Новое место привлекало еще и тем, что открывало творческий простор для подлинных энтузиастов, поскольку здесь, в Сибирском отделении, еще не было окостеневших бюрократических надстроек, что облегчало междисциплинарные связи. Как утверждают современники, в Академгородке тех лет царил дух свободы, и этот момент сильно привлекал талантливых молодых ученых, готовых заниматься наукой по призванию, а не для «галочки». Такой настрой очень сильно захватывал Ляпунова, который на новом месте занялся бурной организационной деятельностью, начав с организации лаборатории кибернетики в Институте математики СОАН СССР, позже переросшей в целый отдел. Параллельно он инициирует физико-математические олимпиады, позволявшие находить одаренных ребят. Ну а далее, в 1963 году, была создана отдельная школа-интернат, известная как физмат-школа (ФМШ). В ту пору это было новое, неизведанное начинание: здесь дети учились, жили и питались за счет академического (а не минпросовского) бюджета. Юридических прецедентов подобной инициативе еще не было. Кое-кто смотрел на это косо, упрекая создателей ФМШ в излишней элитарности. Однако именно такова была изначальная задумка. Позже, когда ФМШ стала утрачивать черты организации принципиально нового типа, Ляпунов и Лаврентьев переключили внимание на Клуб юных техников (КЮТ), поскольку эта организация еще не испытала давления министерских инструкций.
Мы приводим эти факты, чтобы проиллюстрировать новаторскую атмосферу тех лет, где как раз разворачивали свою деятельность энтузиасты отечественной науки. Стоит ли удивляться, что в таких условиях люди открыто занимались генетикой и кибернетикой, несмотря на то, что в высочайших инстанциях имелись определенные разногласия на этот счет. Генеральную линию Партии предугадать было невозможно, но энтузиастов данный момент не особо смущал, поскольку они были уверены в истинности выбранного ими пути.
Так, Ляпунов очень серьезно относился к исследованиям в области генетики. И надо сказать, что генетика явилась обширным полем для приложения математики к биологическим наукам. С генетикой он соприкоснулся еще до войны, выступив здесь как раз в роли математика.
Дело происходило следующим образом. В 1934-35 годах Трофим Лысенко развернул бурную кампанию против генетики. Эта инициатива привела к научным дискуссиям 1936-39 годов. Фактически, началось не просто гонение на генетику, но и на основы опытного дела в агрономии. Лысенко заявлял, будто правило Менделя о независимом расщеплении признаков у гибридов второго поколения в соотношении 3:1 неверно. Чтобы подтвердить это заявление, он поручил своей сотруднице повторить опыты Менделя по расщеплению гороха. Однако математическая обработка полученных данных показала, что упомянутая сотрудница, сама того не желая, полностью подтвердила менделевские закономерности, причем, на более обширном материале. Этот конфуз привел к тому, что Лысенко резко выступил против использования математической статистики в биологии! На свою сторону он привлек одного философа, написавшего «разгромную» статью против менделизма.
Как раз в такой накаленной обстановке в 1938 году Николай Вавилов поручил сотруднику Института генетики АН СССР Юлию Керкису поставить новые опыты на дрозофиле для подтверждения справедливости правила расщепления. Так вот, на этот раз статистическую обработку данных сделал Алексей Ляпунов. Это была его первая совместная работа с генетиками. Позже, уже после войны, Керкис и Ляпунов встретятся в новосибирском Академгородке.
В 1964 году Ляпунова избирают членом-корреспондентом АН СССР. В это время он организует издание книжной серии из четырех томов, посвященных вопросам кибернетики. Первые два тома касались математической лингвистики и машинного перевода. Остальные два тома были связаны с биологией. В частности, в одном из них были собраны избранные кибернетические работы знаменитого советского биолога Ивана Шмальгаузена.
В конце 1960-х Ляпунов основное внимание сосредотачивает как раз на математической биологии. В 1968 году он организует в Академгородке сразу три специальных семинара. Один – по общим вопросам математической биологии. Второй – по теории популяций. И третий – по эндокринным механизмам регуляции. Ляпунова очень сильно интересовали вопросы регуляции на биогеоценотическом уровне. Среди общебиологических и философских вопросов, волновавших его, на первое место вышел вопрос определения жизни с позиций устойчивости и управления, а также вопрос иерархичности управляющих систем в живой природе. Он пытался применить кибернетический подход к построению макросистемы органического мира.
Показательным моментом является междисциплинарный характер работ Ляпунова, в чем во многом отражался его организационный талант, умение выстраивать продуктивные связи с представителями разных научных дисциплин. Он работал совместно с биологами, с физиологами, с биофизиками, с океанологами. Понятно, что такой новаторский подход, не совсем обычный для 60-летнего человека, плохо вписывался в систему бюрократических рамок и ограничений. Но именно на этом пути открывались новые возможности для науки, и закладывался фундамент для прорывных, революционных решений. И как мы уже говорили выше, общая атмосфера тогдашнего Академгородка способствовала такому творческому сотрудничеству.
Об этом очень важно вспоминать именно сейчас, когда о необходимости междисциплинарного взаимодействия говорят все более и более настойчиво. Мало того, новосибирский Академгородок, имеющий славную традицию такого интеллектуального общения, способен вновь послужить здесь наглядным примером. Во всяком случае, об этом свидетельствуют регулярно проводимые здесь международные научные конференции. Одной из них как раз является международная конференция по биоинформатике и системной биологии, которая во многом следует именно той традиции, что была заложена Алексеем Ляпуновым шестьдесят лет назад.
В статье использовались материалы, опубликованные в советских номерах журнала «Природа»
Николай Нестеров
- Войдите или зарегистрируйтесь, чтобы отправлять комментарии