Глубокоуважаемый Владимир Владимирович!

Полагаю, что Президент страны всегда является самым большим патриотом своей страны и заинтересован в успешном её развитии уже в силу занимаемой должности. Важнейшей задачей страны является возрождение высокотехнологичных отраслей промышленности. Вы сформулировали её как задачу для бизнеса: создать к 2020 году 25 миллионов рабочих мест в высокотехнологичном секторе экономики.  Это задача не только для бизнеса — это задача для страны, для науки и образования. Чтобы её решить, нужно вернуть приоритет научных исследований, кардинально усилить роль Академии наук, постоянно добиваться востребованности результатов экономикой и обществом, по- новому развивать систему высшего профессионального, прежде всего -естественно-научного и технологического образования.

В условиях жесточайшей международной конкуренции за рынки сбыта, в том числе -российские, мы можем выиграть, только создавая принципиально новые технологии на основе отечественных научных разработок, и, безусловно, лаборатории РАН являются самыми эффективными для их проведения.

Наша Академия всегда была высшим научным учреждением страны, определяющим её научно-технический прогресс, подготовку кадров высшей квалификации и координацию научно-исследовательских работ в области естественных и общественных наук.

При вручении нобелевских премий в 2000 году британский канал ВВС проводил «круглый стол» с новыми лауреатами, и я запомнил, как мой сосед за столом - американский экономист, профессор Джеймс Хекман, отвечая на один из вопросов, сказал: «Научно-технический прогресс во второй половине XX века полностью определялся соревнованием США и СССР, и очень жаль, что это соревнование закончилось!».
Академия наук не только предлагала для страны крупнейшие проекты, но и вносила решающий вклад в их воплощение (создание ядерного щита; атомной энергетики и атомного флота; освоение космоса и Северного морского пути; Сибири и Дальнего Востока с организацией там новых научных центров; радиолокация и полупроводниковая «революция» и многие другие).

Ведущие промышленные министерства (Минсредмаш, Минобщемаш, Минэлектронпром, Минрадиопром и т.д.) создавались при самом активном участии Академии наук и её ведущих учёных. При благоприятном стечении обстоятельств, проводись реформы иначе и другими людьми, они могли бы стать успешными транснациональными компаниями, конкурентоспособными на мировом рынке в развитии современных технологий и производства. Но этого не произошло.

После жесточайших реформ 1990-х годов, многое утратив, РАН, тем не менее, сохранила свой научный потенциал гораздо лучше, чем отраслевая наука и вузы. Противопоставление академической и вузовской науки совершенно противоестественно и может проводиться только людьми, преследующими свои и очень странные политические цели, весьма далекие от интересов страны.

Предложенный Д. Медведевым и Д. Ливановым в пожарном порядке Закон о реорганизации РАН и других государственных академий наук и, как сейчас очевидно, поддержанный Вами, отнюдь не решает задачу повышения эффективности научных исследований. Смею утверждать, что любая реорганизация, даже значительно более разумная, чем предложенная в упомянутом Законе, не решает эту проблему. Основная проблема российской науки - это невостребованность наших научных результатов экономикой и обществом.

Ещё в 2001 г. ко мне обращались коллеги-академики с предложением выставить свою кандидатуру на выборах Президента РАН. Я ответил отказом, считая, что у нас хорошие перспективы: наш новый Президент страны сразу встретился в Сочи с ведущими учёными РАН. Казалось, что положительно изменится экономический курс развития страны.

За прошедшие 12 лет одновременно многое изменилось и многое осталось неизменным. По-прежнему продолжались и при этом множились утверждения, что Академия должна быть, как в «цивилизованных» странах элитным клубом, а наука должна развиваться в Университетах; что РАН есть наследница тоталитарного советского режима (в 1920-е годы нападки на Академию наук тоже велись очень активно, только под лозунгом «Академия — наследница тоталитарного царского режима»). Полностью игнорировалось, что мы - наследники реформ основателя Академии наук Петра Великого.

Что касается так называемого «Клуба именитых учёных», напомню: в оперативном управлении РАН находится огромная федеральная собственность, которую, к счастью, не успели приватизировать. И что с ней станет, если превратить Академию в клуб? Мы исходим из интересов России и российской науки, призванной служить своей стране. А вот кому на руку идеи изменить статус Академии — не тем ли, кто на эту собственность позарился? Не станет ли предложенный в проекте закона Федеральный орган – «Академсервисом» - как широко известный «Оборонсервис»?

Аргументы Д. Медведева, что организация РАН соответствует 30-40 гг. прошлого столетия и не соответствует XXI веку, абсолютно надуманы и не имеют смысла.

Академия Наук в организационном и структурном плане - это консервативное учреждение в лучшем смысле этого слова. И отметившая в этом году свое 150-летие национальная Академия Наук США и перешедшее рубеж 350 лет Лондонское Королевское общество по принципам организации и структуре мало изменились за свою историю и, тем не менее, играли и продолжают играть важнейшую роль в развитии науки и технологии в своих странах и сегодня. То же самое, можно сказать и о нашей РАН.

Два последних десятилетия у нашей Академии в основном была «философия выживания». Для того, чтобы перейти к «философии развития» нужно не только заметное увеличение финансирования, нужна, прежде всего, высококвалифицированная, грамотная постановка новых задач в науке и технологиях. Только РАН сегодня располагает реально высококвалифицированными кадрами во всех областях современной науки, и мы часто являемся свидетелями, когда чиновники от научных ведомств формируют не реальные цели научных исследований, не задачу, которую надо решить и на решение которой нужно выделить определенные средства, а лишь придуманные ими способы распределения средств.

Для решения Вами же поставленной задачи нам нужны не «реформы» Академии Наук, а всего лишь эффективное её развитие, изменение статуса отделений, создание новых взамен неэффективных. Программа развития РАН была мною недавно изложена во время выборов Президента РАН. Нужны конкретные задачи, решение которых в наиболее перспективных направлениях позволит вывести страну на самые передовые позиции в современной науке и технологии. Такие задачи могут ставить учёные РАН и не могут Фурсенко с Ливановым со всем своим аппаратом, поскольку никогда ничего заметного они в науке не сделали. Ликвидируйте сегодня Минобрнауки и Управление науки и образования во главе с Хлуновым в Вашей администрации – все учителя, преподаватели ВУЗов и научные работники вздохнут с облегчением, а страна просто этого не заметит.

Президентский Совет по науке, технологиям и образованию должен состоять из выдающихся учёных и руководителей основных высокотехнологичных компаний страны, готовящих для Вас новые решения принципиальных вопросов о развитии науки, технологий и образования. Вместо этого мы имеем Комиссию по госпремиям, президиум которой (готовящий и фактически принимающий все решения) возглавляете не Вы, а чиновник Президентской администрации. Кстати, не могу себе представить, чтобы президиум РАН возглавлял не Президент Академии, а работник аппарата президиума. Ну, и конечно, в Президентском совете места для единственного в России Нобелевского лауреата по науке не нашлось.

И такому Совету Вы собираетесь поручить назначение на должность директоров институтов РАН!

Абсолютно надуманным является объединение РАН с РАМН и РАСХН. Проводя его, мы только разрушим нормальную работу всех трёх, а организация взаимодействия и совместных исследований вовсе не требует этой реорганизации. Кстати, в самой передовой в области науки и современных технологий сегодня стране – США – три национальных академии (в двух из них я уже четверть века состою иностранным членом). Одна из них – Институт Здоровья, т.е. Национальная Академия медицинских наук США, – самая бурно развивающаяся сейчас с огромным бюджетом и, по сути,  даже располагает в своей системе рядом университетов и институтов.

Вообще слово «реформа» становится нарицательным и воспринимается чаще всего, как синоним «развала» и «разгрома». «Реформы» сразу ассоциируются с чубайсовской приватизацией и развалом СССР. Нашу академию наук удалось сохранить ещё и потому, что все организации АН СССР были на территории РСФСР, и при развале Союза Академия наук естественно сохранилась как Российская академия наук.
Вместо внесённого в Госдуму закона сегодня просто статус Российской академии наук как высшего научного учреждения страны должен быть прописан в Федеральном законе и вписан в Устав Академии.

Важнейшая задача, которая стоит перед нами – сделать науку востребованной. Без этого её не вывести из нынешнего бедственного положения. Когда наука востребована, всегда появляются средства на реализацию научных разработок. Такие условия и нужно создать в нашей стране сегодня. Реальным инструментом решения этой задачи и должна быть Российская академия наук. Мы можем это сделать, а власть обязана нам помочь.

Десятилетним мальчиком я прочитал замечательную книгу Вениамина Каверина «Два капитана». И всю последующую жизнь я следую принципу её главного героя Сани Григорьева: «Бороться и искать, найти и не сдаваться!». Очень важно при этом понимать, за что ты борешься.

Борьба за сохранение РАН - это не только борьба за будущее науки России, это борьба за будущее страны. И очень хотелось нам бороться за него вместе с Вами!

Жорес Алферов

Вероятно, к осенним слушаниям в Думе как сторонники проекта реформы РАН, так и его противники придут более осведомленными о позиции и аргументах другой стороны. Сегодня свою точку зрения на предлагаемые преобразования «Московским новостям» высказывает академик РАН, физик-теоретик Владимир Захаров.

— Вы сказали, что сегодня уже пару часов проговорили с Владимиром Евгеньевичем Фортовым. Почему, если не секрет, одним из первых собеседников после своей встречи с президентом Путиным он выбрал вас?

— Во-первых, мы с ним старые друзья, с 1976 года, по-моему. И во-вторых, я был одним из тех, кто занимался его предвыборной кампанией перед избранием президентом РАН. Я активно агитировал за него, выступал на общем собрании.

— Это была серьезная кампания? Разве ее итог не был предрешен?

— В высшей степени серьезная! Мы до самого финала не знали, каков будет расклад голосов. Академик Жорес Иванович Алферов — очень яркий и искусный оратор. Но в момент выборов, мне кажется, он был не в лучшей форме. От него ведь ждали не самопрезентации — все и так знают, насколько он значим для науки, — а программы перемен в академии. А об этом он говорил мало. А если бы его выступление было более удачным Академия — демократическая структура. К сожалению, это мало кто понимает. И то, что в 2006 году Михаила Валентиновича Ковальчука не избрали из членкоров в академики, — это тоже результат не какого-то заговора, а голосования. У нас выборы двухступенчатые. Сначала человека выбирают на секции отделения: он должен набрать две трети голосов, скажем 20 из 30. Этот барьер Ковальчук легко преодолел — сама секция нанотехнологий была создана под него. Но потом предстоят выборы на общем собрании, где голосуют все, и нужно набрать также две трети голосов, на этот раз голосов триста. В подавляющем большинстве случаев там просто штампуют результаты выборов по отделениям, но иногда возникают такие фигуры, которые заваливают. Так, неоднократно заваливали на выборах заведующего отделом науки ЦК КПСС Трапезникова.

Кто-то в аппарате хочет подняться на следующую ступеньку — и готовится революция или реформа

Академия есть реально демократическая структура. И это одна из причин, по которой она вызывает раздражение у властей. Сейчас про академию много «черного пиара»: вот, мол, сборище переставших работать бывших ученых. Это ложь. Среди академиков есть, конечно, и люди весьма почтенного возраста, но это абсолютно вторично. Российская академия наук — это 430 исследовательских институтов и 55 тыс. научных сотрудников, которые производят основную часть научной продукции страны.

— А почему тогда возник план такой резкой ее реформы?

— Вчера у нас было заседание нашего, так сказать, диссидентского клуба, где я вопрос поставил так: «Господа, товарищи, коллеги! Вы все исследователи природы и явлений. Постарайтесь объяснить, чем была мотивирована эта реформа. Это важно для наших дальнейших действий».

Мотивация политических действий может быть самой различной. Я прожил довольно долгую жизнь и по случайным причинам знаю, например, некоторые детали революции 1975 года в Мозамбике. В одной сильно смешанной московской компании шел разговор, и кто-то сказал: «Вот, мы подготовили проект революции в Мозамбике — и все удалось». «Зачем вам нужна революция в Мозамбике?» — спросил я. «Как зачем нужна? Я был простым инструктором ЦК, а теперь стану заместителем заведующего сектором». Вот так: кто-то в аппарате хочет подняться на следующую ступеньку — и готовится революция или реформа.

Проект государственной реформы РАН иррационален. Никакой надобности в такой реформе сверху нет — месяц назад прошли выборы нового президента академии, готового проводить реформы и сформулировавшего дорожную карту этих реформ. Прежде можно было утверждать, что у академии плохие президент и президиум, согласен. 22 года они сидели — за такой срок все гниет неизбежно. Уже на прошлых выборах, в 2008 году, я очень резко выступал против очередного избрания президентом Юрия Осипова, предлагал Владимира Фортова. Фортов тогда принял решение перед самыми выборами, недели за две, и тем не менее набрал почти 40% голосов. Возможно, сильный и независимый президент РАН властям не нужен, это и могло ускорить весь этот шабаш. Гипотез, кому и зачем это понадобилось, много, но я еще раз могу сказать, что не знаю, каковы истинные причины реформы.

— Что за диссидентский клуб вы упомянули?

— Это «Клуб 1 июля», как мы его условно назвали. Те, кто в нем собрался, заявили, что выйдут из Российской академии наук, если ее реформа пройдет по первоначально предложенному плану. Мы сразу же сформулировали некоторые неприемлемые для нас моменты.

— Можно их перечислить?

— Самое простое, первое: нам была предложена невозможная форма — «академик может остаться членом новой академии». Это значит, каждому из нас предстояло подавать заявление о приеме в члены новой академии. Нигде в мире так не делается. В прошлом году меня избрали, к примеру, в Европейскую академию наук и почетным членом Американского математического общества. В обоих случаях я даже не знал, что был номинирован. Получил письма: мы вас избрали, согласны ли вы войти? Я согласился. А если тебе говорят: вас когда-то избрали, но вы теперь напишите заявление, что вы к нам хотите, — это унизительно.

Из академии можно исключить ее члена, если он перестал выдавать новые научные результаты или совершил какой-то проступок

— Согласитесь, это все-таки недостаточное основание для такого резкого неприятия всей реформы.

— Это была первая реакция — неприятие грубого и беспардонного обращения. Это как если бы гроссмейстеру заявили: с завтрашнего дня, если хочешь оставаться гроссмейстером, напиши заявление, и мы его рассмотрим. Еще один неприемлемый пункт законопроекта: из академии можно исключить ее члена, если он перестал выдавать новые научные результаты или совершил какой-то проступок. В академию избирают пожизненно, из нее не исключали даже Андрея Дмитриевича Сахарова в советские времена. Выбрали за конкретные заслуги — терпите, это как брак перед небесами, навеки. Этот принцип соблюдается во всех академиях мира. Это гарантия независимости личности от сиюминутных прихотей и произвола властей.

Повторяю, это была первая реакция. Внимательное чтение законопроекта выявило в нем множество разрушительных для российской науки деталей. В первом варианте закона вообще было написано очень жестко: РАН ликвидируется. Знаете, у этого слова в русском языке есть очень определенные коннотации. Академию собираются отстранить от научного руководства академическими институтами и передать это руководство некоему агентству профессиональных менеджеров, которые будут назначать директоров и составлять планы научных работ. Далее последует закрытие большого числа институтов, передача части институтов министерствам и ведомствам, отмена аспирантуры в академических институтах. Все это приведет к полной катастрофе российской научной жизни, которая и так страдает от недофинансирования. Когда чиновники утверждают, что государство тратит на науку огромные деньги, они не уточняют, куда идут эти деньги. Так вот, из 320 млрд руб. в год в бюджет академии попадает лишь 64 млрд, остальные идут на «Роснано», «Сколково» и прочее. При этом РАН выдает около 60% научной продукции в виде статей, печатаемых в реферируемых журналах.

В результате всех обсуждений в научной среде возник некий коллектив людей, близких по взглядам, тот самый «Клуб 1 июля». И мы решили, что теперь по важным проблемам будем выступать совместно. Хотя как-то себя официально обозначать, приобретать юридическое лицо мы не собираемся.

— И все-таки более важным, чем все перечисленные, мне кажется пункт об отчуждении собственности академии.

— С собственностью РАН надо разбираться. По закону она является федеральной и дана ей в хозяйственное владение. Но как насчет интеллектуальной собственности? Кому она принадлежит? Государство дает деньги на железки, ученый создает сложную установку — кому она принадлежит? Одно можно напомнить: даже Сталин не отчуждал у Николая Вавилова земель ВИРа. Прецедентов таких «отчуждений» не было за всю трехсотлетнюю историю существования российской академии.

Собственность РАН должна, на мой взгляд, остаться в управлении академии наук. Хотя следует увеличить демократичность в управлении ею, включить в этот процесс представителей муниципальных властей. В Черноголовке, к примеру, земля нашего Института теоретической физики им. Ландау принадлежит академии наук, а местная власть хочет, чтобы земля принадлежала муниципальным органам. Академия сопротивляется. Но у нее нет денег, чтобы оплачивать многочисленные счета, это как бы такая собака на сене. У меня нет готового ответа, каким именно должно быть оптимальное решение. Будем вместе со специалистами в этом вопросе работать над проектом поправок.

— Как вам кажется, то, что власть по многим пунктам уже резко сдала назад, — это результат именно категорических требований членов академии?

— Власть в известном смысле варится в собственном соку. Я бы даже совсем резко и упрощенно поставил вопрос. Власть в массе своей состоит из людей типа Сергея Полонского, миллиардера. Он как-то сказал: у кого нет миллиарда, могут идти в ж... Я со своей стороны мог бы утверждать другое: в ж... могут идти те, кто не знает, что E=mc2. Такие позиции не могут не прийти к столкновению. В Западной Европе это произошло очень давно, еще в Средние века, когда возникло разделение между университетами и городами — одни владели землями, а другие знали латынь. В конце концов они нашли некий общий язык. А у нас столкновение этих двух страт происходит только сейчас. Власти, похоже, и не подозревали, что есть люди с другой системой ценностей.

— Не могу согласиться, что власть до такой степени оторвана от реальности.

— До такой. Именно до такой. Люди вообще очень быстро теряют контакт с информацией, когда она им не нужна. Но к чести властей надо сказать: как только они поняли, что имеют дело с достаточно мощной, плотной стратой населения, как минимум 100 тыс. человек, причем образованных и достаточно консолидированных, имеющих позицию и собирающихся ее отстаивать, они решили сдать назад. А почему бы и нет? Сохранить лицо, конечно, нужно, так что в каком-то виде этот закон останется. Но надеюсь, многое будет исправлено в соответствии со здравым смыслом.

У предыдущей власти, не к ночи будь помянута, компетентность вообще во многих вопросах была повыше

— А как вы относитесь к тому, что Фортов будет одновременно и госчиновником, руководителем федерального агентства, и избранным президентом академии?

— Пока все это довольно рыхло. И все может измениться в течение двух месяцев, потому что все это, как мне кажется, результат мгновенного воображения, а не какого-то продуманного творческого сценария. Пришло в голову. Начинается довольно долгий процесс, в котором мы будем участвовать. В идеале я представляю это так: будут три академии, независимые и самостоятельные, но объединенные неким общим зонтиком. Такое есть во Франции — несколько академий объединено названием «Институт Франции». Что-то похожее можно сделать и у нас.

— У нас в стране был такой опыт, когда высокие чиновники руководили наукой. Вроде неплохо получалось.

— У предыдущей власти, не к ночи будь помянута, компетентность вообще во многих вопросах была повыше. Например, вот так просто взять и отменить академию она бы не решилась. Мы знаем, что большевики в свое время на Ленина давили с такой целью. Но он все-таки из интеллигентной семьи происходил, проект не одобрил.

— Сейчас многие апеллируют к истории академии. Но, насколько я могу судить, и президента академии всегда утверждала высшая государственная инстанция...

— Президент довольно часто был фигурой номинальной. Главным был так называемый непременный секретарь. С 1904 года делами Петербургской, а затем Российской академии наук управлял известный востоковед Сергей Федорович Ольденбург. А «августейшим президентом» был Константин Константинович Романов, великий князь. Милый человек, неплохой поэт, писал под псевдонимом К.Р. Самое известное произведение — романс «Растворил я окно», Чайковский музыку написал. Библиофил. Его огромная библиотека потом перешла к Сталину. А делами академии он не занимался. В советские времена формально президент избирался, но, разумеется, его всегда утверждала на должность партийная власть.

— Вы в течение 11 лет были директором академического института. Какую часть вашего времени съедали хозяйственные заботы?

— Вы знаете, я в этом отношении был нерадивым директором, потому что дела хозяйственные я перекладывал на своих заместителей. Они у меня были очень хорошие. Конечно, я пробивал строительство нового здания, писал бумаги. Дело очень медленно шло, но сейчас здание почти построено. А главное, чем я занимался, — это добывал деньги для института и сопротивлялся властям по части сокращения штатов. Люди непрерывно уезжали за границу, человек 50 уехало, почти полностью сменился состав сотрудников. Но все уехавшие хотели непременно остаться сотрудниками института имени Ландау. А от меня постоянно требовали их увольнения.

Но у нас-то институт крошечный, не то что у Геннадия Андреевича Месяца, например. Ему только за аренду помещений Физического института им. Лебедева нужно платить какие-то зверские деньги, которые он должен постоянно выбивать. На это у него уходит масса сил и времени. Это какая-то нелепость, потому что и деньги он добывает государственные, и институт у него государственный, но тем не менее он должен писать десятки бумаг для того, чтобы получить от государства в виде компенсаций деньги, отданные тому же государству.

— Может быть, хоть это будет отрегулировано в результате реформы?

— Надеюсь. Некое большое потрясение произошло, и нужно попытаться извлечь из этого какую-то пользу.

— Вы сказали, что у вас в институте в результате отъезда за границу практически сменился состав сотрудников. Сильно ли пострадал потенциал института?

— Про тот состав Института теоретической физики им. Ландау, который был в 1985 году, американцы говорили так: если взять пять ведущих университетов Запада и собрать из них один теоретический отдел, можно по силе создать институт Ландау. Это было нечто сверхмощное, такая научная водородная бомба. Сегодня это просто приличный институт. Но приличный по мировым меркам. Конечно, академия сильно пострадала. Одних математиков уехало около 3 тыс. человек. Но на Западе к нашей науке все равно относятся с большим уважением.

— А обратный поток удается организовать?

— Сейчас для «возвращенцев» учреждены мегагранты, но поток пока идет довольно робкий. Многие хотели бы восстановить контакты, им нужна поддержка. Прежнее руководство академии этим совершенно не занималось. А вот Министерство науки и образования — и оставивший должность министра Андрей Александрович Фурсенко, и сменивший его Дмитрий Викторович Ливанов — этим озабочено. Это положительный момент их деятельности, думаю, человек двадцать-тридцать им уже удалось привлечь. Хотя бы на таких условиях, как у меня: я полгода преподаю в университете Аризоны, полгода работаю здесь. Но для этого там нужно иметь такую высокую позицию, чтобы тебе разрешили только один семестр преподавать. Кстати, грубый наезд на академию этот поток только уменьшит.

Многое зависит от области знаний. У математиков, скажем, индексы ниже, у биологов выше

— А как выглядит ваша позиция в Аризоне?

— По-английски это Regents Professor, по-русски — именной профессор правления университета. Высшая должность для преподавателя.

— У вас есть возможность сравнивать университетскую науку на Западе и академическую науку у нас. Какой способ организации кажется вам более правильным?

— Это очень разные системы. Это все равно, что сравнивать, кто более эффективен — крокодил или ягуар. Все по-разному устроено, и нельзя быстро переделать одно в другое. Вообще говоря, у нас ведь всегда была связь с вузами и сейчас есть — у института Ландау своя кафедра в Физтехе, оттуда идет к нам пополнение. И конкурс в институт очень большой. Не нужно переделывать крокодила в ягуара. Живут они по-разному, но оба достаточно эффективны.

— Насколько рациональной и справедливой вам кажется оценка ученого по индексу цитирования? Я знаю, что он у вас едва ли не самый высокий в России. Значит, по крайней мере ваш ответ не будет продиктован завистью к кому-то...

— Был у меня первый номер, сейчас у Саши Полякова выше, чем у меня. Он выдающийся талант, я думаю, вероятный следующий нобелевский лауреат. И Питаевский Лев Петрович, наверное, меня обогнал. Показатель этот не исчерпывающий, но нечто существенное он отражает. Многое зависит от области знаний. У математиков, скажем, индексы ниже, у биологов выше. Есть ситуации, когда индекс цитируемости вдруг резко подскакивает. Например, кто-то издал коллективный справочник по элементарным частицам. И этот справочник становится популярным. Там нет никакой новой информации, но все равно ссылка на него попадает в индекс. К тому же индексов есть несколько, они разные. Очень важен, к примеру, индекс Хирша, который по сложной схеме учитывает и общее число научных трудов, и число ссылок на них. Есть в мире люди, у которых он выше 100. Но и 20–25 — очень достойный результат.

— А у вас?

— У меня 68.

— Вопрос про индекс я задал потому, что, как мне кажется, у нынешнего руководства в образовании и науке наблюдается повышенная любовь к формальным показателям.

— Это не самая большая проблема, которая у них есть.

— А какая проблема больше?

— Они слишком верят в силу административных рычагов. В то, что наукой могут управлять люди и с нулевым индексом цитирования. В то, что придет искусный менеджер, правильно направит денежные потоки — и все станет прекрасно.

Я знал близко нескольких по-настоящему великих ученых. Пожалуй, четверо самых известных — это Герш Ицкович Будкер, в обиходном обращении Андрей Михайлович, бывший директором Института ядерной физики в Новосибирске, Израиль Моисеевич Гельфанд, один из крупнейших математиков мира, Александр Михайлович Прохоров, лауреат Нобелевской премии, изобретатель квантовых генераторов, из которых потом выросли лазеры, и Андрей Викторович Гапонов-Грехов, основатель и директор Института прикладной физики в Нижнем Новгороде. Так вот, Будкер и Гапонов-Грехов показали себя замечательными администраторами, Прохоров — довольно средним, а Гельфанд — просто никаким. И это нормально. Ученый может быть администратором, но для этого ему нужно иметь двойной талант, что случается не так уж редко. А когда, к примеру, Росатомом управляет не ученый Сергей Владиленович Кириенко — это, на мой взгляд, чистой воды нонсенс. Он реакторы кропил святой водой, это же черт знает что.

— Вы упомянули Михаила Валентиновича Ковальчука. Что он, с вашей точки зрения, представляет собой как ученый?

— Будь он просто директором небольшого Института кристаллографии, никто бы особенно не вякал. Но все дело в том, что он не по чину берет. Поскольку он попал в окружение Владимира Путина, у него возникла сильная эйфория, что он теперь может всей наукой управлять. Вот это беда. Его заносит Вообще он относится к породе энтузиастов науки, но Петрик, с которым я так долго воевал, тоже был энтузиастом науки. Вот и появляются такие сенсационные публикации Курчатовского центра как «Расшифрован геном русского человека!». Достижение с научной точки зрения нулевое, в русском человеке много кровей намешано. Я, например, полюбопытствовал о своих корнях и сделал на National Geographic свой геном (и всего за 200 долл., кстати). Оказалось: на 47% — северный европеец, 28% — средиземноморец, 18% — юго-западный азиат, и 5% — северо-восточный азиат. Недостающие проценты — это неандертальские гены и денисовские. Не улыбайтесь, у вас тоже есть неандертальские гены. Они есть у всех людей, кроме коренных африканцев, поскольку небольшие флирты с неандертальскими дамами происходили уже после исхода наших общих предков из Африки. Взялся бы Ковальчук за геном коряка или тувинца, например, или представителя какой-нибудь другой древней и замкнутой группы рода человеческого, это был бы интересный для науки результат

— На некоторые уступки академии власть уже пошла. Рассчитываете ли вы на дальнейшие компромиссы?

— А иначе и затеваться не стоило бы. Наша задача состоит в том, чтобы минимизировать ущерб, который может принести эта реформа. И даже постараться извлечь из этого какую-то пользу для науки, хотя это и будет трудно.

Оксана ДМИТРИЕВА: «Никому не придет в голову отнимать лужайки у Оксфорда и Кембриджа»

3 июля в знак протеста против форсированного принятия законопроекта о реформе РАН из зала заседаний Госдумы вышла фракция КПРФ, несколько справороссов сделали то же самое. И 5 июля, когда проект принимался во втором чтении, коммунисты и несколько справороссов не пришли в зал... Несколько справороссов подписались и под инициативой КПРФ о вотуме недоверия правительству Дмитрия Медведева.

Среди этих «нескольких справороссов» - первый зампред Комитета по бюджету и налогам, доктор экономических наук Оксана ДМИТРИЕВА.

«МК» расспросил г-жу Дмитриеву о том, почему ей так не нравится реформа РАН, и о том, как теперь строятся её отношения с родной фракцией.

- Вы - среди «идущих не в ногу» (фракция «СР» в целом не поддержала идею бойкота заседаний, а во втором чтении даже голосовала «за» проект). Почему? Действительно считаете, что КПРФ может переродиться в социал-демократическую партию? Даже те, кто надеялся на это в 90-е годы, давно надежду потеряли.

- Вопрос о моей позиции по реформе РАН и вопрос о судьбе социал-демократии в России не надо смешивать. Коротко скажу: левая партия реально может победить и прийти к власти только как широкая коалиция на базе социал-демократической платформы. Как это может произойти, какие для этого понадобятся шаги - это отдельный и долгий разговор. 

Что касается реформы РАН - да, наша профессиональная позиция и позиция КПРФ здесь совпадают, и неудивительно. В КПРФ есть такие специалисты как академики Жорес Алферов и Борис Кашин, ученые Иван Мельников и Олег Смолин. А в нашей группе такие специалисты в области инновационного законодательства как Иван Грачев (кандидат физико-математических наук, д.э.н.) и Андрей Крутов, Такие специалисты бюджетного законодательства как к.э.н. Наталья Петухова и Дмитрий Ушаков. Изнутри зная особенности научного процесса и бюджетного законодательства, мы прекрасно понимаем последствия преобразования Академии, даже если нет слова "ликвидация". Это все равно новый Устав институтов, выведение всех сотрудников за штат. Во многом ликвидируется и саморегулирование. 

Именно мы, профессионалы, должны были определять позицию фракции по данному вопросу, более того, разъяснять реальное содержание принимаемых норм и их последствия для академического сообщества.

Представители правительства утверждают, что РАН и подведомственные ей НИИ и центры неэффективно распоряжаются вверенной им госсобственностью, и поэтому управление ей надо передать в руки чиновников.

Есть под Петербургом такой городок - Колтуши, созданный в 30-е годы первый в России наукоград, где расположен Институт физиологии им. И.П.Павлова РАН. Все земли там являются объектами культурного наследия ЮНЕСКО. И вот склон к пойме, который тоже в границах объекта культурного наследия ЮНЕСКО, изымает Федеральный фонд содействия развитию жилищного строительства, чтобы построить там жилые дома. У Оксфорда и Кембриджа и в голову никому не придет отнимать лужайки, с которых просто вид хороший открывается... В этом же академгородке стоят два здания, а между ними площадка размером с футбольное поле, но чиновники говорят, что эта земля неэффективно используется, и хотят изъять её под уплотнительную застройку. Примерно такую же историю рассказывают про Новосибирский академгородок.

Всегда было понимание того, что наука развивается в научных городках, и там для ученых создавались привлекательные условия жизни. Извините, может быть и пойдут работать ученые в институт имени Павлова, расположенный в красивом и тихом месте, а когда рядом с домиком Орбели (Леон, знаменитый физиолог, ученик Павлова - «МК»), который скоро снесут, будут стоять три-четыре высотки...

Это к вопросу о «неэффективности».

- Но другой аргумент в пользу освобождения ученых от имущества - тот, что они имущество и земли используют не в научных целях, а в коммерческих: сдают помещения в аренду, отдают земли под застройку...

- Значит, ученые используют имущество лучше, эффективнее, чем любая другая организация в России. Официальные доходы бюджета от сдачи имущества Академии наук в аренду - 2 млрд. рублей в год. Госкомпания РусГидро выплачивает дивидендов на 1,5 млрд. рублей, а госкомпания АЛРОСА - меньше миллиарда...

Все эти годы науку держали на нищем пайке, и сначала коммерческая деятельность РАН, НИИ и научных центров была вынужденной и где-то полузаконной. А с 2011 года и РАН, и подведомственные ей институты в результате другой грандиозной реформы, последствия которой мы ещё не ощутили в полной мере, перешли на новый механизм финансирования, стали бюджетными учреждениями.

Но бюджетным учреждениям пресловутый 83-й закон позволяет оказывать широкий комплекс платных услуг и заниматься коммерческой деятельностью! Сначала вы говорили: «Мы всем бюджетным учреждениям даем права», а теперь говорите: «Мы у бюджетных учреждений РАН права забираем, они ими плохо пользуются»? То говорили, что каждый ученый, руководитель НИИ должен быть эффективным менеджером, а теперь говорите, что нет - «пусть будет другой эффективный менеджер, а вы занимайтесь наукой». Полная чехарда!

- Вице-премьер Ольга Голодец, намекая на злоупотребления, допущенные в ходе коммерческой деятельности академиками, процитировала в Госдуме академика Владимира Фортова, будто бы сказавшего ей по этому поводу «слаб человек...»

- Науки это касается в меньшей степени. Много было случаев, когда доход от сдачи в аренду честно распределялся между сотрудниками, чтобы они могли выжить. А теперь реформаторы говорят: надо всех поменять, чтобы дать науке большие деньги. Значит, когда были маленькие деньги - могли и ученые во главе институтов сидеть и имуществом распоряжаться, а на большие надо своих посадить? Да не надо было просто никакого «Сколково» строить! Есть уже готовые наукограды, есть производственные помещения и лабораторные корпуса - вложитесь, модернизируйте их, дайте возможность новым лабораториям размещаться там!

После реформы РАН всё будет то же самое, только делать то же самое будут другие люди - вот в чем её суть. Как это поспособствует развитию науки - совершенно непонятно. Когда решение об использовании имущества института в тех или иных целях принимал директор-ученый, молодому научному коллективу, который приходил с предложением на этой базе выпускать какой-то прибор, всё равно легче было иметь дело с ним, чем будет с «девочками Сердюкова». Или Ливанова...

- Мы получим что-то вроде Росакадемсервиса?

- Да. Когда были выборные директора НИИ, выбирали старого или молодого ученого, а не директора мебельного магазина или производителя колбасы. И пусть этот ученый директор сам ничего не изобретал, но он по крайней мере знал, что такое синхрофазотрон и говорил с коллегами на одном языке... Вот Владимир Жириновский кричал, что все открытия ученые делают в возрасте от 30 до 40 лет. Может быть, в математических науках и так, но в других наоборот нужен накопленный опыт, интуиция. И в любом случае неверно обратное: что каждый моложе 40 лет может руководить научным коллективом. Лучше все-таки, если руководителем будет пожилой, которому мысли приходили хотя бы 20 лет назад, чем молодой, к которому эти мысли никогда не придут - ни до 40, ни после...

Перед нами - опыт вузов. Сейчас в большинстве случаев ректоры фактически назначаются по многоступенчатой системе, и только что в ректорском корпусе, так сказать, сменился состав. Ушли те, про кого говорили «старые», пришли новые, типа эффективные, но приходили они почти всегда со скандалом и часто были людьми, которые или не являются учеными, или являются учеными лишь номинально (на наших глазах развивается скандал с липовыми диссертациями). А уровень менеджерских качеств этих руководителей мы увидели, когда посмотрели их зарплаты.

- Вы имеете в виду декларации о доходах и имуществе ректоров вузов и членов их семей, которые размещены на сайте Минобрнауки?

- Там есть выдающиеся ученые, руководящие лучшими вузами, и понятно, почему они получают больше других. Но таких единицы. А когда самый средний ректор какого-то переделанного из техникума вуза или филиала вуза получает 4-5 млн. рублей в год... Вот вам и «ориентирование на результат» и «повышение эффективности», которые были объявлены 3 года назад главными целями перевода бюджетных учреждений на новые механизмы финансирования. Самый лучший результат получили ректор, проректор по хозяйственным вопросам, проректор по связям с общественностью и главный бухгалтер.

СПРАВКА «МК»: Депутат Госдумы получает в год около 2 млн. рублей. Глава правительства задекларировал за 2012 год 5,8 млн. рублей дохода. Президент - 5,7 млн. рублей.

РАН декларации за 2012 год академиков - руководителей НИИ не обнародовала.

- Но зачем все же академикам контроль над имуществом? Над землями, зданиями, иногда полупустыми или пустыми?

- Во-первых, когда ими управляют ученые, хорошо ли, плохо ли, они остаются в сфере науки и потом могут быть использованы. Когда осуществляется их коммерциализация и передача - они уходят из сферы науки навсегда. Так была потеряна отраслевая наука. Вместе с потерей имущественного комплекса распались коллективы. 

Во-вторых, есть области фундаментальной науки, которые хорошо коммерциализируются и могут приносить доход. Им тем более нужно оставить имущество, потому что даже если оно сейчас не используется, это не значит, что оно не будет использоваться никогда. Есть, однако, области, у которых коммерциализации быть не может, и тут должно быть хорошее базовое финансирование. Например, возьмем ведущую область фундаментальной науки - математику. Тут вряд ли могут быть большие негосударственные заказы, но без базового финансирования  фундаментальные исследования вообще невозможны. Перельман все-таки работал в Стекловском институте, и это было его базовое финансирование. Циолковский работал учителем  математики, и зарплата учителя была базовым финансированием, позволявшим ему заниматься наукой. А если бы Циолковскому надо было грант получить, его бы сочли за сумасшедшего, как, впрочем, и считали, и денег бы не дали... На Западе другое, но там наука в вузах, и высокие доходы вузовского профессора - это его базовое финансирование, а гранты идут на оборудование, помощников и дополнительные исследования.

Изъятие имущества из управления ученых приведет к потере имущественного комплекса точно так же, как в свое время были потеряны детские сады. 

Все видели, как в 2 раза в России уменьшили количество детских садов, потому что они были приватизированы, изменен их профиль, а теперь как бы ни старались, восстановить детские сады в прежнем количестве не получается. А научный институт, научная школа - это не детский сад, а вместе с имущественным комплексом институтов и городков будут уничтожены и их коллективы и восстановить это все будет практически невозможно.  

В программе «Народный интерес» Татьяны Федяевой на "Народном радио" выступила Ольга Аркадьевна Александрова, доктор экономических наук, ведущий научный сотрудник Института социально-экономических проблем народонаселения РАН. Разговор в радиостудии, состоявшийся 4 июля 2913 г., касался остро актуальной темы – реорганизации нашей академической науки.

Профессор Оксфордского университета (Великобритания), иностранный член РАН, известный антиковед Фергюс Миллар прислал президенту РАН Владимиру Фортову  письмо о реформе Академии наук. Он, в частности, отмечает, что "носящая характер непродуманности реструктуризация такой заслуженной Академии, основанной в 1725 году, является трагедией, и я искренне надеюсь, что можно предпринять шаги, чтобы отложить такую радикальную и разрушительную трансформацию тех пор, пока не будут проведены консультации как внутри России, так и ее друзьями за рубежом". 

Professor Sir Fergus Millar D.Litt., FBA
Hebrew and Jewish Studies Unit

ORIENTAL INSTITUTE
PUSEY LANE
OXFORD OX1 2LE
Tel.: (01865) (2)78200
Fax: (01865) (2)78190
17 July 2013

Tel.: (01865) (2)88093
E-mail: fergus.millar@bnc.ox.ac.uk

Professor Vladimir E. Fortov
President of the Russian Academy of Sciences
14, Leninsky, Moscow
Russia

Dear Professor Fortov,

I hear with shock and dismay of legislation in the Duma which will destroy the character
and international standing of the Russian Academy, and deprive it of its independence. Russian
culture and scholarship have been of great importance in my life, ever since I began the study of the
Russian language exactly sixty years ago, and then subsequently when, as a student of Ancient
History, I became absorbed in the major works of M.I. Rostovtzeff, the most important Ancient
Historian of the twentieth century.

Since then I have been very honoured to become a Foreign Member of the Academy, and to
contribute both to the Vestnik Drevnei Istorii and to a volume dedicated to the treasured memory of
G.M. Bongard-Levin, who did so much to build up contacts between Russian and international
scholarship, in both East and West.

The arbitrary re-structuring of this prestigious Academy, founded in 1725, is a tragedy, and I
deeply hope that steps can be taken to postpone this radical and damaging transformation until there has been time for consultation both within Russia and with the friends of Russia abroad.

Yours sincerely,
Fergus Millar

Интервью с директором Центрального экономико-математического института Российской академии наук, академиком В.Л. Макаровым

Добрый вечер, Валерий Леонидович! Каковы, на Ваш взгляд, основные проблемы современной российской экономики?

Добрый вечер! Вопрос очень сложный. Потому что проблем, которые стоят перед российской экономикой – их довольно таки много и они самые разнообразные. Проблема номер один, как мне представляется, это огромный уровень неравенства среди населения России, который все время возрастает.

В советское время уровень неравенства был один. Потом когда начался рыночный этап экономики, уровень неравенства стал увеличиваться, все больше происходило расслоение населения, все больше становилось бедных, а богатые, так называемая элитная часть общества, крепла и росла. За последние двадцать лет уровень неравенства все время возрастал. И это конечно крайне опасно, потому что когда уровень неравенства доходит до каких-то пределов, то начинаются восстания, революции – как угодно это называйте. Сейчас, кстати, в российском обществе очень большое социальное напряжение, связанное именно с этим, потому что неравенство означает отсутствие справедливости. А российский народ к чувству справедливости относится с определенным почтением. И когда такая несправедливость начинает бросаться в глаза, то это приводит к социальному напряжению.

Ну а так конечно очень много других экономических проблем самых разнообразных. И одна из таких чисто экономических проблем - это низкая эффективность. Очень низкая эффективность, если сравнивать с самыми передовыми странами. Эффективность меряется разными способами, в частности, производительностью труда. То есть средний рабочий в России производит продукции в существенной мере меньше, чем в Германии или Америке. Это происходит по разным причинам, не потому что мы более ленивые, а просто потому что мы окружены не очень эффективным капиталом, неэффективным оборудованием, и кроме того организация работы у нас тоже низкая. Могу привести следующий пример. Стандартный дом строится около 18 месяцев. Если взять российскую строительную компанию, то она технически может за эти 18 месяцев построить дом. Но для того, чтобы получить все разрешения на строительство, понадобится два-три года. В результате дом строится за 3-5 лет. А на Западе этот дом строится два года. То есть забить гвоздь российский рабочий может так же, как и немецкий рабочий. Но организация работы устроена крайне неэффективно. И с этим надо серьезно бороться. Проблема номер два, с которой сталкивается российская экономика – это ее неэффективность.

Как Вы оцениваете экономический курс правительства РФ, в частности, идеологию модернизации, которую провозглашает президент Дмитрий Медведев?

Этот курс звучит очень красиво. Вроде бы он правильный. Действительно, мы должны модернизировать нашу экономику, жить по тем законам, по которым живет весь передовой мир. Все правильно. Но, на самом деле, это, скорее, лозунг. Ни народ не понимает, что такое модернизация, ни руководители предприятий.  Вернее, каждый понимает слово «модернизация» по-своему. Конкретные стратегии, конкретные планы, что конкретно надо делать – каждый тоже понимает по-своему. Красивых слов в нашей истории было много. При Хрущеве «Мы скоро будем жить при коммунизме», при Горбачеве «Перестройка решит все проблемы» и так далее. «Модернизация» - это один из таких красивых лозунгов, который любят употреблять в разных речах, но что за этим конкретно стоит – народ этого не знает и не понимает.  

Как, по Вашему мнению, можно было бы решить проблему сырьевой зависимости России?

Проблема сырьевой зависимости России, безусловно, существует. Есть  научные исследования, которые показывают, что темпы роста российской экономики зависят, в частности, от цены на нефть. Если цена на нефть растет, растет и российская экономика. Это очевидный признак сырьевой зависимости. Как с этой сырьевой иглы слезть – тут очень много разных способов, которые те или иные люди, в том числе ученые-экономисты, предлагают. Например, надо развивать сектор машиностроения, который находится сейчас в плачевном состоянии. Есть программы, как восстановить этот сектор, но нет такого толчка или мотора, с помощью которого это можно было бы запустить. Главный вопрос: «Почему развивается именно сырьевой сектор в России?» Ответ: «Потому что есть спрос. Весь мир хочет нашу нефть, весь мир хочет наш газ». А что еще мы можем предложить миру? У нас раньше был очень сильный сектор военной продукции. Мы сейчас гораздо меньше выпускаем военной продукции, чем раньше, но потенциал еще остался, и, в принципе, сектор производства вооружений мог бы стать тем локомотивом, который позволил бы России слезть с иглы сырьевой зависимости.

Если говорить о машиностроении, то сейчас, например, в странах Третьего мира очень высокий спрос на плавучие атомные станции. Третьему миру не хватает электроэнергии, а построить там станцию – это во-первых огромные затраты, а во-вторых требует очень много времени. Мы могли бы создавать плавучие атомные станции и продавать их в страны Третьего мира. Ведь никто в мире, кроме нас не умеет делать атомные ледоколы. Россия, российский менталитет и российский рабочий класс в частности, таким образом устроены, что они умеют делать малые серии или вообще единичные изделия очень крупные, хорошие, сложные и так далее, но не массовое производство. Что касается массового производства, то тут мы всегда проигрываем, потому что не в состоянии организовать его правильно. Так вот плавучие атомные станции - это штучные изделия, и здесь мы можем преуспеть. Мы можем делать наукоемкие единичные продукты, которые нужны в других странах. Я думаю, что это хороший способ слезть с нефтяной иглы.

Как, на Ваш взгляд, можно было бы решить проблему очень сильной дифференциации доходов в России?

Проблема очень сильной дифференциации доходов - это проблема номер один в нашей стране. И нужно приложить очень много усилий для того, чтобы от этой проблемы избавиться. В первую очередь, нам необходима новая система налогообложения. В данный момент в нашей стране богатые люди платят те же налоги, что и бедные, хотя конечно должны платить намного больше. У нас практически нет налога на недвижимость, на землю. В Подмосковье стоят огромные дворцы, стоящие десятки или сотни миллионов долларов, и практически никаким налогом они не облагаются. Деньги, полученные от налога на землю и на недвижимость, могли бы пойти на помощь бедным. Самое главное - дать бедным какую-то перспективу. У нас в деревнях и в маленьких городах у людей нет никаких перспектив, и они попросту спиваются. Многие очень способные люди из-за отсутствия возможностей развития не знают, где им себя реализовать. Эти возможности надо создавать, а для этого нужна поддержка нашего правительства.

Согласно рейтингу «Transparency International», уровень коррупции в России намного выше, чем в Западной Европе. Можно ли, на Ваш взгляд, решить эту проблему в России?

Я считаю, что это проблема, которую можно решить. Причина очень высокого уровня коррупции в нашей стране, с моей точки зрения, довольно проста. В нашем обществе в данный момент доминирует социальный кластер «госслужащих», «чиновников» или попросту «бюрократов». Они сейчас главные в этой стране, они управляют ей. Если говорить, допустим, о Германии или Америке, то там скорее доминирует социальный кластер предпринимателей, тех, кто зарабатывает деньги, кто формирует экономику. А у нас правят балом вот эти самые бюрократы. Чиновник по определению получает фиксированную заработную плату. Для него единственный способ обогатиться – это воровать разными способами. И чиновники очень квалифицированы в этой области. Законы, которые принимаются в нашей стране, устроены так, что способствуют коррупции. Любую проблему можно решить, если дать чиновнику взятку. Как в том примере с домом. Для того чтобы построить дом, надо три года собирать сотни бумажек у чиновников. Поэтому главное, что надо сделать – это создать систему равноправия социальных кластеров. Если они равноправны, если они равны – все: ученые, чиновники, военные и так далее - у них одинаковые права, то такого не будет. Но для этого необходима серьезная реконструкция общества.

Есть еще другой способ бороться с коррупцией, более очевидный и понятный. Это создание прозрачности. Теоретически или технически это можно сделать, поскольку есть Интернет, и любую, например, денежную трансакцию – кроме тех, которые требуют какой-то специальной защиты – можно опубликовать в Интернете. Если, например, выделен миллион долларов на строительство нескольких домов, то вся информация об этом должна находиться в Интернете, чтобы люди это видели. Любое ОАО, например, должно показывать свой бюджет не только своим вкладчикам, но и всему народу. И тогда гораздо труднее будет воровать. Это конечно тоже требует больших затрат денег и времени, но это, на мой взгляд, главный путь борьбы с коррупцией.

Может ли экономическая наука оказать помощь в решении наиболее острых экономических проблем России?

Ну конечно! Экономическая наука для этого и существует. Как и всякая другая наука, она изучает действительность. Как говорил Френсис Бэкон, наука должна читать книгу жизни. Вот экономисты, как и другие ученые, читают эту книгу жизни, смотрят, что происходит в действительности, дают свои рекомендации, строят модели и теории, с помощью которых можно лучше понять жизнь. Ученые, наверное, лучше чем простые люди понимают, что происходит, глубже видят проблемы.

К сожалению, в настоящий момент в мировой экономической науке существуют очень большие перекосы. Все корифеи современной экономической науки – это специалисты по рыночной экономике. Если Вы возьмете всех нобелевских лауреатов по экономике, начиная с 67-го года, – а их более пятидесяти – они все специалисты по рыночной экономике. А механизмы в экономике существуют не только рыночные. Есть, например, механизм рационирования или механизм формирования социальных норм. Данные механизмы очень плохо изучены. Хотя они многое определяют. Если говорить о России, то у нас есть продукция, которая распределяется нерыночным путем. Например, квартиры. Покупать квартиры в России могут только очень богатые люди. Остальные, например военнослужащие, должны получать квартиры с помощью механизма рационирования. Или возьмем университеты. Почему там есть бюджетные места, а есть коммерческие места? Почему столько то бюджетных мест, а столько то коммерческих? Это ведь не рыночный механизм, это механизм рационирования. Или почему в сфере здравоохранения одна услуга бесплатная, а другая за деньги. Это сложный механизм, который ученые должны изучать, но пока, к сожалению, не изучают.

Современная экономическая наука – она однобокая, она изучает только рыночную экономику. А где есть рыночная экономика? В Америке, Западной Европе, Сингапуре, Японии, еще где-то. А весь остальной мир – 4-5 миллиардов людей – это совсем другая экономика. Даже такая суперразвитая страна, как Арабские Эмираты построена не по принципу рыночной экономики. Это нормальная экономика, но она устроена по-другому. Не так, как написано во всех современных учебниках. Там даже банки другие. У мусульманских банков, как Вы знаете, нет процента. Они по-другому обслуживают население. И где Вы найдете великих экономистов, которые это все изучили? Поэтому в экономической науке наблюдается в данный момент большой перекос. И как с этим бороться, я не знаю.

Какие конкурентные преимущества есть сейчас у России в мировой экономической системе?                    

Преимуществ у России довольно много. Об одном из них я уже сказал – мы хорошо умеем делать сложные единичные изделия. И здесь мы можем лидировать. У нас это получается лучше, чем в других странах. Довольно много у нас преимуществ, которые идут от наших предшественников, от наших царей, которые заполучили огромную территорию. Такой территории ни у кого в мире больше нет. У нас есть очень много самых разнообразных природных ресурсов. Очень важные ресурсы - это пресная вода и леса. Этим надо правильно распоряжаться, во-первых, сохранять, во-вторых, делиться с остальным миром. Тут тоже пока правильных механизмов не выработано. Но это действительно наше огромное преимущество.

Наш российский народ очень креативен и изобретателен. Мы уже доказали, что многое можем и умеем делать. Первый телевизор сделал Зворыкин, Попов изобрел радио, братья Черепановы – паровоз. К сожалению, наш творческий потенциал сейчас слабо используется из-за того, что у многих талантливых людей нет никаких перспектив. Создание таких перспектив – это задача номер один. Если человек родился в России, он должен иметь много возможностей самореализации здесь, а не мечтать сбежать отсюда в другую страну. Об этом наше правительство как-то не думает. Если послушать их речи, то там говорится о чем угодно, только не об этом.

Какие есть преимущества и недостатки вступления России в ВТО?

Проблема с ВТО кажется мне спорной, потому что есть безусловно плюсы и есть бесспорно минусы. В каких-то областях мы получаем преимущества, например, в автостроении. Но есть отрасли, где будут сплошные минусы. Например, в сельском хозяйстве. Сельское хозяйство, в отличие от автомобилей, нельзя перенести с одного места на другое. Если что-то выращивается в одном месте, то оно выращивается только там. Мне кажется, разумную политику всегда вел Китай. Они давно вступили в ВТО, но своеобразным способом, с множеством различных ограничений и условий. Россия же еще до вступления в ВТО готова выполнять все их правила. Мне кажется, здесь даже наша российская гордость страдает. Не надо вступать просто ради вступления.

Экономический опыт каких стран, на Ваш взгляд, России стоило бы перенять?

Главное, что надо перенять у других стран – это правильное распределение власти между различными уровнями управления. Самый низкий уровень в нашей стране – это местное самоуправление. Далее идут муниципалитеты, муниципальные районы, субъекты Федерации и так далее. Так вот в Германии, например, у федеральных земель намного больше полномочий, чем у наших муниципалитетов. У нас и налоговые органы, и судьи, и даже полиция – все это федеральное. Это приходит к подавлению инициативы снизу. Вот почему у молодежи в провинции нет никаких возможностей. Им некуда идти, они в полном тупике.

Раскрыть потенциал самого низа – это очень важная задача. И тут надо изучать опыт правильно устроенных федеративных государств, в первую очередь Германии, Канады и даже Индии. В Индии много хаоса, но, тем не менее, свобода на нижнем уровне там есть. У нас этого нет. У нас есть жесткая так называемая вертикаль власти. Путин ее ввел, чтобы не было распада. Это была ложная идея. Верховная власть ввела эту вертикаль и никак теперь от нее не может избавиться. Тут на самом деле ничего не надо изобретать, надо просто посмотреть, как это делается в нормальных странах, которые все это уже прошли, и перенести сюда.

Одна Американская компания провела специальный опрос среди иностранных специалистов, работающих в России. Многие иностранцы сказали, что типичной чертой характера русских является вера в чудо. Как Вы можете это объяснить?

На мой взгляд, это очень упрощенное представление о российском менталитете и российской нации. Россияне очень чувствительны к некой идеологической или духовной компоненте.  Если нет каких-то сигналов откуда-то сверху, то человеку живется плохо. У нас нет такого приземленного рационализма, который есть в других странах - что если есть проблема, то надо ее решать. Россиянам хочется, чтобы была какая-то высокая цель. Неслучайно же в России прижился коммунизм. Цель была совершенно недостижимая, но нам нравилась. Потом такая цель пропала. Сейчас говорят, что нам необходима некая национальная идея. Мы наблюдаем резкий рост православия в нашей стране. Количество церквей все время увеличивается, количество прихожан увеличивается – такого нет нигде в Западной Европе. У нас это происходит потому, что нам нужно что-то такое особенное. Если брать то же православие, то там в основе лежит чудо. Людей канонизировали после того, как было доказано, что они способны творить чудеса. Поэтому вот эта религиозная составляющая в нынешней фазе развития России – она увеличивается, становится больше. А когда есть вера во что-то сверхъестественное, то складывается впечатление, что россияне верят в чудо. Я бы на самом деле так не сказал. Хотя у нас действительно очень часто и быстро распространяются различные фантастические представления, намного быстрее, чем в западном обществе. Сейчас, например, везде в России, даже на главных телеканалах, обсуждается предположительный конец света в 2012-м году. Российский народ как-то очень восприимчив к таким вещам. Если Нострадамус что-то говорил или в календаре Майя что-то написано, значит, это должно произойти. У русских действительно есть большая склонность верить во что-то мистическое. Роль духовной составляющей у российского народа больше чем у других. Так что частично я согласен с этой точкой зрения, но частично.

Таблица поправок, рекомендуемых Комитетом Государственной Думы по науке и наукоемким технологиям к принятию во 2 чтении проекта ФЗ «О Российской академии наук, реорганизации государственных академий наук и внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации (в части уточнения правового положения, полномочий и функций Российской академии наук, реорганизации государственных академий наук).

Таблица поправок, рекомендуемых Комитетом Государственной Думы по науке и наукоемким технологиям к отклонению во 2 чтении проекта ФЗ «О Российской академии наук, реорганизации государственных академий наук и внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации (в части уточнения правового положения, полномочий и функций Российской академии наук, реорганизации государственных академий наук)

Законопроект № 305828-6  «О Российской академии наук, реорганизации государственных академий наук и внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации (в части уточнения правового положения, полномочий и функций Российской академии наук, реорганизации государственных академий наук) – по итогам 2 чтения.