Недавно в Российской академии наук состоялась экспертная сессия, посвященная проблеме выполнений обязательств по Парижскому климатическому соглашению и трансграничному углеродному налогу. В мероприятии приняли участие ведущие российские ученые и представители правительства РФ.
Для нашей страны — это мероприятие в каком-то смысле является знаковым. На то есть причины. Как заметил Президент РАН, академик Александр Сергеев, тема глобального потепления привлекает наше внимание не просто как любопытный факт (в данном случае изменение климата нисколько не оспаривается), а как явление, обсуждение которого переходит в политическую плоскость. Замечание абсолютно верное, однако, слишком запоздалое. По-хорошему, такие сессии с участием членов правительства (а еще лучше – с участием главы государства) нужно было проводить хотя бы лет пять назад.
Вынужден еще раз напомнить, что Россия, подписав Парижское соглашение, все эти пять лет делала вид, что данный документ – не более чем простая формальность. За это время на наших глазах многие страны принимали эпохальные программы, перестраивали свою экономику, внедряли новые технологии, вбухивая на указанные цели гигантские суммы. Фактически, в мире определились лидеры, задающие сейчас новую повестку развития. И как это ни прискорбно звучит, руководство нашей страны совершенно утратило инициативу по данным вопросам, накрепко завязнув в углеводородной тематике.
Хотим мы того или нет, но своим легковесным и невнятным отношением к проблеме декарбонизации Россия продемонстрировала неспособность определять международную повестку по данному вопросу.
Конечно, нельзя сказать, что поезд ушел, и мы обречены догонять остальной мир. У нас, безусловно, есть шанс всё переиграть, тем более что лидеры процесса вполне могли допустить ошибку в принятии решений. Но для вхождения в число лидеров нам необходимо проявлять инициативу. Пока же, к сожалению, ситуация выглядит так, будто мы нехотя признаем чужие правила игры и пытаемся сигнализировать о том остальному миру, чтобы нас не включили в число злостных саботажников. И как ни крути, повод для беспокойства имеется.
Нет, мы философски относимся к самим природным явлениям. Мы не впадаем в панику из-за роста глобальной температуры, из-за таяния вечной мерзлоты и тому подобных последствий климатических изменений. И мы бы до сих пор сохраняли спокойствие, если бы проблема, как правильно заметил академик Александр Сергеев, не перешла в политическую плоскость. Теперь на горизонте маячит трансграничный углеродный налог, способный сильно ударить по российским экспортерам. Речь уже идет о многомиллиардных убытках. Именно эта нехорошая перспектива посодействовала тому, что ведущие ученые страны собрались за одни столом с представителями политического руководства, ответственного за принимаемые решения.
Внесу ясность: у меня нет сомнений относительно компетентности наших специалистов. Прозвучавшие на сессии доклады наглядно убеждают нас в том, что российские ученые прекрасно осознают ситуацию и готовы разработать вполне разумные решения. Вопрос в том, окажутся ли они услышанными в коридорах власти. Ведь даже если у руководства страны сформируется полное понимание проблемы, еще не факт, что это приведет к адекватным практическим шагам. От некоторых академиков даже прозвучали упреки в том, что подписание Парижского соглашения с нашей стороны имело совершенно непонятные мотивировки. Как я уже сказал, ситуация пока еще не безвыходная, и при поддержке ученых Россия в состоянии выработать достаточно грамотную климатическую стратегию, учитывающую наши национальные интересы. Вопрос лишь в том, намерены ли руководители страны использовать какой-то сложный сценарий для выстраивания отношений со своими зарубежными партнерами?
Судя по выступления министра экономического развития РФ Максима Решетникова, создается впечатление, что правительство на данном этапе не ставит перед собой никаких амбициозных целей, и тем более не намерено перехватывать инициативу в климатической повестке. Судя по всему, основная задача наших правителей сводится к сглаживанию острых углов и поиску путей смягчения «углеродного» бремени для российских экспортеров.
То есть мы как бы движемся в фарватере той политики, которую определяют сегодня западные страны, но при этом с помощью ученых ищем аргументы в защиту своего «отставания» перед лицом закономерных претензий со стороны лидеров. Если говорит откровенно, то ничего эпохального наши руководители делать не собираются. Главное, максимально продлить статус-кво и по возможности избежать убытков от применения новых международных правил.
На первый взгляд такое отношение к проблеме может показаться вполне здравым, но только в силу того, что принимаемые на Западе программы вызывают массу вопросов. В этом смысле наше нежелание отказываться от ископаемого топлива и в самом деле воспринимается как вполне прагматичная позиция. Однако этого недостаточно. Ведь когда мы говорим об «эпохальных решениях», мы имеем в виду не только тотальный переход на возобновляемые источники и запрет двигателей внутреннего сгорания. Возможны и иные стратегии, но пока о них говорят ТОЛЬКО УЧЕНЫЕ. И на данный момент у нас еще нет уверенности, что однажды они воплотятся в серьезные государственные программы. А без этого нынешний «прагматизм» российского правительства однажды оставит нас у разбитого корыта. Такова, собственно, цена за утрату инициативы в климатических вопросах. Как бы мы ни затягивали процесс декарбонизации, мир все равно меняется. И с этими переменами нам придется считаться.
С учетом означенных перспектив трансграничный углеродный налог – это только начало больших неприятностей, вытекающих из нашего «пассивного» отношения к проблеме. Здесь важно учесть вот что. Как подчеркнул в своем докладе академик Борис Порфирьев, практически все выдвинутые стратегии развития с низким уровнем эмиссии парниковых газов тесно увязаны с целями развития национальной экономики (в связке с адаптацией к новым условиям). То есть выработка климатической повестки осуществляется не просто ради «спасения» планеты – продвигая свои инициативы, страны-лидеры тем самым надеются «застолбить» себе наилучшее место в новом мире, где будут безраздельно господствовать «зеленые» технологии. Отсюда гигантские – по нашим меркам - затраты на поддержку декарбонизации. Напомним, что эпохальный переход западных стран к низкоуглеродной экономике подкрепляется солидным государственным финансированием. Так, Германии готова потратить на «зеленую» революцию порядка 300 миллиардов евро. Показательно, что только лишь на адаптацию бывших угледобывающих регионов к новым условиям правительство этой страны выделяет 40 миллиардов евро. В США администрация Байдена, вернувшаяся в Парижское соглашение (после демонстративного выхода Трампа), планирует потратить на «климатические цели» два триллиона долларов!
Исходя из сказанного, климатическую повестку необходимо включать в широкий контекст общей стратегии социально-экономического развития. Но для этого, еще раз подчеркнем, необходимо понимать, в какую сторону двигаться. Выжидательная позиция в этом плане ничего не дает – нам в любом случае навяжут какую-либо стратегию, и скорее всего, она будет принята отнюдь не в наших интересах. Как заметил Борис Порфирьев, западные страны активно продвигают идею нулевых выбросов. Причем, продвижение осуществляется весьма агрессивно. По сути, буквальное исполнение пунктов Парижского соглашения предполагает именно такой сценарий развития, когда так называемые климатические цели становятся важнее интересов национальной экономики.
У наших ученых есть опасение, что в случае отсутствия собственной разумной стратегии Россия рискует пойти на поводу у западных стран, в результате чего ей будет навязан упомянутый «агрессивный» сценарий развития. В этом случае комплекс мер по форсированному снижению эмиссии парниковых газов потребует от нас гигантских затрат, несоизмеримых с возможностями стагнирующей экономики. Параллельно, утверждает Борис Порфирьев, резко возрастет доля технологического импорта, что в условиях сжатия экспортных доходов создаст дополнительные трудности. Всё это неизбежно приведет к девальвации национальной валюты.
Поэтому, заключает ученый, в ближайшие двадцать лет необходимо сделать акцент на разумном сценарии развития, предполагающем повышение энергоэффективности и снижение углеродоемкости ВВП на фоне устойчивого развития экономики. В течение указанных двадцати лет Россия могла бы осуществить техническую модернизацию, используя для этих целей экспортные доходы.
В принципе, мы можем ориентироваться на пример Китая, который реализует планы по снижению эмиссии парниковых газов через последовательную технологическую модернизацию (в том числе и угольных ТЭС) и расширение площади лесов (используя последний факт в качестве «климатического» аргумента перед своими западными партнерами). Мало того, Китай серьезно продвинулся в сфере «зеленых» технологий, сосредоточив в своих руках производство важных компонентов и оборудования для возобновляемой энергетики и электромобилей. Фактически, китайская промышленность неплохо зарабатывает на программах по декарбонизации, принятых в западных странах.
Пример Китая особо показателен тем, что там, как заметил один из докладчиков, предвидели нынешнюю ситуацию еще пятнадцать лет назад и последовательно к ней готовились. В этом плане китайскому руководству нельзя отказать в дальновидности и адекватности. Не удивительно, что Китай планомерно повышает финансирование науки, которое на сегодняшний день является беспрецедентным даже по меркам развитых стран.
Полагаю, последнее обстоятельство должно стать важным уроком для руководства нашей страны.
Олег Носков
- Войдите или зарегистрируйтесь, чтобы отправлять комментарии