О том, с какими проблемами сталкивается лауреат конкурса мегагрантов 2011 года в России, рассказывает профессор Владимир Спокойный, зав. сектором математических методов предсказательного моделирования ИППИ РАН. C ноября 2011 года он заведует Лабораторией структурного анализа данных и оптимизации МФТИ. Беседовала Наталия Демина.
— Перед тем, как вернуться в Россию для руководства мегагрантом, Вы долгое время прожили за рубежом. Когда Вы уехали из страны?
– В 1992 году я уехал в докторантуру во Францию. Там получил предложение и потом почти сразу же переехал в Германию, где и остался, пройдя путь от научного сотрудника до профессора и заведующего лабораторией. Всё у меня было прекрасно, и никаких мыслей о возвращении на родину не было, пока бывшие коллеги не обратились ко мне с предложением подать заявку на мегагрант.
Раньше в мои молодые годы здесь, в Москве, был своего рода научный Клондайк по большинству научных направлений, в том числе и по математической статистике, работала очень эффективная рабочая группа. Ее лидером был Рафаил Хасьмин-ский, работавший в ИППИ РАН. Он меня и пригласил тогда работать в ИППИ. Когда я уехал, а потом из этой группы разъехались почти все, научная школа математической статистики и в Москве, и фактически во всей России практически умерла. Примерно 20 лет в России не появлялись ни новые научные идеи, ни новые молодые кадры по этому направлению.
Когда возникло предложение по мегагранту, то первой моей мыслью было стремление не то чтобы реанимировать эту научную школу, но хоть как-то активизировать исследования в этой области. Деньги у нас были, и в первые два года мы развили активную деятельность.
Формально моя лаборатория существует в рамках Физтеха. Позиция руководства университета проста и достаточно прагматична. Математическая статистика не их профильная специальность, они готовы иметь лабораторию по математической статистике и оптимизации, если для этого ни во что не надо инвестировать. Наши публикации и достижения идут в зачет всего университета (…).
Физтех нас поддерживал в том смысле, что совершенно не мешал. Не пытался залезть к нам в карман. Но когда речь зашла о продлении мегагранта, о возможности соинвестирования, то тут мы столкнулись со стеной. Университет в нас вкладывать не хочет. У него есть свои любимые направления, а математика -это не их дитя.
— Если Вас спросят, на что пошел мегагрант, каковы результаты Вашей научной деятельности, что Вы ответите?
– Да, меня порой спрашивают: вот вам грант дали, чем вы занимаетесь? Что вы создали? Я говорю, что приехал в Россию делать науку, а наука -это ученые. Мне приходится растить науку с нуля, практически на пустом месте (…). Это не делается за год или два. Я начал с того, что прочитал студентам курс лекций. Результатом был экзамен. Так мы набрали десяток студентов, которым интересна математическая статистика. Через год еще десяток. Сейчас я читаю курс в третий раз. На экзамен записалось еще 15 человек.
Лекции я читаю в Независимом Московском университете. С Физтеха там большинство студентов, но есть и с мехмата, что меня радует, есть из ВШЭ. Отовсюду, где есть математика, ко мне на лекции приходят студенты. Мы их отбираем по очень высокой планке, я читаю лекции по материалам собственных научных разработок.
Мы стараемся работать с ребятами 3-4 курса, иначе дальше они уже расписаны по другим научным руководителям, и отбор вести поздновато. Иногда мы делаем исключение и берем студентов 5-6 курса. Итак, берем студентов 3-4 курса, начинаем их вести с бакалавриата. Потом ведем студентов до магистерского диплома, наша цель — магистерская работа на уровне кандидатской диссертации. И сразу пытаемся вовлекать студентов в активную научную работу.
Мы организовали школы, конференции и семинары. Каждый месяц у нас проходят научные события, есть студенческие и научные семинары. Наш сайт называется ПреМоЛаб (premolab. ru). Мы создаем научный котел, в котором молодые ребята могут вариться и расти. Моя главная продукция за эти два года — это 20 молодых специалистов, которые прошли через мою лабораторию, которые уже сейчас в состоянии пусть не самостоятельно, но активно работать в команде.
В министерстве от нас ожидают быстрого результата, прорывных проектов по новейшим направлениям. Но для того, чтобы вести сложные проекты, нужны подготовленные кадры. Первоочередную задачу набора перспективных кадров мы решили, но за два года их не вывести на передовой научный уровень. У меня есть группа в Берлине, ее я растил 15 лет, там у нас есть подобные проекты. Я мог бы перенести полученные там результаты сюда, в Россию, но ведь цель не в этом. Нам надо заложить базу для собственных научных исследований.
Я перед дилеммой, как я могу сочетать ведение прикладных проектов и зарабатывание денег в Москве и одновременно заниматься обучением молодежи? Это 3-4 курс, разве можно их бросить на прикладные проекты? Их это только поломает. Им надо учиться, им надо постепенно выходить на научный уровень. Их надо посылать на топовые научные конференции, я вожу их к себе в Германию, показываю, как устроена наука, как надо работать по-современному.
Это главный парадокс российской программы мегагрантов, ее главная проблема, которую мы, математики, понимали уже в самом начале, но в министерстве нас не слышат. Такая программа должна быть рассчитана не на 2 года, а на 20 лет или хотя бы на 12. В Германии подобные программы рассчитаны на 12 лет. Это же совсем другое дело! А у нас получается почти тупиковая ситуация: большими усилиями создан научный коллектив, но если не будет дальнейшего финансирования, то это всё однозначно умрет. И набранные и подготовленные кадры разойдутся по каким-то конторам. Получится, что вся моя работа была напрасной. Зачем было вбухивать полтораста миллионов рублей? Механизм перестройки работы лабораторий после срока финансирования в программе мегагрантов не предусмотрен (…).
— А Вы говорили об этом министру Ливанову и его коллегам?
– Естественно, эта тема активно обсуждалась уже «первой волной» мегагрантников, когда министром был еще Андрей Фурсенко, который лично интересовался этой программой. Но сейчас наше министерство проводит реорганизацию академии, глобальную перестройку научно-образовательной сферы. Очень хочется, чтобы ошибки и недочеты программы мегагрантов были учтены при проведении реформ.
В программу мегагрантов уже вбухали и вбухивают гигантские деньги, разумеется, их можно потратить разумно, но у нас нет культуры терпения. Люди не понимают, что если выделить много денег на очень короткий срок, то их трудно использовать разумно, проще быстро распилить. Ничего другого с ними сделать нельзя.
Между тем, есть известный мировой опыт. Есть примеры США и Германии. Это две страны с максимальной широкой линейкой научных программ. Там масса программ, от самых микроскопических до больших. Например, в Германии минимальный срок программы — 3+3 года.
— В Российском научном фонде сейчас появилась программа 3+2…
— Всё равно немного маловато. Большие программы обычно идут по схеме 5+5 или 4+4+4. После каждого периода идет серьезная перезагрузка. Проводится тщательная экспертиза проектов. Это, например, делает NSF в США, либо DFG в Германии. Туда приглашаются ведущие ученые, которые оценивают каждый проект по самым высоким научным стандартам. Только жизнеспособные проекты получают продолжение и поддержку. Инструмент для контроля есть, и надо давать хорошим проектам возможность для продолжения работы.
— Вам могут сказать, мол, зачем Вы вернулись, неужели не хватало работы в Германии?
– В Берлине я был загружен на 120%, ведь я завлаб в институте и профессор в университете. В России же моя нагрузка как минимум удвоилась. Я всё это тяну в ущерб своей семье и здоровью. Но всё компенсируется тем, что я вижу плоды, вижу, как работает моя группа, моя команда, как приходят новые и новые сильные ребята (…). Кадры — это первоочередное, что нужно восстанавливать в России. Но для этого нужен не только энтузиазм ученых, но и долговременная поддержка государства. Меня удручает то, что у нас уже на 2015 год нет мало-мальски четкого финансирования.
Фото сайта http://trv-science.ru
- Войдите или зарегистрируйтесь, чтобы отправлять комментарии