«Небесный храм» Коперника

С именем Николая Коперника принято связывать научную революцию. И хотя революция растянулась почти на полтора столетия (до Ньютона с его «Математическими началами»), - именно Коперник обозначил ее старт своей книгой «О вращениях небесных сфер». С этого времени Европа начала прощаться со старой картиной мироздания, которую окончательно «добили» Кеплер и Галилей. И уже после Ньютона стало окончательно ясно, что появилась принципиально новая наука, которая идет своим путем и не оглядывается на авторитеты далекого прошлого. Научная революция состоялась как очевидный факт.

Но во времена Коперника, как мы понимаем, об этом никто не мог и помыслить. Да и сам создатель гелиоцентрической модели вряд ли претендовал на выдающуюся роль в истории мировой цивилизации. Спрашивается, что двигало им, с чем связано его стремление отказаться от модели Птолемея и лишить Землю центрального положения? Обычно в таких случаях ссылаются на исторический прогресс, который-де неизбежно вел к правильным решениям. Однако мы путаем здесь причину со следствием, поскольку прогресс делают конкретные люди, а у каждого деятеля (а тем более – у выдающегося деятеля) есть свои особые мотивы. Как случилось, что геоцентрическая система, которая на протяжении пятнадцати веков устраивала и греческих, и арабских, и европейских ученых, вдруг подверглась тщательному пересмотру со стороны малоизвестного (на тот момент) астронома?

В нашей стране принято считать, что великие мыслители того периода намеренно преодолевали церковную реакцию, борясь с религиозными предрассудками. Геоцентрическая система, якобы, была одним из таких предрассудков, тщательно поддерживаемым церковниками. Однако применимы ли подобные выражения к сложнейшей системе Птолемея, требующей очень хорошего знания математики для осуществления расчетов?

Коперник отнюдь не был каким-то идеологом или пропагандистом, чтобы вступать в борьбу за новое мировоззрение в силу каких-то бунтарских побуждений. Он был «профессионалом» в современном значении этого слова, и именно на профессиональной почве подверг критическому разбору птолемеевскую систему.

В предисловии к своей книге он обращается к понтифику Павлу III, где поясняет, что изложить свои размышления о мире его побудили уважаемые представители церкви – капуанский кардинал Николай Шонберг и кульманский епископ Тидеманн Гизий. «Именно последний, - пишет Коперник, - часто увещевал меня и настоятельно требовал, иногда даже с порицаниями, чтобы я закончил свой труд и позволил увидеть свет этой книге, которая скрывалась у меня не только до девятого года, но даже до четвертого девятилетия». То есть Коперник не делал тайны из своего труда и не стремился к его нелегальному распространению. Следовательно, никаких антицерковных намерений в его работе не было изначально. Книга была запрещена только в 1616 году, на волне борьбы с Реформацией, когда папский престол пришел в неописуемый ужас от волны книгопечатного производства. Церковные власти были тогда шокированы бурной издательской деятельностью примерно так же, как нынешние власти испытывают страх перед информационным пространством Интернета.

Фома Аквинский «примирил» аристотелевскую философию с христианской теологией Тем не менее, у Коперника мы не находим и намеков на желание включиться в борьбу против церковного авторитета. В некоторых исследованиях упоминаются его неопифагорейские увлечения, которые якобы послужили отправной точкой в его размышлениях об устройстве Вселенной. Но и в этом случае повода для «диссидентства» не усматривается. Как известно, во времена Коперника научным авторитетом был Аристотель – такой же, собственно, греческий «язычник», как и Пифагор. Причем, в истории церкви были времена, когда за увлечение тем же Аристотелем отправляли на костер. Лишь после того, как Фома Аквинский «примирил» аристотелевскую философию с христианской теологией, авторитет греческого философа стал непререкаемым. Но кто мешал Копернику совершить нечто подобное вслед за Аквинатом – примирить с христианской теологией гелиоцентрическую систему? Мы не может исключить таких намерений, особенно учитывая то обстоятельство, что до этого итальянские гуманисты пытались «совместить» христианство с герметизмом. А откровенные гуманисты были даже среди римских пап. Такова была духовная атмосфера в Италии до Контрреформации. Затем ситуация резко обострилась, и книга Коперника попала, что называется, под «горячую руку». Церковь бросилась защищать «аристотелевские столпы», делая это так, будто она защищает христианскую веру. В этом был ее трагический просчет.

В своей книге Коперник открыто заявляет о причинах неприятия геоцентрической модели. По его мнению, математики, опирающиеся на эту модель, «не пользуются одними и теми же принципами и предпосылками или одинаковыми способами представления видимых вращений и движений». В итоге «они не сумели на основании своих теорий установить чего-нибудь надежного, бесспорно соответствовавшего наблюдающимся явлениям».

«И самое главное, – продолжает Коперник, – они так и не смогли определить форму мира и точную соразмерность его частей». Последнее замечание – принципиально важное. Отсутствие соразмерности предполагает некое уродство Вселенной, случайное сочетание разных частей, как будто «кто-нибудь набрал из различных мест руки, ноги, голову и другие члены, нарисованные хотя и отлично, но не в масштабе одного и того же тела». В итоге получилось «чудище, а не человек».

Иными словами, система Птолемея отражает мир, словно в кривом зеркале, искажая творение Бога. Коперник желает исправить это недоразумение, показав истинную красоту мира. А мир, в его понимании, не может быть иным, поскольку совершенный Бог создает столь же совершенное творение, отражающее величие Творца. Коперник делает экскурс в античную философию, пытаясь найти поддержку со стороны древних. Надо сказать, что в те времена ссылка на древние авторитеты была в порядке вещей для всех мыслителей без исключения. В том не было ничего крамольного даже для христианина. Это обстоятельство никак не касалось вопросов религиозного благочестия, поскольку основной корпус наук так или иначе достался европейцам от античных авторов. Поэтому можно было с чистой совестью искать поддержку у Цицерона или у Плутарха, не рискуя быть заподозренным в нелояльности к церкви. Главное, что Коперник и не думал бросать вызов христианскому взгляду на мир (как это было истолковано триста лет спустя).

Вселенную Коперник трактует как «великолепный храм», элементами которого являются планетные сферы, гармонично соотносящиеся друг с другом. «В этом расположении, - пишет он, - мы находим удивительную соразмерность мира и определенную гармоничную связь между движением и величиной орбит, которую иным способом нельзя обнаружить». Мир – это эстетически совершенное творение, где естественной мерой выступает расстояние между Солнцем и Землей. Такая мера была невозможна в системе Птолемея.

Причем, нельзя сказать, будто созданная Коперником система позволяла делать более точные вычисления. Красивый замысел так или иначе пришлось подвергать вынужденной «корректировке». Однако эстетическая привлекательность системы воодушевляла астрономов последующих лет. А сам принцип соразмерности повлиял, в свою очередь, на поиск числовых соотношений в природе, благодаря чему, собственно, и родилась современная физика. Поэтому цепочка «революционной» преемственности от Коперника до Ньютона выстроена совсем не на пустом месте.

Олег Носков