В Институте археологии и этнографии СО РАН открылась выставка предметов знаменитого Июсского клада, посвящённая памяти одного из первых исследователей сакральных мест на территории Хакасии, археолога Виталия Епифановича Ларичева. Подробнее о кладе и, главное, об ученом, который стал его первым исследователем нашим читателям рассказал один из его коллег и организаторов выставки, ведущий научный сотрудник Института археологии и этнографии СО РАН, д.и.н. Андрей Павлович Бородовский.
– Андрей Павлович, эта выставка посвящена прежде всего, кладу, найденному в Хакассии или ученому-археологу Ларичеву?
– Конечно, ученому! Виталий Епифанович – один из выдающихся исследователей конца XX – начала XXI века. Он первым ввёл в российский научный оборот китайские археологические источники, стал основателем сибирской школы востоковедения. Организовал целый ряд плодотворных экспедиций в Приморье, Приамурье, Забайкалье и Прибайкалье, Хакасию, Красноярский край, Таджикистан, Монголию, Узбекистан и Киргизию, а также участвовал в работах академика А.П. Окладкникова на Алеутских островах. Много внимания уделял популяризации науки, писал книги, где довольно сложный материал изложен прекрасным литературным русским языком. Его работы было очень интересно читать, а еще интереснее было слушать его рассказы. Он настолько образно рассказывал, что слушатели не просто могли уловить суть научной проблемы, но и «увидеть картинку», то, о чем он рассказывал.
Вообще, он был таким «ученым эпохи Возрождения» - очень эрудированным, с широким кругом научных интересов, куда входили востоковедение, археология, история первобытного искусства и такие новаторские направления, как палеоастрономия, палеокалендаристика, протомифология и история протонауки у древнего человека. И на стыке этих направлений часто получались самые интересные результаты.
Но главное – этот широкий круг интересов сочетался в нем с другими качествами, которые, к сожалению, в современной научной среде встречаются все реже. Это, прежде всего, самостоятельность и оригинальность мышления, способность выдвигать оригинальные научные идеи. А также - смелость отстаивать их, доказывать свою правоту, не пасуя перед научным и административным авторитетом своих оппонентов. И еще – он был не жадным на материал, если он понимал, что из какого-то археологического материала в силу разных причин не может выжать максимум, он мог отдать его достойному, на его взгляд, исследователю. Так, кстати, вышло с Июсским кладом, представленным на выставке. Валерий Епифанович совершенно правильно оценил фронт работ и не стал делать все в одиночку, а привлек меня, как классического археолога-вещеведа. И мы разделили работу: он сосредоточился на авторской интерпритации значения найденных предметов, а я сделал их полное описание и классификацию. И в итоге такой совместной работы, мы получили гораздо более полный результат, оформленный в виде книги, чем каждый из нас мог бы добиться порознь.
– Раз мы заговорили о кладе, расскажите вкратце, что он из себя представляет?
– Этот клад был обнаружен более сорока лет назад на территории Хакассии механизатором С.А. Фефеловым, который честно передал его ученым. Это, кстати, тоже элемент научной удачи, что клад нашли в те времена, когда люди были более бескорыстными, открытыми. В последние десятилетия такие клады либо сразу попадают в руки «черных копателей», либо, если их находят случайные люди, расходятся по рукам и очень малая часть попадает в музеи. А в том случае клад целиком был передан Виталию Епифановичу местными жителями. И это, конечно, сделало проведенное исследование более полным и достоверным, чем если бы нам пришлось работать только с отдельными предметами, да еще и, возможно, поврежденными. Поэтому мы и выбрали клад в качестве центральной темы для выставки, посвященной памяти Виталия Епифановича.
– А предметов было много?
– Почти триста изделий. За время свое научной работы мне довелось изучать, полностью или частично более семидесяти подобных кладов, найденных на территории Хакассии, и это, пожалуй, самый многочисленный.
– Кроме объема предметов, есть еще интересные особенности?
– В составе Июсского клада содержится самое большое количество блях с изображением дракона, которые были обнаружены в одном месте на территории Сибири. Причем, эти изображения отличаются от канонических: отсутствуют шишки на голове, «рыбья» чешуя, нет полного и детального изображения крыльев и еще ряда деталей. Эти особенности очевидно связаны не только с технологией тиражирования в процессе создания серии отливок, но и с определенным историческим этапом формирования или местной «адаптации» образа восточного дракона. То есть, мы можем говорить о местном своеобразии южносибирского образа дракона. Надо учесть, что ранее изделиям с изображением дракона на Среднем Енисее приписывалось исключительно инокультурное происхождение. А предметы, найденные в Июсском кладе явно местные. Вообще, сейчас я склоняюсь к мысли, что большое количество изображений дракона на предметах, входящих в состав клада не случайно и в определенном смысле оно и делает его уникальным.
– Что можно сказать о людях, которым принадлежал этот клад?
– Вообще, мы вступаем в область, где предположений может быть больше, чем установленных фактов.
Начнем с того, кто мог его собирать с точки зрения рода занятий. Поскольку в кладе отсутствуют ломаные предметы, обрезки металла и тому подобные вещи, этот клад вряд ли собирал литейщик, например, чтобы затем переплавить его в какие-то особые изделия. Учитывая, что в его составе есть связки предметов, это могло быть собранием какого-то жреца или другого служителя культа.
Судя по вещам, последними вошедшими в его состав, этот клад был погребен накануне или в самом начале хуннского вторжения на территорию Хакассии. В нем есть отдельные хуннские вещи, но образ дракона, о котором я говорил выше, как раз-таки не характерен для хунну. Поэтому можно сказать так: скорее всего этот клад закопал какой-то служитель культа или просто обладатель знакового статуса из местных племен, относящихся к тесинской культуре и проживавших в Хакассии до вторжения хунну, то есть примерно две тысячи лет назад. Это довольно хорошо изученная археологическая культура, известно, что они были наследниками тагарской культуры, от тесинцев остались довольно интересные артефакты, маски и даже мумии. Скорее всего, они относились не к тюркской, а к самодийской языковой группе и сегодня носители этих языков входят в состав народов, населяющих север нашей страны.
Сергей Исаев
- Войдите или зарегистрируйтесь, чтобы отправлять комментарии