Эволюция "умных городов"

За несколько лет определения «умный город» как и «умные технологии» вместе с «интернетом вещей» успели превратиться из терминов футуристических прогнозов в элементы повседневной реальности. Мало кого удивишь голосовыми помощниками, роботами-пылесосами или электронными сервисами «Госуслуг» и оплатой «коммуналки» со смартфона. Но вместе с тем меняется и содержание этих терминов, понимание того, как надо строить «умные города», чтобы жить в них было комфортно. На эту тему мы поговорили с директором Центра по взаимодействию с органами власти и индустриальными партнерами НГУ Александром Люлько, чья статья про развитие концепции «умных городов» была опубликована в свежем номере журнала «ЭКО».

– В своей статье Вы говорите об эволюции «умных городов». Что меняется?

– Поскольку термин «умный город» придуман в IT-среде, то поначалу он определялся как город, который максимально эффективно использует информационные и телекоммуникационные технологии и интернет вещей для управления своей инфраструктурой. Но, по мере реализации этой концепции на практике, она значительно расширилась, сегодня она подразумевает использование не только информационных, но и многих других современных технологий. Но цель осталась прежней – эффективно управлять городской инфраструктурой, обеспечивая высокое качество жизни горожан и развитие местной экономики.

– А вообще сейчас есть единое определение «умного города» или это вопрос дискуссионный?

– В литературе есть пять концепций, три исходят из того, кто является главной движущей силой процесса, еще две расширяют концепцию «умного города» до масштабов страны, общества в целом. Развитие этих концепций также отражает эволюцию самого понятия «умный город».

– Можете кратко охарактеризовать эти концепции?

– Первые проекты «умных городов» были предложены IT-гигантами – IBM, Microsoft, Cisco и другими. Их идея заключалась в строительстве насыщенного технологиями города с чистого листа. Так сформировался первый подход: «умный город» как технологический проект. Наиболее известным примером такого проекта стал южнокорейский город Согдо, а если мы говорим о России – это казанский Иннополис. Эти и другие подобные им города строились как некая «витрина» передовых информационных технологий, и они ими весьма насыщены.

Но и Согдо, и Иннополис столкнулись с проблемой привлечения жителей – оба они по разным оценкам заселены менее, чем наполовину, а то и меньше. Оказалось, что далеко не всем нравится жить в «витрине», пусть даже высокотехнологичной. Например, развитая система видеонаблюдения, важная для эффективного управления инфраструктурой и обеспечения высокого уровня безопасности, попутно практически уничтожила такое понятие как «частная жизнь». А это многим людям не нравиться.

И со временем стал набирать популярность второй подход, который опирается на модернизацию существующих городов и рассматривает «умный город» как административный проект.

– В чем его отличие?

– Его сторонники исходят из того, что внедрение «умных технологий» будет осуществляться сверху, как административное решение. Главная цель при таком подходе – улучшение систем управления городом, обеспечение безопасности и качества жизни его обитателей. Технологии при этом играют важную, но все же прикладную, вспомогательную роль. И, как показала практика в Сингапуре, Пекине, Шанхае и ряде других городов, это было довольно удачное решение.

– Но, видимо, не самое оптимальное, раз возникли другие концепции?

– При всех впечатляющих положительных достижениях этих городов они имеют общую особенность, которую многие считают их главным недостатком. Это тотальный контроль за поведением граждан и ограничение их частной жизни. Особенно сильный толчок в развитии технологий такого контроля произошел во время пандемии COVID-19. Но надо понимать, что акцент на таких системах сформировался до пандемии, можно сказать, он был заложен в философию подхода изначально. В том же Китае, где он популярен, действует «Система социального рейтинга», в рамках которой доступ к госуслугам, кредитам, карьерные возможности и многое другое прямо зависят от рейтинга гражданина. А тот в свою очередь формируется на основе оценок его поступков в повседневной жизни, что подразумевает массовый сбор информации о жизни людей. И технологии китайских «умных городов» включены в этот процесс. И это позволяет критикам такого подхода говорить о перспективах построения «электронного концлагеря», в котором «Большой брат все видит».

– Альтернатива была предложена в форме третьей концепции?

– Скорее не альтернатива, а решение. Третья концепция понимает «умный город» как гражданское соуправление и предполагает участие общественности в решении вопросов внедрения технологий. Наиболее успешно она развивается в тех странах, где сильны традиции местного самоуправления, где гражданам свойственно по наиболее важным вопросам проводить референдумы.

Одним из наиболее успешных примеров реализации такого пути считают Барселону, где в 2015 году на выборах мэра победила Ада Колау. Некоторые описывают ее кампанию как ответ неолиберальным урбанистам, продвигающим свою технократическую версию умного города. Под ее руководством были введены законы, обеспечивающие гражданам постоянный контроль над личными данными и гарантирующие, что внедрение современных технологий будет способствовать гражданскому участию. Сейчас в городе активно работает онлайн-платформа Decidim Barcelona для участия граждан в принятии решений.

Характерной особенностью «умных городов», работающих в рамках этой концепции является повышенное внимание к обучению пожилых людей, чтобы превратить и эту часть населения, чаще всего осторожно воспринимающую инновации, в активных пользователей современных технологий (телемедицины, интернета вещей, различных сервисов доставки на дом необходимых товаров, дистанционной оплаты услуг и т.д.).

– Но, наверное, и у этой концепции есть свои слабые места?

– Безусловно. И как это часто бывает, недостатки являются продолжением достоинств. Общественный контроль нередко замедляет процесс внедрения новшеств. Кроме того, такой способ принятия решений дает возможность влиятельным лоббистским структурам в угоду своим узкокорыстным интересам блокировать внедрение передовых технологий. Так произошло, например, в Новосибирске, когда несколько лет назад достаточно активная ассоциация киоскеров, заинтересованная в беспорядочной уличной торговле, заблокировала внедрение «умных остановок» и фактически остановила ход программы «Умный город».

Да и сама процедура интернет-голосования в настоящее время из-за проблем безопасности часто вызывает недоверие граждан, так как не позволяет визуально контролировать его ход и результаты. Опять же приведу пример из жизни нашего города: попытки выбрать животное-символ Новосибирска как столицы молодежного чемпионата мира по хоккею путем интернет-голосования дважды провалились как раз из-за обвинений в «накрутке голосов». И неизвестно, сколько было бы еще неудачных «дублей», если бы чемпионат просто не отменили по известным причинам.

Но несмотря на все это, большинство специалистов считает более прогрессивным и соответствующим нуждам людей именно концепцию «Умный город 3.0». Поэтому в этом году существенно изменилась методология оценки мирового рейтинга «умных городов». В число основных критериев вошли показатели, отражающие восприятие жителями технологий и то, насколько эти технологии решают существующие проблемы.

– Вы говорили, что есть еще два подхода. Расскажите о них.

– Совершенно очевидно, что внедрение «умных технологий» не может быть ограничено отдельными городами. Они становятся стандартами для любого городского хозяйства, ряд из них активно проникает в сельскую местность. Поэтому в перспективе можно говорить не только об «умном городе», но и об «умном государстве», и далее об «умной нации». Эту концепцию сейчас активно продвигают в Сингапуре, что в принципе естественно: на модели города-государства реализовать ее намного проще. Но думаю в дальнейшем положительный опыт Сингапура попытаются масштабировать и более крупные страны.

И раз уж мы заговорили о будущем развитии «умных городов», то надо упомянуть концепцию «суперумного общества», которая подразумевает более широкое вовлечение технологий искусственного интеллекта (ИИ) в управление городской инфраструктурой. Более того, мы вплотную приблизились к созданию киберфизических систем, позволяющих осуществлять интеграцию машины и человека. Искусственный интеллект в самое ближайшее время станет таким же естественным помощником людей, как, скажем, авторучка или смартфон.

– Вы говорите про общемировые тенденции, а насколько «продвинута» в этом плане наша страна?

– В России концепция «умных городов» на государственном уровне стала развиваться после принятия 4 марта 2019 года Минстроем РФ Стандарта «умного города», где определялись основные направления развития «умных технологий». Были определены города-пилоты, в которых, предполагалось, будет развиваться концепция «умный город».

Сначала речь шла о выделении им государственной поддержки, однако потом было объявлено, что стоит рассчитывать только на собственные средства. В результате реально активно внедряют «умные технологии» города, имеющие либо значительные собственные финансовые ресурсы, это прежде всего Москва и Санкт- Петербург и столицы богатых национальных республик – Казань (Татарстан) и Уфа (Башкортостан), либо поддержку крупных корпораций, это Нижний Новгород, в развитие которого финансово вкладывается ГК «Росатом», и нефтегазовые столицы – Тюмень и Ханты-Мансийск. Эти города занимают лидирующие места в рейтинге «умных городов» России. Наибольших результатов на этом пути достигла Москва, другие города фактически повторяют ее путь, заметно отставая при этом как в темпах, так и в масштабах внедрения «умных технологий».

Хочу отметить, что при формировании списка критериев «умного города» (а в 2022 году их число расширили), наше государство взяло за основу концепцию «Умный город 3.0», то есть курс на вовлечение всех граждан в процесс развития городской среды и это очень положительный момент. Например, в Москве действует платформа «Активный гражданин», которая позволяет жителям Москвы осуществлять оперативную связь с представителями исполнительных органов власти, формулировать свои предложения и инициативы. На этом портале зарегистрировано свыше 5,7 млн человек, проведено более пяти тысяч голосований по актуальным вопросам управления городом.

В то же время есть и отличия с пониманием «умного города», сложившемся на Западе, где тоже, в отличие от Азии, делают упор на третий подход. В России под этим термином понимается прежде всего цифровизация городского хозяйства. Это отражено даже в названии базового документа Стандарта «умного города», принятого Минстроем РФ. В европейских городах «умный город» – более широкое понятие, включающее в себя внедрение не только цифровых, но и других технологий, улучшающих качество жизни людей. Есть различие в оценках результатов: Минстрой интересуют только количественные показатели цифровизации, а в Европе рассматривают главным образом влияние «умных технологий» на жизнь людей и отношение к ним граждан. Думаю, нам стоило бы более внимательно изучить европейский опыт в этом плане, так как он более отвечает сути концепции «Умный город 3.0», курс на которую взяли и в нашей стране.

Если же вновь вернуться к вопросу о том, как «умные города» будут эволюционировать дальше, человечество довольно быстро продвигается к построению того самого «суперумного общества». Мы подошли к рубежу, когда многими процессами жизни людей, включая критическую инфраструктуру, начинает управлять не только государство в лице своих органов или корпорация, действия которой ограничены соответствующими законодательными актами, а искусственный интеллект, для которого вообще никакие законы не писаны и неприменимы. Нам предстоит решить, пойдем ли мы дальше к светлому будущему, где ИИ будет лишь добрым помощником человека, или к «цифровому концлагерю», неподконтрольному ни обществу, ни государствам. Этот выбор нам предстоит сделать.

Георгий Батухтин