Мой доклад называется «Математика: невозможность планирования, принуждения и контроля», я буду рассуждать только о математике, хотя, наверное, многое здесь относится и к остальной науке. Ничего нового я не скажу, но, тем не менее, проговорить известные вещи тоже иногда полезно.

1. Невозможность планирования. Итак, первое: невозможность планирования. Здесь можно рассуждать о творческом характере научного процесса, о независимости исследователей, которые, тем не менее, сильно влияют друг на друга, и о других очевидных вещах. Но вместо всего этого я приведу пример из собственной жизни.

Первый вариант. Более пяти лет тому назад я полгода пробыл в Математическом институте в Беркли и размышлял об одной проблеме из анализа Фурье — теореме Чанг. У этого результата существовало несколько доказательств, но они все меня не устраивали по разным причинам, и я занимался бесполезным с точки зрения чиновников делом — искал новое, понятное мне доказательство. Тогда мне и пришло в голову, что теорема Чанг может рассматриваться как утверждение об оценке собственных значений неких операторов, и уже этот подход меня удовлетворил.

Я доказал нужные мне обобщения, которые старыми методами были недостижимы, в общем, целей своих добился да и новые результаты получил, поэтому практический толк все-таки от этой деятельности был. Тем не менее мне стало ясно, что на этом пути моих глобальных целей не достичь (я хотел доказать некую центральную гипотезу), я разочаровался и в этом операторном методе и в анализе Фурье вообще.

Тогда я переключился на противоположную в каком-то смысле область, связанную с комбинаторным подходом, и каково же было мое удивление, когда и здесь определенные задачи снова вывели меня на эти же самые операторы, но, конечно, в совершенно другом контексте (нормально: с другими двойственными весами). Было написано около десятка статей, где данный метод разрабатывался и применялся к различным задачам, пока наконец не выяснилось, что этот подход пригоден и для задач о суммах произведений, которые, в свою очередь, связаны с криптографией, а значит, и с «практикой». То есть тот самый камень, который отвергли строители, и стал во главу угла. Теперь вопрос. Как всё это можно было запланировать?

Второй вариант. По своей старой программистской привычке я не меняю названия директорий, в которых лежат мои статьи. Это позволяет очень просто посмотреть, совпадает ли запланированное название работы вначале и после публикации. Не совпадает никогда. То есть даже на этапе непосредственного написания работы невозможно определить, что станет самым важным, а что второстепенным, под каким углом надо будет смотреть на текст и т. д. Теперь вопрос: как всё это можно было запланировать?

Можно привести еще очень много подобных примеров, но они все с очевидностью показывают, что планирование невозможно. У математики свои законы развития (впрочем, некоторые очевидны — после A идет B, а не F), эта какая-то неземная сущность, отнюдь не вписывающаяся в рамки полезности, а нам говорят: пишите статьи на заданные темы и не занимайтесь ерундой. Это мне напоминает сетование, что хорошо бы росли только грибы, а грибница не нужна, ее же мы не едим. Нет, грибница — это суть, а грибы — это только плод.

2. Невозможность принуждения. Теперь о принуждении. Ученые — это особые люди, странно воспитанные, непохожие на других. Если говорить о странности, то это особенно верно в отношении математиков. Это люди, которые получают удовольствие от процесса познания. А без удовольствия никакой серьезной мотивации быть не может, это уже просто биология. Такой дар встречается нечасто, он драгоценен. Здесь не может быть даже общечеловеческих критериев: ученый сам оптимально расходует свое время (поэтому всяческие графики посещаемости смешны и опасны), он самомотивирует себя, занимаясь тем, что ему нравится, что он умеет, что его оправдывает, что его раскрывает как личность. Конечно, для этого нужен особый психологический тип, но если уж он появился волею звезд, так оставьте ученого в покое.

3. Невозможность контроля. Да и невозможно по-настоящему контролировать ученого (здесь я уже перехожу к своему третьему тезису). Все эти показатели, циферки — это же надувательство, они удобны лишь тем, что для сравнения достаточно обладать познаниями из начальной школы и тем самым освободить себя от тяжкого труда проникновения в суть процесса. Приведу один пример. Как-то пришлось сравнивать двоих людей, не слишком знакомых мне по научной деятельности. Один из них имел 40 статей, а другой — 30, причем примерно в одинаковых журналах. По нормальным показателям получается, что выигрывал первый. Я стал разбираться, обсуждать их работы со специалистами, главное, читать сами статьи и через некоторое время понял, что я не очень уверен, достоин ли первый хотя бы кандидатской степени (они оба были доктора), второй же оказался безусловно серьезным ученым.

Вот видите, в чем был бы вред «нормального» подхода. Если у системы n параметров, то их ровно n, а не n-1 или даже один. Получается, что, применяя показатели, мы неминуемо огрубляем сложную систему, отрываем от нее куски. Если бы показатели были полностью адекватны науке, то, значит, по ним можно было бы восстановить знания о ней или хотя бы примерно восстановить знания? Можно было бы по цитируемости и количеству статей восстановить облик ученого? По той же цитируемости, количеству работ и сотрудников понять, как устроены научные школы и вообще наука в институте? Нет, наука тождественна самой себе, любые упрощения выкидывают с водой ребенка.

Оценивать работу ученого могут только эксперты, которые разбираются в тематике, знают ее историю, перспективы и могут оценить реальный вклад человека. Здесь мне приходит на ум замечательный и поразивший меня случай. Мой бывший, уже покойный начальник, завкафедрой теории динамических систем академик Аносов, как-то сказал мне, тогда еще молодому кандидату, что не считает себя сейчас ни ученым, ни экспертом, поскольку последние десять лет хоть и следил за развитием своей области, но не писал по ней работ, печатая книги и занимаясь со своими учениками.

Поражает это высказывание, помимо своей откровенности, тем, что это была правда, и всемирно известный ученый, человек поистине энциклопедических знаний, наша гордость — Аносов — находил в себе мужество это признать. Поэтому «ученые», которые уже давно ничем не занимаются, на роль экспертов не годятся, как бы они о себе ни помышляли.

Последнее. Наука — это драгоценность, может быть, самое лучшее, что осталось в России, ее последнее оправдание. Наука и, более широко, культура — это именно то, что войдет в копилку будущих цивилизаций, то, чем будет помниться наша страна далеким потомкам.

5 июня начальник департамента промышленности, инноваций и предпринимательства мэрии Новосибирска Александр Люлько принял участие во встрече с большой японской делегацией бизнесменов и промышленников во главе с Чрезвычайным и Полномочным Послом Японии в Российской Федерации господином Тикахито Харадой.

Делегация прибыла в Новосибирск для участия в форуме «Технопром-2015» с целью обсуждения направлений сотрудничества между новосибирскими и японскими партнерами. Вместе с послом приехали директор японского делового клуба, главы региональных представительств крупнейших японских компаний, таких как «Панасоник», «Хитачи», «Кавасаки».

Институт цитологии и генетики СО РАН оказался одним из активнейших участников Международного форума технологического развития «Технопром-2015», проходившим под лозунгом реиндустриализации. У Института – целый пакет предложений к программе реиндустриализации Новосибирской области. Особое внимание прессы привлекли идеи, связанные с ролью Академгородка в деле внедрения новейших научных разработок - что на сегодняшний момент представляется наиболее актуальной задачей. Своими соображениями на этот счет поделился заместитель директора по общим вопросам, экономике и информационным технологиям ИЦиГ СО РАН Сергей Лаврюшев. 

Вторую часть интервью можно прочитать здесь

– Сергей Вячеславович, на «Технопроме» вице-премьер Дмитрий Рогозин обозначил государственные приоритеты в сфере промышленности. Речь шла об импортозамещении, о развитии оборонной отрасли и о прорывных технологиях. Насколько важна роль сибирской науки в решении этих задач?

– Без всякого пафоса могу сказать, что роль сибирской науки в развитии прорывных технологии будет ключевой. Специально обращаю внимание на то, что сибирская наука – это не какое-то провинциальное ответвление. Это серьезная академическая школа, чьи успехи признаются и за рубежом. В области фундаментальных исследований наши ученые идут нога в ногу с учеными развитых стран. И это не преувеличение. Например, наш Академгородок известен во всем научном мире – от Китая до США. Так что Дмитрий Олегович обратился по адресу.

– Насколько я понимаю, наши ученые давно уже ждут такого внимания со стороны правительства?

– Вы правы. Наконец-то в верхних эшелонах власти начинает расти понимание истинной роли отечественной науки в деле развития страны. Но одного признания, конечно же, недостаточно. Необходимо создавать систему внедрения научных разработок. Без этого все наши интеллектуальные достижения будут утекать в другие страны.

В настоящее время до 70% перспективных научных разработок ученых Академгородка реализуются за рубежом. Для руководителей государства было бы неосмотрительно разбрасываться таким потенциалом. Направить его в практическое русло, в целях технологического прорыва  – это действительно важнейшая задача, озвученная Дмитрием Рогозиным.

– А что же мешает внедрять разработки прямо сейчас?

– Вы затронули поистине больную тему. Проблема в том, что у нас пока еще не выстроились адекватные механизмы внедрения. Ведь от научной разработки до промышленного образца – очень длинный шаг,  целая серия шагов. В советские годы эту функцию выполняли отраслевые институты. Однако в 1990-е наши «эффективные менеджеры» поставили на них крест. В итоге выпало важнейшее звено между фундаментальной наукой и промышленным производством, индустрией. Теперь мы вынуждены создавать такое звено, но только в новых условиях. И этот вопрос также прозвучал на форуме.

– Являются ли государственные планы по развитию оборонного комплекса определяющим фактором в решении данной проблемы? Ведь речь идет о сохранении суверенитета.

– Знаете, я бы все-таки не стал так избирательно и однобоко привязывать нашу науку к оборонному комплексу. Наука в принципе служит интересам всего общества, а не только интересам отдельных секторов. Если происходит технологический прорыв, то он происходит во всех сферах, и каждый человек ощущает результаты этого прорыва. Не совсем хорошо, когда мы, например,  делаем лучшие в мире ракеты и при этом у нас плохие дороги. Достижения наших ученых должны ощущаться во всех сферах жизни. Только в этом – залог устойчивого развития и, если хотите, - повод для национальной гордости и патриотизма. Скажем, когда человек, идя по городу, мог бы запросто показать пальцем: «Вот это классная вещь изобретена нашими учеными. И вот эта, и вот эта…». Именно так и нужно понимать технологический прорыв.

– Ученые Академгородка готовы предоставить свои разработки для указанного Вами  преображения нашей жизни?

 – Конечно! Десятки разработок ученых нашего научного центра, что называется, давно уже ждут своего часа, чтобы воплотиться в полезные вещи для жителей города. Некоторые уже воплощаются. Многие из нас  даже не представляют, сколько полезного готовы нам предложить наши ученые.

– Почему так получается, что достижения ученых Академгородка недостаточно хорошо знакомы жителям города?

– Как раз сейчас мы подходим к решению этого вопроса. Успешное внедрение научных разработок напрямую связано с развитием территории самого Академгородка. Как вы знаете, на одном из мероприятий «Технопрома» было подписано соглашение между мэрией Новосибирска и президиумом СО РАН.  Речь там шла о взаимном сотрудничестве на благо городского хозяйства и городской промышленности, где будут задействованы наши научные разработки.

– Какое это имеет отношение к территории Академгородка?

– Самое прямое. Понимаете, Академгородок в действительности является уникальным местом. С одной стороны, здесь собраны все необходимые компетенции, востребованные для осуществления прорывных технологий.

С другой  стороны, в архитектурно-градостроительном плане он воплощает некоторые черты так называемой «зеленой архитектуры». Это сейчас очень модная градостроительная тенденция, соответствующая уровню Шестого технологического уклада. Так получилось, что создатели нашего научного центра слегка предвосхитили будущее. Нам ничто не мешает сделать на этом акцент, планируя развитие данной территории.

В результате Академгородок может стать образцовым современным поселением, где происходит воплощение пилотных инновационных проектов, актуальных для развития города и области. А стало быть, и всей  страны. Эта идея, кстати, понравилась как председателю СО РАН Александру Асееву, так и мэру Новосибирска Анатолию Локтю. Будем надеяться, что сотрудничество мэрии и руководства СО РАН будет плодотворным.

Владимир Стрелков

Завтра во второй части интервью читайте: что общего у Академгородка и Голливуда, кто будет открывать инжиниринговые центры и какой интерес в этом у местного самоуправления

На форуме «Технопром-2015» обсудили программу формирования кадрового резерва для науки, проект которой подготовлен ФАНО России. «Мы находимся в начале работы, и нам нужна поддержка исследовательского сообщества», — отметил заместитель руководителя агентства Алексей Михайлович Медведев.

Он также сообщил о готовности предварительной программы по переподготовке и подготовке специалистов, занимающих руководящие должности в организациях ФАНО. Туда включен набор образовательных модулей по тем или иным компетенциям. «Требуется около 600 миллионов в год,  чтобы полноценно развернуть этот комплекс мероприятий на период 2016-2020 гг.»,— обозначил цифру Алексей Медведев, попросив присутствующих поделиться своим мнением как по поводу самой программы, так и в принципе ситуации с научными кадрами.

Главный ученый секретарь СО РАН член-корреспондент РАН Валерий Иванович Бухтияров затронул вопрос  научной аспирантуры: «По ней наносится удар, и здесь помощь ФАНО видится просто неоценимой — было бы хорошо, если бы мы могли провести систему научной аспирантуры, заканчивающейся защитой кандидатской диссертации, на законодательном уровне». Кроме того, ученый напомнил о возрастной «яме», которая сейчас наблюдается во многих, если не в большинстве, институтах — исследователей средних лет (от 35 до 50) очень мало.

Алексей Медведев согласился с проблемой, однако, констатировал: «То, что произошло за последние 20-25 лет с человеческим потенциалом российской науки, не решается с помощью программы кадрового резерва. Ее задача — сформировать пул людей, способных обеспечить хорошие траектории движения руководимых институтов».

Глава Совета научной молодежи СО РАН кандидат биологических наук Петр Николаевич Меньшанов подчеркнул, что СНМ проект документа устраивает, но, разумеется, он подлежит дальнейшему обсуждению. Обрисовав два пути карьеры для начинающего специалиста (по исследовательской линии или же по административной), ученый отметил, что не хватает групп молодых заведующих секторами, которые могли бы нарабатывать управленческие компетенции.

«Мы говорим о первой ступени подготовки научных кадров, но есть ведь проблема, которая заключается  в том, что кандидаты наук, нами подготовленные, имеют широкий спрос. Причем, это те звезды, которых хотелось бы оставить. Что для этого нужно?» — повернул обсуждение в более глобальное русло директор Института математики им. С.Л. Соболева СО РАН член-корреспондент РАН Сергей Савостьянович Гончаров. Обратившись к теме программы по формированию кадрового резерва, он предложил включить в нее компоненту расширения научных контактов и участия в международных конференциях, так как это, по мнению исследователя, необходимое условие для формирования хорошего ученого.

Помощник губернатора Новосибирской области по вопросам образования, науки и инноваций Марина Ивановна Ананич предложила использовать опыт Президентской программы подготовки управленческих кадров. Петр Меньшанов отметил, что это уже сделано, и отдельные элементы включены в проект, представленный ФАНО.

Для того, чтобы наладить в стране производство инновационных отечественных продуктов, мало просто дать денег учёным и субсидировать промышленников, необходимо оказывать планомерную государственную поддержку на всех уровнях, в том числе — и на этапе спроса, — считают участники международного совещания «Биотехнологии», состоявшегося в рамках «Технопрома-2015».

«Практика показывает, что идеи у нас есть в огромном количестве, мы делаем много хороших вещей, но всё упирается в спрос. На этом этапе «вылетает» очень много проектов, — заявил генеральный директор ЗАО «Сибирский центр фармакологии и биотехнологий» Андрей Александрович Бекарев. — Инвесторы придут, если есть чёткое видение, понимание, что  будет возврат средств. Именно поэтому они охотно вкладываются в земельную и строительную отрасли. В том же, что касается сложных проектов, к которым относятся био- и фармацевтические технологии, то здесь результат совершенно неочевиден».

Именно поэтому, считает бизнесмен, инновационным проектам просто необходима поддержка со стороны государства. Так, в производство препарата «Тромбовазин», разработанного совместно с Институтом цитологии и генетики СО РАН и Институтом ядерной физики им. Г. И. Будкера СО РАН, были вложены колоссальные инвестиции, но сейчас с его реализацией возникают проблемы. В первую очередь потому, что на российском рынке фармакологии сегодня — засилье крупных иностранных компаний: прямое, опосредованное — через врачебную практику, чиновников.

«Никогда инновационная компания с этим не в состоянии справиться», — подчёркивает Андрей Бекарев. — То же самое может касаться любого другого инновационного продукта в России. Если мы не создадим систему спроса, то сколько бы денег на него не тратилось, всё бессмысленно.  Мы говорим, что нужно выходить на иностранные рынки, но при этом не можем прорваться даже на собственный».

Об этой же проблеме говорит генеральный директор «Биотехнопарка» Владимир Кожевников: «Иностранным компаниям даются преференции, им  гораздо легче попасть на наш рынок, чем нам, например, на рынок ЕС».  Также он отмечает, что отечественным инновационным продуктам часто нет места и в России, потому что они не попадают под те или иные чисто формальные критерии.

Директор Института цитологии и генетики СО РАН академик Николай Александрович Колчанов обратил внимание представителей власти на то, что биотехнологии — это не только медицина и фармакология. «Отрасль переработки  быстровозобновляемого растительного сырья позволяет получать продукты с высокой добавочной стоимостью. Во всём мире зеленые технологии имеют большой приоритет. У нас они когда-то тоже активно развивались, но сегодня практически потеряны, — рассказывает он.  — Количество возобновляемого сырья, которое Россия сейчас просто зарывает в землю — миллиарды тонн.  Делать так — это всё равно, что закапывать ассигнации». Также развитию отрасли, по  мнению академика, мешает недостаток специалистов в области биотехнологий и интеллектуальной собственности. «Необходимо  формирование специальных магистерских программ», — считает он.

Мэр наукограда Кольцово Николай Григорьевич Красников поднял проблему последовательности деятельности властей: «Бывавшие в горах знают: на вершину нельзя подниматься рывками, с частыми остановками и с ускорениями, горные туристы всегда идут со «скоростью умирающей клячи», но постоянно. Если же проследить отношение государства к тем или иным сферам, то это будут рывки: что-то пообещали, выдали, переключились на другое. Хотя лучший результат дают как раз постоянные планомерные меры. Хорошо, что сейчас появляются новые формы поддержки науки и наукоёмкого бизнеса, но, тем не менее, хотелось бы больше последовательности и координации».

Каждый вложенный рубль в биотехнологии даёт до 10 рублей. Суммарный экономический эффект в ближайшей перспективе может составить 250 миллиардов тысяч рублей в год.

Генеральный директор «Сиббиофарма» Петр Константинович Куценогий  утверждает, что средства государственной поддержки нужно распределять более разумно: поддерживать следует, в первую очередь, тех, от кого будет отдача. «У региональных властей есть замечательный рычаг — субсидии. Однако они не всегда стимулируют предприятие становиться более эффективным. Часто оно пускает их не в развитие, а на, то, чтобы заткнуть дырку в бюджете, — говорит он. — Субсидии, на мой взгляд, надо не увеличивать, а как-то увязать с эффективностью их использования. Следует поддерживать не всех подряд, а сильных, которые выплывут, пойдут в рост и дадут результаты. Второе:  деньги, если они выделяются государством, должны приводить к увеличению налоговой базы, а значит — и товаропроизводства, и производительности. Если этого нет, значит, они расходуются непонятно как».