Ранее мы рассказывали о двух выдающихся генетиках новосибирского Академгородка – академике Владимире Константиновиче Шумном и Ие Ивановне Кикнадзе. А сегодня представляем вам статью про академика Дмитрия Константиновича Беляева.
Летопись любого века складывается из летописей жизни людей, проживших в нем и оставивших свой неповторимый след. В ХХ веке одним из таких людей был Дмитрий Константинович Беляев.
Свое предназначение в жизни – ученого и исследователя – он угадал рано. И хотя путь к нему был непрост, свой неизгладимый след в генетике он оставил навсегда. Судьба его сложилась так, что он оказался в центре важнейших для страны событий: возрождение поруганной науки генетики, претерпевшей гонения в течение нескольких лет, а также организация Сибирского отделения Академии наук СССР. Более четверти века он возглавлял крупнейший генетический центр страны и Научный совет по генетике и селекции при Президиуме АН СССР, курируя все биологические исследования, проводимые в Сибири.
Дмитрий Константинович прокладывал дорогу полузапретной науке в труднейших условиях своего времени мужественно и последовательно, считая своим гражданским долгом продолжить и утвердить научные открытия Н. И. Вавилова, дав дорогу последнему слову в этой перспективной и необходимой людям отрасли биологии.
Он родился в семье сельского священника Костромской губернии в 1917 году, когда сама принадлежность к этому сословию создавала угрозу для всей его последующей жизни. И поэтому уже в десять лет был оторван от семьи и учился в Москве, живя в семье родного брата, генетика. И с той поры любовь к профессии брата дала первые ростки в его душе, превратившись в рыцарское служение этой науке. Однако, несмотря на успехи в освоении школьных предметов, на университет ему рассчитывать не приходилось. Он шел к избранной стезе окольными путями – через… Ивановский сельскохозяйственный институт. Но ему повезло с преподавателями и с тем, что обучение велось на широкой общебиологической основе с привлечением московских профессоров и ученых-биологов. Да и сам Дмитрий не сидел сложа руки: во время студенческих каникул посещал в Москве научные конференции в ВАСХНИЛ и Тимирязевской академии, работал в институтских кружках по зоологии и физиологии, а с третьего курса ставил эксперименты на дрозофилах, интересовался путями создания новых пород и линий, с увлечением проходил производственную практику на опытной станции, в колхозе, на конном племенном заводе. Все это привело упорного и целеустремленного юношу в науку, где самым главным примером для него был старший брат – известный и талантливый генетик страны, безвременно сгинувший в годы репрессий в тюремных застенках.
После получения красного диплома перспективный выпускник института стал работать сотрудником в Центральной научно-исследовательской лаборатории пушного звероводства, успешно собирал материал для своих исследований. Как прирожденного ученого его увлекал сам процесс генетического анализа. Материал для исследований он собирал в подмосковных звероводческих хозяйствах, ездил в Тобольский зверосовхоз, где в порядке шефской помощи руководил всей селекционной работой большого хозяйства и на основе ее подготовил кандидатскую диссертацию и монографию по генетике пушных зверей. Но война прервала все его планы. Его послали рядовым пулеметчиком на передовую на Калининский фронт на подступах к Москве. Под Витебском был тяжело ранен и закончил войну в Прибалтике, став кавалером трех боевых наград и майором запаса. С военной службы его не торопились отпускать и лишь в конце1945 года по телеграмме-запросу министра внешней торговли А. И. Микояна Беляев был демобилизован. Минвнешторг собирал кадры, чтобы поднимать пушное звероводство, продукция которого давала валюту стране.
Вернувшись в родную лабораторию, Дмитрий Константинович увлеченно окунулся в работу, в июне 1946 года уже защитил диссертацию на звание кандидата биологических наук и был назначен заведующим отделом разведения Всесоюзной научно-исследовательской лаборатории пушного звероводства и пантового оленеводства, начав селекцию по улучшению меха серебристо-черных лисиц в хозяйствах Эстонии, строил новые планы, но в августе 1948 года произошел разгром классической генетики, который перевернул жизнь и людей, и судьбу отечественной науки, отодвинув ее на задворки мировых достижений.
Беляев не отказался от своих убеждений, но его сняли с заведования отделом и в его трудовой книжке на всю жизнь сохранилась замазанная запись о снятии с работы «за менделизм-морганизм».
Но это трудное время, проверявшее людей на стойкость, позволило найти настоящих друзей и единомышленников среди ветеранов генетики.
В условиях повсеместного активного гонения на генетику Беляев продолжал генетические исследования и в 1956 году на основе собственных экспериментальных наработок разработал ряд конкретных рекомендаций по интенсификации клеточного звероводства. Главзверовод вскоре стал производить миллионы шкурок пушных зверей ежегодно. И тут уже без генетики нельзя было обойтись. Начался уникальный эксперимент по воспроизведению основных этапов многовекового процесса одомашнивания животных. Экспериментальные и теоретические исследования позволили ученому сформулировать концепцию дестабилизирующего отбора, которую он впервые изложил в 1968 году в Алма-Ате на Всесоюзном совещании по генетике и селекции новых пород сельскохозяйственных животных. Разработка этой проблемы внесла существенный вклад в теорию эволюции и дала стимул к новым исследованиям. Логическим продолжением его исследований стало изучение проблемы эволюции и биосоциальной природы человека. Он посвятил концепции дестабилизирующего отбора свой доклад на ХIV Международном генетическом конгрессе. За эту работу Академия наук СССР удостоила Дмитрия Константиновича премии имени академика Н. И. Вавилова.
В 1957 году – знаменательном для генетиков страны – впервые за 10-летний перерыв в широкой печати (в двух номерах журнала «Техника – молодежи») появляются заметки именитых генетиков страны. Определенную лепту в общую генетическую копилку внесла и статья Беляева о генетических принципах в разведении норок.
В этом же году решено было в Сибирском отделении Академии наук СССР создать Институт цитологии и генетики (ИЦиГ), формирование которого проходило в сложных, порой драматических условиях. Ученые-генетики устремились в Сибирь из столичных городов, и Беляев без колебаний принял предложение организовать отдел генетики животных. Его так же, как и других генетиков, привлекала возможность более свободно заниматься генетическими исследованиями. Так, с 1958 года Д. К. Беляев прочно, до конца своей жизни связал свою судьбу с Академгородком, ставшим вскоре всемирно известным научным центром. А через год, после визита Н. С. Хрущева в Новосибирск и отставки директора ИЦиГа, на эту должность неимоверными стараниями М. А. Лаврентьева в тот критический для генетики период был назначен Беляев, перед которым стояла серьезная задача – не только сохранить институт в крайне усложнившихся условиях, но и обеспечить развитие только что зародившегося очага классической генетики.
В свои 42 года он принял на себя ответственность за научный коллектив, уровень его исследований, за формирование новых направлений и решение практических задач.
Между тем для института вновь настали тяжелые времена: он оказался фактически на полулегальном положении: статьи его сотрудников не печатали. Первая публикация Дмитрия Константиновича о работах института появилась в газете «Вечерний Новосибирск» в 1961 году. На институт продолжалось давление, но он остается верен своим идеям и работает с подъемом. В этом же году в НГУ на факультете естественных наук организовали кафедру общей биологии и сразу решили, что здесь необходимо готовить биологов-генетиков. То есть за четыре года до легализации генетики биологов стали готовить на современном уровне, рано привлекая студентов к научной работе. Генетику на третьем курсе читал Беляев, и его лекции вызывали огромный интерес у молодежи. Приглашали для чтения лекций ведущих ученых из столиц. ИЦиГ, переселившись в Академгородок, значился в числе первых институтов сибирского научного центра и уже в 1961 году провел первую научную отчетную сессию.
В 1964 году, когда появилась надежда на признание генетики, в «Правде» была напечатана статья Беляева с четкими рекомендациями по восстановлению разгромленной науки в стране. Через год ученым-генетикам удалось основать свой печатный орган – научный журнал «Генетика», где Беляев – заместитель редактора. А еще он вице-президент только что созданного Всесоюзного общества генетиков и селекционеров. Победное шествие генетики в стране ширится.
Через пять лет после легализации науки-мученицы в Академгородке решено заслушать генетиков на заседании президиума, от решения которого зависело дальнейшее развитие науки. С основным докладом «О состоянии и дальнейшем развитии генетики в СССР» выступил председатель совета по проблемам генетики и селекции, член-корреспондент АН СССР Д. К. Беляев. Была закреплена окончательная победа генетики в стране, определены ее главные направления, материальная база, принято решение издать новые учебники.
Триумфальным для возрожденной науки был второй съезд генетиков страны, посвященный памяти Н. И. Вавилова и подтвердивший верность его постулатам.
На всех конгрессах, съездах, совещаниях, заседаниях президиума Вавиловского общества генетиков и селекционеров, собраниях Сибирского отделения, заседаниях президиума АН СССР Беляев с государственной озабоченностью с позиции генетики ставит вопросы по важнейшим проблемам времени – решению продовольственной программы, созданию устойчивых сортов озимой пшеницы, экологии, по сохранности сибирских лесов и генофонда растений и животных. Он организует хозяйство для проведения экспериментов в Горном Алтае, где были заложены участки редких и ценных алтайских растений, созданы гибриды культурных и аборигенных пород скота, начаты работы по одомашниванию выдры.
Дмитрий Константинович не жалел ни сил, ни времени на увековечивание памяти классиков советской генетики, на популяризацию их идей и установление их вклада в науку – переиздание их трудов, биографических справочников, статей, книг, научных фильмов. Под его редакцией в 1980 году выходит сборник биографических очерков «Выдающиеся советские генетики». Он активно содействует восстановлению доброго имени Н. И. Вавилова. Но самое главное, что удалось сделать Беляеву, особенно на первых порах деятельности – это объединить разобщенных тогда по разным причинам генетиков, стать по существу их советским лидером. Нестандартность, концептуальность и революционность его научного мышления, его дар научного предвидения позволяли ему опережать время, вынося на повестку дня острейшие генетические и общебиологические проблемы века задолго до того, как начали выдвигать их в мире.
Все годы своей деятельности в Сибири главной опорой, поддержкой и, если хотите, оберегом Дмитрия Константиновича и его института был президент Сибирского отделения СО АН СССР М. А. Лаврентьев. Он же был и инициатором выдвижения Беляева в академики.
Беляев пользовался авторитетом в мировой науке, был членом ряда зарубежных академий, имел высокие и престижные награды других стран, был президентом Международной генетической федерации.
…Путь науки долгий – жизнь коротка. А время жизни, дарованное этому человеку, было особенно коротким, хотя некоторым утешением может служить то, что оно вполне окупилось емкостью всего того, что сделано Дмитрием Константиновичем для развития науки.
Маргарита Данилова, «Новосибирск – одна семья» №9
- Войдите или зарегистрируйтесь, чтобы отправлять комментарии