На прошлогодней Международной конференции по генетике и селекции растений, организованной Институтом цитологии и генетики СО РАН, прозвучал один тревожный факт, которому я раньше не придавал особого значения. Как отметил один из докладчиков, в настоящее время мировое производство семян основных сельскохозяйственных культур пытаются монополизировать крупные агрохимические компании, такие, например, как печально известный своей сомнительной историей концерн Bayer (активно сотрудничавший с нацистами по созданию средств уничтожения людей). С учетом указанного обстоятельства вопросы современной селекции приобретают особую остроту.
Дело в том, что засилье международных монополистов грозит свести на нет значение региональных сортов, а значит – снизить роль отечественной сельскохозяйственной науки. При попустительстве властей вполне может сложиться такая ситуация, когда российская селекция и семеноводство будут восприниматься как бессмысленная обуза для государственного бюджета. И в итоге в качестве «разумного» подхода к решению проблем утвердится до боли знакомый принцип: зачем развивать свое, если можно купить готовое за границей?
Разумеется, отечественная наука старается идти в ногу со временем и в вопросах селекции, о чем свидетельствуют, в том числе, и регулярные конференции международного формата на эту тему, и тесное общение с зарубежными коллегами. Но давайте говорить начистоту: повестку в этих вопросах задаем не мы. Мы лишь стараемся «держать планку» на установленном уровне, чтобы соответствовать международным стандартам. Однако кто формирует эти самые стандарты? Не торчат ли здесь «уши» тех же транснациональных компаний?
Я думаю, нет нужды доказывать, что современное высокотехнологичное (интенсивное, по сути) сельхозпроизводство на все сто процентов поддерживается научными достижениями в области биологии (включая генетику). Но это же самое производство, рассчитанное на массовый выпуск продукции, ведет к неизбежному усреднению качества и снижению биоразнообразия. Такова логика любого массового производства, в конечном итоге ликвидирующего все региональные особенности той еды, которая появляется на нашем столе. Хоти мы того или нет, но, если мы встраиваемся в это «прогрессивное» высокотехнологичное русло, мы в любом случае поставим под вопрос значение национальной науки в деле выведения собственных сортов с некими уникальными региональными характеристиками. Массовое производство не знает национальных границ и национальных вкусовых предпочтений, поскольку все здесь измеряется количественно (урожайность, калорийность, стоимость, себестоимость и т.д.). И если с количественными показателями складывается всё нормально, о вкусах уже не спорят: один и тот же сорт картошки, пшеницы или огурцов начнут высевать и в Канаде, и в Сибири, и в Швеции, и в Аргентине, и в Новой Зеландии. Про овощи и говорить нечего: тотальный переход на закрытый грунт, искусственное создание «комфортного» микроклимата снимает, в том числе, и влияние особых климатических условий, характерных для того или иного региона. Различия в этом случае стираются еще больше.
Я недаром здесь ссылаюсь на массовое производство. Монопольный впуск семян встраивается в ту же логику. Здесь нет никакого злого умысла. Усреднение и упрощение, снижение разнообразия диктуются исключительно вопросами производственной рациональности и коммерческой выгоды. В принципе, всё современное высокопродуктивное сельское хозяйство покоится именно на этом основании. Отсюда же вытекает переход к монокультуре, когда огромные поля засеваются каким-то одним видом или даже одним сортом. И, давайте будем честными: современная наука до сих пор «обслуживает» именно такой подход к производству продуктов питания. В то же направление встраивается и селекция. Поэтому, когда нам объявляют, что ученые – благодаря прорывным открытиям - вывели великолепный высокоурожайный сорт, то надо понимать, что это чудо селекции создано как раз для интенсивного монокультурного хозяйства. Надо ли говорить, что при таком подходе к производству продуктов питания для «прокорма» всего человечества мировому сельхозпроизводству достаточно будет лишь несколько десятков таких вот «чудесных» сортов или гибридов? А для их получения вполне можно ограничиться несколькими крупными селекционными и семеноводческими центрами – к чему, собственно, и стремятся названные транснациональные компании.
Круг, таким образом, замкнулся. Усреднение и снижение биоразнообразия вытекает из самой природы интенсивного монокультурного хозяйства. О его пагубном влиянии на экологию планеты говорить не приходится. Этой проблеме уже посвящено достаточно много серьезных исследований, чтобы на ней останавливаться подробно. Однако, судя по всему, для массового производства другой технологии не существует. Поэтому стоит принять как неизбежность тотальный контроль над этим сектором со стороны международных компаний. Этого не может не произойти, а значит, национальной науке рано или поздно придется смириться с засильем монополистов на этом направлении.
В то же время интенсивному сельхозпроизводству есть альтернатива в виде мелких региональных производителей, семейных ферм и целой армии садоводов-любителей, которые имеются в любой стране. К сожалению, «большая» академическая наука до сих пор старается их не замечать. Печальным следствием такого невнимания является, на мой взгляд, попытка тех же мелких производителей «тягаться» с крупными агрохолдингами, то есть конкурировать на одних и тех же рынках – вместо того, чтобы искать свои особые ниши, остающиеся без внимания со стороны «крупняка». Со временем сюда могли бы подтянуться и любители. А таких локальных ниш может оказаться великое множество. Иначе говоря, как раз в данном секторе мы получаем искомое биоразнообразие и региональные особенности. Соответственно, при внимательном отношении к указанному направлению окажутся востребованными селекционные центры регионального значения. Причем, путем тесного взаимодействия мелких производителей и местных селекционных центров нам удалось бы сохранить огромное количество сортов самых разных культур, то есть сохранить ценный генетический материал, закономерно теряющийся в условиях засилья монокультурного хозяйства.
Вот простой пример. К концу прошлого столетия в сельском хозяйстве Европы было утрачено до 85% изначального сортового разнообразия овощных культур. Билл Моллисон – видный авторитет в области органического земледелия и создатель пермакультурного дизайна, - связывал эту утрату с монопольным регулированием рынка путем выдачи патентов на семена. По его мнению, в подобной политике как раз заинтересованы международные агрохимические компании. Именно таким путем (не без участия государственных институтов) им удается теперь контролировать производство и продажу семян порядка тридцати базовых сельскохозяйственных культур. А через этот контроль - контролировать еду фактически в масштабах планеты.
На практике это означает, что в продажу не могут поступать семена, на которые не выдано патента. Поэтому для крупного сельхозпроизводства их как бы уже не существует. То есть, их нет в официальных реестрах, и это обстоятельство фиксируется нами как утрата былого сортового разнообразия. Но на самом деле немалая часть старых сортов сохранилась – сохранилась именно благодаря любителям, которые в ответ на регулирование рынка (речь идет о западных странах) стали создавать свои собственные «библиотеки семян» и налаживать различные способы обмена коллекциями. Мало того, как пишет Билл Моллисон, на Западе по инициативе таких любителей стали создаваться компании, торгующие незапатентованными семенами. Помимо этого, на волне увлечений домашним семеноводством многие огородники-любители стали целенаправленно заниматься сохранением и размножением семян. Благодаря этим мероприятиям удалось объединить местные любительские коллекции и составить огромный «параллельный» реестр сортов самых разных культур.
Интересно, что на американских сайтах, посвященных органическому земледелию, любителям даются подробные инструкции насчет сохранения семян. Причем, инструкции составлены статусными учеными. Лично меня очень радует этот факт, и я думаю, что нашим селекционерам также стоит обратить пристальное внимание на «любительский резерв». Я говорю это к тому, что не стоит науку привязывать исключительно к индустриальным технологиям, особенно если речь идет об овощеводстве. Скажем, если оценивать результаты работы наших селекционеров только с позиции интенсивного монокультурного хозяйства, то можно ненароком девальвировать их труд. Дескать (а я подобное слышал неоднократно), в передовых странах создают суперсовременные высокопродуктивные гибриды, а мы все еще застряли на мичуринских «вениках». Это слишком предвзятое отношение к сельскому хозяйству. Я специально обращаю внимание на растущую популярность органического земледелия, которое дает массу разнообразных рыночных ниш, в которые никогда не «заглянет» высокопроизводительная сельскохозяйственная индустрия. То есть надлежит избавиться от однобоких подходов и оценок, ибо мир гораздо сложнее, чем кому-то кажется.
Сошлюсь в этой связи на сорта овощей селекции СибНИИРС (филиал ФИЦ ИЦиГ СО РАН). Некоторые из них я сам с удовольствием выращиваю и вряд ли от них откажусь. Я собрал собственную коллекцию этих сортов, ценя их не только за прекрасный вкус, но и за уникальные, «узнаваемые» характеристики. Полагаю, что они как раз подходят для органического земледелия, а значит, в состоянии занять некоторые рыночные ниши исключительно как сорта с определенными региональными особенностями (уверяю – селекция овощей СибНИИРС имеет свое лицо). Я знаю, что у специалистов этого Института налажены неплохие отношения с дачниками, и эту хорошую традицию стоило бы даже еще больше «углубить и расширить». Думаю, что при совместных усилиях со стороны наших ученых и энтузиастов-любителей можно создать некую региональную (а в перспективе – общенациональную) сеть по обмену семенами лучших и уникальных сортов, созданных для местных условий и отражающих региональные характеристики. Это был бы очень хороший вклад в сохранение биоразнообразия.
Олег Носков
- Войдите или зарегистрируйтесь, чтобы отправлять комментарии