Жизнь после CERNa

Представитель Европейской организации по ядерным исследованиям (CERN) Арно Марсолье на днях заявил, что 30 ноября этого года организация прекратит сотрудничество с около 500 сотрудниками, имеющими связи с Россией. Этот разрыв был ожидаемым: о том, что договор о сотрудничестве с Россией в CERN не намерены продлевать (а его действие истекает как раз в ноябре) говорилось и раньше. Но от того, он не стал более приятным, как и последствия такого решения.

В первых комментариях российские официальные лица ожидаемо призвали искать позитивные моменты и в этих событиях. Глава Курчатовского института Михаил Ковальчук назвал позитивным прекращение сотрудничества с российскими учеными, отметив, что кадры возвращаются в РФ. Министр науки и высшего образования Валерий Фальков во время своего недавнего визита в Академгородок тоже предложил не зацикливаться на возможностях Большого адронного коллайдера: «Жизнь не стоит на месте. Главное, чтобы у нас в России появлялись уникальные научные объекты. И они появляются, например, Сибирский кольцевой источник фотонов, который строится как раз в Новосибирске. Это установка класса 4+ и она дает возможность исследователям делать то, чего нельзя сделать больше нигде в мире».

Конечно, возвращение кадров – это всегда хорошо, а СКИФ – уникальная установка, но все же, хотелось бы услышать оценки последствий разворачивающейся «холодной войны» в научном мире от тех ученых, кого она коснулась непосредственно. Если говорить про Академгордок, то это, прежде всего, Институт ядерной физики, много лет плодотворно сотрудничавший с CERN. И такие ответы от руководства института прозвучали в ходе специальной встречи с журналистами.

Вопрос первый – что будет с теми учеными, кто работал в CERN? Отвечая на него, прежде всего, научный руководитель направления физики элементарных частиц ИЯФ СО РАН Юрий Тихонов отметил, что цифра в 500 человек не означает, что именно столько человек должны будут покинуть европейские лаборатории и искать новую работу в России. Во-первых, это число всех наших соотечественников, внесенных в базу организации, включая и тех, кто сейчас там по разным причинам и так не работает. А во-вторых, если говорить конкретно про ИЯФ СО РАН, то все сотрудники института из этой базы работали там временно, в ходе командировок на месяц-другой в году. Основное их место работы находится в самом институте и никуда не делось. Хотя теперь им, конечно, придется несколько скорректировать планы своей исследовательской деятельности.

Отсюда возникает второй вопрос – сможет ли СКИФ заменить CERN? Ответ – нет. «Тематика CERN – физика высоких энергий, а СКИФ нацелен на изучение свойств различных материалов. Они практически не пересекаются друг с другом. Тем не менее СКИФ открыт для сотрудничества, ученые, которые уходят из CERNа, могут быть востребованы на СКИФе», - рассказал директор ЦКП "СКИФ" чл.-корр. РАН Евгений Левичев. И противоречия в этих словах нет: среди тех, кто работал ранее с CERN есть специалисты по детектирующим системам, моделированию взаимодействия частиц с веществом, программисты. И вот они вполне могут быть востребованы в команде СКИФа.

Кроме того, СКИФ не является единственным большим проектом в области ядерной физики, который реализуется на территории нашей страны. Есть несколько родственных проектов по физике частиц – NICA в Дубне, ВЭПП-2000. Последний стал источником колоссального объема экспериментальных данных, которые еще только предстоит обработать. И привлечение к этой работе коллег, ранее занятых в проектах CERN должно ускорить решение данной задачи.

Остались и другие международные проекты, в которых ИЯФ СО РАН продолжает активно участвовать. Например, в создании Международного экспериментального термоядерного реактора (ITER, International Thermonuclear Experimental Reactor). Возможно, руководство проекта и хотело бы последовать примеру коллег из CERN, но их останавливает то, что Россия поставляет ключевые элементы установки – сверхпроводящие магниты и устройства нагрева плазмы. Хотя после завершения строительства этой уникальной физической установки в 2025 году ситуация может и поменяться.

Также ученые института участвуют в работах на электрон-позитроном коллайдере BEPC II (Китай), ведут совместные проекты с японскими учеными по физике частиц в рамках коллаборации BELLE 2, заняты в ряде других международных проектов.

Но все это не отменяет того факта, что возможности для международного сотрудничества продолжают сужаться. Все-таки исследования в области ядерной физики на передовом уровне (которому соответствует и российская наука) возможны в ограниченном ряде стран. Так вышло, что подавляющее большинство из них сегодня являются недружественными по отношению к нашей, и этот факт нельзя игнорировать.

Оптимальный ответ на этот вызов – развитие собственной программы фундаментальных исследований, как единственная альтернатива вылета из «высшей лиги». Почему такая программа нужна, объяснил директор ИЯФ СО РАН, академик РАН Павел Логачев: именно фундаментальные исследования физики микромира сделали возможными многие технологические достижения в самых разных областях, от микроэлектроники до новых материалов и медицины. Так и сегодняшние исследования выльются спустя десятилетия в еще более новые и совершенные технологии и оборудование.  

«В настоящих условиях Российской Федерации наравне с программами развития самолетостроения, микроэлектроники или катализаторов, или источников синхротронного излучения обязательно нужна программа развития фундаментальных исследований, физики частиц на самом глубинном уровне», - сказал Логачев. И привел в качестве примера ФНТП нейтронных и синхротронных исследований под руководством Головной научной организации НИЦ «Курчатовский институт». «Применение во всех практически естественных науках синхротронного излучения как инструмента, позволяющего познавать очень тонкие процессы, происходящие в мире атомов, молекул, химии и биохимии является подтверждением тому, что именно с физикой будут связаны все следующие прорывы во всех остальных науках», - подытожил он.

Важно то, что на встрече речь шла не просто о имеющихся вызовах и видении ученых, каким путем надо искать ответы на них, но и о вполне себе конкретных проектах, которые должны быть реализованы у нас в стране. В частности, в ИЯФ СО РАН планируют в течение трех лет создать проект встречного электрон-позитронного коллайдера (ВЭПП-6) для поиска новых форм материи. Стоимость его создания оценивается в 23 млрд рублей. Поскольку коллайдер предлагается строить на базе существующей инфраструктуры ИЯФ СО РАН, основные затраты планируются преимущественно на создание высокотехнологичного оборудования, а не возведение новых корпусов, что и позволило значительно удешевить проект.

Запуск ВЭПП-6 позволит проводить исследования в том диапазоне излучения, который на сегодня остается вне поля зрения действующих в мире коллайдеров. И это вполне соответствует идеологии той программы исследований, о которой говорили ученые: важно не создавать копии установок, на которые нас сегодня не пускают, а развивать свои направления исследований, результаты которых обогатят мировую науку и позволят РФ остаться в лидерах по физике высоких энергий. Если же этого не сделать, то через несколько лет в отсутствии реальной экспериментальной работы на передовых установках соответствующие школы в России могут угаснуть необратимо.

Сергей Исаев