В продолжение дискуссии о состоянии дел в российской науке и Академии наук и возможных путях их реформированиях публикуем статью доктора физико-математических наук, руководителя Центра по исследованию высокотемпературных сверхпроводников и других сильно-коррелированных электронных систем ФИАН Владимира Пудалова.
Читаю агрессивные статьи чиновников Министерства образования и науки или ученых-сторонников объявленной реформы РАН, читаю и слушаю выступления уважаемых ученых, академиков, молодых ученых. Увы, если с одной стороны идет откровенный подлог и манипуляция цифрами, то с другой стороны также проглядывают или недосказанность или лукавство.
Прежде чем приступать к хирургическому лечению, полезно поставить диагноз. Сложившаяся ситуация с состоянием науки в России тяжелая, в этом кажется согласны все. Каждая сторона, однако, вкладывает в это разный смысл. Пока не договоримся о причинах болезни, нельзя лечить.
Кто виноват в развале науки? Обе стороны виноваты, как правительство демократов-экономистов-юристов, так и Академия наук. Про первых все ясно, основную часть работы они сделали в 90-х, а сейчас добивают оставшееся. А вот про вторых говорят реже. Кто первым побежал на ПМЖ за границу и показал «пример» молодым? Да, это наши бывшие выдающиеся ученые, лидеры, кумиры молодежи и даже директора научных институтов полетели за границу, вместо того, чтобы сплотить коллективы и найти способ работать в трудных условиях, поддерживать молодежь. А оставшиеся академики слишком долго откладывали не только давно назревшую реформу Академии, но даже инвентаризацию оставшихся дееспособных научных коллективов. Далеко не всех из наших академиков знают за границей как ученых – посмотрите на убогие индексы цитирования у некоторых из них.
Эффективен ли труд наших ученых по современным критериям, по сравнению с их западными коллегами? Защитники Академии наук часто приводят такой аргумент – эффективен, если вы отнесете результат (количество статей) к выделенным средствам. Грубо говоря, стоимость статьи у нас ниже, чем на Западе. Но на самом деле, когда на стадионе соревнуются бегуны, то их результат не нормируют на средства, затраченные на подготовку спортсменов, важен лишь абсолютный результат. Также и в научном труде, наука интернациональна и в ней интересен только абсолютный результат, и следует признать, что труд российских ученых в среднем не очень эффективен в абсолютном исчислении.
При большом количестве ученых в России доля их публикаций в мировой науке очень мала, единицы процентов. То есть, количество публикаций в год в среднем у одного нашего сотрудника меньше чем у его западного коллеги. Не будем доходить до крайностей, и стремиться к графоманству. Лучше сравнивать количество цитирований работ одного нашего среднего сотрудника и его западного коллеги. Опять по этому показателю мы резко уступаем не только Западу, но и Китаю, Японии, Тайваню. Таким образом, наши результаты в среднем менее востребованы, менее интересны, или не в моде.
Вот и давайте разберемся, по каким причинам не эффективен труд российского ученого и кто в этом виноват. Для определенности будем иметь в виду экспериментаторов, а не теоретиков, поскольку последние гораздо меньше зависят от внешних условий, среды, от законодательства.
Заранее сообщаю свое мнение: виновны, в первую очередь правительство, в т.ч. МОН, Минфин, а также Комитет по науке Госдумы.
Еще раз повторю, что если эффективность измерять в количестве Нобелевских премий, открытий, количестве публикаций в престижных журналах типа Nature, количестве цитирований опубликованных статей, и, наконец, в скорости проведения научного исследования, то – да, эффективность наших исследований низка. Тому есть несколько причин:
(1) Недружественный (даже враждебный) порядок финансирования и финансовых расчетов, препятствующий нормальной научной работе.
Если западный ученый получает средства на проведение исследований на очередной год в январе или просто использует оставшиеся от предыдущего года средства переходящие на новый год, то наш – получает первые деньги в июне-июле (от РФФИ и РАН). У нас же средства не переносятся на следующий год: если они остались, то это называется прибылью со всеми вытекающими последствиями. Полгода уже прошло без денег, вот вам и снижение скорости работы вдвое.
Средства же от МОН приходят к концу года, т.е. когда надо отчитываться о результатах, а не начинать исследование. Тут уже не до эффективности и не до исследований, а отчет надо писать. В 2013 году, например, средства по программе исследований Научно-образовательными центрами (НОЦ) до сих пор еще не поступили.
Кстати, эти средства нужны также и на выплату надбавок к стипендиям участвующим в исследованиях студентам и аспирантам. Напомню, что их гос. стипендии не хватит даже на проезд к месту работы, не говоря уже о пропитании. Что же им делать до июля или ноября? Приходится подрабатывать, отвлекаясь от науки. Этот фактор снижения эффективности прямо таки заложен создателями существующей системы. Хорошо, если за это время студенты и аспиранты не убегут из науки. Кто ответит за этот беспредел?
Западный ученый тратит на заказ необходимых материалов или запчастей 15 минут (звонок по телефону, электронное письмо или сообщение по Интернету с указанием номера кредитки). Как правило, заказанный материал доставляется через 1-2 дня. У нашего – это занимает МЕСЯЦЫ (если материал производится в России): неоднократно перепечатываются документы согласно меняющимся правилам.
А если, как и бывает чаще всего, материал производится в другой стране, то время приобретения рутинных, серийно выпускаемых материалов достигает полугода – года! Вот вам снижение эффективности еще в несколько раз. Из-за непоступления денег, исследования по программам НОЦ просто сорваны в 2013г. трудами Минобрнауки.
Кто виноват? Трудами чиновников из правительства, Минфина и др. изобретена не имеющая аналогов в мире неповоротливая машина прохождения платежных документов и отчетности, с многоступенчатым контролем (банк-казначейство) и проверками. Суть ее в том, что каждый чиновник в этой системе ни за что не отвечает, а действует по правилам, т.е. «КАК БЫ» работает, снимая с себя ответственность. В отношении адресатов финансирования – научных сотрудников – действует презумпция виновности, правила придуманы для того, чтобы научные сотрудники «не воровали государственные средства».
Возможно, чиновники на своем примере судят обо всех людях. Во всяком случае, у чиновников из МОН отсутствует заинтересованность в создании нормальных условий ученым для научной работы и в ее ускорении, или же отсутствует умение, в обоих случаях выходит, что они, по-видимому, не компетентны. Короче, это называется, «КАК БЫ финансируем и КАК БЫ развиваем науку».
А Комитет по науке Госдумы, наверное, не читал Налоговый кодекс, в котором приобретение научного оборудования для исследовательских бюджетных организаций приравнивается к приобретению станков заводами и подлежит налогообложению. А где бюджетной организации взять эти 20% для уплаты налога? Чиновники из МОН также не хотят заниматься такими реальными проблемами, как исправление бюджетного и налогового законодательства в сфере науки. Им важно действовать по правилам и имитировать деятельность – «КАК БЫ увеличение эффективности».
(2) Разрушенная система материально-технического снабжения в институтах, работу которой приходится выполнять научным сотрудникам самим. Кем и почему она разрушена? Она оказалась ненужной в условиях недостатка бюджетного финансирования, когда многие годы институтам приходилось выживать, а не покупать научные материалы и приборы.
Даже и сейчас, спустя 20 лет после начала разгрома науки, государственное бюджетное финансирование зачастую не покрывает коммунальных расходов. Научные сотрудники, должны доплачивать эти расходы из своих грантов, выделенных им на зарплату и научные исследования. Образно говоря, за право проводить исследования надо заплатить из своего кармана.
Это называется «покрыть дефицит базового финансирования». И заплатив за право войти в храм науки, надо еще часть времени потратить, исполняя функции снабженца – звонить, договариваться, ехать, привозить, оприходовать и пр. Вот вам и еще потеря части времени на отнюдь не научную работу, т.е. снижение эффективности.
(3) Потемкинская деревня госпрограмм научных исследований, в частности, только что закончившейся ФЦП с ее формальными показателями (количество защит, количество молодых, количество статей и т.д.). Как считать эти статьи, каково их качество – не важно, ФЦП предполагает, что все показатели должны расти. Например, 10 студентов заканчивают вуз и 10 из них участвует в научной работе в рамках ФЦП – значит, достигнут запланированный показатель 10. Даже если все 10 студентов после защиты дипломов уходят в торговлю – не важно, они уже внесли вклад в рост показателя.
ФЦП с ее фальшивыми конкурсами, абсурдными критериями и курам-на-смех результатами не ругал только ленивый. Напомню лишь, что коли ученый выигрывал конкурс и выполнял исследования, то он был обязан писать по два раза в год отчеты толщиной не менее 100 стр. Кто их читал, и кому они нужны – понятно, что никто и никому.
Все реальные результаты опубликованы в статьях в научных журналах. НО чиновник не хочет брать на себя ответственность оценивать содержание работы, он не настолько квалифицирован, чтобы понять статью. Он за большие деньги (все честно, все по конкурсу) привлекает контролирующую организацию-монитор, и организацию-куратор, мимо штата Дирекции Программ ФЦП, которые не покладая рук проверяют, напечатан ли отчет по ГОСТ правильным шрифтом и с правильными полями. И чтобы слово «рисунок» ни в коем разе не применялось в сокращении и – упаси Боже – с точкой. НЕ по ГОСТУ и переделывай!
К отчету прилагаются не менее полутора десятков документов, нотариально доказывающих, что ты не верблюд и т.п. И чтобы все документы были по ГОСТу! А как же иначе, ведь кому надо уже заплачено за разработку регламента на научную отчетную документацию. Теперь надо исполнение регламента контролировать. Чиновник с себя снял ответственность, отгородившись регламентами.
Интересно, ведь находясь на госслужбе чиновник имеет огромные льготы и приличную зарплату, так неужели г-н министр не может найти компетентных сотрудников, заставить своих подчиненных принимать решения и нести за них ответственность? Или на службу к действующей власти идут только троечники?
Однако вернемся к научному сотруднику. Рутинная работа по составлению отчетной документации требует около 30 человеко-дней труда квалифицированного научного сотрудника. После такого труда надо бы исполнителя посылать на заслуженный отдых и восстановление нервной системы, ведь научный сотрудник не может как автомат – щелк и переключиться с рутинной на научную работу. Ан нет, это не конец, регламент часто меняется, как и состав аппарата МОН. Следовательно, сопроводительные документы, пока вы их писали, уже устарели по форме и их надо перепечатывать.
Вот вам снова снижение эффективности труда научного сотрудника за счет излишней бюрократизации. Кто в ней виноват? Тот же самый руководящий аппарат МОН, который чтобы не брать на себя ответственность, придумал Регламент, контролеров, мониторов. Те, поднатужились, и за немалые деньги разработали эту неповоротливую машину отчетности. Все в порядке, у нас все делается по КАК БЫ объективным правилам.
(4) Факторы научного общения. Для того, чтобы эффективно и на мировом уровне проводить исследования надо, помимо прочего,
- кооперироваться с западными и со своими российскими коллегами,
- обеспечить мобильность собственным молодым сотрудникам,
- открыть рынок труда для аспирантов и пост-доков из-за границы.
В помощь сотрудничеству с иностранными лабораториями служат программы РФФИ. Ранее в РФФИ существовала и программа поддержки поездок за границу, ее необходимо восстановить. Но попробуйте принять иностранца (даже из Украины или Молдавии) в аспирантуру или на позицию пост-дока. Или попробуйте оплатить командировку приглашаемому ученому из другого города. Или, наконец, попробуйте пригласить из-за границы специалиста на короткий срок. Во-первых, наше законодательство этому препятствует, нет таких статей расходов в бюджетной классификации, во-вторых, приглашенному надо платить достойную зарплату, чтобы он мог арендовать жилье и жить.
Российские молодые ученые также должны иметь зарплату, не меньшую, чем у приглашаемых, чтобы иметь возможность переезжать на временную работу из одного города в другой. Замечательно, конечно, что некоторое количество молодых научных сотрудников Академии волею Президента получили жилищные сертификаты (т.е. около 50% стоимости квартиры). Но эта разовая экстренная схема не может работать всегда, молодые стареют, а на смену им приходят новые молодые. Что же им снова давать льготное жилье?
Во всем мире эта проблема решается иначе, за счет более высокой зарплаты научных сотрудников, такой, на которую они могут арендовать жилье и накопить со временем средства на покупку жилья. Мораль: не надо сочинять специальные программы ФЦП по мобильности и давать льготное жилье, а надо просто резко повысить зарплату научным сотрудникам, чтобы они могли всецело заниматься наукой, не подрабатывая по ночам сторожами, могли платить за аренду жилья и брать кредиты на покупку жилья.
(5) Тематика исследований и мода. Весь мир, кроме нас, занят исследованиями в области нано-…, используя технологии нано-…, дорогостоящее современное оборудование нано-…, дорогостоящие специальные помещения с контролируемым количеством пылинок на кубометр воздуха и т.д..
А что у нас? Существовавшая в СССР приборостроительная промышленность уничтожена. Практически все современное научное и технологическое оборудование нужно покупать за границей. Большинство лабораторий не имеют средств для его приобретения. Поэтому наши ученые, зачастую вынуждены заниматься другими проблемами, которые можно исследовать без применения высоких технологий.
Эти проблемы могут быть важными, результаты – блестящими, но они мало интересуют сейчас западных коллег, так сказать, они не в моде. Отсюда и еще один фактор, снижающий количество цитирований российских работ и снижающий формальную оценку их эффективности. Конечно, и качество исследований не высоко, если у вас нет современного оборудования.
Кто же в этом виноват? Бессистемная трата огромных средств в рамках прежней ФЦП, у которой не были поставлены четкие цели, не было определено какие лаборатории надо оснащать, какие направления поддерживать, решение каких вопросов нужно финансировать в приоритетном порядке. Ничего этого не было сделано, а был сделан список «КАК БЫ приоритетных направлений», под которые надо было подгонять все что делается, были сформулированы «КАК БЫ цели».
По приказу сверху (чтобы было как на Западе!) в периферийные вузы влили огромные средства, оснастили их дорогостоящим оборудованием, невесть под какие задачи и под каких сотрудников. Неужели провал ФЦП и этой акции никому не видны в Думе? А за бессмысленную растрату огромных средств кто-нибудь из творцов ФЦП наказан? Почему Дума не попросит МОН отчитаться о результатах этого вливания в ВУЗы? И не с парадным докладом, а с заранее представленным текстом отчета на всеобщее рассмотрение. Почему Дума не попросит г-на М.В. Ковальчука отчитаться о результатах вливания грандиозных средств в РНЦ Курчатовский институт?
Нет, господа во власти спешат начать новую эпопею, не отчитавшись о провале прежней. Отныне направления развития науки в России на несколько лет вперед будут определять сочиненные невесть кем технологические платформы. В списке этих платформ вы не найдете ни физики полупроводников, ни тех направлений, за которые получены последние нобелевские премии, ни вообще физики конденсированного состояния.
У нас в России свой путь, мы как всегда имеем свои приоритеты. Кто их выработал, где список этих экспертов? Какова их компетенция? Что полезного они сделали для общества? Неужели задача состоит в том, чтобы уничтожить физику конденсированного состояния в России, т.е. ту область физики, в которой в России получены большинство Нобелевских премий (Тамм, Черенков, Франк, Ландау, Капица, Алферов, Абрикосов, Гинзбург).
(6) Распыление средств, по принципу всем сестрам по серьгам, между «давно умершими» и активно работающими группами, лабораториями. Кто в этом виноват? Для групп или лабораторий внутри Академии и для их финансирования в рамках программ РАН – безусловно, виновата Академия. Для победителей конкурсов ФЦП – виновно само МОН.
Давно назрела необходимость инвентаризации живых остатков Советской науки, да вот Академия, этого не смогла вовремя сделать. Научные советы по проблемам в рамках РАН до сих пор не смогли справиться с этой задачей. Сколько осталось «в живых»? Пока точно никто не знает, хотя задача подсчета не такая уж и сложная, было бы желание.
Например, если в живых осталось 50%, то при равномерном распылении средств вот вам и снижение финансирования вдвое и соответствующее снижение эффективности. Желание узнать про реальный потенциал есть у научной общественности, и результат получится у нее скорее, чем у Академии – Корпус экспертов уже начал подсчитывать остатки.
Так можно ли эффективно работать в России в науке в нынешних условиях? Увы, нет.
А кто же виноват в неэффективности научного труда?
Эффективность достигается при следующих условиях:
- наличие мозгов, опыта, инициативы и стремления к исследованию,
- налаживание кооперации между Российскими лабораториями, а также кооперации с передовыми западными центрами исследований
- обеспечения современными научными приборами и инфраструктурой исследований,
- своевременного и в существенно большем размере финансирования для проведения исследований, а также для оплаты труда студентов, аспирантов.
- открытие рынка труда дли научных сотрудников, резкое повышение их зарплаты, создание условий для их мобильности.
- создание условий для эффективной работы научным сотрудникам, дебюрократизация конкурсной и отчетной документации.
Первые два условия зависят от самих научных сотрудников и здесь все не так уж и плохо, во всяком случае, можно ревизовать и выявить реально работающие лаборатории; часть этой работы уже сделана в рамках проекта корпуса экспертов.
Что касается обеспечения современными научными приборами, то Центры коллективного пользования научным оборудованием, созданные в РАН, предназначены именно для эффективного использования дорогостоящего оборудования. Другое дело, что Центры создали, похвалили, а средств на их поддержку у Академии нет.
В течение нескольких лет созданные Центры поддерживало МОН (со всеми издержками ФЦП, описанными выше), но с 2012 г. их финансирование резко снизилось, а в 2013 г. прекратилось. Взамен финансирования состоялось заседание Президентского совета по науке от 30 апреля 2013 г. с участием Президента, на котором обсуждалось, как важны Центры коллективного пользования и как их надо поддерживать. Но что-то МОН не спешит выполнять поручение Президента об адресном финансировании Центров.
Третье, четвертое, пятое и шестое условия зависят, в первую очередь, от МОН, Минфина, Госдумы, и в некоторой степени от Академии. Таким образом, господа из МОН, низкая эффективность научной работы в России заложена, во многом, вашими действиями или бездействием.
Заключение
(1) Способна ли Академия реорганизовать себя? – Маловероятно, что академики способны реорганизовать академию. Никакой директор-академик не скажет, что его институт надо сократить, и также не скажет, что надо упразднить соседний институт. Это же будет ПРЕЦЕДЕНТ и завтра до него самого доберутся! Да и многолетняя практика подтверждает неспособность РАН к самореформированию.
(2) Чиновникам от МОН и правительства можно доверять? Тем более НЕТ и ни в коем разе! Многократно убеждались в их умении подтасовывать цифры, манипулировать ими, лукавить и уходить от ответственности. Достаточно напомнить написанный ими самообман под названием Федеральная Целевая Программа, а также вспомнить анекдотическую процедуру оценки проектов и конкурсов. Или вспомнить какие фирмы и кем возглавляемые выигрывали эти конкурсы. Не могу вспомнить чего-либо полезного и успешного, чего-бы добились господа из МОН за последние годы в области организации науки.
Господа-анонимные сочинители и толкачи реформы науки, от МОН и выше! Прежде чем начинать новый погром, отчитайтесь о сделанном вами. Что хорошего вы сделали и каких успехов добились? Сообщите обществу, какие бюджетные средства затрачены на ваши преобразования. Только не вешайте нам, как Президенту, «лапшу на уши», рассказывая о росте импакт-фактора журнала «Кристаллография» или показывая ковровые дорожки в наноцентре НИЦ Курчатовского института.
(3) Сулят ли счастливую жизнь рядовым научным работникам уже предпринятые и планируемы инициативы МОН и правительства по реорганизации науки? Можно было бы смеяться, а можно и плакать над безумной идеей приглашения западных ученых к руководству нашими коллективами (т.н. «Мегагранты»). Кто приедет под обязательство работы на 6 месяцев в году? (…) А если вдруг приедет, он что, имеет опыт руководства научными исследованиями в позе «стоя на голове» и в наших условиях финансовой неповоротливости и тотального контроля? Для этого, извините надо прожить и проработать в России в науке не менее десятка лет. А то, что нам преподносится как блестящий результат Мегагрантов – это, извините, “made in USA, England” и пр., а вовсе не результат работы в России.
Что нам сулят реформы в первую очередь – это банальная приостановка финансирования ввиду смены вывесок. Это мы уже неоднократно проходили, МОН имеет богатый опыт задержки финансирования.
Отсюда будет первое следствие – уход студентов, аспирантов и молодых научных сотрудников, которые без надбавок получают от государства нищенские стипендии и зарплаты (3 тыс. руб. – студент, 6 тыс. руб. аспирант, 14 тыс. руб. –м.н.с. без степени). Во вторых, сокращение научных сотрудников пенсионного возраста оставит научную молодежь без руководителей и учителей. Ведь сейчас разрыв в возрасте между молодыми и опытными составляет не менее 30 лет.
Все поколения научных сотрудников, в теперешнем возрасте от 30 до 60 уехали и не вернутся. Какой урон нанесен российской науке реформами 1990-х? Новая реформа добьёт оставшихся. Заметим, что западные страны и, в первую очередь, США колоссально выиграли на бесплатном приобретении огромного количества наших талантливых ученых в 90-е годы.
Что же у нас в активе, ведь доверять нельзя как чиновникам из МОН, так надо опасаться и матерых чиновникам из РАН, которые способны любое дело забюрократизировать и закопать!
В активе у нас (а) пока еще хорошо обученные в ВУЗах (например, на Физтехе) студенты, способные к творчеству, (б) пока еще хорошо обученные в физ.-мат. школах абитуриенты, горящие желанием открывать неизвестное, (в) оставшиеся руководители-завлабы, способные привлечь студентов, аспирантов и вести научную работу.
Несмотря на все эксперименты правительства по внедрению западных методов обучения, еще не все сломано. Такой способной и грамотной молодежи, уверяю вас, нет ни в США, ни в Европе. Недаром наши бывшие, устроенные за границей, с завистью смотрят и как коршуны ждут чего бы ухватить, когда г-да из МОН все развалят планируемой реформой. Было время в 1990-е, еще до Сороса, когда за границей ученые-энтузиасты собирали пожертвования для помощи российским коллегам. Сейчас такого не будет. Кто же даст, видя, как в России, не стесняясь разбрасывают миллионы на мегагранты и мегапроекты.
Кстати, почему в России принято делать эксперименты масштаба сразу на всю страну? Почему бы, например, господам Ливанову и пр. не послать своих детей или внуков для эксперимента поучиться в американскую школу и через пару лет сравнить их уровень знаний с уровнем оставшихся в России сверстников? Может тогда они и перестанут насаживать у нас западную систему обучения?
Помимо студентов у нас в активе есть крепкие лаборатории со сплоченными коллективами, способные выжить в тяжелых условиях. Им надо объединяться, создавать свои гильдии и разговаривать напрямую как с академией, так и с МОН. Руководители на уровне завлабов знают лучше всех как надо организовать научный процесс и только они способны осуществить реорганизацию.
Если сможем это сделать – выстоим, если нет – то грош нам цена и будем в вассалах ходить у власть имущих: прикажут сочинить писульку про наперед заданные направления научно-технического прогресса, под козырек, и напишем.
5) А что же делать? Вроде и реформу откладывать нельзя, и доверять ее жаждущим порулить тоже нельзя.
Делать вот что:
Экспериментировать с наукой надо крайне осторожно. Урон, нанесенный фундаментальной науке в нацистской Германии, не вполне залечен до сих пор. Реальной научной единицей организации научного труда является лаборатория, а не институт. Надо инвентаризовать дееспособные лаборатории, причем с помощью независимых экспертов, своих, чужих, тех и других – не так важно.Далее, провести в качестве пилотного проекта реформу среди одного-двух десятков отобранных лабораторий и через несколько лет посмотреть на ее результат.
Как проводить эту реформу и в чем – надо заранее подробно обсудить с научной общественностью; многие мысли уже были высказаны в поправках, предлагаемых РАН к проекту закона, и произнесены на конференции научных работников РАН 29-30 августа 2013 г.
Хочу лишь подчеркнуть, что для рядовых научных сотрудников важно не то, кто владеет землей и зданием, а важно ликвидировать перечисленные выше факторы, тормозящие нашу научную работу.
Надо, наконец, освободить научных сотрудников от излишней бюрократизации и тотального финансового контроля. Не надо смотреть на них как на потенциальных воров и растратчиков. Надо дать финансы на исследования тем, кто дееспособен, дать под их проекты и в таком размере, что бы они работали не КАК БЫ, а как надои не в относительном, а в абсолютном измерении.
Наконец, надо дать им достойную, а не нищенскую зарплату, дать средства на исследования, причем дать вовремя, а не к концу отчетного года. Кому дать? Это решается системой независимой экспертизы, которая неплохо отлажена, например в РФФИ.
- Войдите или зарегистрируйтесь, чтобы отправлять комментарии