451 градус по Фаренгейту

Вечером 30 января 2015 года начался пожар в библиотеке Института научной информациипо общественным наукам (ИНИОН). Пока неизвестен масштаб утрат и потерь, но естьоснования говорить, что он огромен и невосполним. Звучат разные версии случившегося,однако руководство РАН уже признало проблемы с пожарной безопасностью в академическихинститутах из-за нехватки денег на установку нового дорогостоящего оборудованияпожаротушения.

«Когда Вы первый раз попали в ИНИОН? Чем он был для Вас? Какие его главные достоинстваи недостатки Вы бы отметили? Каким Вам видится будущее ИНИОНа? Какой Вам видитсяидеальная библиотека для социогуманитария?» — с этими вопросами мы обратились к рядуученых. Публикуем поступившие ответы.

Владимир Николаев,
канд. социол. наук, доцент департамента социологии иВысшей школы урбанистики НИУ ВШЭ, ст. науч. сотр. отделасоциологии и социальной психологии ИНИОН РАН:

В первый раз попал в ИНИОН году в 89-м. По чужому читательскому билету (поскольку он был без фотографии, сошло с рук). Очень хотел прочитать одну книжку. Примерно с 1994-1995 года бывал в ИНИОНе регулярно, поскольку писал диссертацию, а наилучший доступ к литературе был там.

С конца 1995 года из ИНИОНа уже практически не вылезал. Сидел там порой целыми днями и читал. Примерно с этого времени началось и мое сотрудничество с отделом социологии и социальной психологии института, начал публиковать переводы в реферативном журнале «Социология». Как потом оказалось, надолго.

Работаю в ИНИОНе по совместительству до сих пор. Это переводы, рефераты, книги, сборники. До середины 2000-х, то есть лет десять, проводил целые дни в ИНИОНе, почти как дома. Сотрудничал не только с отделом социологии и социальной психологии, но и очень много со Светланой Яковлевной Левит, участвовал во многих ее проектах.

ИНИОН — это, конечно, особая атмосфера. Мне лично это много чего дало. Можно сказать, я дочитал за эти годы то, что не имел возможность прочитать в студенчестве. Без ИНИОНа и его библиотеки я, наверное, был бы другим человеком и другим специалистом. Без этого места не было бы сегодня никаких моих переводов.

Именно в ИНИОНе меня убедили, что переводить надо и что если этого не буду делать я, то никто за меня этого не сделает,  хотя я был весьма скромного мнения о своих переводческих способностях. Я помню как сегодня, где именно и как это произошло. Постоянное отслеживание новых журнальных публикаций дало мне эрудицию, которую я не смог бы приобрести ни в каком другом месте, по крайней мере в то время, когда я был этим занят.

Достоинства библиотеки. Коллекция книг и журналов моего профиля, собранная в этой библиотеке, уникальна. Я практически не пользовался Ленинкой и Иностранкой. То, что мне было нужно, было в библиотеке ИНИОНа. Многих книг, которые я там читал, в других библиотеках не было — ни в Москве, ни, думаю, в других городах страны.

Недостатки в библиотеке есть. Я и сам с ними сталкивался. Необходимость предварительного заказа, сравнительно долгая доставка (впрочем, сопоставимая с другими нашими большими библиотеками), затрудненная процедура записи (когда я записывался, еще не будучи сотрудником), ограниченные возможности ксерокопирования (в последние годы с этим стало легче). Но я бы сегодня не стал акцентировать внимание на этих недостатках; для больших бывших советских библиотек они типичны. И многое упирается просто в недостаточное число сотрудников и нищету.

Современная научная литература (после 1990 года) представлена в библиотеке очень выборочно. На закупки книг многие годы просто почти совсем не выделялось денег; хотя сравнительно неплохо закупались журналы.

Будущее библиотеки на данный момент я не очень ясно вижу. Понятно, что восстановление в любом случае займет годы. 10 млн единиц хранения. Перебазирование фондов, опись сохранившегося, восстановление поврежденных материалов — просто страшный объем работы.

Единственное, что скажу: мне хотелось бы видеть библиотеку и институт на прежнем месте. Это неотъемлемая часть района. Если вместо старого здания будет строиться новое, то его надо строить с расчетом на будущее. С лучшими системами безопасности. И мне не хотелось бы видеть в восстановленном ИНИОНе ту беспросветную нищету, которая буквально пропитывала его все последние годы. Как реалист, я не очень верю в такую перспективу. Но всё же…

Инна Купер,
канд. социол. наук, PhD, исследователь, помощник директора центра«От данных к знаниям» Университета Индианы (США):

Точно не помню, когда я первый раз попала в ИНИОН, где-то в 1993-1994 годах, когда пришла к зав. аспирантурой проситься, чтобы меня приняли. Поскольку это был очень необычный случай, когда кто-то с улицы приходит и говорит, что хочет учиться именно у них, меня повели по отделам, чтобы показать, что тут происходит, чтобы я могла лучше сформулировать, где же я могу пригодиться. Некоторое время спустя меня взяли в отдел каталогизации, в сектор предметного каталога, на добровольных началах, потом в аспирантуру и на работу в тот же самый отдел.

Библиотека оказала на меня довольно большое влияние. Для меня ИНИОН — это прежде всего люди, сотрудники моего и других отделов, аспиранты, с которыми довелось встретиться и подружиться. Часть людей, особенно те, с кем довелось работать, были невероятно талантливые и трудолюбивые, другая часть — приходилось держаться от них подальше — невероятно склочные, мелочные и отсталые. Наверное, это свойственно многим коллективам, но в ИНИОНе как-то доминировала вторая часть. Поэтому через некоторое время там стало неинтересно работать. Но работа и общение с талантливыми гуманитариями укрепили мой интерес к философии, языкам, истории и литературе. Хотелось бы особенно отметить покойного Вадима Александровича Глинского и его искреннее и отеческое участие в моей академической судьбе.

Как я уже отметила выше, одно из главных достоинств ИНИОНа — образованные и думающие люди. Здание было красивое, просторное и светлое. Но уже в 1990-е годы наблюдался упадок и нужда в ремонте. В 2000-е там, наверное, вообще плохо стало. Доступ к базам данных с научной литературой вроде тоже был, но не знаю, для читателей или только для сотрудников.

Недостатки — отсутствие прогрессивного видения у руководства и нежелание меняться, довольно косные взгляды на роль информации и знания в обществе. Все эти истории про запись в библиотеку, бумажные каталоги, неработающий Интернет и книги десятилетней давности… Не всё можно объяснить отсутствием финансирования.

Почему-то кажется, что в нынешнем виде у библиотеки будущего нет. Можно перестроить здание и даже восстановить фонды, но что это даст? Надо найти в себе силы признать, что ценность рефератов и другой обзорной продукции, производимой в ИНИОНе, очень небольшая, а ресурсов на перестройку нет.

Когда-то давно у ИНИОНа была миссия собирать запретное «буржуазное» знание и давать доступ к нему очень ограниченному кругу лиц. Потом была миссия знакомить с новым знанием тех, кто не знает иностранных языков.

Какая миссия у одной из ведущих гуманитарных библиотек сейчас? Возможно, я просто не знаю и сужу об институте по сведениям и впечатлениям десятилетней давности. Если бы кто-то сформулировал видение будущего ИНИОНа, я бы не задумываясь начала собирать средства на его претворение в жизнь. Идея накопления, использования и распространения достижений современной гуманитарной мысли — очень важная идея для России.

Многие современные библиотеки испытывают «кризис идентичности» и экспериментируют со своими помещениями, фондами и услугами. Многие университетские и научно-исследовательские библиотеки обсуждают свою роль в информационных и научных процессах. Не знаю, идет ли такое обсуждение в России. Что важнее — предоставлять доступ к технологиям и базам данных и учить компьютерной и информационной грамотности или продолжать накапливать книги и диссертации, которые никто не читает?

Для меня идеальная библиотека — это уж точно не хранилище томов и рукописей, это способы доступа к разнообразной информации, будь то через бумагу, компьютер или виртуальную реальность. Но и это не так важно, как ценности открытого и равноправного доступа к знанию, которые должны быть во главе любых библиотечных инициатив.

Андрей Корбут,
канд. социол. наук, научный сотрудник и преподавательНИУ ВШЭ:

Не знаю, как насчет ИНИОНа, но для любой научной библиотеки я бы требовал:

1) открытый доступ читателей ко всем фондам, кроме редких книг и архивов;
2) простейшая запись в библиотеку (паспорта достаточно);
3) полный электронный каталог, доступный онлайн;
4) абонемент (для всех читателей без исключения);
5) наличие нескольких ксероксов (с возможность купить карту на месте) и книжных сканеров (бесплатных) для пользователей;

Это, что называется, в обязательном порядке. Есть еще факультативные требования:

6) постепенная оцифровка всего фонда;
7) доступ в Интернет с любого рабочего места.

Я уже не говорю про самоочевидные вещи: наличие достаточного количества посадочных мест, компьютеры с принтерами, нормальная зарплата библиотекарей, работающий межбиблиотечный обмен, постоянная закупка новой литературы и периодики, электронные базы книг и журналов, свободный вход (как минимум без необходимости сдавать свои вещи, а лучше вообще свободный для любого жителя планеты). Или про то, что на тебя не должны смотреть так, словно твоя единственная цель в жизни — уничтожить/порвать/изрисовать/украсть как можно больше книг.

В этом смысле в РФ, видимо, почти нет научных библиотек (хотелось бы ошибаться). Что-то, отдаленно напоминающее нормальную библиотеку, есть в Шанинке. Возможно, в Европейском университете (не бывал). Библиотека в Вышке — это просто обычная школьная библиотека, главная цель которой — выдача учебников (количество людей, сидящих на диванах под дверью библиотеки, в разы превышает количество людей, сидящих в самой библиотеке). Впрочем, тут выбор моделей невелик: обычно наши научные библиотеки — это или школа, или спецхран. А формула-то простая: нет нормальной библиотеки — нет нормального университета. Так, только таблички на стенах.

В случае ИНИОНа (который гораздо больше, чем просто библиотека) я бы к первым четырем пунктам добавил еще пункт 0: сохранение библиотеки в существующем здании или, при невозможности его восстановления, в новом здании, построенном на месте старого. В общем, ужас, случившийся с ИНИОНом, лишь приумножает печаль по поводу академических библиотек в наших краях.

Иван Курилла,
докт. ист. наук, профессор, зав. кафедрой международныхотношений и зарубежного регионоведения Волгоградскогогосударственного университета:

Мне трудно пред-положить, что ощущали православные люди, когда в 1930-е годы рушились церкви, взрывали храм Христа Спасителя и другие символы «устаревшей религии». Однако то, что происходит сегодня с ведущими библиотеками, архивами, научными институтами, — именно вот в этом, внешнем, смысле, со зданиями, специально построенными как символ просвещенческой веры в торжество разума, — представляется мне близким по ощущению катастрофы, накрывающей наш мир.

Вряд ли будет преувеличением сказать, что ни один советский и постсоветский аспирант (и мало кто из студентов), изучавший историю, философию, социологию и множество смежных наук, не мог избежать знакомства с библиотекой Института научной информации по общественным наукам — ИНИОНа.

Направляясь в московские библиотеки и архивы, аспирант любого провинциального вуза получал напутствие своего научного руководителя, в котором обязательно присутствовала эта аббревиатура. Потом, углубляясь в свою специализацию, кто-то мог предпочесть Ленинку или Историчку, но в начале пути у всех были широкие залы ИНИОНа. Огромный фонд книг и периодики дополнялся каталогом, а ведь существовал еще и особый тип публикации — «рукопись, депонированная в ИНИОН»: в условиях малочисленности отечественных гуманитарных журналов это был доступный и вполне признанный способ донесения до коллег результатов своих научных исследований.

Кроме того, инионовские реферативные сборники были до конца 1980-х годов чуть ли не единственным доступным за пределами столицы источником знаний о современной западной науке: сотрудники института читали и реферировали огромный объем литературы; это гораздо позднее западные публикации стали доступными напрямую (и в тот момент круг читателей сузился: советские ученые, не владеющие иностранными языками, потеряли доступ к реферированному, но и переведенному на русский язык знанию).

Если реферативные сборники или депонированные рукописи можно сегодня отнести лишь к ностальгическому воспоминанию об организации советской науки, то сама библиотека ИНИОНа продолжала служить одним из главных книжных хранилищ страны. Именно поэтому в научном сообществе России новость о пожаре в ИНИОНе воспринимается как трагедия.

В последние годы ИНИОН выглядел не лучшим образом: там давно требовался капитальный ремонт. Многое нуждалось в модернизации. Сегодня многие недоумевают: почему такая малая часть литературы была оцифрована? Ответ прост: на всё это не было денег.

Увы, пожар в ИНИОН высветил ужасающее отношение властей к науке и книжным сокровищам страны. Не так давно была упразднена Книжная палата. В последние месяцы не раз поднимался вопрос не то о выселении Российской государственной библиотеки из ее зданий в центре Москвы, не то о разделении ее фондов (и постройке дополнительного здания за МКАД). Неудивительно, что и в связи с пожаром сразу же появились предположения о том, что место, на котором расположен ИНИОН, приглянулось какому-то застройщику.

Любой город мира структурирован вокруг значимых зданий, символизирующих ценности общества. Традиционно это были храмы и здания власти — королевские дворцы и замки. В новое время эти здания были потеснены «храмами науки» — университетами, музеями и библиотеками. Отношение к этим зданиям не только как к функциональным строениям, но и как к узлам символического пространства остается частью сознания современного человека. Когда эти узлы уничтожаются, рвется что-то очень важное в самой общественной ткани.

Аскольд Иванчик,
докт. ист. наук, чл.-кор. РАН, профессор., гл. науч. сотр.Института всеобщей истории РАН и Directeur de recherche вНациональном центре научных исследований (Бордо,Франция):

Что такое ИНИОН, никому из российских гуманитариев объяснять не надо — без работы в его библиотеке в нашей стране были немыслимы серьезные исследования в этой области. Ни по богатству фондов (особенно иностранной литературы и периодики), ни по их доступности с ИНИОНом не может сравниться никакая другая российская библиотека, даже РГБ, в которой многочисленные «редко используемые» книги и журналы уже много лет вывезены за пределы Москвы и недоступны, и петербургская БАН.

Как и многие коллеги, я начал работать в этой библиотеке еще в студенческие годы, при написании дипломной работы, и с тех оставался ее постоянным читателем. Уверен, что без нее многие мои работы не были бы написаны или были бы написаны гораздо позже, когда появилась возможность работать в зарубежных библиотеках. Был я и постоянным читателем библиотек Института славяноведения и балканистики и Института мировой литературы до их выселения из занимавшихся ими помещений и перевозки книг в здание ИНИОНа, где они теперь, по-видимому, полностью погибли. В этих библиотеках, как и в основной библиотеке ИНИОНа, было немало книг, имевшихся в России в единственном экземпляре.

В последние два десятилетия посетители библиотеки не могли с грустью не замечать повсюду очевидные следы бедности и обветшания инфраструктуры: финансирование ИНИОНа было просто позорно нищенским. В этих условиях и сотрудники ИНИОНа, и его директор, один из лучших отечественных специалистов по новейшей истории Ю.С. Пивоваров, делали, на мой взгляд, всё, что в человеческих силах, для того чтобы поддерживать и развивать библиотеку. Благодаря их усилиям, в том числе и развитию международных контактов и обменов, библиотека продолжала комплектоваться, проводилась библиографическая работа, шло составление баз данных и оцифровка материалов.

В ИНИОНе размещались два важнейших центра международного сотрудничества — Центр франко-российских исследований и Германский исторический институт, с которыми у ИНИОНа были общие проекты. Но, конечно, на голом энтузиазме в таких делах далеко не уедешь: и на установку современных систем пожаротушения, и на оцифровку фондов, и на создание современного электронного каталога нужны немалые средства, а заработать их, естественно, ни одна библиотека в мире не в состоянии: на это всегда выделяются бюджетные средства. Их же не было не только в бедные 1990-е, но и в богатые 2000-е годы: стоимость установки только современной системы пожаротушения в ИНИОНе существенно превышала весь годовой бюджет института.

Пожар в этой библиотеке — настоящая катастрофа для российской гуманитарной науки, для которой хорошая исследовательская библиотека — один из главных рабочих инструментов, ничуть не в меньшей мере, чем приборы и установки для физиков-экспериментаторов. Это событие ставит под угрозу само существование в нашей стране глубоких и профессиональных исследований в гуманитарных науках, и надеяться на то, что ее фонды заменят доступные в Интернете публикации, могут либо люди предельно далекие от гуманитарных исследований, либо недоучки, занимающиеся их имитацией.

И дело здесь не только в физической гибели книг (масштабы этих потерь еще только определяются), а еще и в том, что и к уцелевшим книгам может быть закрыт доступ на годы — их потребуется заново каталогизировать и искать для них подходящее помещение. Поэтому совершенно необходимо выделение экстраординарного и крупного финансирования на скорейшее восстановление этой уникальной библиотеки.

Пожар в ИНИОНе, одной из причин которого было многолетние недофинансирование, не позволявшее обеспечить и самые насущные его потребности, заставляет в который уже раз задуматься о судьбе других библиотек и архивов нашей страны -ведь финансирование многих из них находится в еще худшем положении. Например, финансирование Петербургского филиала Архива РАН, в котором хранятся архивы Ломоносова, Эйлера и множество других уникальных документов, находится на таком уровне, что временами его не хватало даже на охрану: сотрудницам приходилось по очереди самим охранять его. И это во времена экономического благополучия 2000-х годов. Что уж говорить про установку современных средств пожаротушения. Даже и описание фондов в архиве удается проводить только благодаря получению грантов РФФИ или РГНФ.

Если российские власти и общество хотят сохранить свою историческую память, да и просто остаться частью цивилизованного мира, эта ситуация должна быть немедленно изменена. Чтобы сохранить архивы и библиотеки, в них надо вкладывать средства. И это задача ничуть не менее важная, чем поддержание экономики или расходы на оборону.