Вакцина для служебного пользования

Мир с тревогой следит за наступлением лихорадки Эбола, от которой скончались уже более 4 тыс. человек, и с надеждой смотрит на ученых, работающими над лекарствами и вакцинами. На сегодняшний день созданы и подготовлены к испытаниям несколько вакцин, а некоторые из них уже применяются. В США начались испытания на людях канадской вакцины VSV-EBOV, которая показала 100-процентную защиту на животных. ВОЗ назвала наиболее перспективными рекомбинантные вакцины VSV-EBOV и ChAd-EBO, разработанные на основе везикулярного стоматита и аденовируса, в которые внедрены белки вируса Эболы. Американская экспериментальная вакцина TKM-Ebola уже используется для лечения с разрешения местных властей, получили разрешения на клинические испытания и создатели еще нескольких вакцин в США.

О том, что в России в течение полугода будут представлены три вакцины от вируса Эбола (одна на основе инактивированного вируса и две генноинженерные), на днях объявила министр здравоохранения Вероника Скворцова.

Работы над российской вакциной от вируса Эболы находятся на финальной стадии, сказала и вице-премьер России Ольга Голодец. Наконец, как пишет «Российская газета», об этом же сообщил председатель комитета Госдумы по науке и наукоемким технологиям, академик РАН и РАМН Валерий Черешнев. По его словам, разработкой вакцин занимались сразу два учреждения: Вирусологический центр НИИ микробиологии Минобороны в Сергиевом Посаде (Загорск-6) и Государственный НЦ вирусологии и биотехнологии «Вектор» в Новосибирске. Черешнев уточнил, что вакцины прошли испытания на животных.

Накануне заместитель генерального директора «Вектора» Александр Агафонов на пресс-конференции в Новосибирске сообщил, что «ученые центра сконструировали несколько вакцин против вируса Эбола». Он добавил, что часть из них уже опробовали на животных. Ученые выявят самую эффективную из разработанных вакцин и сфокусируются на ней».

По словам Агафонова, опубликованным на сибирском сайте, одна из вакцин защищает от вируса Эбола морских свинок и обезьян, но «говорить о том, что она эффективна и безопасна для людей, преждевременно».

«Газета.Ru» неоднократно пыталась связаться с разработчиками вакцин, чтобы узнать подробности.

Александр Агафонов отказался давать интервью по телефону, сославшись на запрет Роспотребнадзора, который является головной организацией ГНЦ «Вектор». В Роспотребнадзор запрос на имя руководителя организации Анны Поповой был отправлен еще 1 сентября, но ответ до сих пор не был получен. Так что на сегодняшний день о российских вакцинах против вируса Эбола имеется очень скудная официальная информация, что вызывает массу вопросов, на которые нет ответов.

Герои из закрытой лаборатории

Лабораторию особо опасных инфекций в «Векторе», которой руководил доктор биологических наук, профессор Александр Чепурнов, в 2005 году закрыли. Хотя с вирусом Эбола российские ученые работали еще с 80-х годов прошлого века: в то время смертельный вирус рассматривали как биологическое оружие. По отзывам специалистов, у российских ученых в то время имелся серьезный приоритет в этих работах.

Теперь же вызывает недоумение, кто и каким образом в такой короткий срок довел вакцину, да не одну, а три, до готовности. И почему успехи российских вирусологов не отражены в научных публикациях.

Бывший заведующий лабораторией особо опасных инфекций «Вектора» Александр Чепурнов, работающий теперь в Институте клинической иммунологии СО РАМН, рассказал «Газете.Ru» о своей работе с вирусом Эбола и поделился соображениями о создании российских вакцин.

На просьбу прокомментировать слова министра здравоохранения и вице-премьера, а теперь уже и руководства «Вектора» о том, что разработаны три вакцины против вируса Эбола, Чепурнов ответил: «Я видел слова Александра Агафонова о трех вариантах вакцины. К сожалению, никаких подробностей. Поэтому очень трудно сделать вывод, действительно удалось собрать какую-то конструкцию или желаемое выдается за действительное. И вообще, что это: рекомбинантная вакцина или инактивированная? Каков индекс защиты на лабораторных животных, на приматах? Если она через полгода ожидается в производство, то сегодня все должно быть известно. Ведь если переходят к доклиническим испытаниям, эффективность препарата уже должна быть изучена и эти данные должны быть опубликованы.

Понятно, что отсутствие внятной информации при известном кадровом погроме, осуществленном предыдущими директорами «Вектора», вызывает определенное недоверие.

Мне кажется, для Министерства здравоохранения в данной ситуации было бы целесообразно собрать временный научный коллектив из сильнейших вирусологов и молекулярных биологов страны и поставить задачу скорейшего конструирования эффективной вакцины и иммуноглобулинов».

Сам Чепурнов начал работать с вирусом Эбола в 1988 году.

«Уже в 1996 году на международной конференции у нас было шесть стендовых докладов, и каждый из них был прорывным направлением международного уровня, — вспоминает ученый. — Самая сильная работа, пожалуй, то, что мы смогли найти подход для изучения генетических основ вирулентности вируса Эбола. Обычно при заражении вирусом заболевают только человек и приматы. Мы вводили вирус морским свинкам, отбирали животных с каким-то проявлением заболевания, выделяли из их ткани вирус и вводили следующим. Так мы получили штамм вируса, который стал убивать морских свинок. Если сравнить его геном с геномом дикого штамма, можно найти генетические факторы вирулентности. В 2000 году нам удалось идентифицировать две замены нуклеотидов (мутации), которые определяют фактор вирулентности.

Другая блестящая работа — получение иммуноглобулина против вируса Эбола.
Иммуноглобулины — это антитела, которые вводят в организм для его защиты от вируса уже после заражения. Мы получили иммуноглобулин козы.

А с вакциной мы работали так. В то время пытались сделать вакцину без всяких фокусов, по стандартной методике. Заражают новорожденных мышат, они к 10–11-му дню погибают, у них забирают мозг и получают вирусосодержащую суспензию. Если добавить туда формалин, то получится очень грязный, но все же прототип вакцины с убитым вирусом. Потом приспособились делать все это на культуре клеток. Заражается культура клеток, потом собирают урожай, убивают формалином — прототип вакцины готов. Но надо посмотреть, защищает ли он лабораторных животных. Мы проверили, и выяснилось, что не защищает. Потом мне удалось получить высокоочищенный и высококонцентрированный препарат вируса, и я был уверен, что теперь-то у меня вакцина в руках. Но когда я проверил ее на морских свинках, получил только небольшую защиту, а на обезьянах защиты не было вообще.

Так мы показали, что вакцина из убитого белка не защищала от вируса Эбола. А потом удалось показать почему.

Оказалось, что в процессе инактивации, когда добавляется формалин, происходит денатурация поверхностного белка, который отвечает за выработку нейтрализующих антител. Просто антитела есть, а нейтрализующих не будет, если вакцинировать животных или человека убитым вирусом. Хотя вирусологи из Сергиева Посада получили защиту на приматах, но они, во-первых, использовали гигантское количество вируса, а во-вторых, добавляли для этого очень токсичный адьювант (усиливающий препарат). Его на людях применять нельзя. Второе, обнаружили, что два белка из семи вирусных белков обладают способностью блокировать выработку интерферона и мешают иммунному ответу. И год назад Александр Букреев показал, что эти белки блокируют созревание дендритных клеток — одного из видов иммунных клеток.

То есть вирус Эбола обладает целым набором признаков, которые мешают иммунному ответу.

Работающую вакцину можно было сделать только рекомбинантной. Для этого взяли носителя в виде другого вируса и на него генноинженерными методами надели поверхностный белок вируса Эбола. Такая вакцина, если ее ввести, может проникнуть в клетку и спровоцировать выработку антител, в том числе против поверхностного белка.
Такие вакцины были сделаны за рубежом, но с участием наших ученых, бывших сотрудников «Вектора». Виктор Волчков работает сейчас в Лионском университете, он предоставил некоторые компоненты, чтобы сделать прототип вакцины на основе вируса везикулярного стоматита. А Александр Букреев, работающий сейчас в Национальной лаборатории Галвестона, США, целиком и сам сделал прототип вакцины на основе вируса парагриппа. И третий вариант, аденовирус, — это американская разработка.

К 1996 году мы делали такую же же рекомбинантную вакцину на основе осповакцины, но взяли не тот белок и получили не очень сильный ответ. И решили для себя, что сначала должны разобраться с патогенезом вируса в организме. Понять, почему вирус убивает. Так что работу над вакциной мы пока приостановили. Я собрал все в одну статью и опубликовал, чтобы понять, куда двигаться дальше.

А в 2004 году случился шок, когда погибла наша лаборантка, Антонина, уколовшись иглой от шприца.

Трудно сказать, почему ей не помог иммуноглобулин, но мы думаем, дело вот в чем. У нее же это был не первый, а третий инцидент с вирусом Эбола. Она получала иммуногобулин, и все заканчивалось хорошо. Но, по-видимому, поскольку это чужеродный белок, иммуноглобулин лошади, мы думаем, что в ее организме накопились антитела к нему. И на этот раз он не сработал».

По словам Чепурнова, на момент закрытия лаборатория была на взлете: «По крайней мере, мы работали, и у нас было все хорошо». «Когда появился Роспотребназдор, ее просто закрыли — и все, без объяснения причин. Через неделю я получил приглашение работать в США. Я работал в Мичиганском университете, а в 2008 году вернулся».

На просьбу корреспондента «Газеты.Ru» предоставить больше информации о появившихся российских вакцинах ученый дал следующий совет: «Спрашивайте: что за вакцина, как ее сделали, какие результаты она показала. И кто сделал? Кто герои? Это же герои, страна должна их знать».

Спекуляции вокруг Эболы

Профессор Михаил Щелканов, заведующий лабораторией экологии вирусов НИИ вирусологии им. Д.И. Ивановского, который работал в составе российской команды по борьбе с лихорадкой Эбола в Гвинее и, вернувшись, рассказал об этом «Газете.Ru», также прокомментировал заявления министра здравоохранения Вероники Скворцовой о том, что в России разработаны три вакцины от Эбола, причем одна — из инактивированного вируса, а две — генноинженерные.

«Подобная информация — для служебного пользования, — ответил профессор. — Ответы на подобные вопросы вправе давать лишь специально уполномоченные на то официальные лица — представители пресс-служб Минздрава и Роспотребнадзора, например. Вероника Игоревна, являясь не только министром здравоохранения, но и экспертом высокого уровня, безусловно, сказала именно то, что было можно и нужно сказать. Таким образом, как мне кажется, достаточно ее процитировать без комментариев».

На просьбу уточнить заявления вице-премьера Ольги Голодец, которая упомянула, что одна из этих вакцин проходила тестирование в лаборатории в Гвинее, где работал Михаил Щелканов, тот предположил, что кто-то неправильно понял сказанное.

«В Гвинейской Республике в настоящее время проходят верификацию наши отечественные тест-системы на эболавирус Заир, которые, кстати сказать, зарекомендовали себя с самой лучшей стороны и соответствуют самым требовательным международным стандартам.

Полевые испытания вакцины пока не проводятся», — cказал ученый.

На вопрос, нужна ли России собственная вакцина против вируса Эбола, притом что ее распространение даже в случае попадания в страну, по словам специалистов, очень маловероятно, Щелканов ответил: «Россия является одной из наиболее развитых стран мира и исторически безусловным лидером в области вирусологии. Осознавая (в том числе и по этой причине) всю меру своей ответственности перед мировым сообществом, Россия не может безучастно наблюдать за развитием региональной эпидемии в Западной Африке. Это во-первых. А во-вторых, вакцина, конечно, не будет применяться в Российской Федерации массово — к тому нет никаких показаний. Однако конкретные группы риска прививать было бы правильно: сотрудников посольств, компаний, имеющих интересы в Западной Африке, представителей международных миссий. В-третьих, любую эпидемическую вспышку следует рассматривать как возможность верифицировать и соответствующим образом развить собственные технологии обеспечения биологической безопасности государства,

и здесь Россия тоже не может почивать на лаврах передовой вирусологической державы, а должна действовать быстро, эффективно, в соответствии с нормами международного права».

Михаил Щелканов отметил, что «в России имеется запас специфических противовирусных антител и препаратов на их основе для пассивной иммунизации против эболавируса Заир», однако «информация о величине запасов и их лекарственных формах опять-таки относятся к разряду «для служебного пользования».

«Это не то что один чихнул — и все заболели»

Ситуацию с разработкой российских вакцин «Газете.Ru» прокомментировал пожелавший остаться неизвестным ученый, работавший в России, а ныне проживающий за рубежом.

«Разработка вакцины — это очень сложная задача, это работа для целого института на 10–15 лет, — считает эксперт. — Получение какого-то штамма — это только малая часть работы, очень большую часть занимают тестирование, проверка безопасности. Чтобы получить ослабленный штамм вируса, чтобы испытывать любую вакцину, нужен виварий с очень высоким уровнем биобезопасности. И даже если у вас есть генноинженерная конструкция, в которую вставлен кусок вируса Эбола, это еще не делает ее вакциной. Такие работы могли бы проводиться в «Векторе», но в последнее время он малоэффективен и к тому же оттуда все разбежались, так что я очень сомневаюсь, чтобы могла быть создана такая вакцина».
В то же время собеседник «Газеты.Ru» подчеркнул, что если вакцина против вируса Эбола будет создана, то она должна сдержать эпидемию, даже не обладая 100%-ной эффективностью:

«Эбола распространяется совсем не так легко, как грипп или корь. Это не то что один чихнул в вагоне метро — и все остальные заболели. Для заражения нужен физический контакт с больным или с его выделениями. Поэтому если хотя бы у каждого второго будет иммунитет, эпидемию будет намного легче остановить. И к вакцине не предъявляется таких высоких требований по эффективности, как к вакцине от полиомиелита или от кори, которые должны защищать почти на 100%. Поэтому если вакцина будет защищать хотя бы на 50%, она масштаб эпидемии может снизить раза в четыре и даже больше».