Микрообъекты с макрозначением

Насколько велика импортозависимость России в сфере микроэлектроники, насколько реалистичны планы по ее быстрому преодолению, и чем могут помочь в этом ученые Академгородка? Об этом «Континент Сибирь» поговорил с директором Института физики полупроводников им. А.В. Ржанова СО РАН, академиком РАН Александром Латышевым

Вопрос состояния российской электронной промышленности является одним из ключевых в области достижения страной технологического суверенитета: элементная база так или иначе задействована практически во всех высокотехнологических производствах. Не удивительно, что о возможных поставках микросхем и оборудования для их производства часто говорили, обсуждая возможные итоги визита Си Цзиньпина в Россию. В частности, сообщается, что Пекин подписал 84 контракта на поставки комплектующих и узлов электротехнических средств (источники называют общую сумму в 43 млрд рублей). А в десятом пакете санкций ЕС против России вновь (как и в ряде предыдущих) упомянуты экспортные ограничения на электронные компоненты. О роли Института физики полупроводников им. А.В. Ржанова СО РАН в снижении импортозависимости России в сфере микроэлектроники «Континенту Сибирь» рассказал Александр Латышев.

– Александр Васильевич, ваш институт как-то ощутил последствия санкций?

– Наш институт трижды попал в список санкционных учреждений – со стороны Японии, Канады и США. Стало намного сложнее публиковаться в зарубежных научных журналах. Конечно, для состоявшихся ученых – это не стало большой проблемой, а вот для молодых исследователей, которые только зарабатывают себе авторитет и место в мировой науке, такие ограничения, конечно, болезненные. Вообще, я хочу сказать, что санкции – это не главная проблема, стоящая сегодня перед российской наукой. От нас ждут, что мы обеспечим конкуренцию на равных с ведущими мировыми центрами.

– И насколько успешно это удается делать?

– Довольно успешно, по крайней мере, я могу сказать это о той области науки, которой занимается наш институт. Наши ученые публикуются в тех же ведущих научных журналах мира, что и наши коллеги из Гарварда, Массачусетского технологического института MIT, то есть, несмотря на то, что мы уступаем в финансировании, обеспеченности оборудованием, работаем мы все равно на равных.

Так что в каком-то смысле наш КПД даже выше. Часть наших исследований не просто на мировом уровне, она его задает, на наши результаты опираются другие ученые.

Да, санкционные ограничения осложняют нашу работу. Мы отрезаны от ряда ведущих производителей научного оборудования. Ряд ведущих университетов не готов сотрудничать с Институтом физики полупроводников как организацией, попавшей под санкции, хотя с нашими сотрудниками как отдельными исследователями они часто готовы работать и дальше. Но и мы не сдаемся, ищем новые способы развивать свою работу. В частности, открыли две новых молодежных лаборатории, которые нацелены на выполнение задач от промышленных предприятий. Мы включаем в состав их коллектива представителей этих самых предприятий, чтобы максимально интегрировать науку и производство в рамках данных лабораторий. Ну а для нашей научной молодежи – это одна из возможностей реализовать себя в условиях снижения международного научного сотрудничества.

– Вы ощутили декларируемый рост внимания к отечественной науке со стороны государства и крупного бизнеса?

– Да, в определенной степени ощутили. Заметно выросло число предложений к работе, которую нам необходимо выполнить. Появляется интерес и со стороны промышленных партнеров, потому что ситуация коренным образом меняется, многое уже не так просто купить за рубежом. Запрос есть, как на исследования, так и на определенную мелкосерийную продукцию, которую мы производим сами, на собственных производственных участках по техническим условиям, разработанным под индустриальных партнеров. Но надо понимать, что обеспечение технологического суверенитета – это не просто сложная, но и комплексная задача. Допустим, мы получаем заказ на разработку какого-то устройства, которое должно при этом полностью состоять из комплектующих российского производства. Но как быть, если необходимую для него современную элементную базу у нас в стране просто не выпускают? Заменять ее транзисторными сборками? Но тогда это будет громоздкое устройство, да и по ряду других параметров уступающее западным аналогам. Так что, помимо науки, важна роль электронной промышленности.

– Сегодня много говорят о возрождении российского производства микроэлектроники. Насколько это реально и в какие сроки?

– Эта отрасль была достаточно хорошо развита в Советском Союзе на позднем этапе его истории. К сожалению, она же оказалась одной из наиболее пострадавших в результате экономической политики 1990-х годов. Министерство электронной промышленности упразднили, многие кремниевые заводы и отраслевые НИИ закрыли. И сегодня та производственная база, которой мы располагаем, очень сильно отстает от передового мирового уровня. Передовое полупроводниковое предприятие России АО «Микрон», владеет технологией изготовления интегральных схем по 65-нм техпроцессу, что недостаточно для потребностей современной экономики. К тому же мощности одного завода недостаточно, чтобы закрыть все российские потребности в микрочипах. Похожа ситуация в Беларуси, там сохранили достаточно сильный минский завод «Интеграл», поэтому сотрудничество с белорусами для нас очень выгодно. Но возможности «Интеграла» тоже, конечно, не сравнимы с тайваньскими производителями.

Поэтому, что возвращение в число лидеров по производству микроэлектроники ─ очень сложная задача. Мы сегодня не располагаем собственным оборудованием, которое позволяло бы выпускать чипы новых поколений (т.н. 7-нм и 5-нм процессоры). И никто нам его не продаст.

Надо понимать, что ни одна фирма, выпускающая оборудование для производства полупроводников, сами полупроводниковые микросхемы не делает, а все производители микросхем покупают технологическое оборудование у примерно одних и тех же (и тоже весьма малочисленных) компаний, которые располагаются на Тайване, в США и других странах. Эти страны точно не будут поставлять нам такое оборудование, даже если завтра санкции отменят, к чему нет никаких предпосылок.

Более того, если мы даже сумеем через какое-то время создать такое оборудование сами, что совсем не гарантировано, то за это время мировые лидеры опять уйдут вперед, потому что эта отрасль одна из самых быстро развивающихся. Конечно, это не значит, что нам надо сдаваться. Отставание надо по возможности сокращать.

Но это задача очень сложная, с большим числом переменных, поэтому решить ее, по-хорошему, помогло бы возрождение института генерального конструктора, который в советское время использовался в решении стратегических задач. Например, в реализации космической программы или атомного проекта. Возрождение электронной промышленности – задача сопоставимого масштаба и решать ее надо такими же инструментами и методами. Россия не сможет одномоментно решить проблему производства топовой электроники. Но топовая электроника и не требуется для большинства практических применений!

А вот именно для реализации практических применений требуется разработать кремниевые фабрики российского производства, окруженные многочисленными дизайн-центрами, работающими на российских САПРах (системах автоматизированного проектирования). Следующим этапом должно быть производство российской топовой электроники. И, конечно, должны активно развиваться направления по разработке принципиально новой электроники, работающей на новых физических принципах, что может позволить «обогнать не догоняя».

– Как развивается сотрудничество института с новосибирским производителем микроэлектроники – НЗПП «Восток»?

– Мы давно знакомы друг с другом, есть крупные реализованные проекты, обсуждаются новые. Этот процесс хорошо шел, когда предприятием руководил Владимир Исюк. Недавно сменился собственник завода, был назначен новый директор. С новым руководством мы обсуждаем варианты сотрудничества и тоже ожидаем продуктивной совместной работы.