Выстраивание коммуникации между наукой и рынком может быть хорошим бизнесом, примеры чему есть в Северной столице.

В идеале университеты и бизнес представляют собой сообщающиеся сосуды, которые обогащают друг друга новыми технологиями. Однако теория, как это часто бывает, достаточно сильно расходится с практикой. По сути, индустрия и университеты существуют в параллельных вселенных. Ученые в университетских стенах настолько погружены в научные изыскания и преподавание, что не хотят даже слышать слово «бизнес». Представители деловых кругов отвечают им взаимностью, категорически не желая знать, что происходит за университетскими стенами.

Трудности перевода

Конечно, встречаются случаи, когда стороны идут на контакт, но и это, как показывает практика, не всегда приводит к желаемому результату и местами напоминает разговор немого с глухим. Вести содержательные переговоры сторонам мешает языковой барьер. Ученый, демонстрируя бизнесмену разработку, считает ее уникальной в техническом плане и ждет, что тот сразу же согласится в нее вложиться. Инвестору, который рискует своими деньгами, больше по душе разговор по существу. Перспективы возврата инвестиций и емкость потенциального рынка его интересуют гораздо больше, чем технические дебри. И если разработка не вписывается в рыночные реалии, то и прока от нее для инвестора никакого.

«Коммерциализация инноваций – процесс двухсторонний. В России принято, что инновация – результат чисто изобретательской деятельности, которую потом нужно продвигать на рынок. Это не вполне корректное представление, потому что подавляющее большинство инноваций появляется по запросу рынка и в ходе совместной интеллектуальной деятельности исследователей и бизнесменов», – замечает заместитель генерального директора Российской венчурной компании (РВК) Евгений Кузнецов.

Чтобы предметный диалог между сторонами все-таки завязался, им потребуется переводчик. В зарубежных странах переводами с научного языка на язык бизнеса занимаются специальные люди. Их по аналогии с миром финансов или недвижимости принято называть брокерами, добавляя прилагательное «технологические». В функционал брокера входит сканирование окружающей среды на предмет наличия интересных разработок, их адаптации к рыночным реалиям и последующей продаже бизнесу. Чем больше успешных сделок совершит брокер, тем для него лучше, ведь процент от сделок – основа его процветания.

У ученых не получается взаимодействовать с бизнесом без участия посредников в силу личных качеств, считает генеральный директор техноброкерской компании RexLex Nova Константин Окунев. «Дело не в том, что они не понимают, что такое EBITDA или KPI. Они просто об этом не думают. Один из моих клиентов говорит так: «Я сижу у вас в кабинете и смотрю, как вы сидите за столом у себя в кабинете. Вы думаете, я вижу вас? Нет, я вижу патент на предмет расположения мебели в вашем кабинете», – рассказывает Константин Окунев.

Технологические агенты

За рубежом существует сложившаяся традиция техноброкерства. Прародителями технологического брокерства иногда даже называют Томаса Эдисона и Генри Форда. Как известно, тот же Эдисон не был изобретателем лампы накаливания. Он просто смог технологически усовершенствовать ее, а затем внедрить. Генри Форд – другой хрестоматийный пример. Автомобильный король не создавал технологию конвейерного производства с нуля, а подсмотрел ее у конкурентов. После чего, доведя до ума, организовал поточное производство.

Деятельность современных техноброкеров устроена схожим образом. Сами они технологий не создают, зато могут найти применение существующим, поскольку держат руку на пульсе рынка.

В наши дни в качестве техноброкеров выступает достаточно широкий круг лиц и организаций. С разной степенью интенсивности в эту деятельность вовлечены специализированные компании, консалтинговые фирмы, венчурные фонды, инжиниринговые компании, а также университеты.

«В Европе техноброкерством занимаются крупные консалтинговые компании типа E&Y и BCG. Корпорации отдают им на аутсорсинг задачи по формированию технологических стратегий и подбору необходимых технологий. Функцию техноброкеров также взяли на себя инжиниринговые центры, которые, обладая нужными компетенциями и понимая потребности заказчиков, могут довести разработки до уровня технологий, выстраивать модели продаж или заниматься внедрением. В США такие крупные компании, как Google, Apple и Tesla Motors, имея значительные ресурсы, вообще не пользуются услугами техноброкеров. Вместо этого они скупают с рынка конструкторов и создают внутри себя штабы по постановке задач и их дальнейшей реализации», – рассказывает о зарубежном опыте аналитик Центра научно-технического форсайта Университета ИТМО Дмитрий Хан.

Компетенции решают все

На российском и петербургском рынках крупные технологические компании предпочитают иметь дело с университетами напрямую, обходясь без помощи посредников. «Опыт холдинга GS Group показывает, что роль технологических брокеров могут успешно выполнять и частные компании. Холдинг активно взаимодействует с российскими университетами напрямую, способствуя популяризации инженерного образования в России и сближению науки с реальным производством», – говорит руководитель корпоративного венчурного фонда GS Venture Сергей Филимонов.

Впрочем, примеры профильного техноброкерского бизнеса тоже можно встретить. Один из них – петербургская компания RexLex Nova, основанная бывшим топ-менеджером группы «Транзас» Константином Окуневым. Интересные разработки предприниматель ищет среди малых инновационных предприятий при вузах, талантливых аспирантов. «Модель подобного бизнеса изобретена не мной. Техноброкеры активно работают при лабораториях Кембриджа, выполняющих посреднические функции между университетом и рынком», – говорит он. Разработками, представляющими коммерческую ценность, по его словам, обладают Университет ИТМО, Санкт-Петербургский государственный политехнический университет Петра Великого (СПбПУ) и Санкт-Петербургский государственный университет.

Техноброкерский бизнес Окунев называет выгодным, но конкретные финансовые показатели и информацию о сделках не раскрывает, объясняя это тем, что его клиенты не заинтересованы в огласке своих достижений и ноу-хау. Уровень конкуренции на рынке глава RexLex Nova характеризует как низкий, а основными конкурентами называет крупные технологические компании, вроде «Транзаса».

Дмитрий Хан считает, что появлению новых техноброкеров мешают экономические барьеры. «Емкость внутреннего рынка невелика, в результате чего складывается ситуация, когда разработки некуда продавать», – комментирует аналитик.

Развитию комплексного итегрирования мешает недостаток необходимых компетенций, которые предстоит сформировать заново, добавляет Евгений Кузнецов. «В советское время интегрированием занимались отраслевые НИИ, но они действовали только в определенных отраслях, а их управленческие модели уже устарели», – отмечает он. «Чтобы такой класс посредников, как интеграторы, состоялся, нужны достаточно сложные высокоразвитые компетенции: комплексный инжиниринг, навыки технологического трансфера, умение управлять интеллектуальной собственностью и исследовательскими процессами», – добавляет заместитель гендиректора РВК.

«Техноброкерство – сложный бизнес. Очень редко найдешь гуманитарного специалиста, который разбирается в технике и наоборот. Плюс необходимы налаженные контакты на рынке и репутация», – комментирует Константин Окунев.

Технологии под ключ

По мнению Евгения Кузнецова, класс интеграторов может образоваться после доведения технологий до нужного уровня. Крупным компаниям в настоящий момент проще купить интегрированные решения под ключ на мировом рынке, чем сделать их самим, поэтому площадкой для создания интегрированных решений предстоит выступить вузам, уверен Евгений Кузнецов.

Роль интеграторов на рынке Петербурга принадлежит таким университетам, как ИТМО и СПбПУ, а также ОАО «Технопарк Санкт-Петербурга», в то время как присутствие инжиниринговых центров и консалтинговых компаний в городе не столь высоко, подтверждает Дмитрий Хан.

«Массового создания экосистем нового типа при университетах не получится, и это объективная тенденция. В мире создание технологических университетов, способных создавать инновационные экосистемы, достаточно сложная технология, которой владеет всего два десятка мировых университетов», – говорит Евгений Кузнецов.

Сергей Филимонов считает, что для коммерциализации академической науки в России необходимо вмешательство государства в виде формирования запросов на патенты и создания внутреннего спроса, чтобы идеи не оставались на бумаге, а получали реальное применение в хозяйственной деятельности

Новый рынок создается за счет концентрации больших ресурсов и выстраивания инфраструктуры, солидарен Дмитрий Хан: «Когда рынок создан, становится понятным место, которое занимают на нем посредники, появляется возможность создания дополнительных технологических цепочек. Модель государственного заказа, когда сверху выставляется набор требований, под которые выделяется финансирование, в условиях сокращающихся ресурсов представляется наиболее эффективной».

По словам Евгения Кузнецова, системный заказ на инновационную продукцию со стороны индустрии в ближайшее время появится. «Этому способствует кризисная ситуация, благодаря которой компании поймут, что нельзя почивать на лаврах. Если этого не произойдет, то начнут появляться новые игроки, которые будут постепенно вытеснять старые закостеневшие структуры», – поясняет он.

Бывшему ректору НГУ, советнику РАН Николаю Диканскому второй раз не удалось получить мандат. Вместо представителя научного сообщества место во фракции КПРФ в совете депутатов Новосибирска достанется еще одному строителю. Не исключено, что решающую роль при распределении освободившегося мандата сыграл объем вложенных кандидатом в кампанию средств.

2 ноября бюро новосибирского обкома КПРФ приняло решение о передаче освободившегося мандата в совете депутатов Новосибирска исполнительному директору «Сибакадемстрой» Михаилу Ансимову.

Напомним, 15 октября стало известно о том, что коммунист, директор ООО «Электра.ру» Евгений Суконных сложил с себя полномочия депутата горсовета Новосибирска. Сам Суконных не комментировал свое решение уйти из городского парламента всего через месяц после выборов. Но представители руководства новосибирского обкома КПРФ говорили, что после ухода из совета депутатов Евгений Суконных сможет больше времени уделять партийной работе.

Суконных получил мандат, так как от него отказался «номер один» в партсписке в той же территориальной группе — заместитель директора МУП «Электросеть» Роман Яковлев. Последний баллотировался не только в горсовет, он прошел по одномандатному округу и в заксобрание Новосибирской области.

После известия об уходе Суконных из совета депутатов из разных источников начала поступать информация, что его место займет исполнительный директор «Сибакадемстроя» Михаил Ансимов, как предполагается, вложивший в кампанию КПРФ достаточно средства, чтобы «заслужить» депутатские полномочия. Ансимов выдвигался по партспискам в территориальной группе № 9, которая не набрала достаточно голосов для того, чтобы он смог попасть в горсовет при первичном распределении мандатов.

Было бы логично, если вакантное место досталось бывшему ректору НГУ Николаю Диканскому. По количеству набранных голосов избирателей его терргруппа опережает «двойку» кандидатов, в которую включен Михаил Ансимов. Если бы Евгений Суконных отказался от депутатского кресла месяц назад (сразу же после единого дня голосования), то избирательная комиссия Новосибирска включила в депутатский корпус именно Диканского. При вторичном распределении мандатов, то есть, когда депутат отказывается от полномочий в уже действующем созыве, решение, кто займет освободившееся место, принимает партия. В этом случае, избирательный рейтинг может не иметь существенного значения. Какую роль играет объем вложенных в кампанию средств — это другой вопрос

По мнению специалистов, подобный подход к распределению мандатов практикует не только КПРФ, но и другие партии. По словам политолога Алексея Осипова, речь идет о рядовом внутрипартийном приеме. «С точки зрения партийной логики, это, наверное, оправдано. Подобное и в «Единой России» может произойти, — отмечает политолог Алексей Осипов. — Правда, для кандидатов теряется стимул бороться за голоса избирателей. Важнее другое: с политической точки зрения, налицо проигрыш в глазах населения, имиджевые потери партии, которые указывают на нестабильность в ее рядах. Люди голосовали, считая, что в обойме будет этот человек, оказался другой. Для избирателей, конечно, это неприятный сюрприз», — говорит Осипов.

Напомним, что Николай Диканский по итогам сентябрьской избирательной кампании второй раз остается без депутатского кресла. Он был включен в партсписки на выборах не только в совет депутатов Новосибирска, но и в законодательное собрание Новосибирской области. Предполагалось, что ему передаст мандат прошедшая по спискам КПРФ 76-летяя пенсионерка ЗораСтрукачева. Но она пока не отказалась от места в заксобрании. Кстати, сразу после нее в территориальной группе № 31 списка КПРФ в региональный парламент фигурировал все тот же директор ООО «Электра.ру» Евгений Суконных.

По информации наших источников, вопрос о новом месте работы для главы Советского района Валерия Шваркоппа окончательно решен. Слухи о том, что его ждет пост заместителя мэра ходили уже несколько недель. И вот, решение было принято- его ждет пост заместителя мэра по социальной политике. На новой должности Шварцкопп будет курировать работу департамента социальной политики (возглавляемого Ольгой Незамаевой) и управление образования (руководитель Наталья Копаева).

Ранее эти подразделения находились в сфере ответственности первого заместителя мэра – Виктора Игнатова. Нынешнее перераспределение функций одни связывают с некоторым ослаблением позиций Игнатова, другие – наоборот с возрастающей нагрузкой на него как на «политического» зама Локтя накануне парламентских выборов.

Как бы то ни было, но Шварцкопп теперь будет работать на Красном проспекте, а у Советского района появится новый глава. Пока вопрос – кто им станет – окончательно не разрешен. Рассматриваются две кандидатуры.

Сам Валерий Шварцкопп усиленно лоббирует назначение на этот пост Дмитрия Олейникова. В свое время этот чиновник пришел работать в Советский район вместе с Шварцкоппом и некоторое время был его первым замом.

Дмитрий Михайлович Оленников родился в 1972 году. Образование — высшее (Новосибирский государственный педагогический университет по специальности «учитель истории», год окончания – 1994-й). Работал в сфере образования(преимущественно на административных должностях), затем в администрациях Заельцовского и Советского районов. А с января этого года возглавляет Главное управление благоустройства и озеленения мэрии.

Вторую кандидатуру поддерживает СО РАН. Это нынешний первый заместитель Шварцкоппа Иван Анатольевич Зыков. Его биография более тесно связана с наукой. Выпускник Факультета естественных наук Новосибирского госуниверситета Иван Зыков в 2009 году получил второе высшее образование  на экономическом факультете НГУ по специальности «менеджер по инновационной деятельности». С 2011 года он занимал должность заместителя директора по общим вопросам Института молекулярной и клеточной биологии СО РАН. А в начале этого года сменил Дмитрия Олейникова на посту первого заместителя главы района.

Какую из кандидатур поддержит Анатолий Локоть пока не понятно. Но очевидно, что его выбор станет своего рода маркером – как, в первую очередь, городские власти воспринимают Академгородок: как наукополис и потенциальный «локомотив» инновационного развития новосибирской экономики или просто как один из отдаленных районов города.

Очень мутная история – так можно охарактеризовать знаменитый (к сожалению – и впрямь знаменитый) труд Вильяма Похлебкина. На это нелепое произведение не стоило бы обращать внимания, если бы его не растиражировали по всему свету, объявив «научным исследованием». Выдержки из него пестрят в многочисленных справочниках и энциклопедиях, в том числе – в чисто академических (!) изданиях. На этот труд ссылаются даже западные авторы – как на единственный авторитетный источник сведений. И к глубокому сожалению, именно «История водки» Вильяма Похлебкина вот так «авторитетно», с «научных» (якобы) позиций закрепила вздорные предрассудки о разбавленном ректификате под названием «водка» как о нашем «исконном национальном напитке».

Возможно, для типичного гуманитария многие утверждения Похлебкина звучат как откровения. Однако тот, кто знаком с физикой и химией хотя бы на уровне школьного курса, не мог не прийти в ужас от отдельных фрагментов сего «исследования». Как такое сомнительное произведение могло войти в разряд академических трудов, лично для меня остается загадкой.

Уже в первой части своего труда автор старается доказать, будто на Руси могли самостоятельно (!) додуматься до метода дистилляции, без всякого внешнего заимствования, чисто «эволюционно». Якобы идею винокурения породило традиционное смолокурение и дегтярное производство. И произошло сие знаменательное открытие где-то в XV столетии. Не имея на этот счет никаких документальных исторических подтверждений (исторические свидетельства подтверждают как раз обратное), автор решил углубиться в технологическую часть, чем и продемонстрировал свой вопиющий дилетантизм, граничащий с невежеством.

По мнению Похлебкина, свои первые опыты в области выгонки спирта русский народ получил благодаря… корчаге. Таким, уверяет автор, было наше первоначальное «винокурение», когда весь процесс был связан «с особенностями русской «техники», то есть с наличием такого оборудования, как корчага, корыто (короб) и русская печь». Привожу целый абзац:

«Пиво (мед) в корчагах сидели так: подготовленная брага (или мед) заливалась в корчаги, которые ставились в печь и покрывались другой корчагой (здесь и далее выделено мной – О.Н.), чтобы сусло упревало. При этом, чтобы избежать потерь сусла в случае сплывов закипевшей жидкости, под корчагу ставилось лубяное корыто или короб. Возможно, что при длительном нахождении в печи и при определенном ее ровном тепловом режиме происходила (наряду с варкой) стихийная дистилляция, продукты которой механически попадали в корыто. При замене пивного сусла более грубыми продуктами – овсяной, ячменной и ржаной мукой – и сидкой этой барды получалось уже «хлебное вино», правда, весьма слабое, но способное подать идею усовершенствования технологии сидения и превращения его в винокурение».

Сколько нелепостей скрывается за перечнем умных терминов. Корчагу «покрывали корчагой» и ставили в печь. Как вы это себе представляете? Это примерно то же самое, чтобы бутылку закрыть другой бутылкой. Теперь насчет лубяного корыта, в которое капает вскипающая жидкость. Здесь вообще полный сюрреализм. Русские крестьяне, конечно, физику не изучали, однако по опыту знали, что деревянное корыто в натопленной печи быстро превратится в обгорелую головешку. Чтобы довести до кипения жидкость в корчаге, жару нужно было задать основательно. Деревянное корыто в этом случае очень помогло бы в качестве топлива. Наверное, Похлебкин видел русские печи только на картинках или полагал, что в те далекие времена были совсем другие законы природы.

И самое интересное - по поводу «стихийной дистилляции». Это вообще шедевр! Сусло, значит, упревало, но иногда случайно вскипало, и в лубяное корыто капало нечто с «градусами». Так воображает наш историк. Может, у него вышла досадная опечатка? Да нет. Читаем в другом месте: «… вероятно именно в процессе варки соложеного мучного затора, произошла случайная отгонка спирта. Когда и каким образом это случилось – можно лишь догадываться».

Каким, интересно, образом во время варки затора из него может хлестануть спирт? Варили на самом деле пивное сусло (или сусло для браги), в котором не было ни грамма алкоголя (автор, видимо, не понимает различий между тем и другим). Алкоголь там появлялся позже, когда сусло остужалось и сбраживалось. А после сбраживания готовое пиво (брагу) уносили подальше в холодный погреб, чтоб оно вызрело и не скисло. Причем, в погребе происходило медленное брожение остатков сахаров, благодаря чему напиток насыщался углекислотой и становился пенистым. Все это, в общем-то, азы бродильной технологии. Одновременная варка сусла, брожение и дистилляция в раскаленной печи – это еще одна сюрреалистическая зарисовка от нашего историка.

Даже когда для подслащивания пива патокой его ставили в раскаленную печь, то для улавливания «хлебного вина» не помогло бы и железное корыто. Если вы понимаете, что такое дистилляция, то должны знать, что продукт перегонки необходимо конденсировать путем охлаждения. Спирт выгоняется из браги или пива не в виде жидкости, а в виде паров, и эти пары просто заполонили бы пространство печи, частично улетев в дымоход, а частично вырвавшись через заслонку в помещение. Другая часть осела бы на внутренних стенках духовки, а на дне корыта оказалось бы только невзрачное месиво.

О чем говорит приведенный авторский пассаж? О том, что автор совершенно не понимал того предмета, о котором он наукообразно выражался. Вот еще один красноречивый фрагмент:

«… Засмоленные бочки с медом после вторичной или третьей переливки содержались на льду, и брожение в них как бы «замораживалось» до такой степени, что его продукты не превращались в газы, а «уходили» в сам мед; что и сообщало вареному меду особую сногсшибательную «крепость»».

Совершенно очевидно, что перед нами еще одна оригинальная гипотеза, согласно которой холод так изменяет процесс ферментации, что ведет к накоплению неких таинственных продуктов, кои при нормальных температурах превращались бы в газы. Короче, можно поздравить химиков с новым открытием.

Но куда более интересное чудо наблюдалось в процессе приготовления старинных русских медов. Согласно «расчетам» нашего исследователя, на изготовление бочки меда в 40 ведер (500 л.) необходимо было затратить 90 ведер меда-сырья (1 260 л.), то есть более чем в два раза. Об этом Похлебкин пишет в сноске. Процесс он представляет так:

«Из 16 кг меда после варки в хмелевой растительной массе и после отстаивания, снятия вощины оставалось около 1/3 объема. Если учесть, что мед затем сбраживался и томился в печи, то можно считать, что получалось в результате около 1/4 первоначального веса, то есть 4 из 16 кг».

Оценивая эти цифры, я даже ненароком подумал, что данную сноску вставил какой-нибудь оригинально мыслящий редактор. Но нет. В самом тексте находим ту же выкладку:

«Если при производстве меда, как мы видели в первой части работы, масса сырья, затраченного на изготовление напитка, в несколько раз превышала массу готового продукта…».

Вот так конкретно: «В НЕСКОЛЬКО РАЗ ПРЕВЫШАЛА». В общем, еще одна техническая загадка (не говоря уж о том, что мед вначале «сбраживался», а потом «томился» в печи). Конечно, после сбраживания мед действительно частично исчезал - как раз на ту долю, что превращалась… в спирт. Но, похоже, автор имел в виду другое исчезновение, поскольку в его изложении таинственная потеря продукта начинается уже в процессе варки. Очевидно, что закон сохранения вещества Похлебкину оказался неведом. Мед, насколько нам известно, к летучим продуктам не относится, а все суждения автора насчет потери доброй доли продукта во время варки отражают лишь особенности его восприятия подобных вещей.

Но это еще не главный шедевр. Если верить автору, в России фундаментальные законы физики не действовали вообще. Вот его слова:

«…если мы возьмем литр чистой воды и смешаем его с литром 96 - 98о спирта, то получится не два литра жидкости, а гораздо меньше (здесь и далее выделено мной – О.Н.), причем это уменьшение объема будет тем сильнее, чем крепче спирт. Что же касается уменьшения веса смеси, то оно будет выражено еще резче, чем уменьшение объема».

Как уверяет нас автор, сие чудесное явление тщательно исследовал Дмитрий Менделеев, предложив точнейший способ составления единственно правильной (!) смеси воды и спирта для русской водки. Эта смесь, имеющая ровно 40 «градусов», является не просто идеальной с точки зрения приема внутрь, но вдобавок ко всему обладает некими «уникальными» свойствами. При малейшем, даже на один «градус» отклонении в ту или другую сторону, «резко ухудшается физиологическое воздействие подобной смеси на организм…».

Именно так имя  Менделеева был сопряжено с бесцветной сорокоградусной жидкостью, к массовому тиражированию которой он на самом деле не имел ни малейшего отношения. Как вы поняли, причастность великого русского ученого к созданию нашего «уникального национального напитка» - такая же вздорная фантазия Похлебкина, как и прочие его «технологические» выдумки. 

Олег Носков