В свете сказанного постараемся оценить упомянутый в самом начале эксперимент с французскими сортами, высаженными в Алтайском районе Алтайского края. В нем есть и сильная сторона, и слабая. Сильная сторона – в его «эноцентричности». То есть экспериментаторы сразу сделали ставку на изготовление вина, для чего они обратились не к гибридным новинкам, а к европейской виноградной классике. Напомню, что на этих участках были высажены (в том числе) Пино Нуар и Шардоне – прямо как в Бургундии! Однако результат получился совсем не «бургундский». Почему?
Здесь заявила о себе слабая сторона. Она состоит в том, что от самих «благородных» сортов ждали каких-то впечатляющих результатов, хотя результаты определяются целой суммой объективных и субъективных обстоятельств. Сорт сам по себе еще ничего не решает. Он лишь обладает определенным потенциалом, а уж задача виноградаря и винодела – этот потенциал выявить по максимуму. Характер эксперимента, судя по всему, ничего подобного не предусматривал. Подход был простым и печально предсказуемым, напрочь игнорирующим как идею «терруара», так и мировую практику качественного виноделия. От лозы ожидали высокой продуктивности, поэтому виноградник расположили на плодородных пойменных участках, нацеливаясь на приличные урожаи.
Судя по той информации, которая промелькнула в прессе, урожайность должна была составить не менее 200 центнеров с гектара – цифра, в общем-то, кошмарная для ведущих французских виноделов. Даже в Божоле, где выращивают относительно продуктивный Гаме Нуар и где отношение к вину всегда было по-крестьянски легкомысленным, современные амбициозные виноделы стараются не выходить за планку в 70 центнеров с га.
Если говорить о Пино Нуар, то для него при урожайности даже в 100 центнеров с гектара вино начинает напоминать воду. А если вы удвоите продуктивность, то гарантированно получите банальный «шмурдяк», который в наших винных лавках продают на розлив под видом «живого вина» для невзыскательной публики, лишенной и нормального вкуса, и самоуважения.
Спрашивается, на что рассчитывали алтайские экспериментаторы, нацеливаясь на высокие урожаи? Проще было при таких запросах засадить участки устойчивыми гибридами и делать тот же «шмурдяк», объявляя его «местным вином». Конечно, «благородные» сорта придают этому делу романтический ореол. Однако потребитель платит деньги не за романтику, тем более что такой «романтики» и без того хватает на российских винных прилавках. Поэтому совсем не удивительно, что столь знаковый проект зашел в тупик.
Мы можем сейчас сослаться на то, что первый опыт еще ничего не определяет. Это верно. Однако печальным фактом остается то, что в историческом срезе этот опыт – далеко не первый. Как было сказано ранее, первое профессиональное изготовления вина из алтайской лозы состоялось еще в далеком 1950-м году. В 1970-е годы винодельческое хозяйство могло появиться и в Белокурихе, где работал Валерий Недин. Если бы данная работа не была прервана, то к нынешнему дню на Алтае уже возникла бы собственная винодельческая школа, работающая с местной лозой. Согласитесь, что на такой базе создать нормальное предприятие, работающее с «благородными» европейскими сортами, было бы куда проще.
Кстати, интересно то, что в перечне сортов, которые при Недине выращивались в Белокурихе, фигурируют такие названия, как Мадлен Анжевин и Шасла. С «эноцентрической» позиции это было очень хорошим знаком. Почему? Очень просто. Мадлен Анжевин (довольно ранний европейский сорт белого винограда, стабильно вызревавший в Белокурихе к концу лета) сегодня используется некоторыми английскими виноделами для получения довольно-таки неплохих сортовых вин. Специально обращаю внимание на этот момент, поскольку английское виноделие, вызывавшее когда-то шутки со стороны «южан», стало теперь вполне нормальным бизнесом. Что особо показательно – и английское, и алтайское виноградарство «стартовали» почти одновременно. И если у нас эксперимент затянулся, то англичане эту стадию уже прошли. Во всяком случае, вина английских марок уже начали фигурировать в солидных каталогах и получать хорошие отзывы у винных критиков.
Что касается сорта Шасла, то до недавнего времени это был основной сорт в Швейцарии, где из него делали очень легкие, мягкие белые вина, которые были особо хороши в молодом возрасте. С недавнего времени швейцарцы пытаются утереть нос французам, поэтому стали всё чаще и чаще переключаться на «классические» сорта.
Тем не менее, опыт работы швейцарцев с сортом Шасла мог бы оказаться очень ценным именно для алтайского виноделия. По данным Недина, на теплых песчаных почвах этот сорт гарантированно созревал к середине сентября. На влажных прохладных почвах созревание задерживалось на пару недель.
Я вполне допускаю, что при правильной постановке задачи алтайские виноделы в обязательном порядке обратились бы к идее «терруара», подыскивая наиболее подходящие участки для производства качественных вин. Потенциал того же сорта Шасла – за пятьдесят лет его возделывания – был бы досконально изучен. Уточню, что в Швейцарии из Шаслы получают вина с отчетливыми признаками тамошних «терруаров» (данное обстоятельство, кстати, положительно отмечается известными винными критиками). На мой взгляд, условия Алтая в этом отношении ничуть не хуже, и мы вполне могли бы рассчитывать на схожий результат.
А ведь есть еще целый список европейских сортов, способных неплохо показать себя в условиях Алтая. Где-то в начале «нулевых» бийские виноградари испытали такие известные сорта, как Мюллерребе (Шварцрислинг) и Дорнфельдер. По имеющимся данным, они достаточно хорошо чувствуют себя в здешнем климате и неплохо созревают. Мюллерребе, напомню, широко распространен в Шампани (известный там как Пино Менье), где его используют в купажах для производства игристых вин (шампанского). В Вюртемберге (Германия) из него изготавливают добротные красные вина. Если же брать сорт Дорнфельдер, то сейчас он становится все более и более популярным в мире, имея шанс войти в ряды виноградной классики. Из него, как правило, делают достаточно полные, насыщенные красные вина, что особенно актуально для климатических условий Германии, где Пино Нуар, например, далеко не всегда дает серьезные результаты. Сорта немецкой селекции, надо сказать, намного лучше подходят для сибирского климата, чем «благородная» французская классика, на которую замахнулись алтайские экспериментаторы.
Теперь о том, какие преграды стоят на пути профессионального выявления сибирских «терруаров». Главная наша проблема, на мой взгляд, - всегда идти «своим особым путем», регулярно сжигая за собой мосты. Например, вместо того, чтобы довести работу хотя бы с одним сортом до хороших результатов, у нас предпочитают бессистемно наращивать количество сортов, каждый раз увлекаясь какими-нибудь новинками. Сегодня работа с той же Шаслой, проводившаяся в Белокурихе в 1950-1960-е годы, воспринимается нынешними алтайскими виноградарями-любителями как «пройденный этап». Многих из них увлекают очередные новинки, от которых ждут если не чуда, то чего-то «особенного», каких-то желанных качеств, способных-де одним махом решить определенные проблемы. На языке любителей-энтузиастов коллекционирование новых сортов прямо связывается с «сортоиспытанием». Причем, для самых продвинутых из них это уже становится самоцелью.
Почему такое внимание мы уделяем именно любителям? Потому, что сегодня для сибирского виноградарства именно они являются носителями многолетнего опыта работы с лозой. Местные научные учреждения такими вопросами целенаправленно не занимаются (во всяком случае, это не значится у них в приоритете). Поэтому реальных профессионалов, по большому счету, в таких делах здесь почти не найти. Последствия ликвидации алтайских опытных хозяйств дают о себе знать. И, как я уже говорил, любительское сообщество нынешних виноградарей Алтая (и не только) уверенно дрейфует от профессиональных наработок советских лет, склоняясь к «капиталоемким» системам выращивания лозы, которые довольно сложно «спроецировать» на промышленную плантацию. А других виноградарей сейчас в Сибири нет. И если кто-то желает получить знания по этому делу и увидеть наглядные примеры выращивания сибирского винограда, он попадет именно в эту среду.
Сказанное лишний раз показывает, насколько важны научные подходы к развитию сибирского виноградарства, насколько принципиален здесь профессиональный взгляд на проблему. Традиция, прерванная в 1970-е годы, должна возродиться. Полагаю, в стране, где жили и работали такие выдающиеся ученые, как Иван Мичурин, было бы слишком опрометчиво (если не преступно) игнорировать прекрасный потенциал сибирской природы. Тем более – в условиях заметного смягчения климата, о чем Мичурин не мог и мечтать.
Олег Носков
- Войдите или зарегистрируйтесь, чтобы отправлять комментарии