О том, чем может обернуться «реформирование РАН» для геологического комплекса страны и освоения Сибири в целом, рассказывает директор Института геологии и минералогии им. В.С. Соболева, депутат Законодательного Собрания Новосибирской области, академик Николай Петрович Похиленко.
- Чтобы лучше представить возможные последствия «реформирования» отечественной науки по сценарию, предложенному чиновниками, надо вспомнить – в каком состоянии находится геологоразведка в современной России. Это состояние серьезного системного кризиса. Сегодня в геологической службе работает в 25 раз меньше людей, чем было занято в конце 80-х гг. прошлого века (причем только на территории РСФСР). Возраст большинства сотрудников близок к пенсионному, то есть, в последние десятилетия никакого обновления кадров практически не происходило. Резко упал престиж профессии геолога, сегодня в чести иные герои – менеджеры, бандиты, в лучшем случае – полицейские. Но даже если молодой человек выбирает стезю геолога, куда ему идти работать? В советское время в Сибири была создана целая сеть поселков геологоразведки, которые составили основу ее инфраструктуры, на их базе работали постоянные геологические экспедиции. Сегодня эти поселки заброшены, единой инфраструктуры в масштабах макрорегиона больше нет. Стало быть, нет и рабочих мест в нынешней структуре федеральной геологической службы.
Конечно, молодым специалистам с дипломом геолога рады в нефтегазодобывающих компаниях, а также в компаниях, занимающихся добычей благородных металлов, угледобычей... Им сразу предлагают хорошую зарплату, перспективы карьерного роста, правда, далеко не везде. Но все эти компании работают на лицензионных площадях, то есть осваивают месторождения, открытые еще в советское время. А исследованием новых территорий, выявлением новых площадей, перспективных на те или иные виды полезных ископаемых должна заниматься соответствующая федеральная служба. Однако в силу вышеперечисленных факторов (недостаточное финансирование, развал инфраструктуры, кадровый голод) объем работ, проводимых сейчас отечественной геологоразведкой, на порядок ниже, чем в прошлом веке.
В этих условиях, работа профильных институтов Сибирского отделения Российской академии наук (СОРАН) стала важным звеном в системе российской геологоразведки. И значение этой работы только возрастает. Недавно была принята масштабная государственная программа «Развитие и повышение конкурентоспособности отечественной промышленности», об этой задаче регулярно говорят первые лица в руководстве страны. Но современные технологии немыслимы без соответствующей материальной базы – редкоземельных элементов, алмазов и т.п. Скоростной транспорт, высотные здания, композитные материалы, современные энергетика, электроника, авиация, космонавтика, оборонные технологии, инструментальная промышленность – все это невозможно создать без соответствующей сырьевой базы. И мы сегодня работаем над обеспечением нашей экономики необходимыми источниками этого сырья.
Например, в 2012 году завершилась комплексная исследовательская программа «Оценка прогнозных ресурсов невыявленных источников алмазов на территории Сибирской платформы». В этой программе участвовало несколько федеральных служб и научных учреждений, но головной организацией выступал наш Институт. Стоимость государственного контракта Института с Федеральным агентством по недропользованию составила 200 млн. рублей, а в результате его выполнения наши ученые сдали объем апробированных прогнозных ресурсов на исследованной территории в 243 млн. карат при задании по контракту – 150 млн. карат . Для сравнения – вся мировая добыча алмазов сегодня составляет 110-115 млн. карат в год. Это к слову об эффективности работы учреждений СОРАН.
Еще более широкую известность получили наши исследования импактных алмазов Попигайской астроблемы, где в во второй половине прошлого века ленинградскими геологами во главе с профессором В.Л. Масайтисом найдено крупнейшее месторождение технических алмазов в мире. Эти алмазы обладают уникальными технологическими характеристиками, и сегодня ученые СОРАН совместно с московскими, украинскими и западными коллегами ведут работы по исследованию этих характеристик на предмет практического использования в промышленности.
Большой объем работ выполнен сибирскими учеными в области поиска и оценки месторождений редкоземельных металлов. Причем, мало найти эти элементы и организовать их добычу. Как правило, они содержатся в составе сложных, многокомпонентных руд и требуется разработка особых технологий их переработки. Этим занимается, в частности, Институт химии и химических технологий в Красноярске. Другие наши профильные институты выполняют крупные контракты для «Газпрома», многих нефтяных компаний, угледобывающего комплекса Кузбасса, обеспечивая научную базу работы этих структур.
Поэтому сегодня можно говорить, что в институтах СО РАН сосредоточена наиболее полная и достоверная информация о полезных ископаемых Сибири, а также – о наиболее эффективных современных технологиях их прогнозирования, поиска, добычи и переработки. Информация, которая очень востребована компаниями, работающими в добывающей отрасли. Потому что мы делаем то, чем не занимаются геологические службы этих компаний. А ведь речь идет о корпорациях, которые формируют сегодня значительную часть доходной части бюджета страны.
И вот теперь, когда правительство заявило о намерении «реформировать РАН» и огласило условия, на которых это произойдет, вся наша работа в данной области оказалась под угрозой срыва. И это не просто громкие слова. Заявлено о ликвидации СО РАН как отдельной структуры, институтам Отделения предстоит долгая процедура перерегистрации в рамках некоего Агентства, которое тоже пока не создано. Что из этого вышло? Уже сегодня мы оказались в подвешенном состоянии – мы не имеем права заключать контракты, строить планы работ. И такое состояние продлится, как минимум, год или два. Это негативно скажется на бюджете наших институтов (я сейчас говорю, прежде всего, о тех, что входят в отделение наук о Земле), ряд направлений нам просто придется «заморозить». Пострадают и наши заказчики – те же Роснедра и добывающие компании, ведь им результаты наших исследований обычно нужны сейчас, а не потом, когда нас «перерегистрируют».
Также придется свернуть или приостановить значительную часть работ в области международного сотрудничества, поскольку мы теряем статус самостоятельного субъекта, который мог бы заключать соглашения о таком сотрудничестве и гарантировать выполнение его условий. А речь идет о программах взаимодействия с ведущими научными центрами мира, к которым мы шли годами. Сможем ли мы восполнить этот ущерб спустя пару лет, когда закончится вся эта катавасия с «реорганизацией», и останется ли у нас база для такого сотрудничества – большой вопрос.
Еще больший ущерб такая пауза нанесет «омоложению» геологической науки. Чем сегодня мы могли привлечь талантливую молодежь? Программами по предоставлению служебного жилья и относительно высокой зарплатой (которая обеспечивалась во многом контрактами с добывающими компаниями) и интересными научными перспективами. Возможностью создавать системы коллективных закупок современного оборудования через приборную комиссию, где концентрировались общие для СО РАН ресурсы, позволяющие закупать дорогостоящие приборы и создавать центры коллективного пользования. Сегодня мы на неопределенное время лишаемся этих возможностей. Тем временем, наших молодых сотрудников ждут как за границей, так и в крупных отечественных корпорациях. Так кто будет заниматься геологическими исследованиями в «обновленном» Институте, когда одни состарятся, а другие уедут?
Подводя итог, можно сказать, что «плюсы» объявленной реформы неочевидны. Зато «минусы», о которых я говорил выше, уже начинают сказываться. И подсчитать возможный ущерб для российской геологии и науки в целом сегодня не возьмется никто. Так нужна ли стране такая реформа? Или все затевается лишь для еще одной успешной операции по приватизации государственного имущества по принципу «после нас хоть потоп»?
- Войдите или зарегистрируйтесь, чтобы отправлять комментарии