Известный российский публицист Виталий Третьяков недавно сформулировал закон, который звучит так: «В России нет такой реформы, которую нельзя радикально улучшить, полностью остановив». Этот парадоксальный закон сразу вспоминается, когда речь заходит о начавшейся реформе Российской академии наук (РАН). В СМИ было уже озвучено немало доводов научной и не только научной общественности о том, почему предлагаемая реформа не только губительна для науки, но и принесет большой вред экономике. Это звучит странно, ведь в первую очередь экономическими причинами авторы реформы объясняют ее необходимость. Но эта странность легко объяснима, если вспомнить, что под экономикой наши «эффективные менеджеры» понимают в первую очередь финансы, и ради сиюминутной финансовой выгоды они готовы приносить в жертву долгосрочные интересы экономики и даже шире всего, как раньше говорили, народного хозяйства страны.
К таким выводам я пришел после беседы с с ученым секретарем Института цитологии и генетики, к.б.н. Галиной Владимировной Орловой
- Сторонники правительственной реформы РАН говорят, что одна из ее главных целей – поворот науки к решению практических задач. В этой связи возникает вопрос: а что сейчас институты РАН этим не занимаются и живут только в мире чистой теории? Как это выглядит применительно к вашему институту?
- Наш институт цитологии и генетики (ИЦиГ) был создан в 1957 г. в числе первых 12 вновь организованных институтов СО РАН. Генетика тогда еще не была реабилитирована после многолетних гонений и не могла нормально развиваться. Тем не менее, наш институт удалось создать, оправдав его появление в глазах партийного руководства решением прикладных, оборонных задач. При организации Сибирского отделения, где ведущую роль играли физики и математики, работавшие и по оборонной тематике, крайне нужен был институт, занимающийся, в том числе, и генетическими последствиями радиационных технологий. По рекомендации М.А. Лаврентьева, И.В. Курчатова, Н.Н. Семенова и других известных ученых директором нового генетического института назначили Н.П. Дубинина, который тогда заведовал лабораторией радиационной генетики в московском Институте биофизики. Чтобы не привлекать особого внимания, первой в названии нового института стояла “цитология”, т.е. наука о клетке, а второй – “генетика”. Все эти обстоятельства на короткое время усыпили бдительность гонителей генетики, что позволило провести необходимые организационные мероприятия.
Таким образом, ИЦиГ появился благодаря запросам практики и с тех пор мы никогда от нее не отрывались.
- Коротко охарактеризуйте, пожалуйста, потенциал вашего института.
- Сегодня наш Институт – один из наиболее крупных генетических центров России. В нем работают 373 научных сотрудника, среди них 59 докторов наук, 219 кандидатов наук, четыре члена Российской академии наук (3 академика, 1 член-корреспондент), 1 член-корреспондент РАМН, 1 член-корреспондент РАСХН; в аспирантуре сегодня обучается более 80 выпускников Новосибирского университета и других вузов.
- Известна старая истина о том, что нет ничего практичнее правильной научной теории. Но давайте подтвердим это суждение конкретными примерами. Я не прошу, как говорится в известном фильме, «огласить весь список», но давайте чуть более подробно и по возможности популярно остановимся на некоторых перспективных направлениях исследований вашего института.
- Начнем с сельского хозяйства. На основании работ Института первыми в стране появились триплоидные гибриды сахарной свеклы, отличающиеся от обычных сортов не двойным, а тройным набором хромосом, что придало им более высокую продуктивность и, самое главное, сахаристость. Гибриды создавались молодежной группой под руководством А.Н. Луткова. Три из них районировали в Краснодарском крае и Киргизии. Для ускорения селекции в Абхазии организовали пункт для получения двух поколений в год. Большую роль для успешной селекционной работы играло и играет наше экспериментальное хозяйство. В конце 70-х годов в Горном Алтае по инициативе Д.К. Беляева был организован Научный центр по генетике, гибридизации и доместикации животных, т.е. еще одно алтайское экспериментальное хозяйство.
Под руководством П.К. Шкварникова в Институте начались работы по радиационному мутагенезу для получения практически важных форм растений. Среди них знаменитый радиационный мутант яровой пшеницы, ставший основой сорта Новосибирская-67 с повышенной продуктивностью и устойчивостью к полеганию. Сорт ознаменовал новый этап селекции яровых пшениц в Сибири, где занимал миллионы гектаров. Этот крупный практический результат Лаврентьев отметил в одном из своих выступлений, подчеркнув, что внедрение только одного сорта яровой пшеницы Новосибирская-67 может окупить строительство первой очереди Академгородка.
Научная деятельность института была неизменно связана с областью экспериментального мутагенеза у растений, в первую очередь у яровой пшеницы. На протяжении многих лет велись работы в этой области, по таким направлениям как:
– экспериментальное получение мутаций у яровой пшеницы и их использование в селекции растений;
– исследование ионизирующих излучений, химических и других агентов на ряде сортов яровой пшеницы;
– изучение зависимости частоты и качественных особенностей экспериментально вызываемых мутаций от дозы действующих мутагенов, генотипических особенностей и физиологического состояния растений;
– исследования по индуцированной изменчивости содержания и качества клейковины в зерне пшеницы;
– изучение закономерностей мутационной изменчивости на межсортовых гибридах яровой пшеницы;
– изучение генетической природы индуцированных мутантов и их использование в селекции.
Среди прочих наших селекционных достижений – новые сорта и гибриды кукурузы, ржи, озимой пшеницы, облепихи и других культур. Всего за 50 лет в арсенале Института более 40 районированных сортов, подтвержденных авторскими свидетельствами и патентами. Созданными в Институте сортами пшеницы в разное время было засеяно до трети полей Новосибирской, Тюменской областей и ряда других сибирских регионов, также соседнего Казахстана.
Нельзя забывать, что мы живем не только в зоне рискованного земледелия, но, пожалуй, еще в большей мере в зоне рискованного животноводства. Поэтому в ИЦиГ проводились и проводятся интересные эксперименты с животными, призванные создать новые виды продуктивных животных, максимально приспособленных к суровым сибирским условиям.
Генетики животных совместно с СО ВАСХНИЛ вывели новую и очень продуктивную породу овец, получили новые варианты окраски норок и лисиц. А в 40-50-е годы пушнина составляла один из основных источников пополнения золотовалютных запасов СССР.
Один из экспериментов был связан с сохранением генофонда зубров, привезенных из Белоруссии. Адаптация зубров к нашему климату прошла успешно, эксперимент продолжается, и на выходе мы можем получить новые перспективные направления мясного и молочного животноводства. Кроме этого проводились эксперименты с одомашниванием диких животных, например, лис. Сейчас уже выведена популяция «домашних» лис, которые не только не боятся человека, но и нуждаются в общении с ним. Но главное состоит в том, что созданы методики и технологии одомашнивания животных. О важности такой работы не нужно дополнительно говорить. С одомашнивания животных началась наша цивилизация, но это происходило тысячелетия назад и вот «процесс снова пошел».
- Даже из того, что вы сказали, видно, что вы, как говорится, «отработали свой хлеб», в прямом и переносном смысле слова.
- Да, но сельское хозяйство – не единственная сфера, где ИЦиГ добился значительных практических результатов, которые всегда вырастают на фундаментальном поле.
- Давайте об этом поговорим в следующий раз.
Вел интервью Юрий Курьянов.
- Войдите или зарегистрируйтесь, чтобы отправлять комментарии