Общепризнанным стал тот факт, что большая часть выдающихся научных результатов в наше время возникает на стыке дисциплин. Вопрос в том, какая форма междисциплинарного взаимодействия наиболее оптимальная. Обсуждали эту тему и в рамках прошедшего «Технопрома».
Сегодня есть несколько подходов к решению задачи оптимальной организации научной системы страны. Один из них активно продвигает президент НИЦ «Курчатовский институт» Михаил Ковальчук (его также считают одним из авторов реформы РАН). Суть его в следующем: есть ведущие научные центры, которые формируют программы исследовательской работы. И, в рамках этих программ, для достижения результата могут «поглощать» (временно или полностью) другие научные учреждения.
Этот подход нашел свое отражение в двух проектах соглашений с Росатомом, о которых мы уже рассказывали. Согласно соглашениям, будут созданы два межведомственных центра, в каждый из которых войдет Курчатовский центр, одна организация Росатома и два института РАН. У каждого будет Управляющий совет в составе президента Курчатовского института М.В. Ковальчука, гендиректора Росатома С.В. Кириенко и руководителя ФАНО М.М. Котюкова. Для каждого из центров будет разработана единая программа научно-исследовательской и иной деятельности. Научное руководство разработкой программ и их реализацией будет осуществляться Курчатовским институтом.
В чем особенность этого подхода? Прежде всего, в том, что оптимизации собственно исследовательской работы он касается мало. И больше нацелен на перераспределение потоков бюджетного финансирования. Деньги, конечно, дело немаловажное. Но сама по себе смена «кошелька» развитию научной интеграции или конвергенции не способствует.
Сторонником другого подхода выступил представитель РНФ Юрий Симачев (и его поддержал в этом Андрей Свинаренко, заместитель председателя правления ООО «УК «РОСНАНО»). По их мнению, ставку надо делать не на большие научные коллективы (институты), а на малые (лаборатории), которые формируются под конкретные задачи и отличаются большей гибкостью, в том числе, в вопросе привлечения специалистов из разных областей науки.
Именно поэтому Российский научный фонд предоставляет гранты не крупным организациям, выполняющим государственные задания, а как раз временным коллективам, которые обосновывают новые идеи и хотят проверить их экспериментально.
Ставку на лаборатории делают сегодня и многие зарубежные фонды. Но есть у такого подхода и слабые стороны.
Главная из них заключается в том, что небольшие научные коллективы, созданные «под конкретную задачу» – это, как правило, прикладные исследования. Поскольку в области фундаментальной науки эту самую задачу крайне сложно сформулировать заранее. И если в научной работе сосредоточиться только на таких группах, то очень со временем проявятся негативные последствия. Один из примеров прозвучал в выступлении замдиректора Национального исследовательского центра им. Н.Е. Жуковского Кирилла Сыпало:
– Сегодня авиастроение располагает большим багажом разработок в области новых, композитных материалов. Но конструкторы по-прежнему проектируют самолеты, как будто их делают из металла. В результате, фюзеляж и крылья нового «Боинга» на 80 % состоят из композитов, а выигрыш по массе получился всего 3 %. И пока мы не сменим сам подход к конструированию, мы не сможем использовать преимущества новых материалов в полном объеме.
О схожей проблеме говорил и представитель «Росатома»: сегодня часто строители АЭС отказываются от использования новых материалов, потому что процесс их сертификации занимает больше времени, чем строительство по старым технологиям.
Понятно, что изменение методик авиаконструирования или системы стандартов безопасности АЭС – это задача, с которой плохо справится малая научная группа, созданная на относительно краткий срок и работающая за счет конкретного гранта. А ведь речь идет про области исследований – атомная энергетика, самолетостроение, – где изначально доминируют прикладные научные задачи. А что тогда говорить о науке вообще. Да, сегодня центр финансирования (и внимания со стороны общества тоже) сместился в сферу прикладной науки. Но, по прогнозам многих экспертов, развитие технологий уже через десятилетие поставит перед человечеством вызовы, которые невозможно решить без новых фундаментальных открытий. И одни «малые группы» с этим явно не справятся.
Получается, на сегодня универсального ответа на вопрос, как лучше организовать работу на стыке наук, нет. Но, может, не стоит «изобретать велосипед», и присмотреться к опыту СО РАН, о чем в очередной раз в ходе круглого стола напомнил председатель отделения академик Александр Асеев.
В новосибирском Академгородке идея интеграции наук была заложена изначально, командой Лаврентьева. Не зря улицу, которая теперь носит его имя, называют самой научной в мире: на нескольких ее километрах расположилось 35 институтов, представляющих весь спектр наук. И объединяет эти тысячи ученых не только почтовый адрес места работы, но и единая среда обитания, постоянное общение и взаимодействие.
Поэтому, в 1990-е, когда отечественная наука переживала крайне непростые времена, в Академгородке так успешно прижилась идея интеграционных программ СО РАН (позволявших решить проблему бюджетного недофинансирования и объединявших в работе по одному проекту коллективы разных институтов). В результате, в годы, когда СО РАН возглавлял академик Николай Добрецов, на такие программы расходовалось до 10 % бюджета отделения.
Такой подход не просто позволил институтам выжить и продолжить работу, он принес и серьезные научные результаты, о которых напомнил в своем выступлении Александр Леонидович. В их числе: первый отечественный секвенатор (напомним, что генетические исследования сегодня находятся в мейнстриме научного развития) и открытие «денисовского человека», которое уже вошло в учебники и стало возможным благодаря сотрудничеству археологов, геофизиков, химиков и даже сотрудников ИЯФ (разработавших специальный спектрометр).
Работа в этом направлении развивается, буквально накануне реформы СО РАН начало переход от интеграционных проектов к интеграционным программам разного уровня – федеральным, отраслевым, региональным и научно-образовательным. Таким, как программа реиндустриализации Новосибирской области, получившая недавно поддержку не только областного, но и федерального руководства страны. Сейчас дорабатывается аналогичная программа для Якутии.
Так почему бы не использовать этот подход, уже показавший свою результативность, в масштабах страны. Конечно, интеграционные программы тоже не могут претендовать на роль панацеи. Но кто сказал, что нашей науке требуется какая-то одна, исключительная форма междисциплинарного сотрудничества. Вполне возможно, что оптимальным окажется сочетание интеграционных программ (для решения масштабных задач, таких как освоение Арктики) с поддержкой малых групп (которой сегодня активно занимается РНФ). Конечно, в такой системе круг людей, «контролирующих» бюджет на науку размывается. Но, как показывает отечественная практика, возможно, это и к лучшему.
Георгий Батухтин
- Войдите или зарегистрируйтесь, чтобы отправлять комментарии