24 июня в кабаре-кафе состоялось очередное ток-шоу «Разберём на атомы». На этот раз в рамках научно-популярной программы решили поговорить о пользе сна. Народную мудрость «утро добрым не бывает» попытались оспорить физиолог, биолог и физик. Удалось ли учёным опровергнуть (или подтвердить) расхожее выражение, читайте далее.

Константин Даниленко, доктор медицинских наук

У нас есть два механизма регуляции сна. Первый механизм – гомеостатический. Он отвечает за поддержание баланса сна. Как известно, если человек будет бодрствовать всю ночь, то на следующий день он проспит гораздо дольше. Для тех кто мало спит, утро вряд ли окажется добрым.

Второй механизм – циркадианный. Многие наши биологические параметры меняются в течении дня и ночи. Например, температура тела. Пика она достигает в восемь вечера, а с наступлением ночи начинает резко идти вниз. В пять утра она достигает наиболее низкой отметки. Эти процессы напрямую зависят от выработки организмом особого вещества – мелатонина. Ночью его концентрация повышается, а к утру снижается, что позволяет подготовить организм к подъёму.

Кроме того, качество сна сопряжено с нашими биологическими часами. Биологические часы – это группа клеток в гипоталамусе. Она связана с шишковидной железой, которая производит мелатонин. Если на этом пути произойдёт сбой, то мелатонин перестанет вырабатываться. Сам механизм биологических часов заложен в нас на генетическом уровне. Именно он определяет хронотип человека. При нормальном хронотипе время сна совпадает с биологическими часами. У «жаворонков» часы немного отстают, их постоянно надо «подводить». Часы «сов» же напротив забегают вперёд.

Однако бывают и генетические аномалии, связанные с «поломкой» биологических часов. Особенно трудно маленьким детям с одной редкой проблемой – их организм вырабатывает мелатонин не ночью, а утром. Придя в школу, они ощущают сильную сонливость. Сейчас это лечится с помощью специальных препаратов, которые позволяют «выровнять» часы.

Вообще концентрация мелатонина меняется в зависимости от режима освещения. В темноте она повышается, а при свете снижается. Даже включив ночью лампу, человек снижает выработку мелатонина. Причём важна не только яркость света, но и его спектр. Например, зелёный свет не влияет на синтез мелатонина. Этой проблемой активно занимаются архитекторы. Проекты «умного дома», который мог бы регулировать уровень освещения в светлые ночи, «мелатониновой комнаты», обеспечивающей хорошее освещение и здоровый сон. Уже сейчас ясно, что будущее сна – за искусственными рассветами и закатами.

Максим Филипенко, кандидат биологических наук

Продолжим тему хронотипов. Традиционно выделяют «сов», «жаворонков», а в некоторых случаях ещё и «голубей». Такое положение вещей несколько парадоксально. Без давления эволюции, человек, казалось бы, должен просыпаться вместе с солнцем и засыпать с наступлением темноты. Однако синхронизация внутреннего цикла клетки с временем суток не точна, что и приводит к возникновению хронотипов. Та же ситуация наблюдалась и во время экспериментов с мышами, у которых «выключали» определённые последовательности генов.

Влияние генов на появление «сов» и «жаворонков» – безусловный факт. А вот якобы присущие тому или иному хронотипу качества – повод для различных спекуляций. На основании ассоциативных исследований возникло много неправильных интерпретаций. «Жаворонки», дескать, больше пьют, а «совы» проявляют большую социо-сексуальную активность. Однако на деле мы можем говорить лишь о генетической предрасположенности к такому поведению, а вовсе не том, что все «жаворонки» – алкоголики.  

Второй вопрос, который мне хотелось бы затронуть – это влияние кофе. Кофеин содержится в огромном количестве растений, придавая им горький вкус, что охраняет эти растения от посягательств насекомых. Для нас же он является полезным психотропным агентом. Кофе воздействует на аденазиновые рецепторы, которые «тормозят» нас, вызывая сонливость. Аденазин выделяется при усталости, сообщая организму о том, что ему требуется отдых. Это происходит через контакт с рецепторами. Кофеин блокирует этот контакт, оказывая «антисонный» эффект.

Но нужен ли нам кофеин по утрам? «Жаворонки» могут прекрасно обойтись и без него. У них с самого утра вырабатывается большое количество кортизола, что позволяет им и так быть бодрыми. Приём же кофе на фоне повышенного уровня кортизола провоцирует зависимость, что приближает его к лёгким наркотикам. Кроме того, употребление кофе по утрам не рекомендуется носителям плохой генетики. 

Напоследок дам всем совет: ложитесь спать в соответствии со своим циркадным циклом и будете существенно здоровее.

Александр Касатов, аспирант физического факультета НГУ

Почему утро не может быть добрым? Разберёмся с внешними причинами. Основная причина – это плохое знание физики. Однако это я сейчас исправлю. Первая причина – вы не выспались. До меня уже было сказано, почему это происходит, я же обращу внимание на то, как это лечить. Ложиться спать пораньше! На самом деле это вряд ли хороший способ, поскольку ночью есть много всего интересного, например, в Интернете может быть кто-то не прав. Другой вариант – спать до обеда. Подходящий вариант, но начальство может не понять. Единственный вариант, который может предложить физика – это замедление времени. Причём физика предлагает вам два варианта замедления времени. Во-первых, вы можете бегать во время сна. Но бегать, увы, придётся со скоростью света, чтобы что-то выиграть. Во-вторых, вы можете поместить своё тело в высокий гравитационный потенциал. Тогда время для вас замедлится. Поэтому много есть на ночь – полезно. Тем более вам же ещё бегать!
Другой причиной (о ней уже сказали мои коллеги) является недостаток солнца. Чтобы решить эту проблему нужно создать Солнце на Земле. Да, это сложно, но, поверьте, физика этим занимается. Есть такая аббревиатура – УТС, которая расшифровывается как Управляемый Ядерный Синтез. С середины прошлого века физики предпринимают попытки воссоздать реакции, которые происходят внутри звёзд. Основной элемент этих реакций – дейтерий в больших количествах содержится в воде. На Лазурном берегу сейчас строят большой термоядерный «бублик», который позволит создать Солнце на Земле. Это позволит на оказаться ближе к звёздам. Кстати, не соглашусь с предыдущими докладчиками. Всё определяется не генами, а именно звёздами. Все предметы, включая нас самих, состоят из атомов  тяжелее водорода. Процесс образования атомов водорода (а это вся таблица Менделеева) возможен только в реакциях ядерного синтеза. Все эти элементы были когда-то внутри Солнца. Когда Солнце догорело и взорвалось, образовались новые звёзды, а также и мы вместе с миром вокруг нас. И вы говорите, что ваше утро не может быть добрым?

Филипп Вуячич

В состоянии ли российские производители в ближайшем будущем обеспечить необходимым оборудованием отечественные нефте- и газодобывающие компании?

На фоне введенных против России санкций США и ЕС перед российскими бизнесменами-промышленниками, в том числе и производителями нефтегазового оборудования, открывается так называемое «окно возможностей». Несмотря на то, что в течение последних 15-20 лет российские нефте- и газодобытчики предпочитали закупать импортное оборудование, целый ряд отечественных предприятий продолжал и продолжает выпускать буровые установки, запорную арматуру, фильтры, насосно-компрессорное оборудование и другую продукцию. Причем во многих случаях такую, которая, по мнению экспертов, на равных конкурирует с зарубежными аналогами. Но потребители по-прежнему, несмотря на действующие санкции, при каждом удобном случае предпочитают обращаться к зарубежным партнерам. Складывается парадоксальная ситуация – продукция российских производителей востребована и конкурентоспособна за рубежом, но со сбытом внутри страны почему-то то подчас возникают серьезные проблемы.

Что имеем?

Мощнейший кластер нефтегазового машиностроения и отраслевой науки был сформирован в России еще во времена СССР. По большому счету именно в силу этого наша страна стала крупнейшим производителем, а затем и экспортером нефти и газа в мире. Однако многие из существующих отечественных решений были разработаны до середины 80-х годов. Началась перестройка, и эпоха советского НИОКРа закончилась.

В 90-е годы добывающие компании получили доступ к свободному выходу на внешние рынки и, как следствие, у них начали формироваться мощные валютные ресурсы. Естественным путем российская нефтегазодобыча обратила свой взгляд на зарубежных производителей. Переключению на зарубежное оборудование в немалой степени способствовал приход на российский рынок мировых нефтесервисных гигантов, таких как Schlumberger, Halliburton, Weatherford и Baker Hughes, предпочитавших работать на российских месторождениях знакомой им импортной техникой (часть которой зачастую выпускается их дочерними компаниями). Поток заказов техники у российских производителей постепенно ослабевал, не оставляя большинству из них средств на НИОКР и технологическое развитие. Следует также отметить, что в 90-е многим предприятиям в буквальном смысле пришлось бороться за выживание.

Результат, как видим – налицо. По данным Минэнерго на импортное оборудование сегодня приходится до 60 процентов рынка нефтегазового оборудования. На сегодняшний день имеем ситуацию, близкую к критической. Речь даже может идти о достаточно скорой и полной утере основных производственных и научно-технических компетенций российской наукой и промышленностью, а как результат – потеря целых секторов нефтегазового машиностроения (буровые станки активно завозятся из Китая, насосы из Великобритании, Швейцарии и Италии, компрессоры из США и Германии, электродвигатели из Японии, Германии и Италии).

Справедливости ради следует отметить, что ряд технологий в России не получал соответствующего развития в силу различных объективных причин. Так, до недавнего времени в нашей стране просто не были востребованы технологии добычи трудноизвлекаемых запасов нефти и газа, добычи нефти и газа на морском шельфе, не находили широкого распространения технологии сжижения природного газа. Кроме того в силу целого ряда причин наметилось заметное отставание в области прикладного программного обеспечения. Именно в этих направлениях вопросы импортозамещения стоят наиболее остро, и их преодоление потребует от всех немалых усилий.

В высших эшелонах власти это понимают. Поэтому теперь в условиях возможного ужесточения секторальных санкций приходится в срочном порядке проводить политику импортозамещения. Глава Минпромторга Денис Мантуров недавно заявлял, что в связи с уходом западных сервисных компаний и производителей нефтегазового оборудования, обеспечить замещение импорта отечественным продуктом нужно ускоренными темпами.

По плану, разработанному в Минэнерго, к 2020 году Россия должна снизить долю импорта в нефтегазовом комплексе с 60 до, как минимум, 43 процентов.

В среднесрочной перспективе до 2018 года к приоритетным направлениям импортозамещения отнесено создание и производство катализаторов для нефтеперерабатывающих производств и нефтегазохимии, компрессоров для сжижения природного газа, газовых турбин высокой мощности и насосно-компрессорного оборудования. Также будет вестись работа по созданию программных средств для бурения и добычи углеводородного сырья, разработке трудно извлекаемых запасов. А в более отдаленной перспективе (до 2020 года) удастся еще больше «освободиться» от дорогой иностранной продукции.

Эксплуатация иностранного оборудования в России всегда была не лишена целого ряда особенностей, а по правде говоря – проблем. Во-первых, само по себе импортное оборудование всегда было в разы дороже, а сегодня, в связи с ослаблением курса рубля к доллару и к евро, этот фактор начинает играть решающую роль. Во-вторых, если потребуется ремонт, то запчасти будут стоить совершенно других денег, чем, скажем, год или два назад. Ну и, наконец, очень часто работы по обслуживанию и ремонту требуют присутствия иностранных специалистов. Для их вызова и прибытия на место нужно время, а если оно не ждет?

Несмотря на это, российские заказчики по-прежнему очень медленно двигаются в направлении отечественных поставщиков. Подход у них, как правило, такой: пусть нужную нам технику машиностроители разрабатывают самостоятельно, а заказы на новые разработки мы будем размещать после проведения всех необходимых испытаний и нескольких лет опытной эксплуатации. В то же время мировой опыт показывает, что работать над созданием новой линейки продуктов заказчики и подрядчики могут и должны только совместно в форме технологических, или даже - стратегических альянсов. Так это оказывается быстрее и выгоднее для обеих сторон.

При этом важно отметить, что значительная часть необходимой нефтегазовому комплексу номенклатуры уже производится (и неплохо!) в России или может быть достаточно быстро освоена отечественными машиностроителями в сотрудничестве с потребителями.

Кто возьмётся?

Рынок оборудования для нефтегазодобычи и переработки остается в России едва ли не единственным, который будет расти в ближайшее время - по прогнозу Минпромторга российские нефтегазовые компании в ближайшие три года увеличат затраты по этой статье на 31 процент - до 19,1 миллиардов долларов. Вопрос только в одном – сколько из этих денег достанется российским поставщикам?

Между тем, к интересному выводу пришли аналитики Deloitte, опубликовавшего в конце 2014 года следующие оценки: «в течение 1-3 лет на российском рынке увеличится доля оборудования из Китая, Кореи, Сингапура, а через 3-5 лет на смену импортным поставщикам могут прийти российские технологии и оборудование в тех сегментах, где они пока не представлены».

Несмотря на подобные оценки и доминирование импортной продукции на российском рынке нефтегазового оборудования, на нем сегодня присутствует целый ряд крупных российских компаний, которые смогли не только сохранить, но и усилить свои рыночные позиции. В первую очередь, это  ОАО «Объединенные машиностроительные заводы» (Группа ОМЗ, входит в Группу Газпромбанка), Группа ГМС («Гидравлические машины и системы») и Группа компаний Римера (нефтесервисный дивизион ЧТПЗ) – крупные холдинги, обладающие серьезным научно-техническим потенциалом и производственными мощностями. При этом, наряду с лидерами рынка, в России также существует свыше сотни относительно крупных и средних компаний – производителей самого различного оборудования, востребованного в нефтегазовой отрасли.

Группа ОМЗ («Объединенные машиностроительные заводы»):

Основные производственные активы: ОАО «Уралмашзавод», ОАО «Ижорские заводы»; «Уралхимммаш», ООО «Глазовский завод Химмаш», Skoda JS a.s. (Чехия);

Выпускаемая продукция: наземные и морские буровые установки, емкостное, колонное, реакторное, сеперационное и теплообменное оборудование;

Группа ГМС («Гидравлические машины и системы»):

Основные производственные активы: АО «ГМС Ливгидромаш», АО «ГМС Нефтемаш», АО «Насосэнергомаш», АО «Казанькомпрессомаш»,Apollo Gossnitz Gmbh (Германия);

Выпускаемая продукция: насосы и насосные станции для магистрального транспорта нефти, насосные системы для нефтепереработки, компрессоры и компрессорные установки, блочно-модульное нефтепромысловое оборудование, оборудование для ремонта и цементирования скважин, емкостное и сепарационное оборудование, системы измерения дебита нефтяных скважин;

ГК Римера:

Основные производственные активы: АО «Ижнефтемаш», АО «Алнас», АО «Соединительные отводы трубопроводов», MSA a.s. (Чехия);

Выпускаемая продукция: погружные насосы для добычи нефти (ЭЦН), буровые насосы, трубопроводная арматура, соединительные отводы трубопроводов, оборудование для ремонта и цементирования скважин;

По большому счету этот триумвират, номенклатура которого не конкурирует, а скорее дополняет друг друга, на 2/3 «закрывает» потребности нефтяников и газовиков в технологическом оборудовании, не уступая иностранцам ни в качестве продукции, ни в уровне послепродажного обслуживания. О конкурентоспособности этих производителей говорят цифры и факты. Их продукция востребована на внешних рынках - в портфеле заказов насосного дивизиона Группы ГМС более 30 процентов приходится на экспорт в страны дальнего зарубежья, а компания «Ижнефтемаш», входит в ГК Римера, в отдельные периоды получает от экспорта более 40 процентов выручки.

Что делать?

Способствовать развитию внутреннего рынка и его насыщению продукцией российского машиностроения можно несколькими путями.

На состоявшемся недавно заседании Межведомственной рабочей группы глава Минпромторга Денис Мантуров сообщил, что государство готово выдавать кредиты для ключевых инвестиционных проектов с льготной кредитной ставкой 5 % годовых. Деньги пойдут из Фонда развития промышленности, а субсидировать будут процентную ставку по кредитам, взятым в период с 2014 по 2016 годы на проведение научно-исследовательских инвестиционных проектов, проведение НИОКРов. Государство готово компенсировать затраты и на реализацию пилотных проектов в области инжиниринга и промышленного дизайна.

В Фонд развития промышленности уже поступило более 35 заявок от производителей нефтегазового оборудования. Среди предприятий, подавших заявки на предоставление льготного финансирования, – производители электросварных труб, насосного оборудования, телеметрических систем бурения и др. Общая сумма проектов по заявкам достигает почти 10 миллиардов рублей. Кроме того, на рассмотрение Минпромторга направлены инвестиционные проекты по созданию новой продукции для нужд топливно-энергетического комплекса с общим объемом финансирования около 40 миллиардов рублей.

В целом же, крупнейшие отечественные производители могли бы развиваться и самостоятельно, не прибегая к экстренным мерам государственной поддержки, но необходимым условием для этого должно стать желание российских нефтегазовых компаний закупать в первую очередь отечественное оборудование, их готовность к тесному сотрудничеству с российскими машиностроителями при разработке и освоении производства новых видов оборудования и технологических решений. Альянсы потребителей и производителей – это лучшая мировая практика, которая в свое время стала основой развития всех крупнейших транснациональных нефтесервисных холдингов, но которая, к сожалению, пока еще плохо приживается в нашей стране.

В число приоритетных направлений работы по импортозамещению, которую проводит сегодня Минпромторг, попадает и локализация производства оборудования в России. Ведущие машиностроительные компании, как и следовало ожидать, задают здесь тон остальным производителям. Группа ОМЗ готовиться осваивать подводный добычной комплекс для шельфовой добычи нефти и газа, расширять номенклатуру выпускаемого теплообменного и колонного оборудования для НПЗ. ГК Римера освоила и поставила заказчику сварочные комплексы «Восход», пришедшие на замену установкам европейского производства, выработавшим свой ресурс. Также в планах Группы освоение установок цементирования нефтяных скважин (на данный момент почти все подобные установки производятся в США), а также расширение номенклатуры насосов для нефтедобычи на заводе «Алнас» в Альметьевске.

Группа ГМС начала в 2014 году строительство в Орловской области на площадке АО «ГМС Ливгидромаш» уникального для России производственного комплекса, включающего в себя полный цикл производства магистральных насосов для транспорта нефти и нефтепродуктов, процессинговых насосов для нефтепереработки, насосов для атомной и тепловой энергетики. Первый этап строительства будет завершен уже этой осенью, второй – запланирован до конца 2016 года. Как сообщили в самой Группе ГМС, «объем инвестиций в проект составит 2,5 млрд руб, а объемы реализации продукции предприятия в Ливнах вырастут на 5 млрд руб, или более, чем в 2,5 раза к 2017 году».

Возможно, решение проблемы импортозамещения лежит в политической плоскости. Многие эксперты говорят о том, что следует дать больше полномочий представителям государства в советах директоров госкомпаний. Зачастую вопросы формирования инвестиционных программ, закупки оборудования и другие вопросы операционной деятельности контролируемых компаний находятся вне их поле зрения. Если же круг полномочий представителей государства в госкомпаниях расширить одновременно с повышением их ответственности за объемы закупок у отечественных производителей, то, возможно, российское оборудование могло бы все чаще заменять дорогое импортное.

Это может стать значимым шагом для развития всей отрасли – именно государственные компании являются наиболее крупными заказчиками оборудования и именно они медленнее остальных осуществляют импортозамещение. Так, согласно недавно опубликованному исследованию Института Гайдара, в первом квартале 2015 года лишь 10% госпредприятий объявили о снижении закупок импортного оборудования, против более чем 50% сокращения импорта среди частных компаний.

Что в итоге?

Говоря о проблеме импортозамещения, необходимо помнить, что нефтегазовая отрасль является ключевой для страны, и вопросы создания отечественного оборудования, обеспечивающего работу этой отрасли – это вопросы, которые находятся сегодня на стыке бизнес-интересов и экономической безопасности государства.

При всей той поддержке, которую оказывает государство отрасли нефтегазового машиностроения, необходим внутренний спрос со стороны основных нефтегазовых компаний. Без заказов со стороны наших нефтяников и газовиков их собственная отрасль рискует оказаться почти в полной зависимости от зарубежного оборудования, его производителей и правительств тех стран, откуда оно к нам поступает. А промышленность России так и не получит новых возможностей для своего дальнейшего развития.

Если же абстрагироваться от «политического» контекста данной темы, то вопрос перехода на современное российское оборудование с качественным сервисом является одним из ключевых аспектов устойчивости бизнеса самих нефтегазодобывающих и перерабатывающих компаний.

А пока, по планам Минэнерго, к 2016 году планируется освоить технологии и начать производить оборудование, в том числе, для геологоразведки, скважинное оборудование, а также оборудование по управлению буровыми устройствами. К 2018 году уже должно быть начато освоение технологий производства катализаторов и присадок, переработки углеводородного сырья, производство оборудования для транспортировки нефти и газа и сжижения природного газа, а также подготовка программных средств.

В рамках долгосрочных планов на 2018 год и далее стоит создание собственных технологий и оборудования для шельфовых проектов.

Ведущие российские производители нефтегазового оборудования вполне способны и, более того, должны самым активным образом участвовать в этих процессах, конкурируя с иностранными производителями на равных условиях. Были бы только заказы и воля сегодняшних командиров нефтегазовой отрасли на деле, а не только на словах повернуться лицом к российскому поставщику, а качественная российская продукция у нас есть. 

В разговорах о защите Академгородка как нашего национального (или «культурного») достояния иной раз проскальзывают не совсем конструктивные «охранительные» нотки, когда консерватизм пусть не явно, но все же заметно противопоставляется вектору модернизации. В борьбе за уникальность этого места иной раз - осознанно или нет - выстраивается тенденция позиционировать его как своего рода большой музей науки под открытым небом. Его горячие патриоты иной раз настолько фокусируют свое внимание на славном прошлом, что выносят за скобки вопрос о значении научного центра в выстраивании нашего будущего.

Памятные даты и юбилеи, конечно же, необходимы. Это - назидание для молодых поколений, это - конкретный пример здорового отношения к делу. Но, к сожалению, из одних памятных дат невозможно выстроить правильный имидж столь значимого места, призванного, по сути своей, олицетворять научно-технический прогресс. Научный центр невозможно уподобить храмовому комплексу. Его значение для развития (именно развития!) необходимо всячески подчеркивать. Причем – не на уровне разговоров во время конференций и торжественных юбилейных собраний, а наглядно. Само место, сама территория Академгородка должна подчеркивать его связь с неуклонным, поступательным научно-техническим развитием. И в этом случае концепция «большого музея» ему явно не к лицу.

Разумеется, речь совсем не идет о том (как полагают некоторые чиновники и депутаты), будто здесь надо рубить зеленые островки и на их месте возводить «ультрасовременные» многоэтажные офисные здания и жилые высотки. Подобного рода футуристические фантазии к Академгородку также не применимы. Речь идет о том, чтобы вывести на обозрение общественности результаты деятельности ученых СО РАН, работающих в институтах Академгородка. При этом (что очень важно) – сохранив в нынешнем виде привлекательный ландшафт и сформировавшуюся композицию (не говоря уже о социальной среде). Какими средствами этого добиться?

Как мы уже писали ранее, не так давно Институт цитологии и генетики СО РАН презентовал свой проект создания на этой территории непрерывной экспозиционной зоны протяженностью от НГУ до здания Технопарка. Авторы идеи уже назвали эту логистическую цепочку «Научно-экспозиционным парком».

В концептуальном плане данный проект можно с полным правом назвать инновационным. По словам заместителя директора ИЦиГ СО РАН Сергея Лаврюшева, главная цель проекта – сделать Академгородок центром притяжения по популяризации науки, что в конечном итоге благоприятно скажется и на имидже самого Новосибирска, укрепив его репутацию «интеллектуальной столицы» Сибири.

Чтобы правильно понять этот замысел, необходимо отметить его чисто прагматический смысл. Экспозиция будет создаваться не только ради эстетики и благоустройства (хотя то и другое, безусловно, очень важно и также принимается во внимание). Дело в том, что в современных условиях популяризация науки и демонстрация конкретных результатов деятельности ученых решают целый ряд практически важных задач. Сергей Лаврюшев считает, что создание экспозиции поможет продвижению научных разработок и привлечению внимания со стороны инвесторов.

Надо ли напоминать, что разработки ученых Академгродка пока еще мало известны общественности (о чем мы уже неоднократно писали)? Причем, речь идет не только об обычных гражданах, мало интересующихся наукой. Очень часто даже руководители предприятий и госчиновники, отвечающие за производство, очень плохо осведомлены насчет того, чем заняты наши ученые, чего ценного и полезного они могут предложить. Разумеется, информацию о разработках институтов СО РАН найти не сложно – было бы желание. Благо, она размещена на их сайтах (в каком виде – вопрос отдельный). Но дело тут не в этом. Наличие информации само по себе еще ничего не решает. По мнению Сергея Лаврюшева, ошибочно полагать, будто разместив где-то в сети или в печати информацию о разработках, мы можем успокоиться и жить в ожидании прихода заказчиков и инвесторов. Ничего подобного! Продвижение и популяризация – процесс активный. Необходимо самим двигаться навстречу инвесторам, создавая экспозиции, организовывая выставки и форумы, дни открытых дверей в институтах.

От себя заметим, что важный момент любой акции по продвижению – это завоевание доверия со стороны потенциального потребителя. Чем больше вас знают, чем чаще о вас говорят – тем лучше. Плохая известность в этом смысле чем-то сродни плохой репутации. Так устроен рынок.

Иногда в мэрию Новосибирска обращаются представители институтов, которым трудно донести значимость своих разработок до руководителей компаний. Дескать, мы готовы предложить им качественный продукт, не уступающий импортному, и при этом более дешевый. Но понимания не возникает. Причин можно найти много, но есть одна, имеющая прямое отношение к нашей теме: когда такой партнер возникает как будто ниоткуда, то в глазах потенциального заказчика от практически «никто». Если руководитель компании даже не подозревал о существовании вашего института, никогда не слышал такого названия, то много ли внимания он уделит вашему предложению? И это – печальная реальность. Много ли вы найдете руководителей, способных хотя бы просто правильно назвать пять-шесть институтов Академгородка?

Ведь название института, как ни крути, в рыночных условиях выступает в роли бренда.  Жить в ожидании тотальной государственной опеки (в духе советских времен) – совершенно непродуктивно. Приходится бороться за коммерциализацию собственных разработок. Поэтому продвижение своего «бренда» - задача, актуальная как никогда. И руководители институтов уже прекрасно осознают эту истину. Как заметил Сергей Лаврюшев, идею создания Научно-экспозиционного парка некоторые из них восприняли с пониманием, и теперь намечается хороший повод для взаимодействия.

Мало того, по мере успешного решения задачи по продвижению разработок появится возможность организованного трансфера новых технологий, на чем можно реально зарабатывать деньги и содействовать экономическому развитию города и области. Новосибирск, кстати, может стать главным местом открытия новых предприятий, внедряющих разработки ученых СО РАН. В мэрии, безусловно, это хорошо понимают, и готовы оказать содействие по организации такой экспозиционной зоны. Во всяком случае, устройство удобных пешеходных сообщений входит в задачи муниципалитета, а экспозиционная зона так или иначе вписывается в пешеходную сеть.

Сегодня в департаменте промышленности, инноваций и предпринимательства уже рассматривается возможность такой поддержки. Последнее слово, конечно же, будет за мэром и городским Советом депутатов. В этой связи совершенно очевидно, что репутация Новосибирска как  «интеллектуальной столицы» Сибири теперь во многом зависит от наглядного, очевидного, зримого «разворота» Академгородка в сторону будущего. 

Владимир Стрелков

На последнем перед летними каникулами заседании Научно-координационного совета (НКС) при Федеральном агентстве научных организаций, проходившем в Институте мировой экономики и международных отношений, были рассмотрены проблемы, по которым академическое сообщество должно было высказаться безотлагательно. Уже в июле будет дан старт вневедомственной оценке результативности научных организаций, по итогам которой НИИ разделят на три категории (лидеры, стабильно работающие, не показывающие значимых результатов). 

Тему, которая давно будоражит ученых, озвучила начальник Экспертно-аналитического управления ФАНО Елена Аксенова. Она сообщила, что в течение ближайшего месяца предстоит сделать две важные вещи - утвердить ведомственную методику проведения процесса и сформировать референтные группы (РГ), внутри которых институты и будут распределять по категориям. 

По первому вопросу затруднений, видимо, не возникнет. Ведомственная методика оценки, разработанная ФАНО во взаимодействии с академическим сообществом, по словам Е.Аксеновой, уже согласована с Минобрнауки и вскоре будет направлена для получения окончательного заключения в Минюст. От типового положения, утвержденного приказом Минобрнауки №161 от 5 марта 2014 года, схема для подведомственных ФАНО организаций отличается двухэтапностью: сначала должен проводиться наукометрический анализ, потом - экспертный (работу  каждого института будут оценивать не менее двух специалистов). К 24 библиометрическим показателям, установленным министерством, рабочая группа ФАНО добавила еще 13 дополнительных. Эту методику НКС в целом одобрил. 

Агентство совместно с РАН разработало также регламент проведения оценки, все формы экспертных заключений и методические рекомендации по определению каждого из показателей.

Вторая проблема, требующая срочного решения, - разделение на референтные группы, как и ожидалось, вызвала в научном сообществе острые дискуссии. Межведомственная комиссия по оценке результативности, образованная в соответствии с приказом Минобрнауки №700 от 27 июня 2014 года, на своем недавнем заседании в целом одобрила схему формирования РГ, предложенную первым проректором НИУ ВШЭ Леонидом Гохбергом. Согласно этой модели, в РГ включаются научные организации, работающие в одной области науки и имеющие единый профиль, который определяется по типам результатов (знания, технологии, научно-технические услуги). Рабочая группа ФАНО признала схему Гохберга неприемлемой и разработала альтернативный вариант, который был роздан участникам заседания с просьбой сформулировать по нему свои предложения. 

Завязавшиеся в ходе заседания НКС дебаты по грядущей оценке показали, что далеко не все вопросы нашли решение, а значит, многое придется уточнять и дорабатывать уже в процессе. Известный экономист академик Виктор Полтерович указал на то, что в методиках оценки Минобр­науки и ФАНО не установлено соотношение между наукометрическим и экспертным компонентами - что из них важнее. Между тем, по его мнению, в документах должна быть прописана доминирующая роль экспертной оценки. Кроме того, академик Полтерович высказался против применения при отнесении института к первой категории такого критерия, как ведение исследований на мировом уровне. 

- Производительность труда в российской экономике составляет примерно 30% от аналогичного показателя в США, - отметил он. - Мы, конечно, можем поставить задачу - немедленно вывести экономику на уровень развитых стран, но это будет безумием. Точно так же у нас нет никаких оснований требовать от научных организаций соответствия “мировым стандартам”. Вместо этого необходимо разбираться, продвигают ли работы данного института науку вперед.

Председатель НКС член-корреспондент РАН Юрий Балега попросил Елену Аксенову объяснить, как предполагается определять “мировой уровень” института. Она сообщила, что Межведомственная комиссия будет устанавливать минимальные значения всех показателей, опираясь на их медианные характеристики внутри каждой референтной группы и учитывая данные 10 лучших организаций мира, работающих в этой области. Как министерство будет выделять мировых лидеров и включать их показатели в расчеты, пока не известно. 

Вице-президент РАН академик Сергей Алдошин заметил, что не до конца ясен порядок сбора данных для мониторинга и оценки результативности. В настоящее время существуют три базы данных - Автоматизированная система учета результатов интеллектуальной деятельности РАН, система сводной отчетности ФАНО и специальный ресурс по оценке эффективности деятельности научных организаций Рособрнадзора. Минобрнауки формирует еще одну базу - по учету научных тематик и полученных по ним результатов. Недавно министр образования и науки заявил, что количество ресурсов, в которые институты должны вносить свои данные, должно быть сокращено до “одного окна”. Будет ли реализован этот принцип? Ответа на этот вопрос не прозвучало.

Члены НКС попросили уточнить, как будет выглядеть процедура оценки. По словам Елены Аксеновой, в общем виде схема такова. Межведомственная комиссия при Минобрнауки распределяет институты по референтным группам. На основании ведомственной оценки (наукометрия и экспертиза) экспертные советы, сформированные для всех референтных групп, готовят заключения в комиссию ФАНО по оценке. Рекомендации этой комиссии по присвоению категорий направляются на согласование сначала в РАН, потом в МВК. Окончательное решение принимает ФАНО на основании полученных от них отзывов.

Что касается многопрофильных институтов, которые окажутся в нескольких РГ, согласно министерской схеме, им категории будут присваиваться исходя из максимальных баллов, полученных в одной из этих групп. 

Ситуация с оценкой, как наиболее острая, дискутировалась довольно долго, но и другие вопросы повестки обсуждались не менее заинтересованно. Академик  Ренад Сагдеев представил предложения возглавляемой им рабочей группы НКС по совершенствованию работы центров коллективного пользования (ЦКП) и уникальных научных установок (УНУ).

Академик сообщил, что в подведомственных ФАНО организациях действуют около 300 ЦКП, УНУ, суперкомпьютерных и вычислительных центров (СКЦ) разного уровня. В последние два реформенных года целевые средства на закупку нового оборудования практически не выделялись.

По мнению академика Сагдеева, в нынешней сложной финансово-экономической ситуации можно говорить разве что о поддержке приборной базы существующих ЦКП. В следующем году ФАНО предполагает направить на эти цели около миллиарда рублей. 

- На деньги, во много раз меньшие, чем обеспечение одного американского института, накормить всю академическую науку, конечно,  невозможно, - отметил Юрий Балега. - Но какие-то приоритеты мы должны обозначить, чтобы заложить целевые средства в бюджет 2016 года. 

Члены НКС одобрили классификацию и критерии оценки работы уникальных приборных комплексов, предложенные рабочей группой по ЦКП. Они рекомендовали включить в составленный ею список еще и научно-технологические центры, где создаются и масштабируются новые технологии и техника. 

Было решено, что рабочая группа проведет комплексный анализ ЦКП, УНУ, СКЦ и даст рекомендации по финансовой поддержке лучших, а секции НКС по областям науки сформируют на этой основе соответствующие заявки в финансовые органы ФАНО. 

Совет поддержал предложение создать в бюджете агентства “аварийный фонд” для экстренной помощи ЦКП. Положительно оценили присутствующие и идею провести конференцию по выработке стратегии развития уникального оборудования. Она запланирована на конец октября. 

О деятельности рабочей группы Научно-координационного совета по Арктике рассказал ее руководитель академик Александр Ханчук. Он сообщил, что определен перечень НИИ, которые могут выступить координаторами исследований Арктической зоны. Рабочая группа ведет переговоры с представителями госкомпаний, Российского союза промышленников и предпринимателей, субъектов Федерации, чтобы определить интересы бизнеса и регионов в Арктике и, соответственно, возможность привлечения их средств на ее изучение. Бюджетное финансирование на эти цели выделяется крайне скудно, а задачи ставятся глобальные. Было решено, что рабочая группа НКС подготовит предложения в национальную программу развития Арктической зоны. 

Заседание совета завершилось рассмотрением очередной серии объединительных проектов. Были представлены программы развития будущих федеральных исследовательских центров (ФИЦ) питания, биотехнологий и безопасности пищи, ФИЦ информационно-вычислительных технологий, ФИЦ угля и углехимии СО РАН, а также Сибирского федерального научного центра агробиотехнологий и Федерального научно-исследовательского центра “Кристаллография и фотоника”. Заявлявшие эти проекты докладчики говорили о том, что объединение ресурсов нескольких организаций позволит повысить эффективность работы, выстроить цепочки от исследований до производства, однако члены НКС были настроены критически.

Почему интегрируются именно эти институты, хотя есть и другие, работающие по близким тематикам? Почему не реализуются многочисленные способы совместной деятельности, не требующие слияния юрлиц? Ответы на эти вопросы казались убедительными не всем.

- Нельзя подходить к реструктуризации механически: экономия на масштабе имеет свои пределы, - заявил Виктор Полтерович. - Совсем недавно нам, ссылаясь на зарубежный опыт, предлагали ориентироваться на лаборатории как основной самостоятельный субъект научной деятельности. Сейчас сделан разворот на 180 градусов, и новая стратегия никак не обоснована. Реструктуризация, по сути, эксперимент, поэтому должна быть разработана методология оценки его результатов. 

Коллеги горячо поддержали предложение авторитетного экономиста инициировать проведение исследований, позволяющих рассчитывать, в каких случаях слияние полезно, а когда идет во вред делу. 

Впрочем, ни один из презентованных проектов НКС не зарубил: всем дал зеленый свет. Кстати, в заседании участвовали не только сидевшие в зале члены совета, но и их коллеги, подключенные по скайпу. Так что совещательный орган ФАНО, в состав которого входят 30 академиков, 10 членов-корреспондентов и 5 докторов наук, несмотря на отпускной период, отработал в полную силу.

Близится очередной День города и это хороший повод задуматься о том, по какому пути должно идти развитие нашего Новосибирска. Где находятся те «точки роста», которые позволят не только решить текущие проблемы с наполнением бюджета, но и сохранить статус неофициальной сибирской столицы.

Своей точкой зрения по этому поводу мы попросили поделиться председателя правления делового клуба руководителей предприятий «Содружество. Эффективность. Развитие» Валерия Эдвабника.

– Валерий Григорьевич, Вы всю жизнь связаны с машиностроением. Насколько эта отрасль важна для современного Новосибирска?

– Конечно, сегодня в этой отрасли трудится в разы меньше людей, чем в советские времена. Но, как поется в одной песне, «не спешите нас хоронить». Многие предприятия удалось сохранить, на них работают тысячи горожан, причем, работают не «на склад» – продукция этих заводов востребована. Я скажу больше. У Новосибирска нет иного выбора, кроме возрождения машиностроения. Промышленность исчезает там, где появляются крупные финансовые центры. Возьмем Гонконг. Еще 20 лет назад это был крупный центр высокотехнологичного промышленного производства. Сегодня он превратился в крупнейший финансовый центр мира. И теперь в Гонконге совсем нет заводов, потому что делать деньги из воздуха (а именно этим заняты финансовые структуры) легче всего.

Но Новосибирск не может идти по этому пути – так сложилось исторически, что финансовые потоки в нашей стране сконцентрированы в ее европейской части. Нет у нас и крупных месторождений. Можно сказать, историей и географией мы обречены идти по пути промышленного развития, а оно невозможно без машиностроения.

К тому же, сегодня, когда декларируется курс на «новую индустриализацию», неизбежно встает вопрос воссоздания прикладной науки, отраслевых НИИ, которые могли бы перерабатывать открытия ученых Академгородка в технологии для наших предприятий. А это направление тоже тесно связано с машиностроением.

– Очевидно, что возрождение проще начинать вокруг сохранившихся структур. Какие новосибирские предприятия можно отнести к возможным  «точкам роста»? И есть ли такие вообще?

– Конечно, есть. Например, НАПО им. Чкалова сегодня выпускает сверхсовременные военные самолеты Су-34, участвует в производстве перспективного гражданского лайнера «Суперджет». На базе холдинга «НЭВЗ-Союз» успешно развернуто производство изделий из нанокерамики: бронежилетов, медицинских имплантов и т.д. Между прочим, на основе технологии, созданной новосибирским же учеными. В стадии реализации находится проект создания в Новосибирске кластера микроэлектроники, в котором участвует и наш НИИ Электронных приборов. Как известно, элементная база – это одна из самых уязвимых областей нашей промышленности: мы сильно зависим от импорта, который могут перекрыть очередными санкциями. И наше отставание от ведущих держав в этой области с каждым годом усиливается. Но исправить ситуацию нельзя созданием аналогов существующих электронных  компонентов. Потому что пока мы построим завод и запустим серийное производство, пройдет несколько лет, и они тоже устареют. Нужно делать ставку на технологии будущего. И  я считаю, что нашим предприятиям, которые станут основой этого кластера, такая задача по плечу. В том числе потому, что в этом проекте будут участвовать и ученые Академгородка. А корни всех настоящих инноваций уходят в фундаментальную науку.

Еще одна потенциальная «точка роста» связана с возрождением городских промплощадок. В частности, Ленинской промплощадки, где такая работа уже началась. На территории завода «Сибтекстильмаш» развернул свои производства другой старейший наш завод – «Труд». Новосибирский патронный завод демонстрирует устойчивые показатели роста. Завод «Луч» включен в большой проект, в котором задействован также и наш институт. Теперь завод ожидает серьезная модернизация и большой государственный оборонный заказ, а значит – стабильная работа для многих жителей города.

В настоящее время мэрия города ведет переговоры с владельцами крупнейшего предприятия промплощадки – «Сибсельмаша» – о том, как «оживить» его производственные мощности. Сделать это можно одним способом: найти инвесторов, которые развернут на его территории новые производства.

И если этот процесс увенчается успехом, город получит мощный современный производственный кластер – источник рабочих мест и налоговых поступлений. А полученный опыт можно будет применять на других площадках. Потому что, повторю, «локомотивом» развития Новосибирска может быть только машиностроение.

– Что Вы можете пожелать горожанам и, прежде всего, своим коллегам-машиностроителям в День города?

– Уверенности в своих силах и оптимизма относительно будущего нашей отрасли и Родины.

 Георгий Батухтин