«Сколько ни говори: «халва», во рту слаще не станет» - сегодня эта поговорка невольно слетает с уст наших разработчиков после каждого официального мероприятия, посвященного инновациям. Как мы знаем, на официальном уровне много говорится о необходимости инновационного развития, хотя в стране фактически не работают соответствующие институты, без которых невозможно вести серьезный разговор о внедрении чего-то принципиально нового. Этот вопрос неоднократно обсуждался в экспертном сообществе, что нет даже смысла перечислять все факторы, влияющие на отставание нашей страны от передовых государств. Можно сослаться и на несовершенство законодательства, и на нехватку финансирования, и на дефицит грамотных специалистов. Но есть еще одно обстоятельство, вынуждающее руководителей разных уровней поддерживать модернизацию лишь на словах, но не на деле. Это обстоятельство – реальная угроза массовой безработицы в традиционных секторах производства.
Многие, наверное, помнят занятный случай, когда в июне 2009 года Владимир Путин (занимавший в то время должность премьера) предотвратил закрытие градообразующего предприятия в г. Пикалево Ленинградской области. В городе назревал настоящий социальный взрыв. Работники предприятия, лишившись заработка, вышли на улицы и перекрыли федеральную трассу «Вологда – Новая Ладога», требуя выплатить им зарплаты. Вмешательство премьера погасило конфликт и продлило жизнь предприятию, на котором собственник собирался поставить крест ввиду неподъемной себестоимости производства. Премьер сумел «разрулить» конфликт с поставщиками. Как мы помним, «на орехи» досталось всем: и собственнику, и поставщику, и руководителям Ленинградской области, не сумевшим грамотно повлиять на ситуацию. Впрочем, нельзя считать, будто вопрос решился исключительно благодаря премьерскому напутствию. Государству, в конечном итоге, пришлось раскошелиться и выделить по линии ВТБ необходимую сумму для возобновления производства.
Пикалевский инцидент наглядно отражает сложившуюся в стране систему отношений между государством и базовыми отраслями экономики.
«Шоковая терапия» 1990-х, когда многие предприятия без сожаления бросались на произвол судьбы, сменилась политикой опеки и покровительства над теми, кому удалось выжить и худо-бедно вписаться в рыночные отношения. Если в 1990-е рост безработицы воспринимался как необходимое условие для формирования веских стимулов к эффективной трудовой деятельности у тех, кто сохранил рабочие места, то теперь на безработицу принято смотреть как на запал социального взрыва.
Иными словами, государство теперь заинтересовано в сохранении хоть какого-то статус-кво, и в этих условиях прямая финансовая поддержка (путь и не очень объемная) отнюдь не воспринимается как поощрение иждивенчества. Главное, не допустить социального напряжения. Вот, собственно, основное содержание экономической политики на текущий момент. О программах модернизации и финансовой поддержке реального перехода на рельсы инновационного развития речь, по существу, не идет (если не считать деклараций, мало к чему обязывающих).
Возьмем пример Новосибирской области. Во время кризиса 2008-2009 годов миллиардные суммы из регионального бюджета были направлены на поддержку предприятий строительной индустрии, созданных еще в советские годы. Красноречивым фактом является здесь то, что массовое жилищное строительство в нашей стране, по замечанию некоторых экспертов, до сих пор находится в «каменном веке». То есть наши строители до сих пор массово применяют те технологии, где по максимуму задействован потенциал старых заводов ЖБИ и ориентированных на них предприятий-поставщиков (цементные заводы, песчаные карьеры и т.д.). Правительство НСО давно уже намеренно поддерживает эту линию, никак не содействуя технологической революции в сфере строительства (как, впрочем, и правительства других регионов). В этой связи парадоксальной выглядит судьба нового завода «Бетолекс», введенного в эксплуатацию в 2012 году и недавно объявленного банкротом из-за отсутствия высокого спроса на продукцию.
Напомню, что на этом предприятии установлена немецкая линия по выпуску изделий из автоклавного газобетона, обладающая фантастической производительностью – 300 тысяч кв. метров жилья в год! Это примерно в четыре раза больше, чем на традиционных заводах ЖБИ. При этом трудозатраты здесь ниже в четыре раза, энергозатраты – в три раза. Однако недостаточный спрос на такую продукцию поставил предприятие на грань выживания.
То есть высокая производительность и низкие трудозатраты не дали ему никаких преимуществ перед старыми заводами ЖБИ. Парадокс? Нисколько. Проблема в том, что в нашей области (как и в стране в целом) в строительной сфере не произошло никаких революционных перемен, которые бы поспособствовали массовому спросу на такую продукцию.
У нас нет ни одного серьезного проекта комплексной застройки, где бы массово использовались ячеистые бетоны. Подчеркиваю – ни одного. Фактически, руководителям необходимо было в корне пересмотреть подходы к организации жилой среды. Например, развивать малоэтажное строительство, создавать современные «одноэтажные» поселения возле больших городов, массово застраивать «малоэтажкой» пустующие территории возле оживленных трасс и т.д. В общем, брать пример с развитых стран. Именно в таких условиях становятся востребованными новые предприятия, ориентированные на передовые технологии строительства.
Однако в нашей стране против изменения подходов к жилой застройке дружно выступили представители старой строительной индустрии, которым на руку массовое строительство как раз высотных железобетонных «муравейников». Государство заняло их сторону. В итоге мы имеем морально устаревшую стройиндустрию, уродливые высотные микрорайоны и сумасшедшую стоимость квадратного метра жилья, не снившуюся даже американцам. Зато работники старых предприятий имеют свой кусок и не устраивают демонстраций. Если бы государство поддерживало модернизацию в этом секторе, то при тех же объемах производства количество работающих пришлось бы сокращать как минимум в четыре раза. Вот вам и почва для социальной напряженности. Поэтому из двух зол руководители выбрали меньшее (с их позиции). То есть поддерживают старые предприятия ради сохранения упомянутого статус-кво.
Возьмем пример с энергетикой. Конкретно – с угольной генерацией. Мы уже писали о том, что российские угольные ТЭС давно уже устарели и по своему КПД не идут ни в какое сравнение с новыми западными станциями. Об угольных котельных вообще говорить нечего. То есть, уголь в нашей стране сжигается неэффективно. Об этом известно всем, но все предложения по повышению эффективности (например, разработки Института теплофизики СО РАН) Минэнерго не принимает в расчет. По крайней мере, никаких вложений в коренную модернизацию угольных станций (как это было недавно на том же Западе) государство не планирует. С чем это связано?
Судя по всему, государство в большей степени озабочено состоянием нашей угольной промышленности, чем состоянием угольной генерации. Напомню, что угольные шахты в течение всех 1990-х были для правительства сплошной «головной болью». Давайте хотя бы вспомним пикеты шахтеров на «горбатом мосту» в Москве. Вспомним, как министры пытались вступить с ними в диалог, как разъясняли им особенности экономической ситуации. До 2002 года угольная промышленность дотировалась государством напрямую. В новой программе, принятой правительством в 2014 году, предусмотрено бюджетное финансирование отрасли в объеме 200 миллиардов рублей. В этом плане правительство очень трепетно относится к вопросам сбыта отечественного угля. Обращу внимание, что важнейшие угольные предприятия в нашей стране находятся на значительном удалении от морских портов, что затрудняет экспорт продукции. Перевозка же угля по железным дорогам на большие расстояния влетает в копеечку и считается экономически неоправданной.
Тем не менее, в российских железнодорожных перевозках на уголь приходится почти треть всех подвижных составов, а расстояние очень часто измеряется тысячами километров! Почему такое становится возможным? Только потому, что тариф на перевозку угля держится у нас на очень низком уровне, а что касается РЖД, то она, судя по всему, получает от государства определенные материальные компенсации. То есть угольная отрасль просто-напросто продолжает скрыто дотироваться. В свете сказанного становится понятным прохладное отношение правительства к модернизации угольных ТЭС. Ведь это угрожает сокращением продаж угля (ввиду его более эффективного использования). Таким образом, правительству важнее сохранить статус-кво с шахтерами, чем ввязываться в техническую модернизацию генерирующих предприятий.
Мы взяли только небольшой срез экономики, хотя он очень показателен. А ведь еще есть машиностроение, металлургия, нефтедобыча. Кроме того, не будем забывать, что цифровая революция сама по себе обещает сокращение не только физического, но также и умственного труда. В глазах чиновников, отвечающих за экономику, повсеместная автоматизация и роботизация наверняка воспринимаются как кошмарное «восстание машин».
Отметим, что революционные изменения в технологиях вызывают серьезную озабоченность даже на Западе. Так, эксперты предрекают существенное увеличение доли электромобилей, что грозит разорению целых отраслей. Дело в том, что производство электродвигателей не требует такого числа рабочих и поставщиков, какое сейчас имеет место на автомобильных предприятиях. Следовательно, электромобили грозят массовыми сокращениями на заводах. В свете указанных тенденций будущее российского «Автоваза» также вызывает вопросы. А государство, напомню, вложило немало средств в его поддержку. Что будет завтра, сказать сложно. Понятно только одно: прием обезболивающих лекарств не есть исцеление. Рано или поздно нашему «больному» придется решиться на операцию.
Олег Носков
- Войдите или зарегистрируйтесь, чтобы отправлять комментарии