В августе 1853 года в уездном городке Курской губернии Грайвороне, в небогатой дворянской семье Шуховых родился мальчик, которого родители назвали Владимиром. Бедность семьи объяснялась тем, что потомственными помещиками они не были – дед Владимира получил дворянский титул за службу в армии. Отец, Григорий Шухов, получив юридический диплом в Харьковском университете, затем продолжил семейную традицию и участвовал в Крымской войне. Так что титул и боевые награды у династии Шуховых были, а вот с доходами как-то не сложилось.
В отличие от отца, деда (да и прадеда), Владимир к военной карьере не стремился, рос в деревне у бабуши по материнской линии (та как раз была из настоящих помещиков, с имением и стабильным годовым доходом) и с малых лет тянулся к конструированию. Устроил возле дома фонтан, запустил на ручье маленькую действующую водяную мельницу… А в 1860 году отец (сменивший к тому времени военную службу на ведомство по управлению благотворительностью) берёт с собой детей в гости к академику, астроному Карлу Христофоровичу Кнорре. Посещение обсерватории Кнорре произвело на мальчика сильное впечатление, именно с него началось его серьёзное увлечение естественными науками.
Затем последовали успешное окончание Императорского Московского технического училища (ныне МГТУ им. Н.Э. Баумана), первое изобретение – паровая форсунка («прибор, производящий разбрызгивание мазута в топках, используя упругость водяных паров»), которую спустя два десятилетия вынес на обложку своей книги «Основы фабрично-заводской промышленности» Менделеев.
Была поездка в составе русской делегации на Всемирную выставку в США в 1876 году и работа на братьев Нобель в команде с известным американским инженером Александром Бари. Вместе они построили первый в Российской Империи нефтепровод, соединяющий Балаханское месторождение и Чёрный город, заводской район Баку, где тогда перегоняли нефть. Этот проект, к слову, вызвал ожесточенное сопротивление со стороны гужевых перевозчиков сырой нефти, которых он лишил работы. Доходило до поджогов и угроз инженерам. В итоге, Нобелям пришлось выставить по всей длине нефтепровода (около 10 километров) караульные будки. Но уже через год после начала строительства он был полностью сдан в эксплуатацию.
И это учитывая то, что они не пользовались чужими готовыми проектами, а разрабатывали свои подходы. В частности, в проект вошли первые в мире цилиндрические резервуары-нефтехранилища, придуманные Владимиром Шуховым. Полученный опыт (а Нобели привлекли его еще для ряда проектов) он использовал в книге «Трубопроводы и их применение в нефтяной промышленности» (1894), где привёл точные математические формулы для описания процессов протекания по трубопроводам нефти, мазута, создав классическую теорию нефтепроводов.
Но нефтедобычей его интересы не ограничились – Владимир Григорьевич занимался проектированием и других конструкций.
Здесь проявился еще один его талант: он чувствовал металл, как скульптор – глину, отлично знал его свойства. И всю свою жизнь создавал совершенные, опережающие время и поражающие очевидцев конструкции из металла.
Так было и с верхними перекрытиями торговых рядов на Красной площади (сегодня знакомых нам всем, как ГУМ). Предложенная им светопрозрачная конструкция удивила даже опытных строителей и архитекторов (к слову, не раз получалось так, что внедряя свои принципиально новые инженерные конструкции, Владимир Шухов выступал и как архитектор, оказывая влияние и на стиль проектов).
Позже при строительстве павильонов для Всероссийской промышленной и художественной выставки 1896 года в Нижнем Новгороде Шухов разработал сразу несколько уникальных конструкций (после ставших весьма популярными). Он построил первые в мире павильоны с перекрытиями в виде сетчатых оболочек, первое в мире перекрытие в виде стальной мембраны (Ротонда Шухова). И одно из самых известных и красивых своих изобретений – первую в мире гиперболоидную башню. После выставки она была куплена меценатом Ю.С. Нечаевым-Мальцовым и перенесена в его имение Полибино в Липецкой области. Там она и стоит до сих пор, являясь сейчас памятником архитектуры, охраняемым государством.
Название башня получила благодаря тому, что выполнена в форме однополостного гиперболоида – дважды линейчатой поверхности, через любую точку которой можно провести две пересекающиеся прямые линии, которые будут целиком ей принадлежать. Вдоль этих прямых и устанавливаются балки, образующие характерную решётку: несмотря на свою кривизну, она состоит из прямых балок и является жесткой. Абстракцию, до того востребованную только математиками, инженерный гений Шухова облек в материальную форму, и она покорила мир.
О гиперболоидах он слышал еще на лекциях в техническом училище, информация осталась в памяти и «вызревала». А потом он увидел в своем бюро перевернутую ивовую корзинку на которой стоял большой и тяжелый горшок с землей. В ней, согласно дневнику, он увидел прообраз своих будущих изящных и в то же время очень прочных башен-гиперболоидов. Гиперболоидные конструкции впоследствии строили многие великие архитекторы: Гауди, Ле Корбюзье, Оскар Нимейер. Но первым был он, российский инженер Владимир Шухов, запатентовавший свое изобретение в том же году.
А еще на рубеже XIX и XX веков он был участником строительства практически всех крупных металлургических заводов Российской империи – Волжского, Кременчугского, Липецкого, Нижнетагильского и др. Разработал проекты еще около 200 сетчатых гиперболоидных башен (популярность его конструкции стремительно росла). Спроектировал перекрытия залов и дебаркадер Киевского вокзала в Москве и руководил его возведением.
А самым известным для широко публики изобретением Владимира Григорьевича стали «шуховские котлы». Началось с того, что он решил усовершенствовать американские водотрубные паровые котлы. И сделал это так успешно, что получилась оригинальная конструкция, превосходящая зарубежные аналоги и по эффективности, и по простоте устройства. А главное – намного более безопасные. К 1913 году в эксплуатации находилось более пяти тысяч таких котлов – ими отапливалась практически вся Москва и значительная часть Центральной России. А немалая их часть была задействована в разного рода производственных процессах.
1917 год он встретил ученым с мировым именем, отцом пятерых детей и немолодым уже человеком. Революцию он не принял, она ассоциировалась у него с артиллерийскими снарядами, разрушившими стену его дома, новой властью, выгнавшей его с семьей на улицу, и страхом за сыновей, вступивших под знамена адмирала Колчака и генерала Деникина.
К cоветской власти он относился неприязненно до конца своих дней. И все-таки не уехал. Может, потому, что любил свою Родину. Может, как многие тогда, считал, что большевизм – это некая социальная болезнь, которая скоро пройдет вместе с породившей ее разрухой. А может, видел в этом свой долг, быть одним из тех, кто пытался в смутное время гражданской войны сохранить российскую науку и передать ее багаж следующим поколениям.
В своем дневнике он писал: «Нашими действиями управляют невежественные люди с красными книжками, преследующие непонятные цели. Но мы должны работать независимо от политики. Башни, котлы, стропила нужны. И мы будем нужны…».
Нужда в таланте Шухова возникла довольно скоро. 30 июля 1919 года Владимир Ленин подписал постановление Совета рабоче-крестьянской обороны: «Для обеспечения надежной и постоянной связи центра Республики с западными государствами и окраинами Республики поручается Народному комиссариату почт и телеграфов установить в чрезвычайно срочном порядке в городе Москве радиостанцию».
Конкурс на ее проектирование выиграла «Строительная контора» Шухова. Он хотел построить не просто очередную радиовышку, Шухов был намерен построить самую высокую в мире (на тот момент) башню. Тогда этим званием обладала знаменитая Эйфелева башня с ее 305-метровой высотой. Проект Владимира Григорьевича предусматривал строительство конструкции высотой в 350 метров, состоящей из девяти секций, но с массой в три раза меньшей, чем у парижской соперницы. И, конечно, это снова должна была быть башня-гиперболоид.
Вопрос о материале для строительства перед Шуховым не стоял: башня должна быть металлической. Но это стало проблемой – у Советского государства в те годы металла практически не было. И с каждым заседанием конкурсной комиссии проект становился все ниже и ниже. В итоге с 350 метров он «опустился» до 150-ти. И все равно Шухов ощущал, что это будет главный проект его жизни. Сутками работал над чертежами, проводил сложнейшие математические расчеты. И одновременно видел, как угасает от холеры его младший сын Володя и он ничем не мог ему помочь – с медициной в революционной Москве было даже хуже, чем с металлом.
Даже в уменьшенном виде для строительства башни металла не хватало, и его начало несколько раз переносилось. Наконец, металл выдали по личному указанию Ленина из запасов военного ведомства. И 4 октября 1919 года началась кладка фундамента будущей башни.
Развернувшееся строительство быстро выявило еще одну серьезную проблему: отсутствие квалифицированных работников после Первой мировой войны, кадры приходилось обучать прямо на стройке.
Работали, не покладая рук, сказалось и то, что в конце 1920 года из-за пожара перестала работать Ходынская радиовышка и правительство осталось без дальней радиосвязи. И если поначалу срок строительства отодвигали, то теперь наоборот – требовалось сдать башню в эксплуатацию максимально быстро. Строительство башни велось без лесов и подъёмных кранов, на лебёдках. Вопреки принятым тогда правилам монтажных работ, строили «телескопическим методом», позволявшим значительно уменьшить сроки работ. Башня состояла из шести секций, каждая секция – самостоятельный гиперболоид, опирающийся на нижестоящий большего диаметра. Монтаж каждой секции проводился внутри контура и поднимался на заданную высоту. Увы, из-за спешки не обходилось и без аварий. После одной из них Шухов был обвинен в саботаже и приговорен к условному расстрелу с отсрочкой исполнения приговора до конца строительных работ. Лишь через несколько месяцев установили настоящую причину аварии – переданный для строительства металл частично оказался качества, не соответствующего заявленному, оттого и произошло обрушение одной из секций во время монтажа.
Шестая секция была установлена и окончательно закреплена 14 февраля 1922 года, 28 февраля на башню поставили мачту. А 19 марта после установки датчиков радиовещания прошла трансляция радиопередач. Так заработала известная на весь мир Шаболовская башня, которую по праву можно назвать – Шуховской. Самого Шухова даже представили к награде. Но он от нее отказался, удовольствовавшись отменой «расстрельного приговора».
Наталья Тимакова
- Войдите или зарегистрируйтесь, чтобы отправлять комментарии