Экология подождет?

Происходят довольно странные вещи. В феврале этого года российское отделение Greenpeace отправило в профильные министерства и федеральные службы открытое письмо с призывом отреагировать на «ослабление» нормативов по предельно-допустимым концентрациям вредных веществ.

«Актуальность изменения величин ПДК, - отмечается в письме, - в последнее время возросла из-за резкого обострения ситуации с отходами и свалками. Социальная напряженность на примыкающих к свалкам территориях в ряде случаев связна с резким неприятным запахом загрязняющих веществ, например, метилмеркаптана. Объясняется это тем, что установленная в настоящее время для метилмеркаптана ПДК в 1,5–3 раза превышает порог восприятия человеком запаха этого вещества. Дело в том, что с 1999 г. по 2017 г. уполномоченные федеральные ведомства (СЭС, а затем и Роспотребнадзор) «ослабили» среднесуточную ПДК по метилмеркаптану в 660 раз, а за последние 10 лет — в 60 раз».

Также, по утверждению авторов письма, в 2014-2015 годах были увеличены ПДК  других загрязняющих атмосферный воздух веществ, в частности, –  формальдегида и диоксида азота.

Всё это ставит под угрозу реализацию национального проекта «Экология», поскольку, заявляют авторы, «с ростом значения ПДК увеличивается и объём разрешённых выбросов». Вдобавок ко всему, такое изменение ПДК, на их взгляд, приведет к уменьшению санитарно-защитных зон предприятий. В итоге нас ждет рост заболеваний, что, в свою очередь, неизбежно отразится на реализации национального проекта «Здоровье». 

Авторы письма указывают на то, что такие вещества, как фенол, формальдегид и метилмеркаптан не только обладают специфическим резким запахом, но и являются ядами, постоянное вдыхание которых увеличивает интоксикацию организма, способствующую снижению иммунитета. По их мнению, это привело к тому, что статистика заболеваемости гриппом и ОРВИ за последние 20 лет показала рост числа заболевших в несколько раз.

Чем вызваны указанные «ослабления»? Ответа на этот вопрос в организации не получили: «В официальных источниках, в том числе на сайте Роспотребнадзора, отсутствует информация о результатах предусмотренной российским законодательством экспертизы Комиссии по государственному санитарно-эпидемиологическому нормированию. Кроме того, отсутствует оценка риска для здоровья человека при разработке санитарных правил, в том числе нет данных, какие именно материалы (документы) были представлены на Комиссию», - указывается в письме.

Принципиально важным для нашей темы является тезис о том, что «объемы выбрасываемых загрязняющих веществ останутся прежними, и не будут внедрены необходимые прогрессивные технологии». К сожалению, авторы письма не стали развивать эту мысль, сосредоточившись на проблемах здоровья. На самом же деле «ослабление» нормативов по ПДК напрямую затрагивает вопросы технологической модернизации, прежде всего – в сфере энергетики.

Думаю, нет необходимости уточнять, какая существует связь между энергетическими объектами и экологией. Обратим внимание на то, что в развитых странах модернизация энергетических объектов не в последнюю очередь обязана ужесточению экологического законодательства. Мы даже не говорим сейчас о развитии такого сегмента, как ВИЭ. Возьмем хотя бы угольную генерацию. Все попытки создания технологий «чистого» сжигания угля так или иначе продиктованы жесткими нормативами по выбросу парниковых газов и вредных веществ. Не менее примечательно и такое направление, как термическая утилизация твердых коммунальных отходов.

Как в свое отмечал в своих докладах по утилизации мусора научный руководитель Института теплофизики СО РАН академик Сергей Алексеенко, только в одной Европе количество мусоросжигающих заводов превышает четыре сотни. В Японии почти 75% мусора утилизируется с помощью установок по термической переработке. В США посредством сжигания мусора вырабатывается 48 ТВт*час полезной энергии. Даже в Китае приняты законы, стимулирующие данный способ утилизации отходов.

Как видим, проблема мусорных полигонов имеет удачное технологическое решение, которое прямо «завязано» на энергетику. Нельзя сказать, что в нашем правительстве этого не понимают. Судя по ряду заявлений, сжигание мусора не остается без внимания. Однако есть одно принципиальное «но»: успешное решение указанной задачи – на европейском уровне – возможно только в условиях соответствующего экологического законодательства. Если заявление представителей российского отделения Greenpeace имеет под собой основание, то мы движемся как раз в обратном направлении. И в этой связи массовое сжигание мусора (при столь серьезном повышении норм ПДК) станет не ключом к решению экологической проблемы, а прямым путем к ее усугублению. Ведь если нет нужды «вписываться» в жесткие экологические нормативы, значит, отпадает необходимость применять для этого передовые технологии. Если это случится, то само направление по термической утилизации отходов будет только дискредитироваться в глазах наших граждан (которые уже сейчас относятся к данной теме с нескрываемым недоверием). Соответственно, останутся невостребованными отечественные разработки по этим технологиям.

Обращает на себя внимание и то обстоятельство, что Минэнерго и ведомства, отвечающие за экологию, как будто идут параллельными путями, и эти пути не обещаются когда-нибудь пересечься. Возьмем проблему развития угольной генерации. Ее доля в российской энергетике составляет примерно 22 процента.  При этом 98% угольных ТЭС до сих пор работают на докритических параметрах пара, тогда как в мире доля угольной генерации со сверхкритическими параметрами пара занимает уже 13% в мощности всех угольных станций, или 266 ГВт (что в пять раз больше мощности всей угольной генерации в России!). Но самое показательное: в нашей стране требования к выбросам остаются крайне мягкими в сравнении с развитыми странами. В силу «либеральности» экологических требований наши угольные станции ежегодно оставляют порядка 20 миллионов тонн золошлаковых отходов. К настоящему времени золоотвалы занимают более 28 тысяч га. Общий объем накопившихся здесь отходов составляет примерно полтора миллиарда тонн! Причем, немалая часть золотвалов находится прямо на территориях городов и городских агломераций.

Но, к сожалению, до сих пор данная проблема не имеет законодательного регулирования, и похоже на то, что правительство (в первую очередь – Минэнерго) не считает для себя экологическую проблему приоритетной. Во всяком случае, разговоры о «модернизации» энергетики напрямую никак не увязаны с совершенствованием экологического законодательства. Причем, само экологическое законодательство, судя по тому, что было сказано в самом начале, имеет тенденцию к дальнейшей «либерализации», из-за чего внедрение «чистых» технологий теряет всякий смысл. То, что у нас сегодня выдается за программу «модернизации» энергетических мощностей, на деле оказывается процедурой перераспределения бюджетных средств между участниками рынка, где установка на экологизацию практически никак не представлена. Во всяком случае, я не обнаружил ни одной программы, которая была бы направлена на финансирование НИР и НИОКР в области энергетики – с учетом более строгих (соответствующих современному уровню) экологических требований. Похоже, наше правительство совершенно не интересуется отечественными разработками в этой сфере.

Андрей Колосов