Как бы вы отреагировали на заявление, будто Кремниевая долина – гордость современной Америки (да и всего мира) – стала помехой для научно-технического развития? Нет, она, конечно, приносит пользу, но в то же время в перспективе дает не очень хороший «побочный эффект», вызывающий гипертрофированное увеличение одного сектора в ущерб всему остальному. Подобные заявления могут показаться абсурдными, но они не лишены рационального обоснования. Просто мы настолько привыкли доверять пропаганде, что не считаем нужным критически переосмыслить навязанные ею красивые образы. Прогресс, безусловно, идет, но его КПД, если можно так выразиться, постоянно снижается. И виной тому выступают знаменитые высокотехнологичные гиганты, на которых мы по инерции продолжает уповать.
Не так давно эту тему подробно разобрал американский колумнист Дерек Томпсон в одной из своих публикаций. Мы вынуждены обратить внимание на эту работу, поскольку она позволяет избавиться от некоторых иллюзий, в которых пребывает наше общество, прежде всего – наши политики, с подростковой наивностью верящие в чудеса пафосных «эпохальных» проектов и по-эпигонски копирующие зарубежный опыт. Проблема в том, что этот опыт может оказаться не совсем удачным, способным завести нас в такие дебри, что в итоге придется спешно искать выход из тупика. Как говорится, умные люди учатся на чужих ошибках. На мой взгляд, сейчас для нас как раз наступило самое подходящее время для такой «учебы».
Как справедливо замечает автор, спустя десятилетия историки, возможно, будут вспоминать начало нашего столетия как тот период, когда богатейшие страны мира вложили свои таланты и капиталы лишь в узенький спектр человеческих возможностей – в цифровые технологии. Благодаря им мы получили ряд важных приобретений – беспрепятственный доступ к СМИ, к информации, к потребительским товарам и различным услугам. Однако не стоит забывать, что нам обещали намного больше, когда провозглашали новую эпоху. Нам обещали очередную промышленную революцию, способную изменить окружающий мир. Однако все ограничилось лишь приобретением новых удобств. Мир же вокруг нас не изменился. То есть революция оказалась однобокой и совсем не такой масштабной, как задумывалось.
Автор обращает внимание на такой парадокс: цифровая эпоха странным образом совпала с экономическим спадом в США. Во всяком случае, былого динамизма здесь не наблюдается, как это было до появления «цифры». Инновации в сфере высокотехнологичного бизнеса серьезно обогатили лишь небольшую кучку людей, но при этом они не посодействовали ни ожидаемому от них увеличению рабочих мест в сфере малого и среднего бизнеса, ни обновлению разрушающейся инфраструктуры.
Если ориентироваться на социально-экономические показатели, то «цифра» привела лишь к усилению социального расслоения и росту имущественного неравенства. Да, ведущие высокотехнологические компании посодействовали увеличению удобств, но они совсем не привели к тем глубоким трансформациям, о которых в свое время говорили государственные руководители, «благословляя» данное направление.
Суть претензий автора в том, что настоящая промышленная революция мгновенно отражается на динамике экономического развития. Так, в XIX веке это сказалось на стремительном росте производительности и, соответственно, на росте благосостояния – сначала в Англии, затем и во всей Европе. Несмотря на то, что переход на рельсы индустриального развития оказался весьма болезненным, это привело к увеличению заработной платы рабочих и увеличению продолжительности жизни уже во второй половине позапрошлого столетия. Однако цифровая экономика, указывает автор, как будто движется в противоположном направлении. Если бы прежняя динамика сохранялась, то к 2013 году американская экономика выросла бы еще на 60 процентов. В чисто денежном выражении это означает прибавку в 30 тысяч долларов в год на каждое домовладение. Вместо этого с 1973 по 2013 год рост доходов резко замедлился. Наш цифровой век, заключает автор, почему-то совпал с падением экономического роста. По некоторым данным, снижение производительности привело к падению ВВП США на 2,7 триллионов долларов с 2004 года. Да, сегодня мы все пользуемся смартфонами и воспринимаем их как величайшее благо современной цивилизации, однако, полагает автор, все эти приобретения не стоят потерянных триллионов долларов.
Если же, читаем мы, оторвать взгляд от экранов наших электронных «игрушек» и беспристрастно взглянуть на окружающий мир, то увидеть прогресс станет затруднительно. Современный город в его физическом измерении – с сиянием электрических огней, грохотом автомобилей, гулом самолетов над головой и гулом метров внизу – это всё отражение индустриальной, доцифровой эпохи. Таким он стал еще в начале прошлого века и таким он остается и в наши дни. Компьютеризация его ничуть не преобразила, не изменила этого облика. Физическая среда кажется автору законченной, а основные инновации перенесены в невидимую область байтов и цифрового кодирования.
Понятно, что апологеты компьютерной революции приводят свои аргументы, обращая внимание на то, что цифровые технологии дают людям новые возможности для раскрытия творческого потенциала. С этим трудно спорить. Но есть другая, куда более серьезная проблема: каковы в наше время объективные возможности с пользой реализовать этот творческий потенциал? Так, в 1980-х годах у среднего американца была намного больше шансов открыть собственную компанию, чем в нынешнем десятилетии. По некоторым данным, из-за внедрения широкополосного доступа в Интернет произошло снижение предпринимательской активности почти во всех городах и во всех отраслях.
По мысли автора, наблюдаемое сокращение предпринимательской активности прямиков ведет нас к Силиконовой долине. Причина проста: знаменитые высокотехнологичные компании фактически добились монопольного положения в офисном программном обеспечении, в социальных сетях и в поисковых системах. Поэтому вместо того, чтобы содействовать инновациям, эти гиганты выросли настолько, что просто подминают на своем пути мелких предпринимателей, рискнувших создать инновационный продукт. В итоге их огромная мощь усугубила региональное неравенство в силу локализованной концентрации богатства. Так, в США 80% венчурных инвестиций приходятся всего на три штата – Калифорнию, Нью-Йорк и Массачусетс. По идее, отмечает автор, Интернет призван был разрушить доминирование империй, высвободить творчество и распространить богатство. Вместо этого, наоборот, произошло снижение конкуренции и усиление диктата со стороны победителей.
В то же время технологические гиганты постоянно демонстрируют снижение эффективности и бесплодности своих разрекламированных «эпохальных» проектов. Самый красноречивый пример – создание беспилотных автомобилей. Обществу внушалась мысль, будто мы стоим на пороге кардинального изменения всей транспортной системы. Однако на деле компании, владеющие таким видом транспорта, просто пытались сократить издержки, связанные с выплатой своим работникам медицинских страховок и прочих социальных льгот. Как замечает автор, такая система должна облегчить жизнь современным яппи, но она ничуть не делает лучше ситуацию на улицах наших городов. Ситуация в транспорте становится только хуже, поскольку машины-беспилотники вносят свой вклад в увеличение заторов на дорогах. А чтобы оценить эффективность подобных инноваций, достаточно сказать, что один только Uber за десять месяцев потерял несколько миллиардов долларов на использовании подобных штуковин.
Разумеется, цифровая революция имеет место, и потенциал новых технологий пока еще не раскрыт до конца. И если мы имеем дело с замедлением прогресса, то связано это отнюдь не с технологиями, а с некоторыми способами их применения. Главную проблему аналитики видят в плохом управлении. Возможно, спад наметился еще до цифровой экономики. Поэтому не исключено, что новые технологии, на самом деле, только его смягчили. Ведь, несмотря на падение темпов роста, мы понимаем, что тот же Интернет привнес важные перемены в нашу жизнь. Например, сделав доступной удаленную работу. Это, естественно, не замедлило сказаться на снижении мобильности, но вряд ли данный факт можно считать трагическим для экономики. Основную проблему автор видит в том, что IT-сектор непропорционально растет, обгоняя все остальные сектора по количеству занятых. Только с 2013 по 2017 годы количество людей, связанных с компьютерными технологиями, увеличилось более чем в два раза. Такой перекос вряд ли можно назвать желательным для развитой страны. Уже сейчас, замечает автор, большинство изобретений в этом секторе не имеют никакого значения для жизни. При этом намечаются тревожные тенденции, когда высокотехнологичные гиганты начинают создавать системы для отслеживания и управления человеческим поведением. Надо ли говорить, что от Интернета ждали совсем не того (вспомним участившиеся у нас разговоры об «электронном концлагере»).
А ведь было бы намного лучше, замечают аналитики, чтобы «айтишные» таланты направлялись в такие области, как биотехнологии (для профилактики и лечения заболеваний) и в автоматизацию строительства (что позволит снизить цены на жилье). В принципе, есть достаточно много жизненно важный сфер, где как раз и потребуется цифровизация. Однако при этом необходимо избавиться от иллюзий, будто в Кремниевой долине живут добрые волшебники, способные с помощью одного лишь цифрового кода решить важные проблемы. Здесь многое будет зависеть от участия местных властей, да и от обычных людей. Именно всем нам, считает автор, необходимо приложить все усилия к тому, чтобы вернуть изобретателей «на Землю».
Константин Шабанов
- Войдите или зарегистрируйтесь, чтобы отправлять комментарии