«Дешёвые деньги плюс дешевая продукция» — таков, в предельно упрощенном виде, рецепт академика Абела Гезевича Аганбегяна. А как удешевить и то, и другое, какой должна быть антикризисная политика правительства, есть ли в стране инвестиционные ресурсы — эти и многие другие вопросы обсуждались на диспуте «Кризис — время поисков нового», прошедшем в Институте экономики и организации промышленного производства СО РАН.
Гроза пятнадцатого года
О том, почему сегодняшний упадок «виден был издалека», Абел Аганбегян подробно рассказывал во время предыдущей встречи на той же площадке в новосибирском Академгородке. Теперь учёный подробно остановился на специфике недавнего времени: «2015-й стал самым необычным кризисным годом. Это был кризис с уклоном в социальную область. ВВП снизился на 3,7%, а конечное потребление домашних хозяйств — важнейший показатель экономического благополучия — упал на 10,2%! Такого не было даже в 1990-е».
Академик А. Аганбегян видит три причины названной диспропорции. Во-первых, «…в 2015 году произошло настоящее чудо: средняя зарплата выросла в стране на 4,6%, а прибыли компаний — почти на 50%. В тех отраслях, которые связаны с населением (розничная торговля, пищевая промышленность, общественный транспорт, ЖКХ), они увеличились где в три, а где и в четыре раза. Профсоюзы следят во всём мире, чтобы прибыли не росли быстрее зарплат — но только не у нас». Понятно, что разница между расходами и доходами набрала вес прежде всего не из-за щепетильной экономии, а по причине почти ничем и никем не контролируемого роста цен и тарифов. Во-вторых, почти на прежнем уровне остались государственные расходы (конечное потребление государства), а их пропорцию нельзя назвать социально ориентированной. Заместитель директора ИЭОПП СО РАН доктор экономических наук Вячеслав Евгеньевич Селивёрстов акцентировал, что около 35% бюджетных затрат пришлось в минувшем году на так называемый «силовой блок» (оборона, безопасность, военная продукция и т.п.).
И, наконец, 2015-й стал годом небывалой — 15,5% — инфляции, которая утроилась по сравнению с 2012-м и «резко опустила реальные доходы вниз», как выразился А.Г. Аганбегян. Кандидат социологических наук Татьяна Юрьевна Богомолова напомнила и о таком факторе, как «сокращение кредитной подпитки». Она также отметила быстрый рост имущественного неравенства, но при этом не ожидает тотального и полного обнищания: «Даже в период роста основная масса народа хорошо не жила. Население имеет отработанные практики выживания в условиях ограниченных ресурсов».
«Ситуация чрезвычайная. Это не рецессия, а кризис, причём в первую очередь — кризис модели развития». Доктор экономических наук Вячеслав Селивёрстов, заместитель директора ИЭОПП СО РАН
Абел Аганбегян сделал экскурс в экономическую политику правительства России 2013-2014 гг., приведшую к стагнации. Основной ошибкой учёный считает свёртывание государственных инвестиций (и господдержки частных) как раз в тот период, когда их было необходимо наращивать — прежде всего из-за увеличивающегося (как по срокам, так и пропорционально) износа основных фондов, почти достигшего сегодня рубежа полной амортизации, при этом 22 процента всей техники работает за пределом отведённого срока. А около 70% приобретаемых машин и оборудования в России —зарубежного производства. «Беда не приходит одна, — процитировал академик русскую пословицу. — Недостаток инвестиций и низкий ввод основных фондов усугубились возникшим в кризис 2008-2009-го оттоком капитала, который продолжается уже девятый год. За 8 лет из страны ушло около 650 миллиардов долларов. Сократилась и экспортная выручка». Падение цен на нефть, санкции и контрсанкции тоже сыграли свою роль. Но это события лишь последних двух лет, тогда как всё остальное накапливалось намного дольше…
Прогноз Минэкономразвития на 2016 год, правда, не выглядит апокалиптическим: 40 долларов за баррель, средний курс к американской валюте 68,2, а инфляция будто бы составит 9,3%. Но, во-первых, Абел Гезевич напомнил присказку: «Если хочешь насмешить бога — расскажи ему о будущем». А во-вторых, самым низким показателем наступившего года даже министерским оптимистам видятся инвестиции в основной капитал: предполагается их дальнейшее убывание на 5 процентов. Продлится сокращение реальных доходов, потребления, жилищного строительства. По мнению экспертов, возобновится спад рождаемости, возрастет смертность, возможно, возобновится депопуляция населения.
«Эффективность экономики для США — это атрибут, для России — модус». Академик Валерий Кулешов, директор ИЭОПП СО РАН
Инвестиции: за счет чего?
Опорным (но не единственным) элементом действенной антикризисной политики Абел Гезевич Аганбегян считает переход к политике форсированных инвестиций и наращивания человеческого капитала — главных источников экономического роста с ежегодным их нарастанием на 8-10%. Как бы на полях отметим, что такое возможно лишь при значительном снижении инфляции и ключевой ставки Центробанка РФ до 3-4%: иначе инвестиционное кредитование не будет привлекательным. Эта картина требует адекватной «рамы» — стимулирования экономического роста и структурных реформ. «Речь идет об усилении конкурентной среды, — перечисляет А. Аганбегян, — о предотвращении необоснованного повышения цен, снятии административных преград для бизнеса, всемерном развитии государственно-частного партнерства, повышении экономической ответственности и прав регионов и муниципалитетов и многом другом. Ключевое направление этих преобразований — защита бизнеса и повышение роли частной собственности…» Важно и то, чтобы новая инвестиционная политика проводилась государством системно: «Нужна трехлетняя президентская программа, а не отдельные поручения».
Способна ли нынешняя российская власть на радикальные меры, которые предлагают экономисты? «У меня есть серьезные сомнения, — поделился Вячеслав Селивёрстов, — что будут приняты верные решения на государственном уровне. Сегодня мы пожинаем последствия того, что стыдливо называем «государственным капитализмом для своих». Но даже если все до единой рекомендации экономистов школы Аганбегяна станут руководством к действию в Москве — откуда возьмутся ресурсы для активной инвестиционной политики? Оказывается, они есть.
«Самым большим денежным мешком страны» Абел Гезевич назвал активы банковской системы, которые в 2014 г. превысили объем ВВП России. Они составляют около 78 триллионов рублей, из которых только 1,5% так или иначе привлекаются в виде инвесткредитов. «Чтобы превратить «короткие» деньги банковских активов в «длинные» инвестиционные, — предполагает академик, — нужно по примеру многих других стран сделать это путем выпуска Казначейством долговременных ценных бумаг, которые смогут по низкой годовой процентной ставке (например, 3-4%) приобретать Центробанк, Внешэкономбанк, Агентство по ипотечному кредитованию и, возможно, другие крупные фонды, а затем под их залог выдавать инвестиционные кредиты на срок 5,10, 20 лет надежным коммерческим банкам для финансирования технологического обновления, развития высокотехнологических отраслей, создания современной транспортной инфраструктура, в жилищное строительство и на подъем «экономики знаний» — сферы, являющейся главным локомотивом социально-экономического развития».
Второй «денежный мешок» — это наши с вами сбережения. Население страны накопило около 30 триллионов рублей в России и, по оценкам, до 700 миллиардов долларов за рубежом. «Использование даже небольшой части этих средств на инвестиционные цели, особенно на строительство жилья, приобретение участков под загородные дома, покупку автомобилей, могло бы дать значительный источник средств для развития соответствующих отраслей» — уверен академик А. Аганбегян. «Осваивать» накопления он предлагает путем выпуска специальных облигаций, которые давали бы ощутимые скидки при покупке квартиры, земли или машины.
Золотовалютные резервы РФ составляют 368 миллиардов долларов. Драгоценного металла как такового российское государство накопило 1246,6 тонн. Абел Аганбегян считает, что можно, при соблюдении ряда условий, поэтапно и временно извлечь из этого «НЗ» взаимообразно на 5-7 лет порядка 200 миллиардов и целевым образом пустить на инвестиции для обновления основных фондов. На инвестиции могут быть использованы также средства от предполагаемой приватизации госимущества и увеличен вклад из прибыли предприятий (при отмене налогов) и из амортизационных отчислений. Наконец, не закрыт вопрос и о внешних заимствованиях. При всех гео- и просто политических сложностях Россия, как напомнил экономист, является «самым добросовестным плательщиком в мире».
Инвестиции: во что?
Если коротко — то в новейшие технологии и в человеческий капитал, без которого они не жизнеспособны. «Появляется всё больше отраслей, где инвестиции в кадры важнее вложений в основные фонды» — отметил Абел Гезевич. Разумеется, здравоохранение и образование — не единственные сферы, требующие дополнительных ресурсов. Некоторые направления инвестирования относятся почти ко всем отраслям: речь идет о давно назревшей необходимости обновления основных фондов, о развитии инфраструктуры (аэродромной сети, автострад, скоростных железнодорожных магистралей), об удвоении, как минимум, объёмов жилищного строительства.
Но на первое место и академик Аганбегян, и другие участники дискуссии ставили «экономику знаний» (наука и НИОКР, информационные, аддитивные, нано- и биотехнологии, опять же образование и здравоохранение). Именно этот круг отраслей учёный назвал «локомотивом развития современной экономики», который должен расти в полтора-два раза быстрее ВВП, тогда как в нашей стране такого не происходит. «По развитию экономики знаний, — считает Абел Гезевич, — которая в России создает только 15% ВВП, мы катастрофически отстаем от Западной Европы (35%) и от США (40%)». По мнению А. Аганбегяна, действующих налоговых, таможенных, кредитных и других стимулов «экономике знаний» пока недостаточно для видимого прогресса, хотя точечные успехи налицо. Вячеслав Селивёрстов напомнил: «Одна из компаний нашего технопарка выпускает около 50% мирового производства углеродных нанотрубок».
Правило трех ключей Вячеслава Селивёрстова: «Инновационное развитие возможно только совместными усилиями науки, бизнеса, власти»
Но никакие наноматериалы и квантовые компьютеры невообразимы без того, что в своё время академик Татьяна Ивановна Заславская назвала «человеческим фактором» и подняла на щит. Квалификация, образование, продолжительность и качество жизни, здоровье, мотивации работника (в том числе бывшего и будущего) и сегодня являются предметом пристального внимания учёных. На диспуте в ИЭОПП СО РАН не критиковали ЕГЭ, не обсуждали последствия реформы здравоохранения (хотя приводились данные о положении пенсионеров в контексте «кризиса потребления»). Но есть интегральные показатели. Общая средняя продолжительность жизни в России (71 год) более чем на десятилетие отстает от таких стран, как Япония, Германия, Франция, Испания, Италии, Великобритания. Даже в Китае, который мы по привычке считаем некомфортным (бедность, перенаселенность, загрязнения) в среднем живут дольше — 73 года. Можно догадаться, чем обусловлен разрыв. Доля био- и медицинских в ВВП стран G7 («большой семерки») занимает, усредненно, 10 процентов, в российском — вдвое меньше.
Качество здравоохранения во многом определяет и демографическую картину. Академик Аганбегян сообщил: с 2014 года снижение смертности и увеличение продолжительности жизни практически прекратилось, с 2015 года остановился рост рождаемости. «В ближайшие годы нас неизбежно ждёт её значительное сокращение (из-за уменьшения числа женщин в фертильном возрасте) и возобновление депопуляции населения», — уверен Абел Гезевич.
Вряд ли между кризисом экономики и снижением числа новорожденных прослеживается непосредственная причинно-следственная связь, прямая или обратная. Но, тем не менее, после завершения на медицинской ноте диспута в ИЭОПП возникла аналогия: чтобы появилась на свет и заработала новая модель экономического развития для России, необходимы не только нацеленные на это «родители», но также здоровая и чистая среда.
Андрей Соболевский
Фото: (1) — Елены Трухиной, (4) — автора, диаграммы из презентации Абела Аганбегяна
- Войдите или зарегистрируйтесь, чтобы отправлять комментарии