Важная новость сентября: Россия решила до конца текущего года ратифицировать Парижское соглашение по климату. Об этом заявил глава Минприроды Дмитрий Кобылкин. Напомним, что данный документ, принятый в декабре 2015 года 194 странами, определяет мировой план действий по сдерживанию глобального потепления. Ключевым пунктом Парижского соглашения является отказ от ископаемого топлива и ограничение выбросов углекислого газа. Руководство нашей страны долго переступало с ноги на ногу, но, наконец, определилось.
Тут же послышались голоса скептиков. Мол, Россия встала на гибельный путь и рискует совершить те ошибки, которые уже совершили-де ведущие европейские страны. Главная «ошибка», на их взгляд, заключается в том, что на Западе уделяют чрезмерное внимание альтернативной энергетике, якобы неспособной развиваться без государственных дотаций. Отсюда делаются предупреждения: дескать, если наша страна пойдет тем же путем, то нас ждет неминуемый энергетический коллапс.
Непонятно, почему в нашей стране сторонники традиционной энергетики считают, будто развитие ВИЭ окажется фатальным для наших угольных и газовых станций. Пока в планах российского правительства на такой исход нет и намека. Возможно, их настораживает другая тенденция. Не так давно в Германии закрыли последнюю угольную шахту. Без работы осталось пять тысяч горняков (в середине прошлого века в этой отрасли было занято более шестисот тысяч человек). Шахту закрыли отнюдь не по идеологическим, а по сугубо экономическим мотивам: в новых условиях угольная добыча в Германии показывает свою убыточность. Для поддержания отрасли правительство страны ежегодно тратило порядка одного миллиарда евро. В конце концов, было принято решение к 2018 году полностью отказаться от собственной угледобычи и перейти на импортное топливо. К слову, в настоящее время почти половина немецких угольных станций работает на российском угле (российский уголь составляет около 40% в общих объемах поставок).
Таким образом, складывается несколько двусмысленная ситуация. Российская экономика очень сильно зависит от спроса на ископаемое топливо. Причем, самым важным является для нас именно европейский рынок, куда мы поставляем не только нефть и газ, но еще и уголь. И в то же время наша страна ратифицирует Парижское соглашение, призванное, в конечном итоге, снизить спрос на подобный товар. Поэтому позиция критиков ВИЭ не совсем ясна. В чем, собственно, заключается «ошибка» России? В том, что наше руководство переоценивает роль альтернативной энергетики? Что же, давайте применим «трезвый» (как они считают) подход: сочтем развитие ВИЭ «авантюрой» и сделаем ставку на традиционную энергетику. Если ей нет реальной альтернативы (а именно так думают критики ВИЭ), значит, государству не стоит осуществлять поддержку «зеленых» технологий, а вместо этого – вкладывать средства в развитие новых месторождений, наращивать добычу нефти, газа и угля – нашего основного экспортного товара. Насколько разумной является такая стратегия?
Чтобы это понять, давайте оценим динамику развития «зеленых» технологий на определенном историческом отрезке.
Начнем с того, что данное направление выросло отнюдь не на пустом месте. Фактически, оно стало результатом сознательного обращения к возобновляемым источникам на фоне угрожающих выбросов углекислого газа в атмосферу. Причем, осознание опасности произошло в далеких 1970-х годах, когда и был поставлен вопрос о развитии «зеленых» технологий. Иными словами, нынешний бум на ветряки и солнечные панели стал результатом многолетних научных и опытно-конструкторских изысканий. То есть это не просто результат каких-то популистских решений европейских политиков (как утверждают все те же противники ВИЭ). История вопроса, подчеркиваю, достаточно длинная. И она недвусмысленно показывает само направление.
Так, в 1980-м году доля ВИЭ (солнце, ветер и энергия приливов) в энергопотреблении Европы была чуть больше одного процента. К 1999 году эта доля увеличилась в пять раз (5,2%). В 2004 году она поднялась до 8,5%, и в 2016 году составила 17 процентов. Согласно стратегическим планам, к 2020 году возобновляемые источники должны дать уже 20% потребляемой энергии, а в 2030 году – 27 процентов. В некоторых странах Европы уже сегодня данный показатель превысил указанную отметку. В Дании, Латвии, Австрии и Финляндии (!) доля «зеленой» энергетики составляет уже более 30 процентов. Абсолютным лидером является Швеция. В этой стране за счет ВИЭ вырабатывается уже более 50% потребляемой энергии.
Не менее важно и то, что в соответствии с принятыми директивами «отстающие» в этом тренде европейские страны начинают принимать соответствующие национальные программы, чтобы сократить разрыв. По состоянию на конец 2016 года 11 стран-членов ЕС досрочно добились показателей, запланированных на 2020 год (то есть довели долю «зеленой» генерации до 20 процентов). В некоторых регионах Испании вообще стремятся добиться стопроцентного перехода на ВИЭ в течение нескольких лет. Французский парламент в 2014 году принял закон по энергетике и климату, где фигурирует целевой индикатор, в соответствии с которым к 2030 году на долю ВИЭ должно приходиться 40% национального производства электроэнергии.
Особо бурное развитие в странах ЕС получила ветроэнергетика. На сегодняшний день в Дании на долю ветроэнергетики приходится более 40 процентов вырабатываемой электроэнергии. В Ирландии – 28%, в Португалии – 24%, в Германии – чуть больше 20%, в Испании – 19% и в Великобритании – 18 процентов. Согласно планам десятилетней давности, в 2020 году в Европе будет установлено 230 ГВт ветровой мощности (190 ГВт на суше и еще 40 ГВт на море). Это составит около 17% от потребляемой энергии, что позволит (согласно расчетам) сократить выбросы углекислого газа на 330 миллионов тонн в год и снизить на 28 миллиардов евро закупки ископаемого топлива.
Соответственно, в странах ЕС планомерно снижается потребление угля и нефти. Начиная с 1990 года, потребление угля к 2018 году упало на 48%, нефти – на 9 процентов (несмотря на совокупный рост ВВП). Здесь дополнительно сказались и такие факторы, как повышение топливной эффективности автомобильного парка Европы (в сравнении с серединой 1970-х), а также повышение КПД существующих тепловых станций. Учтем, что правительства европейских стран вполне осознанно ставят перед собой амбициозные цели, реализуя соответствующие экологические программы. То есть в странах ЕС осуществляется целенаправленный переход к новому технологическому укладу. И в этом плане Европа позиционирует себя как мирового лидера.
Глобальным итогом этого позиционирования становится то, что даже такие «динозавры» угольной энергетики, как Китай, начинают выстраивать свою экономическую и техническую политику с поправкой на «зеленый» тренд (вместо того чтобы артачиться и объявлять альтернативную энергетику «ошибкой» - как делают у нас критики ВИЭ). Сегодня в Китае довольно активно развивается солнечная генерация, на долю которой приходится уже два процента в общем производстве энергии. Согласно планам, к 2050 году ее доля должна увеличиться в пять раз (до 10 процентов).
Полагаю, что указанный разворот в сторону «зеленых» технологий вряд ли стоит трактовать как дань моде или как результат популизма действующих руководителей, идущих на поводу у экоактивистов. Даже если экоактивисты столь удачно «гонят» волну, что вынуждают согласовывать со своими требованиями государственную техническую политику, этот фактор вряд ли стоит сбрасывать со счетов. Поэтому вопрос о том, в какую сторону следует двигаться нашей стране, вытекает из общей международной обстановки. Сегодня развитие ВИЭ – тема мирового значения. В этот тренд встраивается не только Европа, но и развивающиеся страны. Встраиваются, конечно, с разной скоростью, но само направление выглядит недвусмысленно. И здесь совсем не важно, вызвано ли оно реальными страхами перед глобальным потеплением или на то есть какие-то другие причины. Главное, что процесс запущен, и подкрепляется он не только заявлениями политиков, но и (как я указал выше) неустанной работой научной и инженерной мысли. Шутка ли, когда с 1980 года себестоимость солнечных панелей снизилась примерно в три раза, и примерно в три раза вырос их КПД. Большое упущение российских скептиков состоит в том, что они за политическими декларациями не усматривают вот эту самую работу ученых и инженеров. Только при таком ограниченном ракурсе можно рассуждать о «страхе» западных руководителей перед экоактивистами. Однако истина заключается в том, что «зеленые» технологии, в первую очередь, отражают очередной этап научно-технического прогресса. По-моему, здесь это совершенно очевидно.
Андрей Колосов
- Войдите или зарегистрируйтесь, чтобы отправлять комментарии