Алексей Филатов, вице-президент Международной Ассоциации ветеранов подразделения антитеррора «Альфа» :

- Не могу не высказать свою точку зрения по вопросу реформы РАН, поскольку считаю, что нынешняя эпопея с преобразованиями, грядущими в РАН, напрямую связана с вопросами безопасности наших граждан и общества в целом. Поясню почему.

О реформе РАН спорят давно и много. Есть свои доводы как у сторонников, так и у противников этой реформы. Есть своя история противостояния нынешнего министра образования и науки РФ с руководством РАН. И так далее, и тому подобное.Но если отрешиться от всей пены по поводу «перестройки» Академии наук и задать вопросы: «А в чем суть реформы с научной точки зрения? Чем лучше станет отечественная наука?» – то ответа вы, уважаемый читатель, не получите.

Звучит одно лишь политиканство. Причем в классической формулировке Пьера-Огюстена Карона де Бомарше – инициаторы реформы делают вид, что не понимают того, что очевидно всем, и одновременно делают вид, что знают нечто такое, что другим не понять.

Боюсь, что предстоящая реформа РАН будет сильно напоминать реформу Минобороны. Понятно, что будет такое же разбазаривание госсобственности, как при фельдмебели в Вооруженных силах. Да и для РАН, похоже, такого «профессионального» фельдмебеля от науки подыщут.

При этом я ни в коем случае не берусь судить о сегодняшнем качестве работы РАН как общественного института, действующего в интересах государства. И глупо отрицать злоупотребления полномочиями в верхушке руководства РАН. Только они были и пять, и десять, и пятнадцать лет назад.

Что, тогда в общежитиях для аспирантов и научных сотрудников не жили вьетнамцы, китайцы, другие иностранцы и еще невесть кто? Что, не были известны случаи нецелевого использования выделяемых бюджетных средств?Только все это стало муссироваться в СМИ сейчас, когда у отдельных категорий власть имущих граждан безумно зачесались руки – совершить передел собственности.

И это главный источник опасности реформы РАН для общества. Ни отток молодых ученых за рубеж, ни попытка Минобрнауки заморить голодной смертью нынешних ученых, ни даже схема реформы, предполагающая, по сути, выбросить российских ученых из зданий РАН на улицу, не идут ни в какое сравнение с той опасностью, которую таит в себе эта «реформа» для молодежи.

А суть этой опасности заключается в том, что молодежь начнет воспринимать содержание любой реформы исключительно как способ передела собственности и, более того, считать, что передел собственности – это единственный способ развития общества и личности.

Именно поэтому я считаю, что нынешняя реформа РАН – это еще одна рана на теле нашей многострадальной Родины.

1. Кто все придумал

Идея разрушить РАН и создать на ее месте нечто более осмысленное принадлежит вовсе не путинским людям в сером. А самим ученым. Причем из числа наиболее плодовитых и наименее лояльных. Среди идеологов реформы есть, например, нобелевский лауреат по физике Андрей Гейм — выпускник Физтеха, профессор Манчестерского университета и британский подданный, которого королева посвятила в рыцари. А также: член Координационного совета оппозиции Михаил Гельфанд, профессор-биолог из МГУ, и бывший ректор РЭШ Сергей Гуриев — один из самых цитируемых экономистов страны, вынужденный переехать во Францию, когда следователям не понравилась его экспертиза по делу Ходорковского.

Еще до того, как министр образования и науки Ливанов стал министром, Гуриев и Гельфанд (к слову, противник нынешней версии закона) успели написать в соавторстве с ним несколько программных статей о радикальной переделке РАН. А Андрей Гейм буквально накануне реформы дал интервью корреспонденту Slon.Ru, где описал недовольство оппонентов-академиков формулой «Индюшки не голосуют за Рождество».

2. 193 место из 200

РАН — на 193 месте из 200 по числу публикаций в Nature, одном из двух главных международных научных журналов. В этом рейтинге Российская академия наук со всеми своими 450 научными институтами далеко позади отдельно взятого Католического университета Левена (126 место, Бельгия) или клиники Майо (129 место, США), частной некоммерческой организации.

Вице-президент РАН Николай Лавров:

«Искусственно накручиваемая ситуация по поводу этих оценок проявляется на каждом шагу. <…> ЦЕРН возьмите, ведь 80% успеха сделали наши ученые <…> США постоянно с нами советуются по всем направлениям развития атомной энергетики».

3. Клуб выдающихся ученых

Список академиков с членкорами и список по-настоящему активных ученых сильно расходятся. «Активность» в науке измеряется тем, как часто работы одного ученого цитируют другие. На большую часть статей, опубликованных в научных журналах, нет ни одной ссылки. А пионерские работы по физике, которые приносят автору Нобелевскую медаль, набирают от нескольких сотен до нескольких тысяч цитирований.

Основываясь на этой арифметике ссылок, в 2007 году активные физики решили сами себя пересчитать способом, который называют «методом снежного кома». Для начала самым цитируемым разослали письмо с просьбой назвать других авторитетов в своей области: названных кандидатов попросили проделать то же самое. Процедуру повторили еще несколько раз, и в итоге получили список, который назвали Корпусом научных экспертов. Примеру физиков вскоре последовали химики и биологи.

Общий список получился примерно впятеро больше, чем список РАН, но только треть этого перечня академиков была рекомендована в эксперты хоть кем-нибудь из коллег.

Промежуточные результаты проекта «Корпус экспертов по естественным наукам»:

«В России имеется заметное число специалистов без академических званий, которые по указанным меркам близки к "среднему академическому уровню" или превосходят его. Таких "рядовых" потенциальных экспертов больше, чем авторитетных и цитируемых академиков и членов-корреспондентов, по крайней мере на порядок».

4. Борьба с плагиатом

В открытом письме в защиту Академии ученые возмущаются, что из 344 депутатов, поддержавших проект, минимум 25 допустили в своих диссертациях нарушения научной этики — попросту говоря, плагиат. Но официальная РАН до сих пор держится в стороне от борьбы с плагиатом: почти все разоблачения — заслуга «Диссернета», группы сетевых энтузиастов. Хотя, казалось бы, это проблема сообщества ученых — сделать так, чтобы их собственные звания кандидатов и докторов хоть как-нибудь да котировались.

Академик Юрий Осипов, бывший президент РАН:

«Я только сейчас узнал про это письмо. Вообще, если бы меня спросили, я бы сказал, что не время делать такие вещи. Это такая форма шантажа, это недопустимо».

5. Ученые как оппозиция режиму

«Прогулки вокруг Госдумы» напоминают митинг, устроенный в том же месте в июле, в день ареста Навального, — и кажутся продолжением акций оппозиции. На самом деле ни ученые-активисты, ни тем более официальная РАН никогда не объявляли своим противником политический режим. А когда реформа не была официальной повесткой дня, от критиков просили защиты именно у власти.

РАН Юрий Попков, директор Института системного анализа РАН, профессор Геннадий Осипов, замдиректора Института системного анализа РАН:

«На прошедшем ежегодном общем собрании Российской академии наук президент РАН академик Ю.С. Осипов, отметив основные результаты академических коллективов, обратил внимание собрания и присутствующего на нем председателя правительства Российской Федерации Путина В.В. на агрессивно-демагогическую кампанию, развернутую в средствах массовой информации различной окраски, в глянцевых научно-популярных журналах, в Интернете и направленную на дискредитацию Российской академии наук».

Что из этого выйдет

Для начала перемен никто не заметит. Например, потому, что Путин уже предложил нынешнему президенту Академии Владимиру Фортову возглавить то самое Федеральное агентство по управлению имуществом РАН, которое якобы должно разрушить всю науку. (Другой вопрос, что для отставки его с этой должности никаких перевыборов не понадобится, и закон устроен так, что глава агентства и избираемый президент — вообще говоря, разные люди.) Худший сценарий состоит в том, что дела в Академии в целом будут развиваться как в Институте теоретической и экспериментальной физики, который уже отдали под управление чиновников — и те первым делом превратили его в режимный объект за колючей проволокой.

Из письма ученых ИТЭФ Президенту РФ и премьер-министру РФ (867 подписей):

«За прошедший год в институте была создана удушающая бюрократизированная атмосфера, противоречащая духу научной работы: под произвольными предлогами запрещаются научные командировки, доступ студентов и школьников на территорию ограничен, доступ иностранцев практически полностью запрещен, процедура закупки научного оборудования доведена до абсурда».

Политика современных чиновников в области науки и образования вызывает ассоциации с бульдозером. Раз – и систему школьных экзаменов сменяет спорная конструкция под названием «ЕГЭ», и в итоге школьное образование начинает скатываться к механическому натаскиванию на тесты. Два – и высшую школу начинают тестировать на эффективность. Тестировать по совершенно непонятным критериям. А потом выясняется, что построить высшее образование в стране по «болонской системе» невозможно силами одного Министерства образования. Как бы этого ни желал господин Фурсенко. Потому что для этого нужны соответствующие преобразования еще в ряде министерств и ведомств, от Минфина до Министерства регионального развития. А там свои руководители и им не интересны «болонские мечтания» Фурсенко. У них свои планы. Но самой системе вузов уже нанесен серьезнейший урон. И восполнять его, что интересно, никто не собирается. Теперь взялись за науку. Цену реформы РАН нации еще предстоит узнать. Но ее инициаторы уже успели уйти от ответа – не зря имена авторов законопроекта о реорганизации Академии  наук засекретили, словно речь идет о новейшей оборонной разработке. 
А ведь так было не всегда. Обычно российская власть вела себя в области науки и высшего образования совсем иначе. И, наверное, не случайно – страна развивалась и территориально, и экономически, и культурно. В качестве примера возьмем периоды, которые традиционно считаются в истории страны не самым благоприятным для «передовых идей» и образования. А именно – первую половину XIX века. Когда Империей правили сначала мистик Александр I,  а затем «реакционер» Николай  I.

Университетские мечтания Александра I

Вопросами совершенствования образовательной системы Александр I занялся вскоре после восшествия на престол.  Все началось в июле 1801 года в рамках работы Негласного комитета (полуофициального государственного органа, состоявшего из друзей императора), где закладывались основы реформаторской деятельности нового самодержца. Более всего на идеологию государства в области образования в это время влиял ректор Московского университета Шаден, известный педагог и убежденный монархист. Шаден считал, что только в монархических государствах дело просвещения народа поставлено самым наилучшим способом и, кроме того, успех или неуспех самодержавного правления напрямую зависит от состояния системы образования. «Самое высшее право самодержца, – писал он, – заключается в распространении просвещения между подданными наук и художеств»¹.
В 1802-1804 гг. в Российской империи была серьезно изменена вся система среднего и высшего образования. Теперь она состояла из приходских, уездных, губернских училищ (последние иногда именовались гимназиями),  а также университетов. Равным статусом с университетами обладали лицеи.  Помимо имевшегося Московского, университеты были открыты в Дерпте (Тарту), Вильно, Харькове и Казани. Соответственно вокруг каждого из них был образован учебный округ. Эти университеты стали ядром системы управления просвещением. Как отмечает Жуковская, высшая школа всем была обязаны императору: своим возникновением, местоположением, правилами существования, размерами финансирования².
В эти же годы было создано (впервые в истории России) специальное ведомство, ответственное за политику государства в области образования – Министерство народного просвещения. Выработан первый университетский Устав 1804 г. Он явился основополагающим законодательным актом, закреплявшим право на существование российских университетов и открывшим дорогу их дальнейшему развитию.
При формировании этой системы за основу взяли так называемую модель «национального университета», представлявшую собой «сборную конструкцию» из европейских систем и правил. Логичным было и то, что разработчики этой системы активно консультировались у европейских же экспертов, среди которых были германский профессор К. Мейерс, французский граф д’Антрег, профессор Г.Ф. Паррот из Дерпта. Весьма вероятно, что именно под влиянием  этих экспертов университеты были наделены небывалой для российских реалий автономией (что нашло отражение в нормативных актах). 
Однако эту автономию тут же ограничили, распространив на университеты министерскую систему управления. Как работала эта система можно проследить на механизме выборов ректора университета. Уставом 1804 года определялось, что ректор университета избирается ежегодно общим собранием из ординарных профессоров, но затем через министра народного просвещения представляется на высочайшее утверждение его Императорского Величества (Гл. 1, § 13). Надо признать, что даже при этих ограничениях для начала XIX века система была весьма демократической. 
Особый статус университетов в государственной системе образования подчеркивался определением их основной цели.  Уставом 1804 года Университеты провозглашались особым высшим учебным сословием для преподавания различных наук с целью «приуготовления» юношества для вступления в различные звания государственной службы. В проекте Устава, подготовленном в 1819 году С.С. Уваровым для Петербургского университета, эта цель сформулирована еще более пафосною: «образование наукой человека и в человеке гражданина»³.
На практике это вылилось в систему личных взаимоотношений императора и университетов, где первый выступал в роли покровителя: нередко ученая публика обращалась с вопросами о нуждах университетов к Александру напрямую, минуя формальные каналы делопроизводства. Так, в ноябре 1824 г. профессор Петербургского университета Щеглов получил 2 тыс. руб. на продолжение издания журнала «Указатель открытий по физике и химии». И это был не единственный пример императорских «грантов».

Занимаясь университетами, правительство Александра не забыло и про науку. В этот же период (25 июля 1803 года) был утвержден «Регламент Императорской Академии Наук» и «Примерный Штат Академии Наук». Новый Регламент во многом отвечал идеям  М.В. Ломоносова. В частности, там утверждалось: «Академия должна образовать определенное число молодых людей из российских подданных, которые будут составлять первую степень  во всех науках, дабы со временем сделать их достойными принятия в число адъюнктов». В этой формулировке четко просматривалась взаимосвязь с университетским Уставом («приуготовление юношества…»). В этом и была, пожалуй, главная задача, решения которой ожидал от образовательной системы  Александр I: формирование отечественной интеллектуальной элиты, которая в свою очередь должна была стать кадровым резервом госаппарата Империи. 
Стремления императора находили отражение и в общественном мнении, в дневниках и воспоминаниях московских интеллектуалов. Например, запись от 15 апреля 1806 года в «Записках современника» литератора Семена Петровича Жихарева: «Обедал у Антонского с Страховым (ректором Московского университета.), протоиереем Малиновским, Мерзляковым, Буле… Говорили большею частью о новых университетах: Харьковском и Казанском, открытых в прошедшем году, хвалили очень выбор кураторов… Превозносили государя, который так печётся о распространении просвещения, и удивлялись, что в такое беспокойное время он успевает всем заниматься»⁴.
Конечно, не все шло гладко. Например, граф Н.Н. Новосильцев, бывший президентом Академии наук в 1803-1810 гг., оказался не лучшим ее главой. Прирожденный военный, он не смог стать достойным руководителем главного научного центра страны. В результате, он прославился как «бабник и выпивоха», запустивший хозяйство. Потом несколько лет Академией фактически не руководил никто. Это естественно вызвало серьезное беспокойство у руководства страны – исправлять положение назначили графа Уварова. Новый президент, принимая дела, отмечал, «на починку и украшение квартир академических чиновников в 1817 году академией употреблено  было 18049 рублей, а на кунсткамере крыша течет и 15 лет не крашена»⁵. Русский историк и политик Сергей Семенович Уваров сегодня больше известен как автор формулы о триединстве православия, самодержавия и народности. Но среди современников он был больше известен как автор работ по древнегреческой литературе и попечитель Петербургского университета. Уваров стоял у руля Академии до 1855 года и сделал все возможное для того, чтобы вывести академию и народное образование страны на европейский уровень.
О соответствии отечественного образования европейскому уровню беспокоился и Александр  I. Во время своего «триумфального» путешествия» по Европе 1813–1815 гг. он посетил Оксфордский университет, получив здесь степень почётного доктора. Несколько раз Александр I приезжал в Виленский университет, проезжая Финляндию, император бывал в университете Або, перенесённом впоследствии в Гельсингфорс. Впечатления от этих визитов вызывали у него мысли о неразвитости российской университетской системы. Тогда же ряд историков его царствования отмечают некоторое разочарование императора в возможности университетов быстро образовать в стране сколь-нибудь влиятельный слой интеллектуальной элиты. Но вместе с разочарованием к Александру пришло и осознание – что хотя процесс этот весьма долгий и затратный, но в итоге – все затраты окупаются. Главное не погубить все на корню ради сиюминутной выгоды. 

Николай I: от патронажа к регулированию

Образовательная политика Николая I заметно отличалась идеологически от той, которую начал проводить Негласный комитет его старшего брата. Император, так же как и Александр I, считал необходимым содействовать образованию. Однако после выступления 14 декабря 1825 г. верховная власть сознавала, что просвещение — это, по словам С.С. Уварова, «огонь, который не только светит, но и жжет». В своем манифесте от 13 июля 1826 года, объявлявшем приговор декабристам, Николай писал: «Да обратят родители все их внимание на нравственное воспитание детей. Не просвещению, но праздности ума, более вредной, нежели праздность телесных сил, должно приписать сие свойство мыслей, сию пагубную роскошь полупознаний, сей порыв в мечтательные крайности, коих начало есть порча нрава, а конец погибель. Тщетны будут все усилия, все пожертвования правительства, если домашнее воспитание не будет приуготовлять нравы и содействовать его видам».
Соотношение выгод и неудобств от развития образования стало предметом интенсивного обсуждения в окружении Николая, обсуждение, кстати, шло не кулуарно, с привлечением общества. В частности, свое мнение по этому вопросу высказывали Карамзин, Пушкин, Шишков и многие другие. 
Наиболее емко основы национального образования были сформулированы министром просвещения, графом С.С. Уваровым. Само назначение на этот пост известного ученого и действующего президента Академии наук (Уваров совмещал оба этих поста до 1855 года) противоречит распространенному в историографии мнению о «тупоголовых исполнителях» николаевского царствования. Во всяком случае, научная репутация николаевского министра заметно превосходила достижения на этом поприще его «коллег» из новейшей российской истории. Уваров считал, что прогрессивные преобразования в стране способно провести только правительство. Из противостояния с верховной властью интеллигенция должна перейти к сотрудничеству с ней. Руководствуясь этими убеждениями, в 1832 г. Уваров представил императору изложение своих взглядов на характер и назначение просвещения в России. Его концепция получила известность как «теория официальной народности». Николай идею одобрил и поручил Уварову же реализовывать ее на практике. 
В 1835 году был объявлен новый устав университетов. Они были поставлены в более жесткое подчинение попечителям. Университетская корпорация сохранила право выбора ректора, декана, профессоров, но более частыми стали случаи их утверждения в министерстве. Уничтожался университетский суд. Студенческая жизнь строго регламентировалась. Университет стал рассматриваться уже не столько как научный центр, а в первую очередь как учебное заведение, перед которым была поставлена задача готовить преподавателей гимназий, медиков и чиновников для государственной службы. Университетский устав 1835 г. имел и положительные стороны. Общее финансирование университетов увеличилось сразу в 1,5 раза, что позволило увеличить фонды библиотек, открыть новые лаборатории, музеи. Срок обучения был увеличен с трех до четырех лет, увеличилось количество кафедр, они стали замещаться преимущественно отечественными учеными.
Верховная власть стала использовать по отношению к высшей школе не только «пряник» (как при Александре), но и «кнут». После подавления польского мятежа Николай I закрывает Варшавский университет, «наказывая» его за участие польской студенческой молодежи в «мятеже». Библиотека Варшавского университета была передана частью – Императорской Публичной библиотеке, частью – Академии наук. Петербургскому университету, по определению Николая, тоже досталась часть польских ученых «трофеев» – физические и математические инструменты из собрания Варшавского общества любителей наук. Но надо отметить, что, разгоняя «непокорный» университет, власть постаралась, чтобы научный багаж этого учреждения не пропал, не был выставлен на аукционы, а перешел к тем, кто мог бы использовать его на благо (в понимании верховной власти) российской науки и образования.
Нет оснований говорить, что правительство Николая I не развивало образование. Просто Николай желал контролировать и направлять мысли общества. Посещая университеты (а это происходило довольно часто), Николай I относился к студентам почти так же, как к кадетам или молодым офицерам. Он мог распечь их «по-отечески», сделать строгие внушения их преподавателям. Студенты были обязаны при встречах отдавать честь членам царской фамилии и генералам, становясь во фронт и сбросив с плеч шинель, как это требовалось от офицеров. Этот ритуал был не лишён комизма в глазах мемуаристов. Выпускник Петербургского университета Н.Ф. Оже де Ранкур вспоминал, как его товарищ, возвращаясь с лекций со стопкой книг и тетрадей под мышкой, встретил генерала и, согласно предписанию, поспешил сбросить шинель, при этом «книги рассыпались, а с ними вместе и шинель упала на тротуар, рассмеялся генерал, рассмеялся и студент»⁶. Наказанием же для плохо успевающих студентов, обучавшихся за казенный счет, часто являлся перевод на военную службу…
Император считал, что гуманитарные науки и литература «портят умы» молодежи. Именно эти научные направления, в итоге, были более всего стеснены идеологическими рамками. Напротив, техническое образование и техническая наука получили мощный стимул к развитию. Министр финансов Канкрин разработал целую программу по преодолению технологической отсталости страны от Европы. Одним из важных ее направлений было развитие технического образования. Координатором просветительской программы в этой области призван был стать открытый в 1828 г. в Петербурге технологический институт. Также в этот период возникли: Императорское училище правоведения (1835 г.), Строительное училище (1842 г.), Школа технического рисования (1826 г.), Ремесленное учебное заведение при Воспитательном доме (1830 г.) и др.
Кроме того, в 1840 г. при некоторых российских университетах были открыты камеральные разряды по подготовке юридически и экономически грамотных управленцев для промышленности. Тогда же стало широко практиковаться чтение публичных лекций профессорами университетов. Так в 1850-е годы популярность получил курс лекций казанского профессора М.Я. Киттары. Конечно, этих мер было недостаточно, чтобы в кратчайшие сроки «догнать и перегнать Европу», но толчок развитию технических наук был дан.
Министерство государственных имуществ графа Киселева пропагандировало новинки сельскохозяйственных наук через специальную «Земледельческую газету», субсидировало переводы и издания зарубежной литературы по агрономии. В 1848 г. Горыгорецкая земледельческая школа была преобразована в высшее агрономическое учебное заведение. Правительство посылало наиболее способных выпускников университетов на стажировку за границу для подготовки педагогов-аграриев.
Контроль в области гуманитарного знания не предполагал, впрочем, сведение этих наук к «нулю». 19 октября 1841 года вышло высочайше утверждённое императором Николаем I «Положение об Отделении Русского языка и словесности при Императорской Академии Наук», на основании которого Императорская Российская Академия была присоединена к Императорской Академии Наук в виде особого Отделения Русского языка и словесности.

Вместо заключения

Как вытекает из сказанного выше – развитие науки и образования было традицией российской государственности, как и сменившей ее советской, независимо от того, кто сидел на троне. Будь то царствование «ретрограда» Николая I Павловича или реформатора Александра II. Петр I и Сталин, вошедшие в историю как диктаторы, тем не менее, как раз ученому сообществу прощали многое, понимая значение науки для своих Империй. И даже в брежневские застойные годы, когда советская экономическая система в целом быстро вкатывалась в кризисное состояние, Советский Союз оставался одним из мировых лидеров, как по затратам на НИОКР, так и по результатам этой работы.
Так что искать предшественников нынешних реформаторов в истории России – дело неблагодарное. Скорее, придется признать, что корни идеологии нынешних «реорганизаторов Академии и системы высшего образования» уходят во времена азиатских деспотий и варварских нашествий. Те тоже в библиотеках и школах видели, прежде всего, средоточие материальных ценностей, которые можно «эффективно перераспределить». А науку воспринимали как нечто малопонятное и потому не нужное. Отличие только в том, что варвар античности выдирал драгоценности из обложек книг и пропивал их в портовой таверне, а варвар XXI века просто предпочтет сдать книги в макулатуру, чтобы открыть на освободившейся площади магазин по продаже «айфонов» китайской сборки…
Георгий Батухтин
Примечания
1. М.В. Савин. 200 лет первому университетскому Уставу в России – http://elar.urfu.ru/bitstream/10995/716/1/UM-2004-03-14.pdf
2. Т.Н. Жуковская «Императорский университет: система высочайшего вмешательства в жизнь российских университетов» // сб. «Власть, общество и реформы в России в XIX – начале XX века», СПб, 2009 г.
3. Т.Н. Жуковская, там же.
4. С.П. Жихарев. «Записки современника». – http://elcocheingles.com/Memories/Texts/Zhikharev/Zhikharev.htm
5. «Исторический вестник», май 1881 г.
6. Оже де Ранкур Н.Ф. В двух университетах. (Воспоминания 1837–1843 гг.) // Русская старина. 1896. Т. 86. № 6.

Что станет с недавно обсуждаемым проектом закона о статусе академгородков? Об этом мы спросили одного из его авторов — депутата Совета депутатов города Новосибирска, советника председателя СО РАН Александра Люлько

— Скажу сразу: проблема юридического статуса академгородков никуда не делась, и этот вопрос с повестки дня не снят, — уверенно поставил точку над i Александр Николаевич.

— И Вы считаете, что последние события никак не повлияют на это?

— Конечно, повлияют. Однако проблема не «рассосется», каково бы ни было о ней мнение — мое или руководства страны. Я абсолютно уверен, что в том или ином виде закон об академгородках все же будет принят. Сейчас он заморожен, поскольку в правительстве решается более глобальный вопрос: кто будет управлять наукой, ученые или «эффективные менеджеры»? И та спешка, с которой пытаются принять закон о реформировании РАН, дает основание предположить, что из боязни проиграть определенная группа лиц, близких к правительству, пытается спешно навязать сообществу решение проблемы в пользу «менеджеров». Это очень напоминает то, как проводилась приватизация страны. Законопроект о реформе РАН принимается с нарушением регламентных норм, без какого-то серьезного обсуждения с научной общественностью. Да и написан небрежно, в финансово-экономическом обосновании в законопроекте есть даже арифметические ошибки. Я не думаю, что представляющий проект закона доктор физико-математических наук Д. Ливанов мог пропустить эти ошибки, читай он закон внимательнее. Почему закон так спешно готовился и не обсуждался с научной общественностью? У меня есть версия. За несколько недель до известных событий обсуждались результаты проверки Счетной палатой «Сколково» и «Роснано». Там были обнаружены колоссальные финансовые нарушения. Разразился скандал. И, по моему разумению, кому-то нужно было срочно спасать «эффективных менеджеров» и каким-то образом отвлечь внимание общественности от «Сколково» и «Роснано». Вот срочно и переключили внимание на РАН.

Против РАН развернута настоящая информационная война. Чего стоит только утверждение, что наука поглощает из бюджета огромные суммы. На самом деле на всю науку государство тратит в год около 360 млрд рублей, из них только 60 млрд рублей — на Академию наук. А где остальные 300 млрд? И если уж рассуждать об эффективности академической науки, то здесь все очевидно. «Эффективные менеджеры», освоив огромные бюджетные деньги, не дали никаких серьезных результатов. А вот Академия наук за 290 лет своей истории дала много стране, очень много. На чем держится бюджет нашей страны? На нефти и газе, которые открыли ученые, академики, и никак не «эффективные менеджеры». Да только открытие сибирской нефти и газа покроет все расходы на содержание Российской академии наук на сотни лет вперед. Наших ученых ценят во всем мире. Одно из доказательств: в любом ведущем вузе США на любой кафедре можно встретить русского профессора. И оплачивается их труд суммами, далеко не эквивалентными нашим пресловутым 50-ти тысячам рублей, обещанным правительством академикам. Да что такое эти 50 тысяч рублей? Такую зарплату в Москве получают полуграмотные вахтеры, открывающие двери в ресторанах. А у нас тычут этими 50 тысячами в академиков, упрекая, что они, дескать, грабят страну. А эти «грабители» в звании академиков, докторов наук получают за преподавательскую деятельность в университетах от 8 до 12 тысяч рублей. Да это энтузиасты, бессребреники, которых следует окружить почетом, а не критиковать с правительственных трибун!

— Наряду с эмоциями события не лишены и политической окраски?

— Это неизбежно, поскольку именно правительство приняло решение по Академии наук. Однако хочу подчеркнуть, что не все правительство поддержало законопроект. Военные выступили против. 71 российский академик и член-корреспондент уже заявили, что если закон не пересмотрят, они не вступят в новую академию, т.к. эта академия, по их мнению, не является наследием Петра I. Среди них — несколько новосибирцев. Это бывшие ректоры НГУ, выдающиеся ученые — математик Юрий Леонидович Ершов и физик-ядерщик Николай Сергеевич Диканский.

Комитеты по науке и образованию Госдумы, СО РАН, международное научное сообщество, математическое сообщество, Королевская академия Великобритании, Академия наук США, наши соотечественники-ученые, среди них лауреаты Нобелевской премии выразили свое негативное отношение к предложенному правительством законопроекту и к способу его проталкивания.

Кроме научного аспекта тут есть и чисто экономическая негативная составляющая. Наше государство в очередной раз показало миру, что собственность в России не защищена. Если можно отобрать собственность у такой уважаемой организации, как Академия наук, то что тогда говорить о бизнесе? К слову, Кэмбридж, Оксфорд, ведущие университеты мира имеют землю, другую собственность на вечные времена. А у нашей Российской академии наук отбирают то малое, что у нее есть, причем без каких-либо разбирательств, судебных решений. Просто потому, что так кому-то захотелось из чиновников. Неужели наша академия, создав ядерный щит, космическую программу, не заработала то малое, что она имеет? Среди сравнительно недавних изобретений изобретение Жореса Алферова стало основой для сотовой связи. Для сравнения: в США один только Массачусетский технологический институт имеет годовой бюджет в

44 млрд долларов, а у нас вся академия — 2 млрд долларов, т.е. в 22 раза меньше.

— И эта незащищенность, надо полагать, не единственный негативный итог развернувшихся событий?

— Безусловно. Их немало. Во-первых, это колоссальный удар по имиджу нашей власти. Что бы там ни говорили, но вся мировая общественность и наша внутренняя интеллигенция против этого законопроекта. Власть имеет колоссальные репутационные издержки. Это сразу же понял господин Ливанов и принялся спасать личную репутацию. Ведь не было никаких серьезных аргументов, чтобы разрушать существующую Академию наук. Не было обнаружено никаких нарушений в академической системе, чтобы развернуть такие действия. Были лишь мелкие, по-настоящему не аргументированные укусы в СМИ по поводу аренды помещений, практиковавшейся, кстати, как вариант выживания в трудные годы не только Академией наук. Кстати, президент РАН академик Фортов ответил на этот выпад сообщением, что Академия наук готова отказаться от любой аренды полностью. И вся развернувшаяся в последнее время информационная война не имеет под собой какой-либо серьезной основы. А самый большой минус происходящего в том, что воодушевившаяся в последнее время поддержкой и заботой со стороны СО РАН талантливая научная молодежь сейчас не просто в замешательстве, но в состоянии большой неуверенности в завтрашнем дне. Большинство ученых, конечно, останутся в стране при любом исходе, но стоит ли таким образом испытывать их патриотизм? Ведь история научных открытий явно предупреждает о возможных потерях: Зварыкин создал первый в мире телевизор в США, как и создавший вертолет Сикорский. Хотя тот и другой были большими патриотами нашей страны и покинули ее вынужденно.

И все-таки я верю в то, что возобладает здравый смысл, ведь без науки обойтись в современном мире просто невозможно. Иной вариант грозит деградацией всего российского общества…

Наталья Секрет

«Экодом» - этот термин появился еще в середине 1980-х на совещаниях Валентина Коптюга с сотрудниками Института теплофизики, предлагавшими мэтру свои научные подходы к решению жилищной проблемы для молодых ученых Академгородка. Делая тогда свои первые расчеты, мало кто из них мог предположить, что они, по сути, открывают один из популярнейших трендов европейской мысли нынешнего столетия. Уже после того, как образ Экодома получил четкую прорисовку, наши ученые с воодушевлением узнали, что «кое-кто на Западе» занимается практически тем же, а именно – пытается определить параметры идеального жилища: быстро возводимого, комфортного, предельно экономичного в эксплуатации и лишенного вредной «химии».

Понятно, что завязались контакты с западными коллегами, пошли публикации в нашей и зарубежной прессе. Сегодня наших специалистов регулярно приглашают на престижные международные конференции, посвященные вопросам энергосбережения, экологическому домостроению  и современным подходам к проектированию жилья и новых поселений. Не знаем, случайно или нет, но за рубежом вместо чисто английского «Ecohouse» кое-где стали даже писать на русский манер – «Ecodom». К сожалению, у нас в стране эта тема все еще остается почти «эзотерической», хотя за 25 лет учеными Академгородка были сделаны  серьезные наработки, которые, в принципе, можно уже сейчас воплощать в жизнь (прояви к этому наше государство хоть какой-то интерес).

Начиналось же все почти случайно. Перспективную тему молодым в ту пору ученым подсказала сама жизнь. Дело было в первой половине 1980-х. Как вспоминает Игорь Огородников – ведущий ныне специалист в области экологического домостроения – нескольким энтузиастам, решившим посвятить свою жизнь науке, не нашлось места в общежитии. Было решено обзавестись собственным жильем поблизости от Академгородка. Земля тогда ничего не стоила, за «квадраты» цены никто не заламывал. Чего бы не купить? Но, по признанию Игоря Огородникова, ни один из вариантов их не устроил. Что такое обычная деревенская хибара, многие из нас представляют. И дело даже не в том, что все «удобства» размещались во дворе. Просто дома наш народ строил при полном игнорировании основ теплофизики. И получалось так: на уровне пола – холодища, на уровне головы – жара. Протопили помещение - задыхаетесь от духоты, а ногам холодно. Тепло улетает в трубу, в щели и форточки, и организму не очень-то и комфортно. Так сама собой определилась научная проблема: установить, каким должен быть в Сибири «правильный» дом.

В общем, ученые погрузились головой в проблему, и не зря. Работой заинтересовался сам Валентин Коптюг, который в то время задумывался о массовом коттеджном строительстве для молодых ученых на землях СО РАН. Понятное дело, возникал вопрос: как строить, из чего строить? По институтам было разослано специальное письмо (распоряжение) – предоставить на рассмотрение все разработки, которые могут быть использованы в области экологического домостроения. К делу, в частности, подключился Институт химии твердого тела. Совместно со специалистами Института теплофизики началась работа над поиском приемлемых материалов для такого жилья: производимых прямо на стройплощадке, экономичных, безвредных для человека и обладающих хорошими теплоизоляционными свойствами.

Первая теоретическая часть этой работы была составлена уже в 1987 году. За прошедшее время произошли существенные наработки, в том числе с учетом зарубежного опыта, написаны и изданы 6 книг. На сегодняшний день основные черты Экодома (в первую очередь – для сибирских условий) выглядят следующим образом.

Стены предполагаются однородные, без всяких «начинок» из эффективного утеплителя и пароизоляционных мембран (как в канадских домах). Лучшими материалами на данный момент признаны: пеносиликальцит, фибропенобетон и низкотемпературный керамзит (технологию производства которого разработали в Институте химии твердого тела). Они обеспечивают жилищу достаточную капитальность (не менее чем на два поколения), высокий уровень теплозащиты и относительную дешевизну. Главное, что в них нет той «химии», что присутствует во многих эффективных утеплителях.

Еще один материал, на котором настаивает Игорь Огородников, – это соломенные блоки (да-да) в сочетании с деревянным каркасом и тонким слоем фибропенобетона в качестве облицовки. Солома, считает он, идеально отвечает всем указанным критериям, и это подтверждается не только нашими разработками, но и зарубежным (прежде всего – американским и европейским опытом) опытом. В Новосибирске, кстати,  уже построено несколько таких соломенных домов, которые по внешнему виду не вызывают никаких ассоциаций с известной английской сказкой. Вопреки досужим мнениям, солома достаточно долговечна. Кроме того, она лучше  древесины обеспечивает теплозащиту и создает идеальный микроклимат.

Необходимо отметить, что вопросам теплозащиты уделяется здесь первейшее внимание. Настоящий Экодом должен потреблять энергии на 50 – 60% меньше, чем нормальный дом по современным нормативам с обычным утеплением. Для зимы без экстремальных морозов для Экодома площадью 120 кв. метров достаточно будет котла мощностью на 3 кВт. В морозные дни потребуется мощность до 5 кВт. Это не так уж и много. Поэтому там, где имеется избыточное производство электроэнергии,  для отопления такого дома достаточно будет одного электричества, а там, где целесообразно – тепловые насосы. Далее, предусматривается создание теплых полов, что повышает не только комфортность проживания, но также позволяет аккумулировать часть тепла. Обязательная для Сибири деталь – теплые ставни, которые закрывают оконные проемы в ночное время. Еще одно приспособление (распространенное на Западе) – система рекуперации тепла с помощью теплообменников. Многие элементы уже часто используются. Весь вопрос в оптимальном их использовании.

Очень важным элементом, включенным в систему отопления Экодома, является воздушный солнечный коллектор, позволяющий сэкономить до 25% энергии. Он представляет собой панель с наружным остеклением площадью порядка 20 кв. метров, которая устанавливается на южной стороне дома для «улавливания» солнечного тепла, позволяя «загнать» его внутрь помещения. Приспособление не особо хитрое и дорогое, но потому оно и важное, что в ясные морозные дни вы получаете от него ощутимую прибавку тепла.

Это, надо сказать, неполный перечень необходимого оборудования. Сюда еще нужно включить систему автоматического управления режимом отопления дома, которая связана, в том числе,  с изменением параметров внешней среды (повышением или понижением температуры наружного воздуха). Такое управление исключает возможность всяких «недотопов» или «перетопов» (что сплошь и рядом происходит в обычных домах), а также ограничивает потребление энергии при отсутствии хозяев, когда сильно нагревать дом нет смысла.

Все перечисленное – базовые элементы сибирского Экодома, взятые, скажем так, по минимуму. Игорь Огородников специально подчеркивает, что они стремятся сделать такое жилье доступным для среднего потребителя, а потому у них нет цели создать какую-то сверхдорогую «чудо-машину» (чем обычно забавляются западные проектировщики). Комплектация должна быть стандартной и распределена по уровням энергопотребления. Полный комплект оборудования будет стоить не меньше миллиона рублей. Однако потребитель выигрывает здесь за счет серьезного снижения затрат на эксплуатацию. Кто хочет сэкономить на оборудовании, тому будет предложен соответствующий, более дешевый вариант. Доукомплектовывать оборудование будет возможно, уже проживая в нем и не проводя при этом никаких реконструкций. Так сказать рассрочка самому себе. Дом ему обойдется дешевле, но зато потом придется больше тратить на отопление. Выбор – за ним. В идеале, по словам Игоря Огородникова, такие дома должны быть на 30% дешевле рынка – не более 30 тысяч за «квадрат».

Радостным итогом беседы с ученым стала информация о том, что в Новосибирске уже появился частный девелопер, который заказал проект такого дома, нацеливаясь на застройку целой площадки площадью в 30 га. Так что процесс идет, причем – без участия государства.