Сколько в России месторождений? Какова стратегия нефтяной отрасли в XXI веке? И наконец, насколько прогнозируемы мировые цены? Ведущие эксперты СО РАН поделились своим видением перспектив разведки и добычи нефти в России, а также роли углеводородного сырья в глобальной и национальной экономике.

В докладе  научного руководителя Института нефтегазовой геологии и геофизики им А.А. Трофимука СО РАН академика Алексея Эмильевича Конторовича прозвучал ответ на первый из вопросов подзаголовка. В России зарегистрировано 2946 месторождений нефти. Из них 19 — уникальные (согласно терминологии, дающие свыше 300 миллионов тонн в год). 64% всех наших запасов приходится на этих колоссов. Последним из них стал восточносибирский Ванкор. Или очередным? «До последнего времени стратегия СССР и России была нацелена на поиск и разработку гигантских объектов» — констатировал А. Конторович. Он обрисовал принципиальную  перспективу освоения ещё одного, «Второго Самотлора»: запасов баженовской свиты Лено-Тунгусской нефтегазовой провинции. «За 50 лет мы добыли в Западной Сибири 11 миллиардов тонн нефти, — сказал академик. — Извлекаемые ресурсы в бажене не меньше 20 миллиардов, а по оптимистическим оценкам — до 50-60. Это ресурс на весь XXI век». 

Вместе с этим учёный высказался за смену парадигмы развития углеводородной базы страны в целом: большее внимание следует уделять нетрадиционным геологическим источникам нефти, удалённым и шельфовым районам, мелким и мельчайшим резервуарам. «До сих пор, — констатировал академик Конторович, — мы искали и разрабатывали прежде всего гигантские и крупные месторождения, при этом последовательно продвигаясь на Север и Восток. Эта стратегия была правильной, но она себя исчерпала. В географическом плане мы дошли до Тихого и Северного ледовитого океанов — дальше некуда». В структурном же разрезе всё большее место занимают малые и сверхмалые месторождения. Способных дать самый минимум (до полмиллиона тонн ежегодно), за 2006-2013 годы в России открыто 133 из 286 — почти ровно половина из всех. А уникальных — ни одного.  

К освоению небольших залежей нефти следует привлекать малый бизнес (как это делается в США и других странах), для чего, в свою очередь, нужно кардинально менять отраслевую и лицензионную политику, применять новые меры господдержки. «В Волго-Уральской и Тимано-Печорской провинциях и особенно в Ханты-Мансийском автономном округе есть резервы открытых и не вовлеченных в разработку мелких и мельчайших месторождений на нераспределенном фонде недр, — отметил Алексей Конторович. —  Это следует учесть в практике лицензирования».    

За счет бюджетных средств, считает директор ИНГГ СО РАН академик Михаил Иванович Эпов, следует проводить геологоразведку, затем передавая месторождения малому бизнесу и компенсируя первоначальные затраты стоимостью лицензий, налогами и сборами. Но сегодня остро встает проблема удешевления поисков, к чему ведут многие предпосылки: падение мировых цен на нефть, всё большая удаленность районов, где ведутся работы и так далее. «Сейчас затраты на геологоразведку такие, — сказал учёный, — что они могут сделать цену нефти из мельчайших месторождений экономически невыгодной. Перед нами встает фундаментальная задача поиска новых высокоэффективных, но принципиально более экономичных методов поиска».  

«Когда говорят о себестоимости нефти, — добавил Михаил Эпов, — многие забывают о компенсации  экологических ущербов, причем тех, которые накапливаются медленно и незримо. Применяемый в настоящее время гидроразрыв пласта — нарушение геологической среды, куда закачивается невероятное количество жидкости. В конечном итоге всё это всплывет на поверхность. И пока неизвестно, в какие суммы выльется борьба с последствиями».  

Существенного роста мировых цен на нефть ждать в ближайшее время не следует: такую перспективу отражало выступление директора Института экономики и организации промышленного производства СО РАН академика Валерия Владимировича Кулешова. Впрочем, этот прогноз не должен сдерживать разведку и  добычу.  На длительном отрезке с 1939 по 1969 годы баррель «чёрного золота» стоил буквально считанные доллары, но его извлечение неуклонно нарастало и в мире, и в нашей стране — в интересах, прежде всего, национальных индустрий, что прослеживается и в дальнейшем. «Несмотря на падение объёмов получения нефти в начале 80-х и периодически случающиеся кризисы, в целом мировая добыча неуклонно растёт и прямой связи с динамикой цен не имеет, — отметил экономист. — А спад и длительная ценовая стагнация в период 1985-2000 годов носят циклический характер. Как и нынешняя ситуация».

Цену нефти академик Валерий Кулешов назвал «некоторой дельтой между желаниями производителей и возможностями потребителей, плюс-минус спекулятивные факторы, которые подогреваются трейдерами». Но есть реальная себестоимость барреля, которую формируют и разведка, и добыча, и транспортировка… Этот интегральный показатель зависит, прежде всего, от технологий. Учёные СО РАН видят необходимость пересмотра всех производственных цепочек по многим причинам, в том числе и фундаментальным.    

«Бажен — это вовсе не аналог сланцевой нефти США, — отметил А. Конторович. — Баженит, то есть коллектор баженовской свиты, представляет собой упруго-пластичную гетерогенную среду, на бытовом уровне сравнимую с пластилином. Необходимы фундаментальные исследования и специальные лабораторные эксперименты для разработки технологии флюидоразрыва,  закрепления трещин и добычи нефти в баженовской свите». Научный руководитель ИНГГ выступил с предложением создать для реализации этих задач межинститутскую мультидисциплинарную программу.  

«Баженовская проблема» — не единственная, которая встаёт перед учёными, причём не только геологами и геофизиками. Новая парадигма добывающей индустрии требует новых подходов и от нефтяной науки. Академик Михаил Эпов обратил внимание коллег на то, что и сегодня многие явления не вполне изучены: для начала, подвергается сомнению ранее незыблемая теория биогенного (то есть из останков живых организмов) происхождения нефти. «Появляется много экспериментальных данных, — отметил учёный, — которые можно трактовать по-разному, в том числе и в пользу неорганического нафтогенеза. В первую очередь речь идет о месторождениях, которые обнаружены не в осадочных породах. Эта, казалось бы, чисто фундаментальная проблема имеет экономический аспект: исчерпаемы, в принципе, запасы нефти или нет». Кстати, не объяснен феномен восстановления продуктивности давно отработанных  и заброшенных скважин (наблюдается, к примеру, в Чечне).    

Учёные СО РАН обратили внимание и на то, как  стимулировать интерес государственной власти к решению научных проблем, связанных с нефтедобычей. Директор Института химии твердого тела и механохимии СО РАН академик Николай Захарович Ляхов напомнил: «Согласно законодательству, Академия наук должна быть высшим экспертным органом страны. Выступления, которые прозвучали — это, по сути, уже готовая экспертиза. Её нужно доработать и положить на стол правительству: пусть попробуют не отреагировать. Действовать надо!»

Конец года – традиционное время подведения итогов. Именно этим занимались представители мэрии и предприятий легкой промышленности города на круглом столе, прошедшем в пресс-центре «ТАСС-Сибирь» 20 ноября.

Перефразируя известное выражение, можно сказать, что слухи о смерти отечественного «легкопрома» оказались преувеличенными. Но выживать предприятиям отрасли удается с большим трудом. Это отметил во вступительном слове и начальник департамента промышленности, инноваций и предпринимательства мэрии города Александр Люлько:

- Сегодня в этой отрасли существует очень жесткая конкуренция с зарубежными производителями. И в этом отношении нашим предприятиям приходится работать в более сложных условиях, чем, например, оборонным заводам. И тем ценнее результаты, которые они показывают. В целом мы имеем 15% роста производства по городской промышленности за 9 месяцев этого года. Если говорить по отраслям, то примерно такие же показатели у текстильных и швейных предприятий, хуже дела обстоят у производителей обуви. Средняя зарплата на промпредприятиях сегодня составляет 34,5 тысячи рублей.

Конечно, хотелось бы, чтобы она была выше (особенно на швейных производствах, где уровень намного ниже среднего), но, повторю, мы понимаем, что вам приходится работать в условиях крайне жесткой конкуренции с азиатскими производителями.

Помимо внешней проблемы (страны Азии, заполонившие наш рынок своими дешевыми товарами), у предприятий легкой промышленности есть и ряд внутренних проблем, о которых говорили их представители. Это низкая производительность, поскольку многим приходится работать на порядком изношенном оборудовании еще советских времен, а на модернизацию средств нет. И недостаток квалифицированных кадров: сегодня средний возраст работников на большинстве производств – 40-45 лет, и молодежь совсем не рвется в эту сферу, что, учитывая невысокий уровень зарплат, и неудивительно.

Новых проблем добавил и кризис. С одной стороны, резко упал спрос, так как сократились доходы населения. А с другой – многие предприятия испытывают недостаток оборотных средств, поскольку банки теперь кредитуют их с куда меньшей охотой. И вообще, как отмечали многие участники диалога, если кризис 2008-09 годов, в конечном счете, помог многим увеличить объемы производства из-за резкого падения рубля, то в этот раз и «дешевый» рубль не спасает. Требуются другие рецепты выживания.

И ряд таких рецептов был озвучен. В частности, совладелец кожгалантерейной фабрики «Саломея» Олег Якушев обратил внимание на возможности, которые дает работа в рамках представляемой им Ассоциации предприятий легкой промышленности Новосибирска. Прежде всего, она может выступать удобной площадкой для развития связей между предприятиями отрасли, а также взаимодействия с торговыми сетями (что позволит решать проблемы сбыта).

В том же Китае многие крупные предприятия отдают часть операций производственного цикла на аутсорсинг небольшим фирмам. И в последние годы там вырос целый сегмент таких производств – одна фирма специализируется на стельках, другая исключительно на застежках и т.п. Такая структура позволяет крупному производителю оперативно реагировать на запросы рынка. И сегодня наши предприятия тоже готовы идти по этому пути, что подтвердил Антон Титов, директор ГК «Обувь России» (выросшей из известной новосибирской обувной фабрики «Вестфалика»).

Он же предложил еще один вариант стратегии для развития отечественной легкой промышленности: не пытаться конкурировать с среднеазиатскими фирмами в дешевизне, а делать ставку на средний ценовой сегмент, привлекая покупателя качеством.

Но, чтобы выпускать по-настоящему качественный продукт, необходима серьезная модернизация производства и внедрение инновационных технологий. ГК «Обувь России», как и еще ряд производителей, имеет ресурсы для этого. Но о многих их коллегах сказать этого нельзя. Отсюда и ряд банкротств, которые уже принес нынешний кризис. Пока закрываются в основном мелкие и средние предприятия. Но если ситуация не поменяется, перед угрозой банкротства может оказаться и ряд крупных организаций, на которых работают сотни новосибирцев.

Вот и получается замкнутый круг, а скорее, даже – «воронка»: не имея средств для значительной модернизации, производители стараются держаться на плаву, выжимая последние ресурсы из старого оборудования и занижая себестоимость (в том числе, и зарплату), это ведет к падению качества и, соответственно, спроса, а значит, оборотных средств становится еще меньше. Вырваться из такой «воронки» без сторонней помощи многие уже не смогут – слишком далеко их затянуло.

Но и просто дотациями и налоговыми льготами для отрасли – проблему не решить. Пример других отраслей показывает, что любые дотации можно успешно освоить без особого благоприятного для экономики эффекта. Нужен более гибкий подход. Например, оказывать поддержку лишь тем предприятиям, которые готовы идти на внедрение систем «бережного производства», модернизацию оборудования и т.п. Да и оказывать ее не прямыми дотациями, а мерами, стимулирующими рост производства: госзаказ, льготы по коммунальным платежам, помощь в получении кредитов на закупку оборудования, налоговые преференции работникам отрасли и прочее.

При таком подходе можно ожидать кардинальных изменений к лучшему в отрасли. А иначе подобные круглые столы будут собирать все меньше и меньше участников.

Елена Кулешова

На днях в Новосибирском Академпарке завершилась IX Всероссийская конференция с международным участием «Горение топлива: теория, эксперимент, приложения». Событие для научной общественности нашего города неординарное – такие конференции проводятся максимум один раз в три года. Пи этом интерес к ним со стороны ученых-специалистов огромный, ибо речь идет о новейших исследованиях в области энергетических технологий. Разумеется, неспециалистам трудно понять содержание многих тем (весьма специфических и узко-предметных), однако  некоторые вопросы вполне достойны внимания со стороны широкой общественности. Ведь именно на таких мероприятиях появляется возможность адекватно оценить место нашей страны в мире и избавиться от некоторых иллюзий. Ученым, в отличие от политиков, приукрашать действительность смысла нет.

 «Огромное спасибо за ценную информацию, но Вы нас расстроили» - такова была реакция на пленарный доклад представителя ОАО «ВТИ» Андрея Тугова «Электроэнергетика Китая: состояние и анализ опыта ее развития». «Расстроили» - это, пожалуй, ключевое слово. Некоторые сотрудники Института теплофизики СО РАН (организатора конференции) в кулуарах откровенно отмечали, что доклад московского гостя вызвал у них пессимистические настроения.

Почему? Потому что Китай реально воплощает в жизнь то, над чем бьются в своих лабораториях наши ученые, будучи не в состоянии достучаться со своими разработками до государевых мужей. На их глазах страна утрачивает технологическое лидерство, и эстафету уверенно перехватывают те, кто еще лет тридцать назад числился в числе отсталых стран. Как это ни прискорбно звучит, но наш южный сосед уже отчетливо шагнул в XXI век, тогда как мы (если оценить уровень отечественной электроэнергетики), так и застряли в двадцатом столетии.

Как следует из доклада Андрея Тугова, Китай занимает сегодня первое место в мире по суммарной установленной мощности электростанций. На начало 2014 года этот показатель составлял 1 248 ГВт, а в ближайшее время установленная электрическая мощность достигнет 1 460 ГВт (в России в 2014 году этот показатель составлял 232,4 ГВт, в США – 1 060 ГВт). При этом очень важно то, что Китай обладает  крупнейшей в мире угольной генерацией. Более половины потребляемого там угля расходуется для производства электроэнергии.

Общая установленная электрическая мощность угольных энергоблоков Китая к концу 2013 года достигла 862,38 ГВт. Правда, эти угольные мощности ни в коем разе не стоит ассоциировать с привычными для нас ТЭЦ, работающими на угле, ибо российские ТЭЦ, по современным меркам, – откровенное старьё.

В Китае развитие угольной генерации осуществляется за счет современных энергоблоков на суперсверхкритические параметры пара (ССКП), с температурой перегрева 580 – 620 градусов Цельсия. Отметим, что в России нет ни одного (!) энергоблока, работающего на таких параметрах. Попросту говоря, китайские угольные теплоэлектростанции работают с более высоким КПД. Мало того, с 2011 года в Китае ведутся работы по созданию демонстрационного энергоблока на ультра сверхкритические параметры пара  (с температурой перегрева 700 градусов Цельсия), пуск которого намечен на 2021 год. Вообще, как отметил в своем докладе Андрей Тугов, китайцы уделяют большое внимание передовым технологиям сжигания топлива, не уступая в этом отношении развитым странам Запада.

Возможно, серьезный интерес к инновациям не в последнюю очередь связан с тем, что при нынешних темпах потребления угля его разведанных запасов китайцам может хватить где-то на  35 - 40 лет, не более. Поэтому к углю в Китае стараются относиться бережно, отметил докладчик. Стало быть, уголь пытаются сжигать не как попало, а с максимально возможной эффективностью, чему как раз и способствуют новейшие технологии. С другой стороны, ограниченность природных ресурсов вынуждает китайцев (как и европейцев) внимательно относиться к возобновляемым источникам энергии.

Немаловажным является и то, что ввиду высокой плотности населения в Китае большое внимание стало уделяться охране окружающей среды, что, разумеется, отразилось и на энергетических системах. Так, к концу 2014 года более 92% всех угольных ТЭС были оснащены системами сероочистки, а на 83% установлены системы азотоочистки. В состав всех угольных блоков в обязательном порядке входят электрофильтры с эффективностью выше 98 процентов. Кроме того, постоянно пересматриваются нормативы по выбросам вредных веществ в сторону ужесточения.

Например, в 2007 году на пекинской ТЭЦ «Beijing Huaneng» был реализован первый в Китае проект улавливания углекислого газа мощностью 3 000 тонн в год. В настоящее время в Шанхае функционирует самая большая в мире установка мощностью 120 000 тонн углекислого газа в год.

Если говорить о нашей стране, то на всех (!) российских станциях отсутствует какая-либо очистка уходящих дымовых газов от оксидов серы и азота. Что касается развития энергетических мощностей, то, по словам специалистов, за последние 25 лет у нас не построено ни одного угольного блока мощностью более 300 МВт. В то время как в Китае создаются энергоблоки мощностью более 600 МВт. На конец 2014 года приходилось 178 таких энергоблоков. К 2017 году их число планируется увеличить до 247 (из них 146 – электрической мощностью более 1000 МВт).

Стоит, кстати, отметить вот эту черту китайской энергетической системы – создание гигантских электростанций. Именно в Китае находится самая крупная в мире ГЭС («Три ущелья»), с установленной мощностью 22,5 ГВт (что примерно в три раза больше установленной мощности нашей Саяно-Шушенской ГЭС). Длина плотины этой ГЭС – почти 2,5 километра (при высоте – 181 метр). В Китае же находится одна из крупнейших в мире тепловых электростанций мощностью 6,6 ГВт (десять энергоблоков по 600 МВт и два энергоблока по 300 МВт для обеспечения работы самой электростанции).

Создание гигантских энергетических объектов может вызвать неоднозначную оценку, поскольку вряд ли это отражает новейшие тренды (связанные с развитием распределенной генерации). Гигантизм сам по себе очень характерен для динамично развивающихся стран с авторитарной системой управления. В этом смысле «китайское чудо» перекликается с советской индустриализацией 1930-50-х годов. Что ни говори, но в середине прошлого столетия наша страна отражала определенные передовые технологические тенденции своего времени, в том числе в области энергетики. Правда, этот технологический рывок осуществлялся исключительно благодаря жесткой направляющей воле советского руководства, которое активно внедряло передовые разработки и зарубежные технологии (не создавая при этом аналогичных общественно-политических институтов). Китай, в принципе, реализует схожий опыт, только в условиях более продвинутого технологического уклада.

Как в свое время Советский Союз (несмотря на демонстративную изоляцию и «железный занавес»), так и Китай с 1990-х годов  активно взаимодействует с зарубежными партнерами и с помощью «буржуазных специалистов» интенсивно развивает собственную производственную и научно-техническую базу.

Сегодня развитие энергетической сферы осуществляется в этой стране уже с опорой на собственные кадры. Благодаря такой политике почти всё вводимое в эксплуатацию  энергетическое оборудование изготавливается там по китайским технологиям, включая суперсовременные энергоблоки, аналогов которым в нашей стране, например, просто нет.

Как раз последнее обстоятельство и омрачило наших ученых. Как всегда, по уровню научных исследований мы движемся в ногу со временем. Только кому это нужно на практике? Впрочем, стоит ли удивляться. Кто у нас будет заниматься модернизацией энергетических систем, когда внутри страны снижается потребление электроэнергии из-за падающего спроса?  

Вот красноречивый факт, который озвучил один из сотрудников ИТ СО РАН: из шести энергоблоков недавно построенной Бурейской ГЭС только два работают на нашего, российского потребителя, в то время как остальные четыре работают на… Китай.

Олег Носков