Так получилось, что в течение длительного времени теорию эволюции нещадно критикуют с позиций так называемого «научного креационизма», который, по сути, является разновидностью современной протестантской апологии христианского учения. Благодаря популяризации протестантская критика эволюции получила достаточно широкую известность, в результате чего именно «научный креационизм» стал рассматриваться как единственная альтернатива эволюционной теории. Отсюда возникло убеждение о полной несовместимости идеи естественного отбора с христианским учением, поскольку раз за разом протестантские апологеты пытаются убедить свою аудиторию в том, что компромисс здесь совершенно невозможен. В результате у многих из нас возникло убеждение, будто третьего не дано в принципе: кто не соглашается с Дарвином, тот, дескать, обязан верить в семь тысячелетий от сотворения мира или в то, что современное население Земли успешно «наплодилось» от трех сыновей праведного Ноя. Однако насколько обоснованно всю критику современного эволюционизма связывать с протестантской апологетикой?
Как известно, в рамках протестантской традиции широко распространена практика буквального толкования библейских текстов (в отличие от символического толкования, принятого в православии). Поэтому ссылка на Священное Писание как на источник точных знаний о мире и о человеческой истории считается у протестантов чем-то совершенно нормальным. Такое отношение к Библии, как мы понимаем, безоговорочно выводит «научный креационизм» за рамки современной науки, поскольку, в соответствии с установленными стандартами последней, апелляция к Божественному Откровению в научном познании исключена в принципе. По сути дела, протестантские креационисты возвращают нас к ситуации XVII века, во времена печально известного «дела Галилея». То есть, невозможно, настаивая на данной позиции, одновременно выставлять свое учение как «научное» (в современном значении этого слова). В противном случае нам придется пересмотреть стандарты самой науки.
Надо сказать, что противники креационизма выдвигают весьма справедливые упреки своим оппонентам, отстаивая автономность научного знания от религиозного догматизма. Речь идет не о том, что истины науки должны обязательно противоречить истинам веры (как иной раз полагают убежденные эволюционисты).
Речь идет о том, что истинность научного утверждения не может устанавливаться путем его соотнесения с библейским текстом. Как заявлял еще Галилей, Библия учит не тому, как устроено Небо, а как попасть на Небо.
Хотим мы того или нет, но по-другому наука состояться не может. Иными словами, совпадение научных утверждений с отдельными свидетельствами Священного Писания не должно быть предустановленным. В противном случае мы поставим под сомнение саму объективность ученых.
Кроме того, учтем и то обстоятельство, что ряд эмпирических данных, приводимых креационистами в пользу идеи Сотворения, получен объективно, независимо от апологетических целей. И это необходимо принять за норму.
Именно в силу сугубо идеологического противостояния достаточно продуктивная (с научной точки зрения) идея естественного отбора получила однобокую трактовку. С одной стороны, она стала использоваться дарвинистами исключительно для подтверждения идеи эволюционного развития. С другой стороны, она отбрасывалась креационистами в силу того, что стала прочно ассоциироваться с эволюционизмом.
Напомним, что в биологии борьба эволюционистов была направлена против линнеевского принципа неизменности видов. Как утверждал сам Линней (будучи убежденным креационистом), видов существует столько, сколько их было изначально сотворено Богом. То, что данное утверждение носит метафизический характер, спорить не приходится. Однако проблема в том, что если применять подобное суждение к эмпирической науке, то мы придем к серьезной логической ошибке. Дело в том, что научное понятие «вид» имеет достаточно условное значение. Параметры биологического вида как такового уточняются в науке до сих пор. Биологическая систематика есть, прежде всего, порождение человеческого разума. Поэтому, если следовать линнеевскому суждению, Бог творил живые формы в точном соответствии с особенностями человеческого отображения реальности. Точнее, в соответствии с научной терминологией указанного периода. А это уже есть попытка придать абсолютное значение существующим понятиям и заслонить ими саму реальность. В этом, безусловно, чувствовался пережиток схоластического подхода.
Кроме того, сторонники Линнея рассуждали в духе механистического мировоззрения, где Бог уподоблялся часовщику, а природа мыслилась как бездушный, управляемый извне агрегат. Современные протестантские креационисты, надо отметить, идут тем же путем, называя Бога не иначе, как Конструктором.
Поэтому стремление эволюционистов найти источники изменений в самой природе в какой-то степени было реакцией на указанную крайность. Проблема в том, что эта реакция привела к другой крайности. Сейчас это рассматривается как необходимое преодоление религиозного догматизма. Однако в действительности речь может идти о противодействии определенным метафизическим принципам, выросшим на почве особой трактовки христианского учения.
Если внимательно читать Библию, то даже при буквальном понимании священного текста не возникает никаких намеков на механицизм. Возьмем только первую главу «Бытия», которую сторонники креационизма приводят в качестве обоснования своей позиции. «И сказал Бог: да ПРОИЗРАСТИТ ЗЕМЛЯ (здесь и далее выделено мной – О.Н.) зелень, траву, сеющую семя по роду и подобию ее; и дерево плодовитое, приносящее по роду своему плод, в котором семя его на земле. И стало так. И ПРОИЗВЕЛА ЗЕМЛЯ зелень, траву, сеющую семя по роду и по подобию ее…» [Быт., 1, ст. 11-12]. Далее творение продолжается в том же духе: «И сказал Бог: да ПРОИЗВЕДЕТ ВОДА пресмыкающихся, душу живую; и птицы да полетят над землею, по тверди небесной. И стало так. И сотворил Бог рыб больших и всякую душу животных пресмыкающихся, которых ПРОИЗВЕЛА ВОДА по роду их, и всякую птицу пернатую по роду ее. И сказал Бог: да ПРОИЗВЕДЕТ ЗЕМЛЯ душу живую по роду ее. Скотов и гадов, и зверей земных по роду их» [Быт., 1, ст. 20, 21, 24].
Из указанных строк следует, что в библейском контексте природа не выглядит бездушным, инертным агрегатом. Это расходится с общепринятой точкой зрения, будто христианское вероучение полностью лишило природу духовного начала, сосредоточив внимание на трансцендентном Боге-творце. Можно привести строки из Нового завета, подтверждающие, что создатели христианского Священного Писания воспринимали природу как живое начало. Так, в Откровении читаем: «И пустил змей из пасти своей вслед жены воду как реку, дабы увлечь ее рекою. Но ЗЕМЛЯ ПОМОГЛА ЖЕНЕ, и разверзла земля уста свои и поглотила реку, которую пустил дракон из пасти своей» [Откр., 12, ст. 15-16].
Как мы видим, даже используя буквалистский подход при трактовке вышеприведенных фрагментов Священного Писания, мы не получим той метафизической модели, согласно которой абсолютно трансцендентный Бог-творец противостоит абсолютно бездушной природе, лишенной всякого внутреннего источника движения. Строки первой главы Бытия недвусмысленно подчеркивают наличие ТВОРЧЕСКОГО НАЧАЛА в самой природе, способной порождать живые существа в согласии с Божественным замыслом.
Таким образом, борьба с идеей неизменности видов, выдвинутой Линнеем, была, по существу, направлена не столько против «христианских пережитков» в естествознании, сколько против применения жестких механистических подходов к описанию живой природы. Однако вопрос вышел за рамки собственно научной проблематики, перейдя в мировоззренческую плоскость.
В результате произошло так, что дарвинская идея естественного отбора ассоциируется исключительно с поступательным эволюционным развитием от простого к сложному. И это несмотря на то, что в его теории связь прогрессивных эволюционных процессов с естественным отбором весьма условна и выдвигается исключительно благодаря произвольным экстраполяциям. Сам процесс видообразования, затронутый Дарвином, не имеет прямого отношения к ароморфозам (то есть прогрессивному усложнению организации) и в этом смысле не противоречит идее Сотворения. Еще раз подчеркнем, что понятие биологического вида относится к научному способу ОПИСАНИЯ реальности, а потому утверждать, вслед за Линнеем, о том, что имело место сотворение именно «видов», некорректно.
Именно поэтому современные креационисты все чаще стали использовать понятие ОСНОВНОГО ТИПА. В биологической систематике это понятие пока еще не прижилось. С точки зрения креационистов, «основной тип» соответствует библейскому «роду», в соответствии с которым («по роду их») происходило творение живых существ. Это есть некое отображение исходного божественного замысла. В пределах основного типа вполне возможны трансформации, исключающие, правда, ароморфозы. Привлекательность этой идеи в том, что она очень хорошо уживается с дарвинской теорией естественного отбора. В самом деле, видовое многообразие можно достаточно убедительно объяснить приспособлением живых существ к конкретным условиям среды в ходе борьбы за выживание. Однако только в том случае, если исключить идею прогрессивных изменений.
К сожалению, «научные креационисты», категорически отвергающие эволюцию, избегают любой апелляции к учению Дарвина, поскольку последний является знаменем их идеологических противников. Надо полагать, что именно поэтому креационизм до сих пор остается на обочине естествознания, оставаясь на правах маргинального и даже одиозного учения. Причина заключается как раз в излишне демонстративном внимании к идеологии, нежели к собственно научным проблемам. Мировоззрение в данном случае гораздо уместнее и логичнее передать в ведение религии – без всяких ссылок на «научность».
Олег Носков
- Войдите или зарегистрируйтесь, чтобы отправлять комментарии