Спор о глобальных климатических изменениях – прекрасный тест на проверку уровня теоретического мышления. В наши дни эта тема стала предметом многочисленных спекуляций, когда ученые стремятся впечатлить общественность громкими заявлениями, проецируя свои поспешные выводы не только на будущее, но и на прошлое. Гипотеза о «малом ледниковом периоде» – как раз один из таких сюжетов, который с определенных пор циркулирует в научно-популярной литературе в качестве достоверного факта.
Напомню, что «малым ледниковым периодом» (МЛП) именуют период глобального относительного похолодания, якобы начавшегося в XIV веке и закончившегося к XIX веку. Особо выделяется так называемый температурный минимум, который будто бы длился с 1635-го по 1715 год. В течение указанного периода в Европе неоднократно замерзали реки, во многих европейских столицах чуть ли не каждую зиму бушевали снежные бури, а в России снег выпадал даже в июле. Всё это, как несложно догадаться, приводило к неурожаям, вымерзанию садов, голоду и высокой смертности.
Понятно, что данные о холоде и голоде ученые черпают из хроник, из показаний очевидцев, из различных официальных документов, донесений и т.д.
Еще одним «свидетельством» являются картины Питера Брейгеля – нидерландского живописца XVI века, – на картинах которого изображены замерзшие реки и большие сугробы (что для современной Голландии является уже диковинкой).
Откровенно говоря, собранные данные производят достаточно сильное впечатление и, вполне возможно, могут вызвать оторопь не только у современного европейца, но даже и у россиянина, привычного к морозам. Однако не поторопились ли ученые связать указанные события с глобальными процессами похолодания? На этот счет упоминаются самые разные причины: снижение солнечной активности, вулканические выбросы, замедление Гольфстрима и т.д. Но откуда такая уверенность, что человечество столкнулось в ту пору с похолоданием в масштабе всей планеты? Может, неожиданные морозы и метели были всего лишь отдельными погодными аномалиями, строго локализованными в границах определенных территорий? Иначе говоря, здесь не стоит столь поспешно распространять данное явление на весь земной шар. Допустим, в Париже отмечались аномальные морозы, но где-то на планете в том же году вполне могла быть и аномальная жара.
Далеко за примерами ходить не нужно. Возьмем нынешнее лето, объявленное «аномально холодным». Однако это справедливо не для всех территорий Европы. Да, в европейской части России – от Москвы до Санкт-Петербурга – действительно, лето как будто не наступало. Однако в Греции и на Кипре в этом году был побит температурный рекорд. Там стояла небывалая доселе жара. Кроме того, год на год также не приходится. Скажем, аномально холодные зимы в Европе случались и в XX веке, и в начале нынешнего столетия. Возьмем Францию. Так, в 1956 году в Бордо из-за суровой зимы погибло более половины виноградников. Точно так же в 1985 году пострадали виноградники в Шампани. Давайте вспомним аномальную зиму 2005-2006 годов, когда и в Европе, и в России из-за сильных морозов пострадали сады и виноградники. В Венгрии, например, замерзло знаменитое озеро Балатон. Не так давно снег выпадал в Египте! Однако ученые никак не связывают указанные погодные явления с глобальным похолоданием, вызванным-де «замедлением» Гольфстрима или еще чем-то.
О чем это говорит? О том, что вряд ли на основе разрозненных данных (тем более, относящихся к прошлому, когда не велось никаких систематических наблюдений за погодой) делать обобщения глобального порядка. Ведь при желании и нынешние факты, связанные с холодным летом или холодной зимой, точно так же можно подогнать под готовую теорию. Если исключить факты аномальной жары в отдельных регионах, то на основе одной лишь информации о случаях аномального холода совсем нетрудно «доказать», будто минувшее столетие также приходилось на «малый ледниковый период». Правда, в случае с XX веком такой односторонний подход будет сразу же разоблачен, поскольку в распоряжении ученых имеется достаточно полная картина событий, связанных с погодными явлениями в масштабе всего земного шара (а не только применительно к Европе).
На какие данные, в таком случае, имеет смысл опереться, чтобы понять картину прошлого более-менее цельно, а не на основании разрозненных свидетельств? Как ни странно, но у нас на этот счет есть один очень надежный индикатор – виноградная лоза.
Почему именно виноградная лоза является для нас надежным индикатором? Потому, что виноград культивировали в Европе для получения вина, а вино, в свою очередь, становилось пригодным для питья и хранения только в том случае, если изготавливалось из нормально СОЗРЕВШИХ плодов, накопивших приемлемое количество сахара. А для этого, как мы понимаем, виноградной лозе необходимо получить достаточное количество тепла. Если тепла за период вегетации было недостаточно, ягоды будут недозрелыми, и рассчитывать на получение вина не придется. То есть здесь всё достаточно строго. Выдалось холодное и влажное лето – считай, что урожай пропал.
По этому случаю сделаем коротенький экскурс в ампелографию. Как мы знаем, сорта винограда несколько различаются по продолжительности периода вегетации, то есть для вызревания нуждаются в разном количестве тепла. Например, традиционный для Бургундии сорт Пино Нуар относится к ранним сортам и способен вызреть за 130-135 дней (при нормальном теплом лете, разумеется). Сорт Мерло, культивируемый в Бордо, будет созревать на пару недель дольше. Другой бордосский сорт – Каберне Совиньон – потребует еще одной дополнительной пары недель. По этой причине бордосские сорта с трудом приживутся на территории Бургундии, где, в отличие от Бордо, тепла заметно меньше.
Отличительной особенностью знаменитых французских и немецких винодельческих регионов (в отличие от того же Средиземноморья) является то, что виноград здесь вызревает, что называется, НА ГРАНИ ВОЗМОЖНОГО.
Сюда можно отнести упомянутые Бордо и Бургундию, долину Луары, Шампань, Эльзас, долину Рейна и долину Мозеля. Допустим, если в Провансе или в Лангедоке виноградарь может держать тот же Каберне Совиньон на кусте до состояния увяливания, то для бордосских виноградарей подобная ситуация случается где-нибудь раз в десять лет (если не реже). А в целом каждый год обещает неприятные сюрпризы. И главная неприятность – это холодное и дождливое лето. Такое в упомянутых регионах случается довольно часто, поэтому качество вина нестабильно и меняется год от года. Бывают прекрасные урожаи, бывают нормальные, бывают посредственные, а бывают и вообще никакие.
Я специально заостряю внимание на этом моменте. Как вы понимаете, эти регионы весьма чувствительны к климатическим изменениям, особенно если речь идет о похолодании. Стоит только снизить «градус» тепла, как это мгновенно скажется на вызревании культивируемых сортов. Даже в границах одного и того же региона условия вызревания заметно различаются. Так, в Бордо очень требовательный к теплу Каберне Совиньон нормально вызревает только на теплых гравийных почвах левого берега Жиронды, и с трудом вызревает на холодных глинистых почвах правого берега. Поэтому на правом берегу предпочитают выращивать более ранний Мерло. Но и с этим сортом иной раз возникают проблемы в условиях холодного лета. Вот показательный случай на этот счет. Производитель знаменитого красного вина «Петрюс» – Кристиан Муэкс – вынужден был во время одного такого неблагоприятного года покрыть междурядья черной пленкой, дабы спасти урожай. Не столь проста и ситуация в Бургундии. Несмотря на то, что Пино Нуар относится к группе относительно ранних сортов, для него на этих территориях также бывают неудачные годы.
По указанной причине в перечисленных регионах законодательно разрешается шаптализация – искусственное подслащивание сусла тростниковым сахаром. Сейчас есть и более хитроумные способы. Например, обратный осмос – когда концентрацию сусла повышают путем искусственного удаления части воды. Немецким виноделам разрешается понижать кислотность сусла с помощью мела. С определенных пор в Германии вообще наметилась тенденция заменять посадки «благородного», но довольно кислотного и поздно созревающего Рислинга посадками более раннего и малокислотного сорта Мюллер-Тургау (к большому огорчению ценителей вин, поскольку Мюллер-Тургау, созданный в позапрошлом веке, дает простенькие, невыразительные вина). В Бордо традиционно страховались от капризов погоды, делая вино из разных сортов, с разными сроками вызревания. Например, сочетая терпкий Каберне Совиньон с относительно мягким Мерло. В неблагоприятные годы доля Мерло, естественно, возрастает.
Я специально прибегнул к этим подробностям, чтобы еще раз подчеркнуть, насколько чувствительны знаменитые винодельческие регионы Франции и Германии к климатическим изменениям. Повторяю, даже в наше время здесь нередко случаются неблагоприятные годы, когда виноград не достигает нужной спелости для получения качественного вина. Недаром большие ценители вин пользуются так называемыми «картами миллезимов», то есть картами благоприятных лет.
А как обстояли дела раньше – триста-четыреста лет назад, то есть в тот период, на который выпадает гипотетический «малый ледниковый период»? Ведь логично предположить, что в случае общего уменьшения количества тепла это неизбежно сказалось бы на состоянии указанных винодельческих регионов. Во всяком случае, им грозил бы упадок или переход на принципиально иные сорта с очень коротким циклом вегетации. Какую же картину мы обнаруживаем на самом деле?
Олег Носков
Продолжение следует
- Войдите или зарегистрируйтесь, чтобы отправлять комментарии