Бои без правил

29 декабря Федеральное агентство научных организаций (ФАНО) объявило о шести новых проектах реструктуризации академической науки. Между тем Президентский совет по науке и образованию еще 8 декабря принял решение временно остановить реструктуризацию, ограничив ее четырьмя пилотными проектами. В январе Академия решила: пока в течение года не увидит реальный опыт реструктуризации, на согласования по иным инициативам в этой области не пойдет.

Что происходит — чиновники не слушаются президента? Да и случалось ли в истории, чтобы к взаимоотношениям двух ведомств был привлечен не профильный министр, вице-премьер или премьер, а глава государства лично рулил бы в ручном режиме? Реформа РАН приобрела высший политический рейтинг еще на старте, с ним по итогам полутора лет и осталась.

Рассказывать о реформе Российской академии наук непросто — столько в ней драматичного, путаного и тайного. Казалось бы, Президентский совет рассмотрел итоги, принял решения. Их не обсуждать надо, а претворять в жизнь. Однако число неясностей и опасений только растет.

Решения Совета, с авторской, возможно, спорной, точки зрения, — лишь одно русло развития событий. Второе — причина, вызвавшая реформу и оставшаяся тайной: она никуда не делась и будет продолжать действовать, идя вразрез с решениями президента страны. Третье русло — резкое обострение внешнеполитических, а за ними и внутриполитических обстоятельств, усугубленных финансово-экономическим кризисом: оно также будет непредсказуемо, в том числе и для главы государства, влиять на реформу. О четвертом русле развития событий говорил на Совете президент РАН Владимир Фортов: участники реформы вступили в этап, полностью не описанный в законе, что толкает каждую из сторон на действия в соответствии с собственными толкованиями. Академик Фортов назвал его «мутным» этапом — игра пошла почти без правил, и это еще одна непредсказуемая ось развития.

С чем подошли к Президентскому совету

Напомним: начало реформы вызвало беспрецедентный в новейшей истории страны протест научной общественности. Митинги прокатились во всех крупных городах. Протесты игнорировали — закон приняли (см. «Опыты на мозге», «Э-У» № 27 от 08.07.2013). Однако на старте прохождения законопроекта вмешался президент. Тогда из первоначального текста было убрано слово «ликвидация», а также вся его в этом духе направленность. Борьба «за ликвидацию» Академии и «против ликвидации» стала стержнем событий с того момента до дня сегодняшнего и, видимо, дальше.

Каков замысел реформы? По сей день тайна. Заместитель президента РАН Владимир Иванов: «Мы не знаем замысла реформы — что хотели получить». На Совете академик Фортов привел данные соц­опроса: только 10% ученых подтвердили, что понимают, зачем реформа задумана и проводится в таком силовом виде. Есть, однако, и у него странная фраза: «Не думаю, что уже пришло время рассказывать всю правду о тех драматических событиях». Общее понимание сформулировано член-корреспондентом РАН Аскольдом Иванчиком: «Главное содержание реформы — это отделение институтов от Академии с превращением ее в клуб ученых, ни на что не влияющий».

О состоянии академической науки. Владимир Фортов: изношенность научной инфраструктуры до 80%, зачастую реликтовый приборный парк, хроническое недофинансирование, запредельный возраст ученых, проблемы молодежи, пакет социальных проблем. Владимир Иванов: «В абсолютных цифрах мы отстаем от США по финансированию науки в 15 — 17 раз». Тем не менее 42 научные программы и 30 программ региональных отделений РАН реализуются и покрывают весь спектр научных исследований. Глава ФАНО Михаил Котюков на Совете: на научные исследования Академии направляется 10% средств федерального научного бюджета, что обеспечивает 60% публикационного потока РФ.

Об итогах реформы. Академия передала имущество ФАНО, объединили три академии, приняли новый устав. ФАНО тоже выполнило часть работы. «Выявлены недочеты, но не злоупотребления», — сказал по итогам имущественных и финансовых проверок академического комплекса один из руководителей ФАНО Алексей Колович. Академик Фортов говорил на Совете о «возникшем в результате реформ отчуждении работающих ученых от управленцев» (подробнее см. «Sapienti sat», «Э-У»№ 48 от 24.10.2014). Председатель Дальневосточного отделения РАН Валентин Сергиенко назвал 2014-й «годом упущенных возможностей» и раскрыл тезис на огромном числе примеров. И еще: по данным Росстата, покинувших РФ в 2014-м оказалось почти вдвое больше, чем в 2013-м, и основная их часть — научные сотрудники.

Русло первое: что решил Президентский совет

Реформу президент не отменил, разделение полномочий между РАН и ФАНО оставил. Многие ждали бо?льшего, причем и в ту сторону, и в другую. Ходоков к главе государства шло немало, и до последней минуты было не ясно, кого он поддержит.

Позиция главы РАН: «Надо написать, что за науку отвечает Академия наук, потому что во всех документах, в четырех местах Положения о ФАНО сказано “с учетом мнения РАН”, но это не юридическая форма <…> Не решив этого принципиального вопроса, не закрепив законодательно за РАН научную компетенцию, а за ФАНО — административно-хозяйственную, мы обречены на пробуксовку и аварию в реформах». Решение президента РФ: разработать механизм координации, образовать научно-координационный совет приФАНО, чтобы пошагово, в непрерывном режиме отрабатывать варианты регламентов.

Ставился вопрос о реструктуризации, но об этом поговорим далее. Бесконечно важно, что продлен на год мораторий на сделки с имуществом Академии, на расформирования и сокращения.

По итогам — все? Нет. Сопоставим ключевое слово — «ликвидация» из первого варианта законопроекта и слова Путина на Совете: «Мы еще в одном месте ничего, может, как следует, не создали, другое уже разрушили, то, что наработано веками <…> Аккуратно, ничего не разрушая, а только наращивая наши возможности. Надеюсь, по такому пути мы с вами и пойдем». Многотысячные митинги середины 2013 года, полагаю, потому и прокатились по стране, что люди недоумевали: понимает ли это глава государства? И поскольку ответа не было, многие были убеждены: это он — инициатор реформы РАН. Сейчас стало ясно: Путин противник «ликвидации» не только на момент старта законопроекта, он и далее пункт за пунктом выявляет, где «ликвидация» в том или ином виде угрожает Академии, и блокирует эти опасности.

Он, однако, оставил Академии в борьбе за существование поле для самостоятельных упражнений. Подразумеваемое постановление Президентского совета: «Академия, защищайся сама. Да и есть ли в Академии то, что вообще стоит поддерживать? Пусть проявится, а мы посмотрим».

Русло второе: сверхмощная и сверхтайная сила реформы

Многие считают: реформа шокировала, но пора забыть и начать подлаживаться.

Есть, однако, «но». Слово «ликвидировать» в первоначальном тексте законопроекта не было случайным. И полно признаков, что от цели «ликвидировать» кто-то отнюдь не отказался.

Кто он — этот «кто-то»? Давайте, чтобы черточка за черточкой сложить его портрет, вернемся к началу реформы, в 2013-й,он там здорово наследил.

Пойдем по цепочке. По регламенту правительства, участникам заседания документы рассылают за две недели, но законопроект о реформе РАН они впервые увидели 27 июня, в день заседания — перед собой. Как и президент РАН. По ходу заседания возражали министр обороны и министр иностранных дел, но законопроект приняли (в правительстве какой еще страны документ будет принят при возражениях таких министров?). Все документы из стен правительства обязаны пройти через Институт законодательства и сравнительного правоведения. Исключений было два — законопроект о монетизации льгот и законопроект о реформе РАН. В Госдуму законопроект поступил 28 июня, в пятницу, в 18:00, когда депутаты уже разъехались по дачам, и потому до понедельника никто с ним не знакомился. А на вторник было намечено принять законопроект сразу в трех чтениях. Почему не в понедельник? Потому что сначала должен дать «добро» профильный Комитет — по науке и наукоемким технологиям. И тут случилась осечка: Комитет проголосовал против рассмотрения в Большом зале Госдумы. Можно ли это «против» перешагнуть? С точки зрения этики, аномально в парламенте любой страны. А у нас депутатскому залу потребовалось лишь отдельно проголосовать, чтобы преодолеть «запрет» комитета: большинство — «за». Темп, однако, был потерян, и это «роковая» ошибка: 2 июля на прием к Путину с протестом пошли Владимир Фортов, Евгений Примаков, а также, по некоторым сведениям, секретарь Совета безопасности РФ Николай Патрушев. А депутаты в это время, не зная, к чему склонится президент, голосовали за принятие законопроекта в первом чтении.

Позиция главы государства повлияла, и текст законопроекта стали изменять — за круглосуточную работу села сводная бригада депутатов и представителей РАН. В таком аврале ошибки неизбежны, и они были. Скажем, «ликвидация Академии» из текста была устранена, но вписано «создание Академии», то есть по тексту их становилось две. 5 июля такой законопроект приняли во втором чтении, а 6 июля начались думские каникулы. Итак, штрих к портрету этого «кого-то»: он по часам рассчитал, чтобы завершить вопрос к последнему дню весенней сессии Госдумы.

Через регламенты перешагивали легко. Как и через законы. Вот разъяснение профессора Академии народного хозяйства и госслужбы при Президенте РФ Ивана Старикова: по пункту «е» ч. 1 ст. 72 Конституции РФ, вопросы науки относятся к предметам совместного ведения РФ и субъектов, а по ФЗ № 184 в рассмотрении проектов федеральных законов по предметам совместного ведения должны участвовать органы государственной власти субъектов. То есть все заксобрания и губернаторы (поскольку учреждения РАН есть по всей стране) должны были в течение 30 дней изучить проект и направить в Госдуму заключение. То же — перед вторым чтением.

Букву закона преодолели: РАН же не по всей стране зарегистрирована, а по адресу — Москва, Ленинский пр., 14. Попрали и дух: институты РАН (их 430) и Научные центры РАН (их 33) традиционно задействованы в важнейших региональных исследованиях. На Дальнем Востоке ониизучают, например, океан и сейсмобезопасность, в Якутии — эксплуатациюоборудования в экстремально низких температурах, на Северном Кавказе — этнос, культуру и языки десятков кавказских народов. Уберем эту региональную составляющую — и направления останутся бесхозными. Так кто же имел силу и наглость переступить закон № 184-ФЗ, чтобы мнение субъектов РФ не учитывалось?

Попрано и базовое положение Конституции, называющее источником власти народ. Протестное письмо направили девять академиков-секретарей тематических отделений РАН. В Сибири и на Урале протест подписали: председатель Сибирского отделения РАН академик Александр Асеев, председатель Уральского отделения РАН академик Валерий Чарушин, председатель Красноярского научного центра СО РАН академик Василий Шабанов; председатель Иркутского научного центра СО РАН академик Игорь Бычков, председатель Кемеровского научного центра СО РАН академик Алексей Конторович, председатель Тюменского научного центра СО РАН академик Владимир Мельников, председатель Омского научного центра СО РАН член-корреспондент РАН Владимир Лихолобов, председатель Томского научного центра СО РАН член-корреспондент РАН Николай Ратахин, председатель Якутского научного центра СО РАН член-корреспондент РАН Михаил Лебедев, председатель Бурятского научного центра СО РАН член-корреспондент РАН Борис Базаров. А вот резолюции митингов во всех крупных городах: реформа разрушит Академию и поставит под угрозу дальнейшее развитие, обороноспособность и безопасность российского государства. Сотни выдающихся ученых лично написали открытые письма. Берем наугад — Эдуард Жалнин, заслуженный деятель науки РФ, лауреат Госпремии РФ, доктор наук, профессор: «То, что сейчас делается с Академией, — непродуманно, хаотично, бессмысленно, а главное, позорно для такой великой страны, как Россия. Сломать такой мощный, хорошо отлаженный, десятилетиями проверенный организационный и координирующий механизм — это уже не частные промахи дилетантов-реформаторов, это диверсия по отношению к нашей истории, к настоящему и будущему нашей страны». Письма опубликованы — это толстый том. Профсоюз РАН доставил в приемную президента РФ коробки с подписями 121865 граждан России против законопроекта. Все проигнорировано.

Алогично появление закона о реформе РАН и в общем контексте права в теме «наука». Владимир Иванов: «Действует по меньшей мере шесть законов, регулирующих фундаментальную науку, которые между собой не стыкуются.У нас очень несбалансированное законодательство в науке <…> С 2010 года на государственном уровне нет стратегии развития науки и технологий. В закон о науке постоянно вносились бессистемные изменения, получился хаос управления». Принятый закон о реформе РАН только усугубил хаос (завалы, предопределяющие научно-технологическое отставание РФ, проиллюстрируем на примере проблемы интеллектуальной собственности, см. «Интеллект без собственности или собственность без интеллекта»). Нельзя говорить об инновационном развитии страны и сохранять законодательный бардак. В интересах научной политики страны не с РАН надо было начинать. Так каков подлинный интерес реформаторов от науки?

Причины реформы РАН

Версии выдвигались. Например: кому-то не терпится завладеть зданиями Академии в центрах крупных городов РФ и ее землями. Или — высших чиновников бесит уставная самоуправляемость Академии, ее автономность от бюрократии. Или — это диверсия «мировой закулисы»: Академия выживаемостью и неплохим уровнем исследований сохраняет для России шанс возродиться как высокотехнологичной державы, и этот шанс надо убить.

Добавим авторское предположение. Подсказку найдем в действиях лидеров США, Европы и Японии в финансово-экономический кризис 2008 года — что они стали поддерживать? Не банки, как в России (что, по оценке академика Сергея Глазьева, принесло стране ущерб больший, чем начало «приватизационных» 90-х и дефолт 98-го вместе взятые). Они кратно увеличили финансирование науки. Какая тут связь: финансовая власть над миром и исследование учеными природных закономерностей? Связь есть. Деньги власть не уступят, а если уступают, значит, какой-то элемент человеческого общежития на время становится важнее денег. Следовательно, надо вложиться в него, чтобы такой двухходовкой вновь над всем властвовать. Было ли в истории нечто, что становилось важнее денег? Не раз. Близкий нам пример — нефть и газ. Отсюда и залповое расхапывание месторождений в 90-е.

Логика такова: если в мире финансов кризис, значит, то, на что вчера можно было опереться в самих финансах, сегодня шатко. Искать опору надо в гражданской нефинансовой сфере, в ее стратегическом для человечества элементе — науке. Наука и технологии позволяют не имеющим ресурсов Германии, Японии, Швеции лидировать. Научное превосходство группы стран лишает отстающие суверенитета без всяких бомбардировок. Пример. Проводим, скажем, через международные организации абсолютно невинный тезис: нельзя сертифицировать эксплуатацию сложных систем (космических, атомных и прочих) без моделирования на суперкомпьютере; остальное считать самоделками, угрожающими человечеству. И все: страны, у которых нет суперкомпьютеров и специалистов, впредь зависимы от ведущих держав. Опереться на научный взлет сегодня — дальновидная ставка на завтрашнее усиление планетарного финансового могущества.

Авторская версия: когда до наших олигархов дошло это финансовое понимание науки, они ахнули — какая жизнестойкость у российской научной школы, мировой уровень исследований сохранен по большому числу направлений! За океаном приличные люди подобным не разбрасываются, а здесь лежит — и ничье. И последовала атака, по рисунку и темпу повторившая углеводородную приватизацию.

Возразят: там было разгосударствление, здесь, — наоборот, разница большая. Никакой! На обычных заседаниях правительства куски госсобственности за последние двадцать лет приватизировались непрерывно. Без обоснований — зачем, и доказательств — что управление в частных руках эффективнее.

Но на Академию было не посягнуть, ее охрана — академическое самоуправление, основанное на многостадийном тайном голосовании внутри самой научной общественности. Поэтому ее переход под прямое госуправление — это переход в полную беззащитность. Вот и смысл реформы: ликвидировать академическое самоуправление введением хозяйственного административного управления — вроде бы имуществом, а на деле — научными учреждениями, бюджетом, дальнейшим каскадом внутренних реформ.

Подчеркнем идентичность беспрецедентной поддержки науки как меры преодоления кризиса в США и реформы РАН в формате «спецоперации» в России. Финансовая власть над миром — несущий признак этой идентичности. Отсюда и динамика событий реформы. Ученые, искренние и идейные, недоумевали: убеждаем в значении науки для страны, а нас не слышат. Прекраснодушные восклицания — перед застывшим взглядом зверя, изготовившегося к броску.

Русло третье: потребовалось «импортозамещение»

Вернемся к решениям Президентского совета. Впечатление: то главное, что в тексте стенограммы написано черным по белому, комментаторами не замечено. Вот слова Путина: «В короткий срок определить критические точки в импортозамещении <…> Прошу Российскую академию наук, Президиум РАН принять самое активное участие в формировании Национальной технологической инициативы, а научные институты — включиться в ее реализацию». Вроде ясно — ответить на санкции, о том трубит вся пресса! Нет, не ясно. «Шапкозакидательство» приуменьшает опасность и тем искажает смысл.У России нет электронной промышленности, почти нет авиа- и судостроения, плохо с машиностроением, нет приборостроения, и т.д., и т.п. Обама заявил, что экономика России «разорвана в клочья» — приукрасил, конечно, но про цели американской политики сказана правда.

Санкции наложились на падение — рубля, цены нефти, ВВП. Зловещая симметрия: пришла угроза стране не меньшая, чем для Академии ее реформа. Путин помог Академии. Что поможет Путину? Только новая индустрия на высоких технологиях — то, о чем говорилось лет пятнадцать, да не делалось. Комментаторы Совета лишь увидели, что правитель помогает попавшей в беду Академии. А схема представляется иной, на наш взгляд, глава государства как бы говорит президенту РАН: «Меня сейчас бьют, и обращаться не к кому; я тебе помогу, но уж и ты постарайся помочь мне».

Такой расклад сильно меняет понимание. Цена Академии по тому, как она может помочь власти в ее затруднительном положении, стала как в эпоху атомной бомбы.И тот, кто протащил реформу РАН, тоже меняет угол атаки: теперь под прицелом не столько сама Академия (с ней более чем наполовину удалось справиться), а связка «президент — РАН». Была цель «ликвидировать», теперь надо ликвидировать эту связку.

Острота момента необычайна. Что в Первой мировой стало причиной революции? Историки в связи со столетием войны подготовили многотомную монографию и выяснили: не в ухудшении экономики причина революции, у других стран-участниц вой­ны она ухудшилась гораздо больше. Дело в другом: ничего не удавалось согласовывать заказчику и подрядчикам. Заказчиком были госучреждения, а обеспечивали войну в вооружениях, амуниции и продовольствии частные фирмы. Фронты же за провалы с обеспечением расплачивались сотнями тысяч жизней. Командирский корпус и в первую очередь четыре командующих фронтами дошли до белого каления в отношении главнокомандующего — царя. Дальше было его отречение от короны, а затем (что для вакуума власти естественно) — революция.

Проведем аналогию. Вот уже пятнадцать лет власть говорит про переход на инновационные рельсы, а промышленность, находящаяся в частных руках, игнорирует. Тогда исход был — рухнувшее государство.А сейчас? Президент не может этого не обдумывать. Пришло лихо, потребовалось срочное импортозамещение, а власть отвлечена размежеванием функций Академии и ФАНО, да еще в ручном режиме, и конца этому не видно. Максимально несвоевременно, слишком многое на кону. Политически сверхудачно было бы авральное импортозамещение перерастить в курс модернизации, так до сих и не принятый, — на это на Президентском совете указал Евгений Примаков. Так реформа Академии волей штормов мировой политики оказалась в центре стратегического для страны спора — начинать ли, наконец, модернизацию.

Цель «ликвидировать» продолжает быть целью

Казалось бы, если дело поддерживает президент страны, безнадежно его топить. Конечно, нет. Еще вопрос — кто кого. Именно этот смысл как главный мы и пытаемся передать читателю. Беспрецедентность силы, продвигающей реформу, убеждает: она не свернет. Как был легко проломан коридор по принятию закона под флагом «ликвидация» — так она и пойдет к той же цели, пусть и в измененных реалиях. Подтверждения? Посмотрим.

Для страны нет сейчас ничего важнее, мы говорили, чем суметь перевести авральное импортозамещение в долгожданную модернизацию. Надежду дает только сохраненная фундаментальная наука. Она, по словам академика Асеева, «основа конкурентоспособности регионов в образовании, инновациях и в экономическом развитии страны в целом». Вот в этом качестве она точно ликвидирована в последние полтора года, поскольку вместо движения здесь безысходная пробуксовка. Академик Фортов: «За Академией сохранялось право заниматься наукой, что, как это ни удивительно, встретило и встречает сейчас активное сопротивление наших оппонентов <…> В четыре-пять раз возросло количество запросов, инструкций, совещаний в виде научной переписки. Она обрушилась на ученых как лавина, не оставляя времени для творческой работы, убивая инициативу, выталкивая молодежь из науки и в конечном счете подрывая нашу конкурентоспособность». Академик Иванов: «Мы потеряли год на реорганизации. Прошлым летом ученые вместо статей писали резюме <…> Проблемы финансовые, организационные и юридические. В силу разделения выстроили бюрократическую систему, которая поглощает основную часть времени. Объем бумаг на институты возрос в четыре раза. А это говорит о том, что в четыре раза разросся бюрократический аппарат. При этом в Академии аппарат мы сократили на 80%». Фундаментальная наука увязла в реорганизации. А потеря темпа равна потере курса.

Четвертое русло: реструктуризация и иные инициативы

Теперь о реструктуризации. Это инициатива ФАНО, которая не следует ни откуда: ни из закона, ни из Положения о ФАНО, ни из решений Президентского совета 2013 года. По словам академика Сергиенко, ученым предписано «тупо следовать методичкам по реорганизации сети учрежденийФАНО, подготовленным в чиновничьих кабинетах». Пример новообразования: предложили собрать вместе Санкт-Петербургский Физтех, Институт химии и силикатов, Институт почвоведения, Пулковскую астрономическую обсерваторию и Институт акушерства и гинекологии1. Фортов на Совете: региональная наука «оказалась под большой угрозой из-за ее атомизации, потери управляемости и поспешной реструктуризации, часто идущей мимо региональных научных центров и отделений». Из постановления президиума Центрального совета профсоюза работников РАН: «Идея реструктуризации не обсуждалась с научным сообществом, РАН, общественными организациями, представляющими интересы работников учреждений ФАНО; отсутствуют официальные документы, содержащие информацию о планах преобразований, их целях и задачах. При этом подготовка к объединению институтов и возможному изменению их организационно-правовой формы идет полным ходом».

РАН протестует: нельзя проводить реформу и реструктуризацию, если не определена цель и не показано, чем новая система будет лучше старой. Академия наук призвана вести фундаментальные исследования, а они вообще не требуют реструктуризации, поскольку каждый институт уже имеет программы, в которых сбалансированы ресурсы и организационные формы до 2020 года. По сути, реструктуризацией проводится неуклонная политика отстранения Академии наук; с РАН планы и концепция реструктуризации не обсуждались, а по закону нельзя проводить объединение институтов, не согласовав это с тем, кто осуществляет научно-методическое руководство ими, то есть с Академией наук. (Отдельная благодарность Валентине Матвиенко: это по ее инициативе в проект Положения о ФАНО вписан пункт о научно-методическом руководстве Академии. РАН держится за него как за спасательный круг, на Совете Фортов попросил президента сделать этот пункт краеугольным при размежевании функций с ФАНО.)

Протест остановил ФАНО? Ничуть. Подготовка к реструктуризации шла как военная операция — региональные экспертные сессии проводились одна за другой по сверхдинамичному жесткому графику, словно то было чье-то важное поручение. Необходимость ее объяснена так: мол, наиболее выдающиеся открытия происходят на стыках наук, поэтому главное сегодня — междисциплинарность1. Заметим, междисциплинарность — сама история Академии, она была и есть в работе научных региональных центров, тематических и региональных отделений и самого Президиума РАН. Она многократно становилась принципом организации работы при решении крупнейших народнохозяйственных и оборонных задач, но реструктуризации отнюдь не требовала: просто та или иная программа объединяла усилия множества лабораторий, которые организационно оставались в своих институтах. Но у ФАНО полное отсутствие интереса к тому опыту.

Пустить сегодня фундаментальную науку по сложнейшему маршруту организационного переформирования институтов, в момент когда президент страны попросил о помощи, — значит «ликвидировать» связку «президент — Академия».

У Академии пространство для маневра ограничено: институты и львиная доля финансирования теперь в ФАНО. Но и остальное в полосе вязкого движения. Владимир Фортов на Совете: «У ученых нет желания заниматься хозяйственными вопросами, а у ФАНО нередко нет ясности, где кончается хозяйство и начинается наука <…> Граница компетенций сильно размыта и легко деформируется». Помощник президента и экс-министр образования и науки Российской Федерации Андрей Фурсенко на Совете: «Подписано соглашение междуФАНО и РАН о разграничении полномочий, приняты два регламента, еще шесть согласованы и ждут подписания. Еще шесть находятся в работе». Вот в какую тину въехали. Стране остро нужна спорая продуктивная работа науки, а она отвлечена выработкой регламентов. Отвлечь от главного можно настолько, что будет равносильно цели «ликвидировать».

Зато у инициаторов курса «ликвидировать» немалые возможности. Новые несанкционированные инициативы можно выдвигать не один год. Пример: кампания по определению эффективности научных учреждений. Только некомпетентному человеку такой тезис может показаться осмысленным. Академия наук — это сфера фундаментальных исследований, затратная по определению, ее деятельность в принципе не направлена на коммерцию, не предполагает сопоставления «столько вложили — столько получили». А термин «эффективность» — экономический, он применим лишь к прикладной науке, которая в нашей стране исчезла вместе с ликвидацией Гайдаром отраслевых министерств. Если говорить об эффективности, дальше разумная последовательность должна выглядеть так: берем курс на восстановление в стране прикладной науки, а когда ее воссоздадим, начнем кампанию по определению эффективности ее учреждений. Идет манипуляция терминологией: будто бы что-то значит, а на деле не значит ничего. Кампания по определению эффективности между тем стартовала, и мы еще увидим, каким фактором отвлечения науки от дела она обернется.

Терминологическая война

Битва за ликвидацию в России Академии наук и фундаментальной науки вообще перешла в сферу злостного передергивания терминов. Пошла манипуляция, как тремя наперстками на вокзальной площади, терминами «точки роста», «прорывные технологии» и «приоритеты» (см. «Про прорыв и приоритет»). Разницу, вроде бы, легко объяснить шестиклассникам. Но намеренная путаница упорно делается в докладах на самых высоких заседаниях. Значит, ищи кому выгодно.

Война вроде терминологическая, но ставки предельно высоки. Когда в начале июля 2013 года общественность узнала о реформе РАН, с телеэкранов на Академию одномоментно посыпались чудовищные обвинения — она мало дает практической пользы стране. Возможно ли было в этот момент объяснить российскому народу, что это дело вообще не Академии, а прикладной науки, уничтоженной чиновниками два десятилетия назад? Дело ученых из Академии — владеть тематикой коллег из лабораторий мира, и как раз это они сумели, несмотря на нереальные постсоветские трудности. В России сохранена научная школа, честь и хвала за это Академии, а ее поливают грязью — как никогда за всю трехсотлетнюю историю.

Сегодня передерг видоизменен. «Импортозамещение» при разоренной прикладной науке, конечно, будет удаваться, но с огромными трудностями. Виновного срочно надо найти. Казалось бы, ясно — это те, кто 20 лет назад ликвидировал отечественную прикладную науку, а также те, кто на заработанный в «нулевые годы» нефтегазовый триллион долларов не воссоздал технологическую базу страны. Но они-то все на своих местах. Появилась коллективная выгода: объявить — виновата наука. Терминологическое перепутывание идет по цене службистской судьбы VIP-чиновников. Как только говорит президент слово «импортозамещение» — так сразу громче хор этого бомонда: «виновата Академия».

Для цели «ликвидировать» столь дружный VIP-интерес — козырной туз, он вполне может конкурировать с поддержкой Академии со стороны президента и даже блокировать ее. Происходит легитимизация подлога. Мол, фундаментальная наука — неисчерпаемый источник, о ней не надо заботиться, она словно солнечный свет задаром есть все время. Но ее надо куда-нибудь перегнуть: в приоритеты, в прорывные технологии, в междисциплинарность, в реструктуризацию; а ученые, такие бестолковые, отстают от понимания того, что есть сегодня главное. Цитируем одного из руководителей ФАНО: «Если научные задачи не рождаются внутри самого научного сообщества, их будет ставить государство. Оно же будет структурировать институт в соответствии со своими потребностями. Для научного сообщества — это скрытый вызов». То есть ноль внимания к нуждам фундаментальной науки, зато со ссылкой на приоритеты звучит предупреждение в тональности выговора: будем структурировать!

Тревога — это легкое отвращение к будущему

Что дальше? «С окончанием моратория можно ожидать самого разного развития ситуации», предупреждал один из ведущих мировых специалистов в области квантовой теории поля академик Валерий Рубаков. Почитаем письмо в Минобрнауки, посланное непосредственно перед Президентским советом (исх. № 5396а-01-523 от 20.11.2014, вх. № АК-36-18 от 25.11.2014).В нем Национальный исследовательский технологический университет «МИСиС» (где ректорствовал нынешний глава министерства науки и образования Дмитрий Ливанов) просит Минобрнауки «интегрировать» его со следующими институтами РАН, а попросту присоединить их: Институтом металлургии и материаловедения им. А.А. Байкова, Институтом общей и неорганической химии им. Н.С. Курнакова, Институтом нефтехимического синтеза им. А.В. Топчиева, Институтом проблем комплексного освоения недр, Институтом динамики геосфер, Институтом физической химии и электрохимии им. А.Н. Фрумкина, Институтом геологии рудных месторождений, петрографии, минералогии и геохимии, Институтом геоэкологии им. Е.М. Сергеева и Геологическим институтом. Да это половина Ленинского проспекта в Москве — центр города, где рыночная цена квадратного метра баснословна! Такие же письма с предложениями «интеграции» поступили в министерство от Томского политехнического университета, Томского, Новосибирского, Санкт-Петербургского и Самарского госуниверситетов.

И те, кто посылал письма, и те, кто их получал, прекрасно знают: научно-исследовательские институты в составе вузов в нашей стране были — около сорока — и сплыли. Остались единицы в трех-четырех самых известных университетах. Однозначно: отдать институты Академии наук туда, где главная задача не научные исследования, а образование, — значит полностью уничтожить фундаментальную науку.

«Центр компетенции находится в Академии наук, а центр управления — вФАНО. Такой дуализм, как следует из теории управления, ведет к неустойчивости и в результате — к аварии», предупреждал на Совете Владимир Фортов.

Российская фундаментальная наука сегодня — это сплошь проблемы после почти четверти века недофинансирования и невостребованности. Из-за этих проблем за рубеж выехало два демографических пласта ученых — 40-летние и 50-летние. Между тем Академии предстоит бег с перегрузками. Перечислим, к чему обязал закон. Необходимо освоить роль эксперта программ и проектов при принятии важных государственных решений. Осуществлять руководство научными исследованиями в институтах, подведомственных ФАНО, а вовне ФАНО, то есть по всей стране независимо от ведомственной подчиненности, вести мониторинг и оценку результатов деятельности примерно трех тысяч иных научных организаций. По поручению президента организовать четыре программы: Арктику, медицинские науки, математическое моделирование, оборонные исследования (и работа уже идет, см. «Наука ученым»).В связи с поворотом в экономической политике обеспечить научно-технологическое развитие ресурсных отраслей. При этом методом тыка и трудных переговоров находить регламенты взаимодействия с ФАНО, а уроки борьбы с инициативами вроде реструктуризации говорят: здесь возможны большие сюрпризы.

Теперь представим, что все это Академии удалось. Это выигрыш? Нет, проигрыш, потому что нынешний виток истории требует гораздо большего: нужно помочь политическому руководству и в первой фазе — импортозамещении, и во второй — модернизации, как когда-то советская наука помогла советскому руководству с бомбой и с космосом. Получится помочь? Не факт: вполне реальна на пути та авария, о которой предупредил Владимир Фортов. А тот, кто сам в аварии, — не помощник. Но если не получится, то и помощь политического руководства Академии также не сработает.

Во время избрания президента РАН претенденты в совокупности проговорили полную программу решения проблем науки (см. «Tertium non datur», «Э-У» № 21 от 27.05.2013). И что? Все, кто сегодня корежит науку, начиная с законопроекта о реформе, — о той программе ни слова. Надо правильно понимать: тому, кто не ставит задачу помочь науке, не ставит задачу реализовать программу, намеченную профессионалами, а декларирует лозунги типа «технологический прорыв» или «государственный приоритет», на деле глубоко плевать и на то, и на другое. Под треск этих погремушек он ведет такие разрушительные преобразования в академической системе, после которых в стране не из чего будет делать ни прорывы, ни приоритеты.

Академии в предстоящем «мутном» этапе нужна беспрецедентная дееспособность, снова выводящая ее на уровень бомбы и космоса. Протестный потенциал теперь надо реализовать в работе. Это сегодня судьбоносный политический фактор — и для Академии, и для страны.

Тревога как легкое отвращение к будущему — вот что остается после прочтения стенограммы Президентского совета. Очевидно, что ни один из участников, включая президента, не испытывает воодушевления от открывающихся перспектив: авария возможна.