцы технических решений – вплоть до создания специальных демонстрационных площадок. Поэтому еще раз поставлю акцент на необходимости создания экодомов-учебников, где ту или иную технологию можно не только увидеть, но также «потрогать руками». Как показал наш опыт работы на острове Ольхон, экодома-учебники могут служить некими учебными лабораториями и участвовать в образовательном процессе школьников, студентов профильных вузов, а также строителей.

Таким путем мы не только осуществим популяризацию экологического домостроения, но также проведем подготовку необходимых кадров для практической реализации данного направления. Причем, экодома-учебники без особых проблем могут расположиться на школьных площадках в качестве дополнительного технического средства обеспечения учебного процесса. Их использование вполне подходит и под школьную программу, поскольку они позволяют наглядно представлять ученикам отдельные разделы физики, химии и биологии – с учетом актуальных технологических и социальных тенденций. Такой подход формирует у школьников понимание, что то, чему их учат в школе, связано с реальной жизнью.

Полагаю, что, используя такую базу, как экодома-учебники, мы поможем школьникам и студентам приобрести знания и навыки в области практической экологии, которые будут использоваться ими в собственной жизни. И как я уже сказал, широкое внедрение природоподобных, энергоэффективных и безотходных технологий существенно повысит качество жизни наших людей. Собственно, именно так мы воспитаем целое поколение, способное ясно осознать, из чего складывается жизнь по-новому. Но начинать нужно уже сегодня.

Еще одно предложение. Тема экологического домостроения требует основательно научной базы. Каждый экодом обязательно оснащается системой автоматического управления и контроля параметров. Передача этих данных в единую информационную систему, включающую все экодома, формирует установку типа мегасайенс, которая позволит изучать взаимодействие человека и экосистемы, а, следовательно, ее оптимизировать.

Игорь Огородников, генеральный директор консорциума «Экодом», сотрудник Института теплофизики СО РАН

В начале октября произошло принципиально важное международное событие, имеющее, судя по всему, глобальные экономические последствия: представители ОПЕК+ договорились о сокращении добычи нефти на 2 миллиона баррелей в сутки. В глазах западного мира, испытывающего серьезные проблемы из-за сильного подорожания энергоносителей, указанное соглашение выглядело как откровенно враждебный шаг. Администрация Байдена тут же поспешила дать гневную отповедь этому решению. Напомним, что ранее она требовала от производителей нефти УВЕЛИЧИТЬ добычу, дабы тем самым посодействовать снижению цен. Однако вопреки ожиданиям Белого дома, основные экспортеры «черного золота» продемонстрировали мировому гегемону открытое непослушание.

Запланированное снижение добычи нефти должно стать самым значительным с начала пандемии. На этом фоне Goldman Sachs Group Inc уже повысила ценовой прогноз по нефти марки Brent на четвертый квартал до 110 долларов за баррель. Причем, до этого цены снижались как минимум в течение трех месяцев из-за опасений глобального замедления экономик. Возможно, экспортеры решились на такой шаг ввиду непрекращающихся разговоров со стороны западных элит о введении потолка цен на российскую нефть. Вице-премьер РФ Александр Новак в свое время уже прокомментировал подобные меры, заявив о том, что это только приведет к сокращению нефтедобычи (со всеми вытекающими отсюда последствиями для глобальной экономики). Кроме того, согласно официальным данным Управления энергетической информации США, в этой стране происходит сокращение запасов сырой нефти и бензина, что отрицательно скажется на будущих поставках. Так, запасы моторного топлива упали до самого низкого уровня с ноября 2014 года.

Интересно, что в борьбе за снижение нефтяных цен американское руководство «распечатало» стратегические резервы, что вызвало резкую критику со стороны противников Байдена. Бывший президент США Дональд Трамп заявил по этому поводу, что он создавал эти резервы, когда цены на нефть были низкими. Нынешний президент, по его словам, просто бездарно расточает запасы, параллельно нанося урон нефтедобывающей отрасли страны.

Как известно, Трамп имеет репутацию руководителя, лоббировавшего в бытность своего президентства интересы нефтяного бизнеса и скептически относившегося к теме декарбонизации и переходу на ВИЭ. Администрация Байдена, наоборот, всячески подчеркивает свою ярую приверженность «зеленому» курсу. Именно на этой почве, считают сторонники Трампа, нефтедобывающая отрасль держится ими «в черном теле», что прямо сказывается на нехватке инвестиций в данный сектор (о чем мы уже писали). Иными словами, подобное отношение к нефтянке трактуется как следствие приверженности климатической политике, в рамках которой оправдывается любая борьба с ископаемым топливом.

Как это сказывается на текущем моменте, когда экономика нуждается в дешевых ископаемых энергоресурсах, однако из-за снижения добычи или снижения поставок цены на ископаемое топливо идут вверх? Как мы понимаем, сокращение инвестиций в добычу нефти и газа не может не сказаться на цене конечного продукта. В то же время выбранный коллективным Западом «зеленый» курс автоматически ведет к указанному сокращению, когда благодаря стимулирующим мерам со стороны властей инвестиции стремительно перетекают в «зеленый» сектор.

Чтобы понять глубину этого противоречия, сошлемся на один весьма показательный пример. Речь идет о казусе, который не так давно случился с главой Всемирного банка Дэвидом Малпассом.  Дэвид Малпасс провинился перед «прогрессивной» общественностью за то, что посмел усомниться в антропогенном характере климатических изменений. Такое высказывание он допустил в одном из своих комментариев. Негативная (и весьма бурная) реакция от «прогрессивной» общественности последовала незамедлительно. И что показательно: к хору известных борцов с глобальным потеплением присоединился и Белый дом. Администрация Байдена в лице пресс-секретаря президента США заявила о своем несогласии с этим высказыванием, которое якобы идет вразрез с той политикой, которой обязан придерживаться Всемирный банк, делая упор на климатических амбициях. Над президентом Всемирного банка (считающегося креатурой Трампа) нависли тучи. Вопрос уже ставился о его отставке. В итоге Дэвиду Малпассу пришлось… приносить извинения за свои слова!

Впрочем, одних извинения оказалось недостаточно для полной реабилитации. От Всемирного банка потребовали БОЛЕЕ МАСШТАБНЫХ действий по борьбе с изменениями климата. На практике это означает финансовую поддержку проектов в области ВИЭ. Думаю, нет нужды говорить о том, что поддержка «зеленых» технологий происходит в ущерб проектам, связанным с ископаемым топливом.

Кстати, Всемирный банк уже лишился доверия со стороны проводников «зеленого» курса из-за того, что не сумел мобилизовать миллиарды долларов на поддержку сокращения углеродных выбросов в третьих странах. Разумеется, вину за это возлагают на его главу. Как высказался в отношении Дэвида Малпасса бывший вице-президент США Эл Гор (известный борец с глобальным потеплением), смешно иметь на посту главы Всемирного банка человека, отрицающего климатические изменения.

Таким образом, Всемирный банк обвиняют в недостаточном рвении в плане поддержки «зеленых» проектов. А значит, есть нешуточное подозрение в саботаже климатической политики и скрытой поддержке производителей углеводородов. Совсем недавно было подсчитано, что с момента подписания Парижского климатического соглашения по линии Всемирного банка было выделено почти 15 миллиардов долларов на проекты, связанные с ископаемым топливом. То есть по факту, считают эксперты, данное финансовое учреждение оказало более весомую поддержку нефтегазовым проектам, чем этого ожидали борцы с глобальным потеплением. Учитывая, что указанная сумма предназначена для привлечения частных инвестиций, она показывает лишь верхушку айсберга от тех реальным сумм, которые пошли в нефтегазовый сектор с подачи Всемирного банка. Борцы с глобальным потеплением трактуют это не иначе, как сознательную поддержку «высокоуглеродного» развития, что по нынешним временам считается чуть ли не преступлением против планеты и человечества.

Обратим внимание, что подобные обвинения выдвигаются в то самое время, как экспортеры нефти договорились о сокращении добычи (а значит, следом пойдет сокращение инвестиций в данный сектор). Казалось бы, борцы с глобальным потеплением должны хотя бы морально приветствовать такой шаг, поскольку чем меньше человечество сожжет ископаемого топлива, тем меньше будет выбросов. Разве снижение потребления углеводородов не входит в планы по переходу к «низкоуглердной» экономике? Но вместо голосов одобрения мы слышим грозный окрик из Белого дома и панические заявления насчет того, что сокращение добычи нефти обернется катастрофическими последствиями для человечества.

Подчеркиваем, что эти окрики доносятся из того самого Белого дома, который совсем недавно осудил главу Всемирного банка за скрытую лояльность в отношении ископаемого топлива. Иначе, как «разрывом полушарий головного мозга» данную ситуацию охарактеризовать просто невозможно.

Константин Шабанов

Изображение на въезде в технопарк Академгородка сразу объясняет, чем примечателен этот квартал. На знаке, напоминающем дорожный, — символический рисунок «нет утечке мозгов». Действительно, созданные здесь условия способны остановить отток научных кадров. И дело не только в уюте нетиповых малоэтажных офисов и концентрации лабораторного оборудования на единицу площади. Здесь реализуют проекты мирового уровня, решают масштабные задачи, входящие в глобальную повестку. Яркий пример — создание компаниями «Биосан» и «Биолабмикс» реагентной базы для синтеза вакцин на основе мРНК. Именно по этой технологии были сделаны первые в мире вакцины от коронавируса SARS-CoV-2.

У «Биолабмикс», созданной в 2010 году на базе научных разработок компании «Биосан», в технопарке расположены и офис, и лаборатория. Обе компании основаны Владимиром Рихтером, заведующим лабораторией биотехнологии Института химической биологии и фундаментальной медицины Сибирского отделения Российской академии наук, и специализируются на создании решений для российских исследователей и разработчиков. Основные продукты — нуклеозидтрифосфаты, ферменты, наборы для выделения нуклеиновых кислот, готовые реакционные смеси для ПЦР и другие реагенты для исследований в области молекулярной биологии и диагностики. Компании, например, снабжают реагентами практически всех отечественных производителей ПЦР-тестов.

Наработанная научная и технологическая база позволили сделать следующий шаг: создать платформу для синтеза искусственной матричной рибонуклеиновой кислоты — мРНК. Биологический полимер — мРНК — создается из отдельных компонентов. После открытия мРНК в 60-х годах ученые во всем мире исследовали возможности создания на ее основе новых эффективных лекарств от вирусов и онкологических заболеваний. Попадая в клетки другого организма, мРНК может экспрессироваться и давать нужный белок. То есть, определив мишень, можно подобрать, какой антиген может вызвать специфический иммунный ответ (в случае с коронавирусом SARS-CoV-2, например, это был RBD — рецептор-связывающий домен), и доставить его в клетку с помощью вакцины на основе мРНК. Компании Moderna и Pfizer смогли быстро создать вакцины от коронавируса именно на основе наработок по мРНК, что дало взрывной рост интереса к технологии. По данным PubMed.gov, если в 2018 году в мире было опубликовано всего 188 научных статей на тему мРНК-вакцин, то в 2022 году — уже 3277 статей.

Для того чтобы понять, какие именно соединения нужны работающим в области молекулярной биологии исследователям, производителю нужен высокий экспертный уровень: когда формируешь рынок — нужно самому хорошо в нем ориентироваться. В «Биолабмиксе» темой модифицированных мономеров начали заниматься задолго до того, как интерес к технологии мРНК стал трендом: первые соединения синтезировали в 2016 году. Сегодня «Биолабмикс» из Академгородка — единственный в России производитель, который предлагает полный комплект реагентов для синтеза. За последние два года компания заключила уже 180 контрактов на поставку компонентов для синтеза мРНК.

О том, как была создана платформа, почему именно в новосибирском Академгородке это стало реально и какие перспективы она открывает для развития отечественной фармацевтики — в интервью Владимира Рихтера, основателя инновационных биотехнологических компаний «Биосан», «Биолабмикс» и «Онкостар», заведующего лабораторией биотехнологии Института химической биологии и фундаментальной медицины СО РАН.

— Из миссии ваших компаний следует, что вы создаете комфортные условия для исследователей и разработчиков. Эта ориентация на потенциальных заказчиков тоже отличает наукоемкий бизнес от работы в науке?

— Да. Я сам когда-то был исследователем. И помню, что, задумывая эксперимент, ты должен был с нуля собирать всю реагентную базу, приборы, приспособления для проведения опыта. Сейчас мы даем исследователям готовые решения. Пожалуйста, выбирай, пользуйся.

— Одна из ваших разработок — это как раз платформа для синтеза матричной рибонуклеиновой кислоты. Эта технология, насколько я понимаю, в последние годы стала очень востребованной. Можете рассказать, когда вы занялись этой темой и что дает платформа вашим клиентам?

— У платформы для синтеза мРНК терапевтическое применение. С появлением вакцин Moderna и Pfizer от коронавируса произошел взрыв интереса к этой технологии. Они же неспроста быстро выпустили вакцины: подходы были уже проработаны, не было лишь объекта применения. Так и у нас. Мы регулярно собираемся с сотрудниками, обсуждаем перспективные темы. Постоянно мониторим публикационную активность, часто общаемся с коллегами за рубежом. Где-то в 2013–15 годах обратили внимание на тренд в сторону мРНК-технологии.

Реагенты этой платформы близки к продуктам, которые мы в компании делали и раньше. Все нужные компетенции тоже были. Мы просто чуть-чуть переориентировали направление исследований и разработок в соответствующих подразделениях. И начали в эту сторону двигаться, хотя интереса у потребителей тогда еще фактически не было. Когда он возник, мы достаточно быстро смогли доработать все, что имели, и предложить клиентам готовое решение. До 2019 года у нас были единичные заказы на поставки реагентов для синтеза мРНК. Все поменялось в 2020 году, когда первые вакцины от коронавируса спровоцировали взрывной интерес к технологии.

— Насколько я понимаю, тут важна именно платформенность решения. Можете объяснить, что значит платформа в данном случае?

— Молекула мРНК состоит из многих частей. И для сборки всей этой большой молекулы надо иметь, грубо говоря, кубики конструктора. Это и чисто химические реагенты, и ферменты, и специфическое оборудование (для очистки РНК, для контроля качества), и средства доставки мРНК в клетку. Для успешного создания мРНК-вакцины с нужными свойствами надо все эти компоненты в определенной последовательности соединить и создать молекулу. Платформа — весь этот конструктор, который мы сделали и предлагаем потребителям.

— Кто сейчас потребители? Есть ли уже спрос на эту платформу?

— Да. Если мы говорим про мировой рынок, то спрос просто огромный. В России он тоже постоянно растет. За последние пару лет у нас было заключено порядка 180 контрактов на поставку компонентов для ее синтеза. Среди наших потребителей много институтов Академии наук, Роспотребнадзора, медицинские университеты, фармацевтические компании, центры компетенций, такие как Сколково или Физтех, даже небольшие частные биотехнологические компании. Спектр потребителей очень широкий, интерес велик. Фактически все российские крупные фармацевтические компании в последнее время сильно заинтересованы в создании своих препаратов на основе мРНК. Я общался со многими представителями индустрии, могу сказать, что уже есть порядка 20 конкретных мишеней, с которыми они работают.

— Каковы мировые перспективы развития технологии мРНК?

— С моей точки зрения, мРНК — это одна из ключевых молекул мироздания. Если вспомнить основную догму молекулярной биологии, то жизнь состоит из ДНК, где осуществляется хранение и передача генетической информации. Реализация этой генетической информации в организме происходит через мРНК. Соответственно, если мы научимся управлять ею, грубо говоря, на уровне мРНК блокировать ненужную функцию (к примеру, аутоиммунные расстройства) — это позволит переключить функционирование организма. То же самое, если чего-то не хватает. Есть много наследственных заболеваний, которые связаны с дефицитом определенных элементов. Можно доставлять к клетке мРНК, которая отвечает за синтез этих белков. Соответственно, через мРНК можно реализовывать управление организмом.

— Правильно ли я понимаю, что как раз платформенные решения, в данном случае ваша платформа для синтеза мРНК, позволяют быстрее создавать лекарственные средства на какой-то новый возникающий вызов вроде пандемии?

— Именно на это и нацелена платформа. Достаточно определить мишень. Зная ее, можно буквально за недели создать препарат, который будет потенциальным лекарством. Напомню, что молекула мРНК состоит из нескольких частей. Нужная функция определяется средней частью молекулы мРНК, последовательностью рибонуклеотидов, которые кодируют тот белок, который будет считан с этой мРНК. Все остальные компоненты вспомогательны. С использованием всех этих компонентов заказчик может довольно быстро сам создать нужную мРНК в лаборатории, которая обладает соответствующими компетенциями и оборудованием. Так что всего неделя — и у него готовая молекула.

— Такой платформы для синтеза мРНК ни у кого больше в России пока нет?

— Думаю, что да. Недаром Министерство образования и науки, по моим данным, уже порядка двух лет готовит программу для развития подобной платформы в России. И эта программа разделена на части: кто-то будет отвечать за ферменты, кто-то за химию, кто-то за доставку. Мы знакомы с разработчиками, которых планируется привлечь к решению. Удивительно, что никто из министерства не обращает внимания на то, что платформа давно уже есть. Мы всем написали письма, я ездил к руководителям соответствующего отдела министерства, рассказывал про это. Все говорили: «О, здорово». Но по-прежнему разрабатывают программу, собирают совещания, делают доклады.

— Вообще есть какая-то единая база, в которой были бы биотехнологические разработки и научных институтов, и коммерческих компаний, где можно было бы посмотреть сразу на весь спектр готовых решений в той или иной области?

— Я, по крайней мере, про нее не знаю. И, наверное, сделать ее невозможно. Любая коммерческая структура, если что-то интересное получает, сразу засекречивает информацию. Для бизнеса это нормальная ситуация, во всем мире так. А в науке база одна — публикации в научных журналах.

— Но ведь научные публикации по платформе для синтеза мРНК у ваших сотрудников есть?

— Есть отдельные публикации у наших сотрудников, и даже больше — у наших партнеров и клиентов, где есть ссылки на то, что они использовали реагентную базу нашей компании.

— В последние несколько лет государство выделяло достаточно много денег на обновление приборной базы. Сейчас в связи с тем, что нужно обеспечивать лекарственную безопасность, насколько я понимаю, программа компенсирования затрат на научные фундаментальные исследования расширяется. Коммерческие компании какую-то поддержку от государства сейчас получают?

— Начну с конца. Коммерческие компании не получают поддержку от государства. Более того, программы, которые реализовываются через Минпромторг, сейчас не предусматривают финансирования разработок. А то, что государство вложило достаточно большие деньги, для меня откровение. Каждое государство тратит на науку столько, сколько может тратить. Как сотрудник Института химической биологии фундаментальной медицины, я скажу, что наши компании тратят на обновление приборной базы в разы больше, чем выделяется институту государством. Компания, во-первых, имеет больше собственных средств, чтобы вкладывать в развитие производства, во-вторых, может концентрировать их на нужных направлениях. У научных учреждений широкий спектр задач, и средства размазываются. Поэтому я считаю, что для получения эффективного результата речь должна идти об увеличении финансирования на науку на порядок. То, как вкладывают сейчас, не приведет к технологическому рывку нигде.

— А научные институты в принципе способны перейти на продуктовый подход? Это же перестройка мышления.

— Вы правы, это перестройка мышления, но не только. Публикационная активность является основным показателем достижений научной организации. Сейчас постепенно и министерства, и другие органы переходят на учет конкретных результатов деятельности институтов. Но даже если выделяются довольно крупные гранты на прорывные технологии, всегда среди показателей фигурирует количество статей, подготовленных молодых специалистов, патентов, проведенных конференций. Все это, во-первых, отвлекает от решения целевой задачи, которая поставлена перед коллективом, во-вторых, приводит к тому, что средства, которые можно использовать на конкретное исследование, существенно меньше, чем те, которые тебе выделены. До конца от проблемы оценки результативности по статьям мы пока не ушли.

— Многие разработки делаете в сотрудничестве с научными институтами, правильно я понимаю?

— Да. Основная часть продукции, которая сейчас в каталогах и прайс-листе наших компаний, разработана либо полностью, либо частично в новосибирском Институте химической биологии и фундаментальной медицины. Способ получения основного продукта «Биосана» — дезоксинуклеозидтрифосфатов, компонентов для ПЦР — был разработан там. За эту разработку наша компания вместе с институтом получила государственную премию Новосибирской области. Собственно, с этого продукта и началось развитие нашей материнской компании, «Биосана». Мы до сих пор часто сотрудничаем с институтами, имеющими компетенции, которых у нас нет. Например, для создания компонентов для доочистки реагентов привлекали сотрудников Института органической химии.

В биотехнологической отрасли большинство фирм, включая «бигфарму», сотрудничает с научно-исследовательскими институтами. Я таких примеров знаю массу. С моей точки зрения, это правильная модель — использовать компетенции научных институтов. Конечно же, на условиях хозяйственных договоров, при материальном стимулировании сотрудников институтов и так далее.

— Путь от идеи до появления продукта в бизнесе или в коллаборации с ним быстрее, наверное, чем в фундаментальной науке от гипотезы до тестового образца?

— Конечно. Если исключить экстремальную ситуацию, которая была с пандемией, то в фундаментальной науке путь до конкретного результата очень длинный. У компании все проще. Нам нужен продукт, который даст деньги завтра. Поэтому сегодня мы должны его сделать. Вот отсюда и скорость внедрения разработок.

— В одной из ваших презентаций есть цитата Даниила Гранина про то, что в России можно создать все что угодно, если неоткуда ждать помощи.

— Там не «все», а «многое». Это действительно так. К сожалению, очень много регуляторных и бюрократических барьеров, которые стоят на пути развития. Я сталкивался с этим много раз. То, о чем говорил выше, — уже 2 года в министерстве разрабатывается программа создания платформы синтеза мРНК. Если бы мы просили помощи на разработку своей платформы у государства, то все еще ждали бы, когда нам помогут.

Аналогичная ситуация у нас была, когда встала проблема увеличения производственной мощности в связи с началом COVID-19. Спрос на наши реагенты для ПЦР-тестов вырос в геометрической прогрессии. Для того чтобы его удовлетворить, нам пришлось в сжатые сроки расширять производственные площади. Оборотных средств таких не было, мы обратились во многие инстанции, чтобы нам помогли закупить оборудование. Только на уровне области был отклик, нам предоставили кредит через специальную структуру при областном правительстве. Но в итоге мы все закупили быстро только благодаря партнерским отношениям с поставщиками оборудования. Они пошли на риск и поставили его в рассрочку. И не прогадали — мы быстро со всеми расплатились.

— Я знаю, что исследователи не успокаиваются. Над чем-то еще в рамках расширения платформы для синтеза мРНК работаете?

— Да. Слабое звено нашей платформы пока — отсутствие собственной системы доставки мРНК в клетку. Мы сотрудничаем с несколькими организациями, надеюсь на прогресс в этом вопросе и думаю, что до конца года мы можем рассчитывать на появление собственной системы доставки мРНК в клетку.

— А есть ли какие-то еще перспективные направления, на которые вы сейчас с командой смотрите?

— Их несколько. Например, геномное редактирование, за которым мы следим давно, фактически с его появления. У нас есть реагенты, ферменты, но уровень заказов и уровень реализации очень низок. Я считаю, что эта технология пока еще недооценена, и она, вполне возможно, еще стрельнет. Как научное направление она стрельнула уже давно. Но для меня выстрел в цель — это реализация продукции. Пока мы так, холостыми развлекаемся.

— Правильно понимаю, что исследовательский дух в команде, тесное общение в научной среде позволяют как раз точки роста не пропускать?

— Да, вы правы. Наши сотрудники постоянно ездят по конференциям, общаются с учеными. Не только в нашей стране, но и за рубежом. У нас есть масса примеров, когда мы благодаря такому общению приходили к каким-то действиям, к каким-то решениям.

— Можете какой-нибудь пример привести?

— Очень хороший пример — та же платформа для синтеза мРНК. В первый раз мы серьезно задумались, что надо ее делать, когда общались с представителями одной из американских компаний, которая к тому времени у себя реализовала это решение. Ясно, что в США развитие биотеха на три порядка выше, чем у нас. Но мы понимали, что и наш рынок туда придет.

— Вы анонсировали появление законченной платформы для синтеза мРНК в конце прошлого года. Можно оценить спрос на нее сейчас?

— Выручка от нее растет пропорционально мировому интересу, публикационной активности, количеству клинических исследований, количеству патентов. В 2022 году продажи реагентов этой платформы во много раз превышают показатели 2021 года.

Ирина Телицына

Межведомственная рабочая группа утвердила «Белый список» изданий. Именно на них будет основана наукометрическая часть Национальной системы оценки результативности научных исследований и разработок.

На данный момент БС представляет собой суммарный перечень изданий, которые на определенный момент входили в Web of Science Core Collection, Scopus и Russian Science Citation Index. Если еще проще – это «ядро РИНЦ». Интригу приоткрыл все еще глубоко включенный в различные журнальные вопросы академик Алексей Хохлов. 

Далее он анонсирует работу по «хищным журналам» и решение вопросов в кейсах переводных русскоязычных журналов – какую версию оставлять в БС: обе или только оригинальную на русском языке.

На данный момент БС содержит в себе самый минимум информации: название, ISSN и перечень языков, на которых публикуются статьи в журнале. Пока что никакого ранжирования не проведено – это дело ближайшего будущего.

Напомним, что планируется разделить издания на три категории – ровно по аналогии с тем, что было сделано для перечня ВАК. С оглядкой на который можно предположить – на каждое из изданий наверняка будет введен свой коэффициент научной значимости.

Несмотря на все разговоры о том, что два списка вообще слабо связаны друг с другом – подозреваем, что это не совсем так. Не включить издания из перечня ВАК на достаточно массовой основе в БС нельзя. Можно допустить, что далеко не все войдут в белый список, но относительно, например, К1 в новом ранжире перечня ВАК – можно говорить с достаточно высокой уверенностью. 

На будущую ранжированную надстройку намекает и значения коэффициента научной значимости – максимум 0,600 в перечне ВАКа. Следовательно, должны быть значения выше – в том числе, вероятнее всего, выше 1,000. 

Именно подобным ранжированием и будут заниматься далее участники Межведомственной комиссии. При этом БС в идеале должен стать основой еще и для КБПР. И если уж предполагается сквозное введение неких коэффициентов, то для НСО РНИР и КБПР они должны быть унифицированными. Очевидно, что в перспективе БС должен заменить Перечень ВАК, включив лучших представителей, которые входят лишь в него.

Отдельное – и примечательное обстоятельство – состоит в том, что БС размещен в доменной зоне Российского центра научной информации rcsi.science. Хотя, кроме белого списка, судя по всему, там более ничего и нет. Однако же зафиксируем – РЦНИ рьяно взялся за свою профильную работу. И далее именно Центр должен будет поддерживать, улучшать и развивать белый список. 

Российских журналов в перечень вошло много. Если взять русскоязычные названия, прибавить к ним исключительно русскоязычные, а также англо-русские издания, то мы получим цифру, вплотную приближающуюся к 1000.

Презентация БС в текущем формате вызывает ряд вопросов. Первый – как будет проводиться обновление списка? Если мы просто раз в полгода будем соотносить БС с тремя индексами WoS CC, Scopus, RSCI – то в первых двух случаях неясно, где тут суверенизация и независимость от иностранных баз данных и их политически ангажированных операторов.

Второе – будет ли в итоге дифференциация проводиться по квартилям либо по категориям? ВАКовский ранжированный список представляет собой по 25% на К1 (лучших) и К3 (худших), а также 50% на К2. 

Третье – решая задачи формирование собственного белого списка, который словно бы должен сделать нашу систему оценки результативности науки более независимой, нужно не забывать об обратной совместимости. В идеале должны быть разумные правила стыковки наших категорий, например, с квартилями WoS CC и Scopus. Без подобной обратной совместимости мы потеряем возможность проводить любые внятные сопоставления развития российской науки относительно мировых трендов. 
 

Сахарный диабет признан важнейшей неинфекционной эпидемией в большинстве развитых стран. В России с диагнозом «сахарный диабет» живет более 4,5 млн человек. C 2000 года количество таких пациентов выросло в 2,2 раза. 85–95 % всех случаев заболевания приходится на сахарный диабет 2-го типа.

Можно ли предотвратить развитие сахарного диабета?

В основе развития сахарного диабета 1-го типа лежит аутоиммунная патология. Риск развития заболевания можно оценить, пройдя медико-генетическое исследование (это актуально прежде всего для тех, у кого есть близкие родственники с заболеванием).

Стремительный рост распространенности диабета связан с увеличением числа больных СД 2-го типа. На развитие этого типа заболевания могут влиять как генетические факторы, так воздействие внешней среды. Во многих случаях предотвратить развитие сахарного диабета реально, если следить за:

• — cохранением нормальной массы тела (поможет рациональное питание и физическая активность),
• — уровнем липидов в крови и корректировать их повышение,
• — уровнем артериального давления.

Правильное питание и физическая активность – основа профилактики развития сахарного диабета 2-го типа.

В ежедневном рационе жиры должны составлять не более 25–30 % от общей калорийности, при этом предпочтение отдается растительным жирам. Лучше исключить из рациона продукты, богатые жиром: майонез, сливки, жирные сорта сыра (более 30 %), ветчину, пиццу, торты, орехи, шоколад и др. Полезны будут нежирные сорта рыбы, молока, кисломолочные продукты, морепродукты. Основную часть рациона должны составлять медленно усваиваемые углеводы: овощи, фрукты, ягоды, бобовые, изделия из муки грубого помола, крупы. Без ограничений можно употреблять помидоры, огурцы, все виды капусты, зелень, зеленые салаты. Полезны будут и продукты, богатые пищевыми волокнами.

Регулярная физическая активность – лучший способ не набрать лишний вес. Интенсивность нагрузок зависит от возраста, физической активности и общего состояния пациента. Пожилым людям, например, достаточно 30-45 минут ходьбы в день. Пациентам с ожирением рекомендуется ходьба, велоспорт, гребля или плавание.

В общем, питайтесь правильно, занимайтесь спортом и будьте здоровы!

Всемирный день борьбы с сахарным диабетом отмечается 14 ноября, в День рождения Фредерика Бантинга, открывшего инсулин вместе с Чарльзом Бестом (1921 г.). Впервые Всемирный день диабета был проведен Международной диабетической федерацией и ВОЗ 14 ноября 1991 года для координации борьбы с диабетом во всём мире.

В Клинике института ежегодно проходят лечение более 1000 пациентов с эндокринной патологией. Граждане РФ с сахарным диабетом бесплатно получают медицинскую помощь в эндокринологическом и хирургическом отделениях клиники. Подробнее об этом можно прочитать здесь: https://niikel.ru/we-treat/41/

Приём и все обследования в Клинике института лимфологии, по адресу: г. Новосибирск, Академгородок, ул. Арбузова, 6

3 ноября Новосибирский государственный университет в лице ректора, академика РАН Михаила Федорука подписал соглашение о сотрудничестве с Новосибирским региональным отделением ПАО «МегаФон» в лице директора Дениса Трофимчука. По соглашению стороны направят совместные усилия на подготовку квалифицированных конкурентоспособных кадров с компетенциями цифровой экономики, обмен опытом, знаниями и технологиями, а также развитие новых, прогрессивных форм инновационной деятельности и научно-исследовательского сотрудничества.

– Основная цель Новосибирского госуниверситета – это подготовка кадров для науки, исследователей, которые решают сложные задачи. В то же время мы понимаем, что необходимо уделять внимание подготовке высококлассных инженеров, имеющих в основе как раз исследовательские компетенции. Именно поэтому мы ведем активное сотрудничество с индустриальными партнерами и высокотехнологичными компаниями. Подписание соглашения с вашей компанией – это шаг в правильном направлении. Надеемся, что работа будет продуктивной, — обратился Михаил Федорук.  

Денис Трофимчук, возглавивший новосибирский офис компании в марте этого года, на встрече с представителями университета поделился, что работа в регионе оказалась для него особенно интересной благодаря, с одной стороны, наличию большого количества молодых людей с горящими глазами и вузов, с которыми необходимо налаживать партнерские взаимоотношения, с другой – наличию компаний, которые начали свой путь успеха в Новосибирске и уже сегодня вышли на федеральный уровень.

– Сотрудничество с флагманом региона – НГУ – это потенциально очень интересное для нас направление, — подчеркнул Трофимчук.

После официальной части и личного знакомства декан Факультета информационных технологий НГУ Михаил Лаврентьев, директор Высшего колледжа информатики НГУ Алексей Окунев, директор Центра по взаимодействию с органами власти и индустриальными партнерами НГУ Александр Люлько, а также директор по развитию корпоративного бизнеса Новосибирского регионального отделения ПАО «МегаФон» Наталья Талдыкина и Денис Трофимчук удалились для обсуждения конкретных действий по достижению намеченных целей сотрудничества.

Ранее 24 сотрудника и студента НГУ представили доклады на Всероссийской конференции молодых ученых по математическому моделированию и информационным технологиям. Из них восемь участников стали дипломантами конкурса.

Пресс-служба Новосибирского государственного университета
 

9-11 ноября 2022 года в Экспоцентре в рамках Сибирской аграрной недели проходит Новосибирский агропродовольственный форум, на котором представлены новые технологические решения и идеи для сельского хозяйства. Одним из его мероприятий стал круглый стол «Передовые идеи в сельском хозяйстве. Цифровые и генетические технологии», организованный Новосибирским государственным университетом.

Представители университета в своих презентациях сделали упор на системы видеоаналитики, использующие нейросети и системы глубокого машинного обучения. Эти разработки могут выполнять самые разные задачи, заметно повышая безопасность и эффективность производственных процессов. Например, производить подсчет готовых изделий, движущихся на конвейере и одновременно идентифицировать брак. Или автоматически определять несанкционированные проникновения на территорию закрытых объектов. А технология бесконтактного автоматического взвешивания животных заметно упрощает эту процедуру, снижая уровень стресса у самих животных, и легко интегрируется в информационные системы крупных ферм.

Еще одну важную особенность применения данного продукта озвучил в своем выступлении на круглом столе директор Высшего колледжа информатики НГУ, к.х.н. Алексей Окунев: «В университете мы развиваем подход, который позволяет использовать эти продукты без привлечения специалиста в области ИТ. Мы даем инструмент, с помощью которого сотрудники компании-заказчика могут самостоятельно обучать нейронные сети и ставить им задачи, исходя из собственных производственных нужд. Такой подход позволяет сделать применение этой технологии по-настоящему массовым».

С рядом докладов выступили ученые Института цитологии и генетики СО РАН, представив свои разработки для аграрного сектора. Такие, как программные продукты для фенотипирования растений, созданные сотрудниками лаборатории эволюционной биоинформатики и теоретической генетики ИЦиГ СО РАН. Некоторые уже вовсю применяются агрономами во всем мире – это приложение SeedCounter, которое можно установить на смартфон и осуществлять с его помощью подсчет зерен, оценку их размера и формы. Или телеграм-бот @wheat_healthy_bot, автоматически идентифицирующий грибные заболевания пшеницы на основе изображений побегов. В числе новинок – система оценки урожайности пшеницы на основе анализа изображений поля, полученных БПЛА.

«С помощью этой системы можно с высокой точностью установить число колосьев пшеницы на каждом квадратном метре поля. И исходя из этих данных, оптимизировать процедуры удобрения, химической обработки посевов и сбора урожая», - рассказал старший научный сотрудник ИЦИГ СО РАН, к.б.н. Михаил Генаев.

Генетические технологии, направленные на ускорение селекционной работы и повышение ее точности, представила в своем докладе и.о. руководителя Центра коллективного пользования клеточных растений и геномного редактирования растений ИЦиГ СО РАН, к.б.н. Екатерина Тимонова. Это направление также уже принесло результаты, которые впервые были озвучены в рамках этого круглого стола: по итогам полевого сезона 2022 года на государственные сортоиспытания были переданы две первых линии пшеницы, созданных учеными с применением дигаплоидных методов (позволяющих за год добиться результатов, на которые методами классической селекции уходило пять-семь лет).