В первой части наш собеседник больше рассказывал о том, откуда берутся молодые ученые, сегодня же уделим основное внимание тому как они работают и живут.
– Чему или, лучше сказать, кому посвящена твоя кандидатская?
– Я изучаю красных полевок (Myodes rutilus) мышевидных грызунов. В частности, сравниваю их популяции на Телецком озере, где оптимальные условия, и у нас в Академгородке, где отнюдь не оптимальные. Мы отлавливаем животных и затем определяем их физиологическое состояние. Сейчас поясню. Для начала нужно измерить метаболизм полевок в стандартных условиях, т.е. в тех, когда они не испытывают никаких трудностей, вроде потребности в дополнительных энергозатратах на поддержание состояния организма. Затем проводим аналогичные измерения при остром охлаждении животных и смотрим, сколько они потребляют кислорода, и как, соответственно, животные двух популяций отличаются по этим показателям. Для полевок особенно тяжелым является осенне-зимний период: их замораживает, почва промерзает, а снег еще не выпадает. В Академгородке отбираются полевки, которые потребляют больше кислорода и больше снижают температуру тела при охлаждении, при этом они не замерзают. А вот на Телецком озере они и потребляют меньше, и снижают меньше. Тот, кто не был приспособлен к резким перепадам температуры и не смог настроить свой метаболизм, умирает, не оставив потомства, поэтому отобрались самые приспособленные. Такой отбор подтверждается теорией эволюции, собственно. Но есть еще занятная штука: питаются обе популяции примерно одинаково, что мы выяснили, сравнив количество гликогена в их печени, но популяция в Академгородке сильно размножается. Так, за весь май нам попадалась одна полевка на 100 ловушко-суток. А к августу их стало уже 20 на такое же количество ловушек. Следовательно, популяция выросла в 20 раз. На Телецком озере 20 и 50 соответственно, и популяция увеличилась всего в два с половиной раза. Также мы измерили уровень гормонов: тестостерон и кортикостерон, который является основным показателем стрессированности и подавляет размножение. Оказывается, несмотря на то, что уровень кортикостерона у академгородковских мышей выше, размножаются они активней.
– Поскольку ты работаешь в институте, на тебя не могла не повлиять печально известная реформа РАН. Отразились ли на работе лаборатории произошедшие изменения?
– Из-за реформы у нас сейчас все больше непонятного.
Нашей лаборатории повезло: получили грант в 2013 году на три года, так что сейчас никто не страдает. Но вот в 2016 году грант заканчивается, а как после реформы будет работать РФФИ, неясно. Ходят даже страшные слухи, будто у ИСиЭЖа здание заберут.
Но, надеюсь, до этого не дойдет. Еще стало намного больше бюрократии: на каждую мелочь, каждую колбочку и пробирку нужно запускать тендеры через сайт госзакупок. Теперь реально что-то сделать быстро практически невозможно. Люди, не связанные с наукой, даже не представляют, через сколько бытовых препятствий приходится каждый день проходить ученым, чтобы достичь хоть каких-нибудь результатов. Вот нам, например, нужно перед работой мешки вынести, лампочки поменять, морковку притащить и т.д. Физический труд сильно выматывает, как ни крути. Кроме этого, с тендерами добавилось большое количество бумажной работы
– Рассматривал ли ты когда-нибудь вариант уехать из страны?
– Я бы хотел съездить на какое-то время на стажировку, но не уехать насовсем. На мой взгляд, переезжать в другую страну немного глупо, можно ведь там не попасть в струю. И мне кажется, что за границей примерно такая же борьба за институтские ставки, как и у нас. Всем хочется работать.
– Весьма рассудительно. Отложим немножко все эти политические дрязги, поговорим о позитивном. Получается, что ты и аспирант, и педагог, и молодой ученый, и…
– И организатор. Вот уже несколько лет я участвую в организации МНСК. Сначала занимался транспортом, затем стал работать с партнерами. Во время студенчества мне все никак не удавалось нормально выступить на конференции, зато пока я ее готовил, начал понимать, что и как нужно делать. Плюс ко всему, в МНСК меня сильно привлекла перспектива пообщаться с приглашенными экспертами. Так, например, я познакомился с Григорием Тарасевичем, редактором отдела науки в «Русском репортере». Даже дал ему наводку: тогда был бум голого земплекопа, расшифровали его геном, а никто особо не интересовался тем, что в Сибири живет слепушонка, которая, конечно, уступает первому по продолжительности жизни, но не становится от этого менее интересной. Также я принимал участие в организации первого Новосибирского фестиваля науки "EUREKA!FEST" с Александром Дубыниным. Фестиваль – думаю, тут все со мной согласятся – был довольно-таки масштабным и весьма интересным. Поскольку было много различных мероприятий, то каждый из гостей смогу выбрать что-то для себя. По окончании фестиваля мы получили массу хороших отзывов.
– Наверное, с твоим графиком работы 24/7 времени на себя любимого и не остается?
– Очень даже остается на самом деле. У меня есть полупрофессиональное хобби: я играю на ударных в группе «Redox». Группа, кстати, состоит наполовину из научных сотрудников: два биолога, программист и переводчик. Играем разную музыку, свое что-то пишем. Даже концертная деятельность наблюдается. Так что если кто-то скажет, что ученые от творчества далеки, не верьте им.
Маргарита Артёменко
- Войдите или зарегистрируйтесь, чтобы отправлять комментарии