Племена эпохи ранних кочевников, населявшие Сибирь, давно вызывают интерес ученых, и мы не раз рассказывали об исследованиях, которые ведут в этом направлении археологи, палеогенетики и т.д. Темой этого интервью стали предметы, найденные на территории Омской области в погребении, относящемся к саргатской культуре. Подробнее о результатах их изучения рассказывает наш постоянный эксперт, ведущий научный сотрудник Института археологии и этнографии СО РАН, д.и.н. Андрей Павлович Бородовский.
– Что такое «саргатская культура» и чем она интересна для науки?
– Археологические культуры, при всей их условности, отражают какие-то древние коллективы, или какие-то древние традиции, существовавшие на обширных территориях. И для ряда культур наблюдается некое территориальное своеобразие. Если говорить об эпохе раннего железа, ее еще называют «скифской эпохой» для территории Юго-западной Сибири, то ее своеобразие как раз и отражает саргатская культура. Она интересна тем, что занимала огромную территорию между Ишимом и средним Иртышом, а возможно, простиралась чуть ли не до берегов Оби. Напомню, что сам топоним «Сибирь» изначально имел более узкие границы, которые как раз совпадают с границами распространения саргатской культуры. А еще – эта культура существовала более тысячи лет. Так что, она фактически «лицо» Западной Сибири в эпоху скифского времени. Кроме того, есть версии, что в дальнейшем ряд современных сибирских этносов сформировался как раз на ее основе. В силу всего этого, можно сказать, что Сибирь выросла на фундаменте этой культуры и это делает ее изучение очень важным. В частности, сегодня очень актуально уточнение границ ее распространения, особенно юго-восточных, поскольку это не только определяет ее ареал, но и зону культурных контактов и связей.
– Недавно Вы выступили на международной конференции в Казахстане с докладом об одном из памятников этой культуры. Расскажите о нем подробнее.
– Это погребальный комплекс на правом берегу р. Иртыш у с. Гринского Черлакского района Омской области. В нем было найдено семь металлических предметов. Среди них две зооморфные бляхи с кошачьим хищником, два втульчатых наконечника стрел, кельт, поясной или колчанный крюк и костылек.
– Чем интересны эти находки?
– Во-первых, это один из наиболее южных памятников этой культуры, а я уже говорил, почему важно точно определить границы ее распространения. Во-вторых, здесь очень интересный набор предметов, особенно – парные бляхи с изображением некоего хищника семейства кошачьих. Ранее подобные бляхи находили лишь в виде одиночных экземпляров. Поэтому мы впервые можем не просто говорить о культурной привязке, но и реконструировать целое изделие.
Детальный анализ бляхи показал, что этот образ является заимствованным, а не собственным элементом для саргатской культуры, как считалось ранее. Очевидно, что он попал сюда с территории Средней Азии, этот вектор культурных связей подтверждается и другими данными, например, по керамике.
Привлекает внимание объемная, повернутая в анфас голова хищника. Существует точка зрения, что это связано с воспроизведением магического взгляда хищника. Кстати, близкие образы кошачьих хищников соотносятся с древними иранскими представлениями – рудиментами культа Анахиты в Средней Азии. Вместе с тем, общий образ бляхи вполне укладывается в общую парадигму скифского «звериного стиля» искусства той поры. В этой связи интересно понять – какое именно животное стало прообразом для изображения, поскольку это изображение довольно специфично и встречается на территории Южной Сибири. Форма и размер ушей дают основание предположить, что это манул, как известно манулы и сейчас обитают на территории ряда среднеазиатских государств, и есть косвенные данные, что раньше они жили и на территории юга Западной Сибири, той ее части, где и находят подобные изображения.
– Насколько мне известно, по мере развития методов научного исследования, многие ранее сделанные находки подвергаются повторному изучению. Удается ли узнать таким путем что-то существенно новое?
– Действительно, спектр методов, применяемых современной археологией намного шире, чем в прошлые века. Очень многие из них связаны с развитием материаловедения. Так, предметы, о которых мы говорили, в частности, изучили методом элементного анализа с помощью мощного электронного микроскопа. Выяснилось, что одни сделаны из свинцово-оловянной бронзы, другие – из просто оловянной. Наиболее сложным составом сплава отличалась зооморфная бляха, в которой кроме медной основы оказались еще олово, мышьяк и свинец. Такое разнообразие сплавов металлических изделий явно обусловлено активными внешними связями и позволяет более точно определить хронологию их изготовления.
В целом же, как правило, новые методы не столько дают нам какую-то совершенно новую информацию о находках, сколько позволяют подтвердить или напротив, опровергнуть предположения относительно артефактов, которые были сделаны на более ранних этапах их исследования.
– Известно, что курганы на территории Сибири изучают довольно давно, а раньше и вовсе был целый крестьянский промысел по их разграблению. Как Вы считаете, много ли еще осталось неисследованных захоронений?
– Точного ответа никто не даст, поскольку сложно оценить и посчитать то, что еще не обнаружено исследователями. Очевидно, что на территории Западной Сибири в целом находилось и находится довольно много таких памятников (иначе, на рубеже 17-18 столетий не образовался бы тот самый курганный промысел). Но думаю, что порядка двух третей из них уже локализовано и в той или иной степени изучено. Хотелось бы добавить, что в даже, казалось бы, давно разграбленных захоронениях часто удается найти что-то интересное, артефакты, ускользнувшие от внимания тех, кто их раскапывал. Так что работы хватит еще не одному поколению археологов и нас ждет еще много интересных находок, добавляющих деталей в картину жизни населения Сибири скифской эпохи.
Сергей Исаев
- Войдите или зарегистрируйтесь, чтобы отправлять комментарии