Исследователи лаборатории патологии насекомых Института систематики и экологии животных СО РАН создали биологические препараты для борьбы с вредителями на основе вирусных, грибных и бактериальных инфекций. Кроме того, ученые доказали, что устойчивость организма к биологическим агентам образуется намного медленнее, чем к химическим средствам.

«Мы выясняем формирование защитных реакций насекомых для того чтобы определить, как подавить сопротивление особи к болезням», — рассказывает старший научный сотрудник ИСиЭЖ СО РАН кандидат биологических наук Вячеслав Викторович Мартемьянов.

Действие препаратов специалист сравнивает со СПИДом, который напрямую не убивает человека, но поражает клетки иммунного звена. В итоге индивид умирает от неспецифического недомогания, которое в других случаях не приводит к гибели.

«Еще мы изучаем особенности патогенеза, те изменения, вызываемые разными инфекциями или же их смесями. Например, вирусом можно заражать так, чтобы это сохранялось в организме, передавалось следующему поколению. Смотрим, как ускорить смерть насекомых, снижая количество вносимых частиц», — рассказывает Вячеслав Викторович.

В биопрепаратах важно использовать исходные штаммы микроорганизмов, обладающих высокой вирулентностью — способностью инфекционного агента заражать особь. Параллельно с основными исследованиями ведется непрерывный поиск новых штаммов.

Разработчики также занимаются тем, что наблюдают за механизмами в природе, определяющими вспышки или падение численности массовых видов насекомых. Отдельный блок экспериментов — экологические, где изучается воздействие среды: температуры, заморозков, количества осадков, влажности. Поскольку сибирский регион специфичен из-за того, что находится в центре континента, то факторы влияния окружающей обстановки изменчивы. Важно знать, как они могут влиять на организмы и на их взаимодействия с энтомопатогенами. «К примеру, инсоляция сильно инактивирует биологические агенты, которые мы вносим: вирусы, бактерии, грибы. Соответственно все старания, направленные на то, чтобы подавить численность насекомых, сводятся к нулю потому, что в солнечную погоду препарат использовался без определенных протекторов и добавок, повышающих стабильность действия продукта или восприимчивость вредителей к болезням», — поясняет Вячеслав Мартемьянов.

«Наиболее современный эксперимент из всех перечисленных — это коэволюция патогена и хозяина. Мы моделируем различные ситуации, где эти организмы находятся вместе, и в процессе смены поколений они приспосабливаются, возникает адаптация и контрадаптация — более-менее стабильное состояние, когда их влияние на численность друг друга становится минимальным. Такие микроэволюционные процессы имитируются нами на вощиной огневке и патогенных грибах», — говорит старший научный сотрудник лаборатории патологии насекомых ИСиЭЖ СО РАН Вадим Крюков.

Ученые доказали, что резистентность, то есть устойчивость, к биологическим агентам формируется намного медленнее, чем к химическим препаратам, для привыкания к которым достаточно смены трех-четырех поколений. Это исследование подтверждает перспективность использования именно биологических средств защиты, а не пестицидов, из-за быстрого приспособления к которым химическая промышленность вынуждена каждый год разрабатывать новые формулы.

Продукт, разработанный в ИСиЭЖ СО РАН, распыляется в поле обычными опрыскивателями, для окружающей среды он абсолютно безвреден, так как все штаммы, применяющиеся сотрудниками лаборатории, всегда присутствуют в природе, но либо менее вирулентны, либо их количество невелико. Более того, зачастую бактерии и вирусы воздействуют только на определенные виды насекомых. К тому же, ученые не только тестируют препараты, но и корректируют условия их применения, описывая правильное использование.

«Сейчас готово несколько образцов, есть даже экспериментальные партии: вирусный — от непарного шелкопряда, бактериально-грибной — от колорадского жука и от комаров, последний еще проходит испытания. Чтобы выйти на рынок, требуется регистрация, а она стоит космических денег — 5-10 млн рублей за один продукт, резерва института на это не хватает», — рассказывает Вячеслав Мартемьянов.

Также ученый говорит о том, что изобретение необходимо довести до экономической целесообразности: специалист должен просчитать рентабельность его производства, а также следует привлекать инженеров, способных оптимизировать, рационализировать технологию массового производства.

«Нужна стабильная структура, которая готова к потерям. Фундаментальная наука — это ведь высокорисковые исследования, на рынок поступает в лучшем случае 1-2% разработок. Но, как показывает практика, именно они потом и окупают все остальные 99% расходов и совершают революционные прорывы в индустрии. Кроме того, должна быть общественная потребность в беспестицидной продукции. В Европе, к примеру, есть целые магазины с овощами и фруктами, выращенными без химикатов», — говорит ученый.

Мы не раз разбирали ситуацию, когда достижения нашей науки остается невостребованным в России. Причины бывают разными: отсутствие системы инжиниринга, превращающей открытие в промышленную технологию, субъективные предпочтения конкретных людей , принимающих решения и т.д. Сегодня же предлагаем пример иной ситуации, которая возникает, когда инновацию используют «для галочки». Чтобы отчитатться о «внедрении» без должного понимания, как это должно работать.

Итак, вопрос – предприятие прошло сертификацию системы менеджмента качества (СМК). Что это дает само по себе?

Ответ на данный вопрос один, но путь его восприятия зависит от цели сертификации:

1. Получение сертификата как обязательное требование заказчика;
2. Получение преимуществ перед конкурентами на рынке;
3. Переход на новые методы управления качеством и предприятием в целом.

При реализации первых двух направлений цель достигнута, требование заказчика выполнено, преимущества перед конкурентами получены. Можно остановиться, отложить развитие системы менеджмента качества, но только до того времени, пока система не даст сбой. Например, контракт заключен, поставки осуществляются, но заказчик предъявляет периодические претензии к качеству продукции, продолжаются сетования на отдел технического контроля и «споры» с потребителем на тему, а так ли вы эксплуатируете продукт.

Либо на рынке все серьезные конкуренты сертифицировали систему менеджмента качества, и данный документ перестал быть преимуществом, а стал неотъемлемой частью производителей конкретного вида продукции либо услуги.

Следующим шагом становится переход на новые методы управления качеством, многочисленность которых заставляет задуматься не только практика, но и теоретика. Считается, что стандарты ISO на системы менеджмента качества являются синтезом лучших мировых производственных практик менеджмента с ориентацией на качество, удовлетворение потребителя, в основу которых положен феномен японского производства. Если углубиться в изучение принципов СМК, то становится понятно, что стандарт направлен на повышение качества менеджмента. Через политику, цели в области качества, а также результаты процессов требования стандарта развивают и согласовывают стратегический, тактический и операционный уровни управления предприятием.

Через анализ потребностей рынка, технических и технологических возможностей предприятия к производству продукции, способной заинтересовать и удовлетворить заказчика. В чем «секрет» стандарта? В формализации деятельности. Стандарт регламентирует определенный набор деятельности, которая должна быть формализована и задокументирована, наличие определенного набора документов дает возможность получить сертификат соответствия, и подтверждает способность предприятия выпускать качественный продукт. Выполнение этого регламента не должно останавливать производителя, на основе принципа целесообразности система документации должна развиваться.

Среди возможных и наиболее популярных направлений развития сертифицированной системы управления качеством можно выделить следующие:

1. Развитие, основанное на принципах ISO 9001. В основе стандарта лежат восемь принципов менеджмента качества: ориентация на потребителя; лидерство руководителя; вовлечение работников; процессный подход; системный подход к менеджменту; постоянное улучшение; принятие решений, основанное на фактах; взаимовыгодные отношения с поставщиками. Предприятие, может взять принцип и развивать его практическую реализацию. Среди наиболее практикуемых принципов можно выделить «процессный подход», «улучшение» и «вовлечение работников». Далее на основе методологического, методического и программного обеспечений предприятие развивает свою систему менеджмента качества в выбранном направлении. Следует отметить, что в настоящей статье не рассматриваются принципы новой версии стандарта ISO 9001:2015. Суть материала – рассмотреть возможности развития сертифицированной системы менеджмента качества.

2. Развитие на основе системы стандартов ISO, направленных на расширение понимания ISO 9001.

Международные стандарты могут оказать поддержку организациям, когда они создают или намереваются улучшить свои системы менеджмента качества.

3. Развитие для предприятия, намеренного выйти за рамки требований стандарта ISO 9001, захватывая более широкий круг вопросов, которые могут вести к улучшению общих показателей деятельности организации. В этом случае в основу менеджмента становится стандарт ISO 9004 «Менеджмент для достижения устойчивого успеха организации. Подход на основе менеджмента качества», который представляет более широкий взгляд на менеджмент качества, чем ISO 9001. Это более полный с точки зрения управления предприятием стандарт, который предлагает нацеленность на обеспечение уверенности в отношении благополучия организации в целом, удовлетворение потребностей и ожиданий всех заинтересованных сторон на основе постоянного улучшения деятельности организации. Этот стандарт предназначен для целей саморазвития и не предназначен для целей сертификации.  ISO 9004 включает руководство по методике проведения организацией самооценки, позволяющей оценить степень зрелости ее системы менеджмента качества.

4. Еще одним направлением развития предприятия, сертифицировавшего систему менеджмента качества, является внедрение интегрированной системы менеджмента. Стандарт ISO 9001:2008 не содержит конкретных требований к другим системам менеджмента, таким как менеджмент охраны окружающей среды, менеджмент профессионального здоровья и безопасности, финансовый менеджмент или менеджмент рисков. Однако стандарт позволяет организации согласовать и интегрировать свою собственную систему менеджмента с другими системами менеджмента с соответствующими требованиями.

Модель развития предприятия, сертифицировавшего СМК на соответствие ISO 9001, может иметь как направление, одно из представленных выше, так и комплексное развитие, включающее, например, внедрение процессного подхода с углублением в риск-менеджмент с параллельным внедрением системы экологического менеджмента.

Самое важное в направлении поиска модели развития – это Качественный менеджмент, с позиций качества как степени соответствия. И если вы внедряете СМК, то достигайте не сертификата соответствия, а удовлетворения потребителя.

При проведении аудитов на соответствие какой-либо модели менеджмента поощряйте «находки» недостатков, это направления дальнейшего развития системы. Ведь известно, не болеет только мертвый. А совершенствованию нет предела. Фиксируйте претензии потребителей, они также толчки для развития. Ведь отечественный бизнес привык доказывать потребителю свою правоту, ссылаясь на ГОСТы и ТУ, и как результат, отечественный рынок заполнен импортными товарами.

Елена Горчакова 

Сегодня в стенах Института ядерной физики им. Г. И. Будкера (ИЯФ СО РАН) открылся Международный семинар по физике антипротонов и технологиям в FAIR.  В его работе принимают участие более 80 ученых из Германии, России, США, Италии, Великобритании, Японии, Швейцарии. Нашу страну представляют Институт ядерной физики СО РАН (Новосибирск), Объединенный институт ядерных исследований (Дубна) и Институт теоретической и экспериментальной физики (Москва).

Такое внимание со стороны мирового научного сообщества не случайно: на сегодня FAIR (Facility for Antiproton and Ion Research) является одним из самых масштабных международных научных проектов в области ядерной и субъядерной физики. Речь идет о строительстве в Германии крупнейшего ускорительного комплекса. Он создается с расчетом на поиск в физике элементарных частиц процессов, выходящих за рамки Стандартной модели (теоретическая модель, описывающая взаимодействие всех элементарных частиц).

Как пояснил один из научных руководителей проекта профессор Джеймс Ритман:

 «С помощью известного уравнения Эйнштейна - E=mc2 - мы пытаемся преобразовать энергию столкновения частиц в массу, то есть получить новые частицы. Есть такие типы частиц, про которые мы точно знаем, что они существуют, а есть такие, в существовании которых мы не уверены».

Это, по мнению ученых, позволит изучить, какие процессы происходили в нашей Вселенной в первые моменты ее существования (после Большого взрыва), а значит – лучше понять природу мироздания. Работа по созданию комплекса продлится несколько лет, первые эксперименты планируют провести в 2022 году.

Конечно, все задачи, которые ставят перед собой участники проекта лежат в области фундаментальной науки и сегодня сложно говорить о том, какую конкретную практическую пользу человечеству принесут эти изыскания. Но как отметил заместитель директора по научной работе ИЯФ СО РАН Евгений Левичев, когда Фарадей начинал свои изыскания в области магнетизма, он тоже не предполагал, что вскоре электрическая лампа станет неотъемлемым атрибутом нашей жизни.

Значение фундаментальной науки в мире понимают достаточно хорошо – страны-участницы проекта готовы вложить в строительство и работу комплекса FAIR свыше миллиарда евро. Кроме того, в ряде стран запущены самостоятельные проекты, такие как российская «НИКА» (так называется коллайдер, который сейчас строится в Дубне). Кстати, «НИКА» не дублирует FAIR, скорее эти два проекта дополняют друг друга: результаты экспериментов, полученные на одном комплексе будут использоваться при решении задач на другом.

Что же касается германской установки, то там новосибирские физики решают две масштабные задачи. Во-первых, ИЯФ СО РАН разрабатывает «под ключ» одну из составных частей комплекса– накопительное кольцо CollectorRing (CR), участок установки, в котором аккумулируются элементарные частицы и распределяются по другим ускорителям для проведения экспериментов. Расчетная длина кольца – более 200 метров, стоимость – около 40 миллионов евро. Все работы, от создания проекта до монтажа готового оборудования, будут производиться на ресурсах ИЯФ СОРАН. Выполнение такого масштабного заказа стало возможным благодаря приобретенному новосибирскими учеными опыту в ходе работ на Большом адронном коллайдере.

А в конце октября ИЯФ СО РАН подписал с FAIR новый крупный контракт на разработку магнитных элементов для каналов перепуска пучков HEBT (High Energy Beam Transferline) на сумму 16 миллионов евро. Это оборудование обеспечит транспортировку высокоинтенсивных пучков антипротонов и редких ионов в каскаде накопительных колец, составляющих ускорительный комплекс. Общая длина транспортных каналов, по которым будут проходить пучки, составляет более километра.

Конечно многомиллионные контракты дл научного института станут серьезным ресурсом для развития. Но главный результат этих договоренностей новосибирские ядерщики видят в другом.

– Эта работа позволяет нашим ученым, прежде всего молодым сотрудникам вести полноценную научную работу, решать самого передового края науки, - подчеркнул Иван Кооп,  руководитель проекта ускорителя – накопительного кольца. – Именно этим подобные проекты полезны для развития российской науки.

Георгий Батухтин

В журнале "Огонек" размещено интервью с президентом центра «Кинетика» МИСиС Владимиром Пирожковым, в котором речь идет об оружии будущего и сотрудничестве центра с ОПК. Наш блог приводит текст этой беседы.

Исследование "Война будущего" провели специалисты Центра промышленного дизайна и инноваций "Кинетика" МИСиС. Это, бесспорно, новость: в нынешней раскаленной телевизором атмосфере даже сугубо гражданские институции и люди "залипают" на военную тему.

— Что представляет собой ваше исследование?

— Это объемный том, около 800 страниц. В нем три части. Первая — это анализ глобальной ситуации. Из него следует, что война в какой-то форме весьма возможна и даже близка. Вторая — "анализ анализов", выжимка на несколько страниц о том, какими могут быть потенциальные конфликты. И третья часть — своего рода техзадание, которое мы написали для себя и производителей: что мы должны сделать, чтобы помочь армии и ОПК подготовиться к ситуации. Мы вычленили элементы, которыми нам предстоит заниматься, создавая экипировку солдата будущего — например, системы поражения, жизнеобеспечения, защиты, энергообеспечения, управления. В этих секторах мы работаем и будем работать в ближайшее время совместно с профильными организациями.
реклама

— А нужно готовиться?

— В истории бывали случаи, когда мы вступали в конфликты неподготовленными. Есть простое правило: у тех, кто не готов, разрушений, ущерба, человеческих жертв больше, чем у тех, кто готовился. Нас 140 млн человек, и нам себя нужно беречь. Да и других тоже. В мировой практике сегодня считается циничной нормой расчет 1:5, то есть на одного погибшего бойца должно приходиться пять солдат противника. Но и противник тоже так считает. Конечно, лучше 0:0, но это, к сожалению, недостижимый идеал.

— Какой видится война будущего?

— Это будет так называемая сетецентрическая война. Термин введен американцами, имеющими опыт участия в конфликтах последних лет. Отдельные ее признаки мы уже наблюдаем в локальных войнах. "Сетецентрическая война" предполагает создание разветвленной сети хорошо информированных, но географически рассеянных сил. Вот ее главные признаки. Первый: высокоэффективная информационная система, обеспечивающая доступ каждого бойца ко всей необходимой информации. Второй: высокоточное оружие с большой дальностью поражения цели и маневренностью. Третий: высокоэффективная система управления и командования. Четвертый: так называемая интегрированная "сенсорная решетка". Это система быстрого принятия решений и исполнения на основе точной информации по схеме "инфо-решение-стрелок". Причем решения могут приниматься не обязательно в центре управления боем, потому и называется "решетка". В технологическом плане все это предполагает внедрение новых систем управления, слежения, разведки, контроля, компьютерного моделирования.

 — Как будут проходить боевые действия?

— Современные войны происходят в основном в городских условиях и затрагивают логистические операции. Это подтверждают конфликты в Ираке, Афганистане, Сирии и других горячих точках. Иначе говоря, война все больше переходит из горизонтальной фазы в вертикальную. Бой может быть даже межэтажным, когда противники располагаются на разных этажах одного здания, как, например, это было в донецком аэропорту. Авиация, танки и артиллерия, разумеется, нужны, но, как и раньше, успех в основном зависит от бойца. Человек — базовый элемент любого конфликта. Отсюда возникает огромное количество различных факторов, влияющих на боевые действия: бетонные или кирпичные стены, стекло, переборки, лестницы, подземные ходы...И соответственно появляются новые системы обнаружения противника — ультразвуковые, инфракрасные, тепловые, ночного видения и так далее.

Появляется новый вид управления боем, так называемые сержанты трех кварталов. На первый план выходят люди, хорошо знающие особенности городской застройки на своем участке боя и способные принимать самостоятельные решения. От каждого солдата и от командира взвода или роты теперь требуется самостоятельность принятия решений, а не слепое выполнение приказов командира полка или дивизии. Поэтому сейчас главный упор должен делаться на подготовке младших командиров.

Важный момент: боевая группа солдат усиливается за счет применения информационно-коммуникационных технологий, то есть создается локальный пункт связи. Все подразделения и все бойцы, участвующие в операции, знают, что делают другие. Это легко сказать, но трудно сделать. В Германии, например, эта проблема решается с помощью бронированной техники. Скажем, десять бойцов всегда на связи с бронетранспортом, который является центральной станцией передачи информации. Но у всех армий разные подходы.

Современная война — это не только боевые действия, но и мощная информационная поддержка армии. Такой поддержки не было, например, в российско-грузинской войне 2008 года, и от этого она выглядит очень противоречиво. Разные эксперты в разных странах по-разному отвечают на вопрос, кто первый начал стрелять. Вот поэтому информационная подготовка приобретает все большее значение.

— Некоторое время назад была принята программа вооружений до 2020 года, на которую было выделено 20 трлн рублей. Это подготовка к войне прошлой или будущей?

— Я комментировать программу не могу, выскажу только субъективное мнение. В первую очередь стояла задача поднять предприятия, которые производят конкретные виды военной техники для Вооруженных сил РФ. Вывести заводы из застойного состояния, в котором они находились. В основе были те образцы техники, которые на заводах производились, и технологии, которые использовались ранее. Но за последние десять лет появились и новый танк Т-14 "Армата", и самолеты пятого поколения Т-50, и костюм солдата "Ратник", и многое другое. Более полутора тысяч предприятий стали "на крыло". И это отразилось на выпуске не только военной, но и гражданской продукции.

— Почему вы, промышленный дизайнер, сделавший карьеру в мировом автопроме, занялись вооружениями?

— Есть вещи, которые мне представляются сегодня более важными для нашей страны. Позже, когда мировая конъюнктура успокоится, перекуем мечи на орала. Тем более что опыт есть. Системы стрелкового вооружения — это лишь часть из того, чем занимается сегодня Центр промышленного дизайна и инноваций "Кинетика".

 — Кто вас позвал в оборонную отрасль?

— Один из сотрудников Златоустовского машиностроительного завода пригласил меня посмотреть линейку изделий, которые выпускает это предприятие. Я поехал, познакомился с директором, тогда это был Сергей Лемешевский, мы с ним нашли общий язык. Сейчас он руководит НПО им. Лавочкина. Но мы с ним продолжаем сотрудничать. Златмаш вывел нас на Центральный научно-исследовательский институт точного машиностроения, который входит в госкорпорацию "Ростех". Директор ЦНИИ Точмаш Дмитрий Семизоров познакомил меня с Фондом перспективных исследований (ФПИ), который занимается инновациями в оборонной сфере.

— Вы занимаетесь ракетами, танками?

— Нет. Ракете с ядерной боеголовкой дизайн не нужен. Это изделие разового применения. Есть у нас и космические войска, и прекрасные самолеты, корабли, танки. Там, конечно, много работы для нас. Но есть два базовых элемента войны, с которых имеет смысл начать. Первый — это солдат, он главный. На подготовку солдата, на его экипировку сегодня затрачиваются немалые средства. И второй элемент — боеприпас. Патрон для стрелкового оружия — как ДНК — задает систему всех видов стрелкового оружия и его модификаций.

— У вас главный рабочий инструмент — ноутбук. Между ним и реальным производством оружия должны быть какие-то промежуточные звенья?

— Нам, дизайнерам, надо быть открытыми миру, нужно смотреть, что делается вокруг, анализировать, создавать изделия лучше, чем у других. В этом суть нашей работы. Да, у нас есть специальные задания от научно-исследовательских институтов оборонной отрасли. На основе тех емких исследований, о которых мы с вами сегодня говорим, мы, скорее, создаем функциональные прототипы. Желательно эстетичные, удобные, надежные, произведенные в России. У нас есть необходимые лицензии на создание опытных образцов. Мы делаем все, кроме ствола. Ствол — это закрытая зона, которой занимаются только специалисты, мы туда не ходим. Строим не только прототипы оружия, но и то, о чем я говорил вначале,— прототипы механизмов, 3D-транспорта, способного перемещаться в трех измерениях. Для разработки прототипов, то есть работающих образцов, нужна специальная мощная технологическая база. Мы ее сейчас создаем. Строим в центре Москвы, на территории Национального исследовательского технологического университета МИСиС, между Парком культуры и Ленинским проспектом, подземный Центр прототипирования высокой сложности. Работы близки к завершению. Уже установлены обрабатывающие центры высочайшей точности, проработаны практически все базовые технологические процессы. Это будет опытное производство полного цикла в очень компактном формате.

— Что собой представляет мировой рынок стрелковых вооружений? Есть ли у него запрос на новые виды оружия?

— Рынок колоссальный! Есть боевое оружие, спортивное, различные не стреляющие макеты... Но самое сложное, самое мощное оружие — боевое. Оно должно быть неприхотливым, работать в любой среде, в жару и мороз. Надо, чтобы оно легко перезаряжалось, было безотказным, надежным, не подводило в нужные моменты, когда стоит вопрос "либо ты, либо тебя". Если кратко, есть пять критериев боевого оружия: скорость подготовки к использованию, точность, дальность стрельбы, надежность, дешевизна.

— Вооружение нашей армии отвечает таким критериям?

— Я не конструктор и буду в оценках осторожен. Мне кажется, надо работать над эргономикой наших оружейных систем. Нужно использовать современные материалы, сегодня всюду сталь заменяется пластиком, композитными материалами. Очень важный момент — покрытия металлов. Здесь еще много работы. Дизайна оружия у нас в стране как такового не было. Конструкторы всегда отталкивались лишь от функции. По-своему это оправданно. Но сейчас мы выходим на глобальные рынки, нужно быть лучшими. Нам надо создавать стрелковые комплексы.

— Что значит "стрелковый комплекс"?

— В современных армиях отдельно винтовки или автоматы используются все реже. На смену приходят системы, включающие нашлемные прицельные устройства, мощную оптику, лазерные и тепловизионные приборы, новые системы хранения и транспортировки амуниции. Например, знаменитый автомат Калашникова требует двух рук бойца. А если нужно стрелять одной рукой? Или без рук? Можно, но неудобно. Другой вариант решения такой задачи: на плече солдата закреплен такой "попугай", который стреляет туда, куда человек смотрит. Еще вариант: прицел встроен в очки на шлеме солдата. А если у него есть приспособления, чтобы смотреть за угол? Или сквозь стену? И к этому добавить прибор, различающий своих и чужих? И это все должно быть взаимосвязано, облегчено и просто в использовании. Над такими инновациями мы и работаем.

— Каких именно технологий требуют современные оружейные системы?

— Вот традиционный пистолет с металлическим спусковым крюком. Крючок делают на фрезерном станке с тремя-четырьмя перестановками заготовки плюс сварка. Такой метод значительно повышает стоимость изделия и увеличивает время изготовления. А вот спрессованный из порошка крючок гораздо дешевле. На Западе сейчас применяют очень много пластика. Но у таких технологий есть минус: пластик при сильных морозах крошится, колется. Значит, такое оружие неприменимо в Арктике. А оно там может потребоваться. Если учесть и рассчитать количество мелких деталей в механизме, их потенциальную модульность и взаимозаменяемость, себестоимость изделия можно сократить в разы, если не на порядок!

Западные образцы, например, технологичнее наших в производстве. Но не факт, что лучше. Ведь качество проявляется в конкретных условиях. Одно дело — Европа, другое — Россия. И дороги другие, и бетон, и стекло. Нужны серьезные программы испытаний, улучшения характеристик, инновационные решения. Еще одно перспективное направление: почему бы не печатать патроны прямо в поле перед боем?

— Как это?

— Сегодня существуют 3D-принтеры, которые могут воспроизводить любое изделие любой формы по цифровым файлам. Главное, чтобы были нужные материалы. В мастерской ставится линия принтеров. Нужны металлические трубочки для гильз, пороха, а пули могут быть разными — трассирующими, бронебойными. Вечером командир сделал заказ на два миллиона патронов, утром все готово. И тем самым отменить их логистику вагонами и самолетами за тысячи километров и не возить с собой в обозе.

Или, например, в условиях Арктики, которая может стать одним из театров военных действий, требуется особые покрытия, которые по прочности превосходит сам металл. Обычный пластик при температуре минус 60 градусов превращается в подобие стекла. Значит, нужны специальные композитные добавки. Вместо металлической рукоятки надо ставить керамическую, по структуре напоминающую морскую ракушку рапан, она обладает высокой прочностью при меньшем весе. Сейчас из подобных керамических материалов у нас делают бронежилеты и каски, они считаются лучшими в мире. Это так называемый бионический дизайн.

— Мы подошли к экипировке солдата...

— Так точно. Это еще одно направление нашей работы, экипировка будущего.

— Костюм "Ратник", "зеленые человечки" в Крыму?

— Нет, это был, "предратник". Даже не первое поколение нового костюма солдата. Настоящий "Ратник" уже в войсках, и эта система очень конкурентна в контексте мировых аналогов. В мире сейчас есть шесть или семь подобных систем.

Костюм солдата будущего — это фактически полуроботизированный комплекс. Главная задача, которая перед нами стоит,— сохранение жизни бойца. Вообще, отличие этого комплекса от традиционной формы в том, что в нем увязано несколько систем. В костюме солдата встроены до полусотни различных изделий.

Главная задача — в интеграции усилий множества предприятий в одно комплексное изделие. Каждое предприятие выпускает какое-то свое изделие и при этом постоянно его совершенствует. Причем систему надо упрощать, чем она проще, тем надежнее в реальных боевых условиях. Элементы системы должны быть взаимозаменяемыми, что-то можно поставить из другого комплекта, если это потребуется. И делать это прямо на поле боя.

— Как решается проблема выживания солдата в случае ранения?

— Над этим работа тоже идет. Мы исходим из правила "золотого часа": если раненому оказать помощь в первый час, у него будет 80-процентный шанс на выживание. Во второй час — уже только 15-20 процентов. Следовательно, нужно оказать помощь солдату прямо на поле боя, а потом переводить его на следующий уровень медицинской помощи. Значит, нужны специальные приспособления для транспортировки раненого. Какие именно? Какими должны быть носилки? Как товарищ раненого может его транспортировать, если на обоих по 20 кг экипировки плюс оружие? Ведь в прежних войнах такого не было. Во Вторую мировую медсестра могла вытащить на плащ-палатке раненого бойца с поля боя. Сегодня это уже сложновато. Все это важные вопросы, которые требуют специальных решений. Недавно мы были на учениях в Подмосковье, где как раз эти проблемы отрабатывались.

— Несколько лет назад один из наших известных дизайнеров уже разрабатывал комплект военной формы. Не боитесь повторить печальный опыт?

— Я не комментирую работу коллег по цеху. Думаю, что любой бы профессионально выполнил поставленную перед ним задачу. Возможно, было другое время и были другие цели. Честно говоря, я вообще не хотел бы заниматься войной. Но сегодня надо заботиться о защите и боеспособности наших молодых ребят, которым, возможно, придется принять участие в каком-то из конфликтов. Нужно, чтобы они были уверены в себе. А самое важное, чтобы родные не получали плохих новостей.

Для поддержки научных, образовательных и культурных инициатив создан фонд «Траектория». Его основатели сообщают, что деятельность организации будет направлена на «поддержку людей в их стремлении непрерывно познавать окружающий мир через науку и культуру, на формирование среды образованных и просвещенных личностей, которые являются залогом общественного прогресса». Константин Петров, директор программ, соучредитель фонда некоммерческих инициатив «Траектория», рассказал отделу науки «Газеты.Ru» о проектах и финансировании нового фонда.

— Из каких ресурсов и в каком объеме будет происходить финансирование фонда «Траектория»? Источники будут в основном иностранные или наши?

— Про иностранные источники мы пока не говорим — мы прежде всего ориентируемся на российские деньги и российское финансирование. В данном случае мы никаких ограничений перед собой не ставим, поскольку мы уже ведем переговоры с донорами, которые готовы будут взять на себя финансирование в полном или частичном объеме каких-то отдельных проектов. Мы будем работать также с какими-то небольшими пожертвованиями — в том числе это может быть даже краудфандинг под какие-то отдельные мероприятия, если мы решим, что это будет целесообразно. Кроме того, мы уже готовим и подаем заявки — вот вчера уже подали первую заявку — на различные грантовые конкурсы, связанные с проведением тех или иных социальных проектов, в которые мы можем вписаться по нашей тематике. Это образовательные мероприятия для школьников, студентов, учителей, в регионах в том числе. В принципе, есть некий пласт таких конкурсов, на которые можно подаваться. Главное — отслеживать эту информацию и, в общем, подаваться, вот и все.

— Кто из фонда «Династия» перешел в «Траекторию»?

— В данном случае у нас инициаторами и соучредителями являются два человека — это я и Татьяна Большова, мы с ней коллеги по фонду «Династия». Бывший исполнительный директор «Династии» Анна Пиотровская вошла в совет нового фонда. Нам сейчас активно помогают другие коллеги — мои менеджеры, кто просто проявил интерес к нашей деятельности. Но команда из «Династии», которая занимается новым фондом, прописана в регистрационных документах — это я, Большова (она юристом была в «Династии»), Наталья Шустова (в «Траектории» она — исполнительный директор, в «Династии» была главным бухгалтером и финансовым директором) и Анна Пиотровская.

— Расскажите поподробнее о планируемых проектах. Будут ли продолжены программы «Династии»?

— В принципе, нам не хотелось бы в полной мере повторять то, что мы делали в «Династии». Но в «Династии» были очень хорошие практики, инструменты для работы с проектами, и мы постараемся их использовать. В частности, мы будем продолжать работу со школьниками, с учителями в регионах. Будем проводить там мероприятия.

— Вы хотите сосредоточиться именно на регионах?

— Да. Мы хотим сосредоточиться на регионах. Потому что в Москве и в центре проходит очень много всего. Нельзя сказать, что мы уходим из Москвы. Если мы решим, что нужно провести какую-то публичную лекцию нобелевского лауреата, то мы ее проведем.

— Какие еще у вас планы?

— «Династия» постепенно выходила из ряда программ, сокращала свое участие в них, и в этом смысле мы тоже хотим немножко переформировать наши подходы. Хотя общая линия — популяризация, просветительство, мы ее, конечно, будем придерживаться. У нас огромный срез экспертов, лекторов, дружественных людей, которые с нами остались и готовы продолжать с нами работать. Мы хотим делать летние школы для школьников. Хотим реализовать учительский проект.

У нас есть ряд идей с научно-популярным книгоизданием — в том числе переводных книг.

— А что по поводу грантов?

— Про гранты мы пока не говорим — потому что грантовые конкурсы требуют больших денег, которых у нас пока нет.

Для них нужен серьезный меценат, который возьмет на себя полностью финансирование.

— У вас есть кандидатуры этих меценатов?

— Кандидатуры меценатов есть, и мы ведем с ними переговоры, но раскрывать имена сейчас я не хотел бы.

— Уклон будет именно в естественные науки?

— На данный момент — в естественные науки. Хотя сам я по образованию гуманитарий. Но если мы найдем что-то интересное в плане, например, экономики, то будем и этим заниматься.

— Будете ли вы сотрудничать с фондом «Эволюция», который тоже выступает преемником «Династии»?

— У нас была встреча с инициаторами фонда «Эволюция» — с Петром Талантовым и Михаилом Гельфандом. Но, насколько я знаю, они еще не зарегистрировались.

Мы открыты к сотрудничеству, и мы считаем, что надо объединять усилия по таким делам. Ничего плохого в этом сотрудничестве я не вижу, и ни о какой конкуренции тут вообще и речи не может идти.

Это не бизнес, не коммерческая компания. Если мы занимаемся похожими и полезными вещами, почему бы не сотрудничать. На западных конференциях говорят о сотрудничестве фондов. Я считаю, что у нас это тоже должно быть.